Путь Самаэля

— Да, кфтати, софсем забыф. Смотри, — произнёс Арата Сато, старающийся каким-то немыслимым образом объединить разговоры и пережевывание сендвича. Он запустил руку в карман и, спустя мгновение, положил перед Сандрой небрежно вырванный откуда-то лист бумаги. — Что это? Сандра принялась внимательно изучать документ, который, похоже, представлял из себя досье на некое лицо женского пола. — Страничку переверни, — посоветовал Сато, на миг отвлекшийся от трапезы. — Что?! Удивлению Сандры не было предела, когда на следующей странице досье она обнаружила своё собственное фото. — Как это понимать? — она подняла шокированные глаза на Арата. — Вот и мне интересно, — пожал плечами экзорцист, — ты же говорила, что никогда раньше не контактировала с сетианцами. — Так и есть! Я понятия не имею, откуда у них может быть моя фотография. Ты что мне не веришь? Она тут же уткнулась в текст. — Да я-то верю. Но, похоже, сетианцы знают тебя намного дольше, чем ты их. Несколько минут ничто не нарушало тишины — Сандра читала. Наконец, она медленно подняла голову, и Сато заметил на её лбу мелкие капельки пота. — Откуда. Ты это. Взял? — Ну, пока я искал тебя, умудрился найти много всего другого интересного и загадочного. Прям даже пожалел, что ты раньше не потерялась. За эти сутки поисков я узнал о Храме Сета больше, чем мы с тобой вместе взятые за два месяца. — Пошути мне еще тут. Тебе может и весело, а вот мне сейчас решительно не до «ха-ха». — Да ладно тебе. Зато ты теперь знаешь, кто была твоя пра-пра-пра-пра-пра… Бабушка. Что в этом такого неприятного? Хотя, тот факт, что Акино имел о тебе информацию, конечно, не должен приносить удовольствие, но, учитывая, что твое семейство, прости за напоминание, погибло от руки Люцифера… В общем, это неудивительно. Наверное, Акино всё-таки имел общие дела с Люцифером, и тот передал ему информацию о тебе. Так что, можешь особо не терзаться на тему того, что иллюминаты и сетианцы теперь официально вместе. Господи, это так прозвучало… Арата засмеялся, прерывая этим поток своих слов. Все время, пока он говорил, Сандра смотрела в одну точку и, казалось, совершенно его не слушала. — Эй, тебе что, плохо? Блин, я уже жалею, что показал тебе это. Знал бы, что ты так отреагируешь, промолчал бы. — Ты разве не понимаешь, что значит эта бумажка? Акино все это время знал, кто я на самом деле! Зачем он пустил меня в Храм, если знал моё истинное происхождение? Арата пожал плечами. — Твоё происхождение ещё не говорит о том, что ты пошла по стопам предков. Ты даже не знала о нем до сегодняшнего дня. Акино захотел положить в свою копилку такой ценный экземпляр, не иначе. — Нет, здесь по-любому есть что-то ещё. Какой-то заговор. Вдруг Акино решил как-то через меня навредить лорду Фелю? Арата фыркнул. — Если ты думаешь, что для кого-то еще, кроме тебя, на твоем лорде Феле свет клином сошёлся, то иди лечись! У тебя окончательно кукушка съехала, хватит параноить. Акино от Люцифера узнал, кто ты, и, возможно, по его же приказу хотел заставить тебя поклоняться идолам. Все, больше здесь ничего нет. Успокойся. — Откуда ты знаешь? — Я не знаю, просто хочу, чтобы у тебя лишний раз голова не болела. И вообще, я хотел сказать, чтобы ты не высовывалась лишний раз, не напрашивалась на сложные задания. Просто на всякий случай. На это Сандра ничего не ответила. Некоторое время они оба молчали. — Я уже наелся, спасибо. Слушай, у меня есть предложение… Арата замялся, Сандра подняла голову от досье и отстраненно посмотрела на него. — Хм? — Не знаю, как ты отреагируешь. — Только не говори мне, что там есть что-то ещё! — А? Нет, нет, я не о том. Пошли погуляем? Утро еще не наступило, но мы имеем все шансы полюбоваться на отменный рассвет. Если только это предложение не кажется тебе заезженным и банальным. Ведь сегодня все-таки Рождество, а я службу пропустил. Сандра улыбнулась. — Не помню уже, когда я последний раз была на службе. Думаешь, прогулка заменит её? — Ну, Он же сказал, что там, где двое соберутся во имя Его, там и Церковь. Так что, нам сейчас может помешать только твой отказ. Помни, скажешь «нет» мне — скажешь «нет» Богу. Сандра усмехнулась. — Ну раз ты так ставишь вопрос… — И что здесь, простите за излишнее любопытство, происходит? Этой ночью Мефисто не сиделось на месте. Он не знал, было ли это влияние Рождества или что-то иное, но его непередаваемо тянуло на улицу, ко всем этим весёлым людям, в радости которых иногда чувствовалось что-то приторное. Мефисто презирал их. Шаловливые людские игры воспринимались им, как возня хомячков под пристальным взглядом учёного. И это было странно, потому что обычно Мефисто считал людей интересными игрушками и не испытывал к ним брезгливости. Но не теперь. Сегодня ночью хотелось убивать. Фель шёл по улице, забитой восторженным народом, всеми силами стараясь держаться чуть в стороне от толпы, не смешиваться с ней. Это было сложно — люди, словно броуновское частицы, казалось, не имели совершенно никакой траектории движения. «Была ли у вас семья или кто-то, кого бы вы любили и кто любил бы вас» — так она сказала. Мефисто против воли никак не мог отделаться от этой мысли. Разумеется, она, скорее всего, имела в виду женщину и весь тот гормонально-восторженный коктейль, который заставляет людей сходить с ума и совершать глупости. Делает слабыми и принуждает идти на поводу у другого человека самым искренним образом, без желания получить что-то взамен. И это так глупо и нерационально. Слишком нерационально, чтобы Мефисто когда-нибудь захотел попробовать. Однако, стоило признать: он, Мефисто Фель, испытал за время своей жизни в Ассии многие аспекты человеческой доли — волю к власти, страдания, плотские удовольствия, эстетическое наслаждение чем-то действительно прекрасным (искусством, к примеру) и даже милосердие и участие, ведь он некогда работал в больнице. Даже дружба знакома ему, хотя он, как демон, вовсе не должен был бы воспринимать такие чувства. Но то, что люди называют словом «семья»… Он к этому не стремился, ведь даже дружба обошлась ему слишком дорогой ценой. Но Мефисто, сколько помнил свою земную жизнь, всегда хотел попробовать все блюда, что едят в своей жизни люди. Так в какой же момент он решил отказаться от такого важного, можно сказать, основополагающего кушания в человеческом существовании? — Хочу лошадку! — заявил мальчик лет восьми женщине, которая, по видимому, являлась его матерью. — Нельзя, — мягко, но уверенно ответила она, — идём, нам пора домой. Как и ожидалось, ребёнок искривил губы и приготовился завыть. В какой-то степени его претензии имеют место быть, ведь сегодня Рождество. Но одежда женщины полностью оправдывала ее поведение. Скорее всего, все деньги были потрачены на угощение к столу и на подарки родственникам, при которых ну никак невозможно ударить в грязь лицом и показать свою бедность. Тратиться еще и на бесполезную игрушку? Нет, увольте. Фель смотрел на слёзы мальчика и не понимал, откуда у ребёнка из бедной семьи такие капризы. Женщина попыталась его увести, но парнишка уперся рогом и наотрез отказался сдвинуться с места. — Жизнь начинает превращаться в дешёвый мюзикл, — пробормотал себе под нос Мефисто, понимая, что именно он должен сейчас сделать по закону жанра. Да, разумеется, Рождество просто обязано превратить всех Скруджев в существ добрейшей души. По крайней мере, на одну ночь. Но нет, не в этот раз. Наблюдая за спором матери и ребёнка, Мефисто все отчаяннее не понимал, какого черта люди вообще заводят детей. Детей, которые не дают никаких гарантий и не приносят никакой пользы. Детей, в которых приходится вкладываться, по меньшей мере, финансово, а в идеале еще и душевно. Детей, которые могут быть восхитительно неблагодарны. Проработав много лет преподавателем, Мефисто по-прежнему не понимал. Не иначе, как инстинкт размножения, только вот этот инстинкт давно должен был атрофироваться, измельчать, как волосы на теле. Стать атавизмом, ведь он уже не нужен точно так же, как и волосы. Но нет, люди все так же ныряют в этот омут, словно они сами — Риген. Будто бы они тоже больны на голову. Для чего мужчины берут женщин в жены, если вместо этого можно брать их как угодно, в любой позе и без этих нудных формальностей, которые могут стоить половины состояния? Ведь это же тоже ужасающе неразумно! Ну да, пирамида Маслоу — потребность в безопасности, признании, принятии и так далее. Разуму давно пора возобладать над этим примитивом. Конечно, все дело в пирамиде Маслоу и ни в чем другом. Однозначно. К ревущему ребёнку и его несчастной, растерянной матери подошёл мужчина и улыбнулся. Походкой героя он подошёл к прилавку и купил вожделенную лошадку, а затем протянул её пареньку, слёзы которого моментально высохли. Мать начала рассыпаться в бесконечных благодарностях, ребёнок засиял, словно начищенный пятак, а свидетели этого трогательного события приготовили платки, чтобы вытирать слёзы умиления. И, конечно, никому из них в голову не пришло, что паренек, который дал мужчине возможность совершить подвиг одновременно благородный и лёгкий, не требующий усилий, сделал ему куда бóльший подарок. Что может быть приятнее, чем чувствовать себя героем и избавителем; тем, кто приносит радость и счастье, особенно, если делать при этом почти ничего не надо. Фель поежился и вспомнил, что ему не мешало бы в ближайшем будущем принять болеутоляющее, его раны, которые он терпит во имя спасения Ассии, снова начали противно ныть. Легко быть героем, когда тебе это ничего не стоит. Легко быть героем на публику. Мефисто усмехнулся и отправился обратно в Академию. Сегодняшняя ночь почесала эго одного из Скруджев, но он на этом празднике тщеславия будет одним из тех, кто тихо стоит в сторонке. В свою спальню можно было телепортироваться, но у Мефисто не было цели как можно скорее попасть в постель. Ночью в Рождество Академия пустовала и являла собой оплот тишины в бурном море веселого торжества. Это отчего-то грело душу, и Фелю захотелось прогуляться. И не зря. Оказавшись недалеко от кухни он услышал голоса. Риген сидела напротив какого-то усиленно утоляющего голод парня и беседовала с ним встревоженным тоном. Мефисто не знал, чему удивляться силенее: тому, что Риген встречается по ночам с мужчинами или тому, что этот парень — незнакомец. А уж всех обитателей своей Академии Мефисто знает наперечет. — И что здесь, простите за излишнее любопытство, происходит? Риген вскочила с места и уронила стул. В её растерянном взгляде, мечущимся от Феля к незнакомцу, читался испуг, будто Мефисто застал ее прямиком на месте преступления — в постели с любовником. Какая глупость, ведь как раз до этого Мефисто не было бы никакого дела. Куда интереснее узнать, что незнакомый человек делает на территории Академии. — Лорд Фель, это Арата Сато. Тот самый. Его выгнали из Храма Сета. Незнакомец перестал жевать и протянул Фелю руку. Иронически изогнув бровь, Мефисто окинул взглядом прешельца и проигнорировал приветствие. — И что он здесь делает? И самое главное, почему я об этом ничего не знаю? — По-моему, очевидно, что я здесь ем, — отрапортовал Сато. Риген сделала ему большие глаза и добавила: — Простите, Милорд, я собиралась сообщить вам утром. У Арата для вас новости. — Хорошие? Риген замялась, а Мефисто саркастично усмехнулся. — Я так и знал. Ну, и какие же беды приключились на этот раз? Риген рассказала договоре между Люцифером и Майклом Акино. — Ты этой новостью Америку мне не открыла. Этого следовало ожидать после твоей диверсии, и я догадывался. Ради подобных сообщений не стоило представителю ангельского легиона являться сюда. — А вам пару бутербродов жалко? — Арата! — голос Риген звучал, как шипение змеи. — Что? Ненавижу пафосных типов, которые вечно корчат из себя всезнаек и пускают пыль в глаза. Риген отвесила другу подзатыльник, и тот закашлялся. — Эй, я же мог подавиться! — И славно. Может, хоть это заставило бы тебя заткнуться. Мефисто оставил эту перепалку без внимания, как и хамство Сато. Феля куда больше интересовало содержание бумажки в руках Риген. — Что это? Не дожидаясь реакции девушки, демон легко выхватил документ из её рук и углубился в чтение. Риген пискнула и прижала руки к губам, словно затыкая себе рот. Через несколько минут Мефисто понял, почему. Бумага содержала не только настоящее имя Риген, подробную информацию о ее семье и родне, но и краткое генеалогическое древо. А ее пра-пра-пра-пра-пра-прабабушкой была некая Джулия Гвидиче. Увидев это имя, Мефисто чуть не упал. — Как такое возможно, — прошептал он, ухватившись за край стола. — Еще один, — раздраженно выдохнул Сато, — ну была у сетианцев информация о Риген, ну и что? Они хотели просто заставить поклоняться идолам потомственную экзорцистку. Хватит наводить панику. — Милорд, вы думаете, сетианцы хотели через меня навредить как-то вам? Мефисто не ответил и несколько минут переваривал информацию. — Не думал я, что вы такой паникер, — произнёс Сато, за что тут же схлопотал очередную оплеуху от подруги. Не обращая никакого внимания на надоедливого Сато, Фель взял Риген за подбородок и заглянул ей в глаза. Их взгляды пересеклись, а зрачки Мефисто увеличились. — Ты — потомок Гвидиче. Голос демона прозвучал потусторонне.