Путь Самаэля

Риген стоит за дверьми, сжимая в руках стопку контрольных по латинскому языку. Ей надо изловчиться и постучать в эту дверь, но это совершенно невозможно. И дело совсем даже не в том, что тетради занимают обе руки и буквально не оставляют выбора. Причина ступора эсквайерши проста — ей не хватает смелости, хотя по всем законам жанра она должна была уже привыкнуть. Мефисто чувствует колебания девчонки, несмотря на расстояние и барьер в виде двери. От Риген так упорно веет стрессом и тревогой, что демону никак не удаётся сосредоточиться на чтении письма, присланного из резиденции премьер-министра. Это раздражает. Мефисто решает прервать этот глупый фарс и взмахивает рукой. Дверь с грохотом распахивается. Две тетради из стопки плавно оседают на пол, во взгляде, которым Фель окидывает фигуру Риген, скользит легкое недовольство. — Неужели так сложно было немного пораскинуть мозгами и понять, что проблему занятых рук легко решить, просто поставив свою ношу на пол? Входи. Риген протискивается в кабинет, закрывает ногой дверь. Она знает, что ректор правильно понял причину её медлительности, но предпочитает промолчать. Как, впрочем, и сам Мефисто. — Я все проверила, Милорд, как вы велели, — говорит она, кладя тетради на стол и возвращаясь за теми двумя, что упали. Фель не отрывает взгляда от письма. Он ещё не успел определиться, прикрытие это или он действительно очень занят. Впрочем, когда Риген поворачивается спиной, он почему-то провожает взглядом её худосочный зад, смотрит, как она наклоняется. Мефисто переводит зрачки на текст письма за мгновение до того, как Риген снова становится лицом к ректорскому столу. — Спасибо, ты можешь идти, — заявляет Фель как можно более нейтральным тоном. Он знает, что она просто так не уйдёт. И действительно она мнется, перебирает пальцами листы тетради. — Никак не могла войти, а теперь никак не можешь уйти? — чуть раздраженно замечает Мефисто, — хватит мусолить страницы, следы останутся. Положи тетради на стол и уходи. Риген кладёт две упавшие контрольные в стопку остальных, выполняя таким образом первую половину приказа. Со второй половиной у неё проблемы. Риген смотрит на Феля с ожиданием, хотя сама не знает, чего ждёт. — Ну что ещё? Благодарственную взбучку тебе прописать? Они сталкиваются взглядами. На самом деле у Риген ещё следы прошлой взбучки не прошли: голова перевязана, под глазом синеет фонарь, который дурочка-эсквайерша даже не удосужилась пудрой замазать. Мефисто морщится. — Хоть бы маскировала свои увечья. А то ведь из-за тебя ко мне вопросы возникнуть могут. Риген усмехается губами, с которых ещё не сошла запекшаяся кровь. — Не беспокойтесь. Если что, скажу, что с лестницы упала. — Это ж как следовало упасть… Она пожимает плечами и смущенно улыбается. Дура, что с неё взять. — Думаю, вчера Сато послал в мой адрес целую армию крайне нелестных слов. — Я очень быстро пресекла любые его попытки. — Тебе не следовало бы так грубо отталкивать его защиту. — Мне не нужна защита. Со мной не может случиться ничего, что не соответствовало бы вашей воле. — Я не Бог. Я не занимаюсь тобой постоянно. — Да разумеется, но… Вам разве нужно, чтобы я была под защитой? В её глазах зажглось такое яркое пламя надежды, что Мефисто явно почувствовал необходимость это пламя потушить. Нельзя, никак нельзя подкармливать её иллюзии. Они и без того раздуты сверх меры. Что ж… Видимо, однажды это все же должно было случиться. Фель отложил письмо в сторону, предварительно успев вычленить взглядом несколько строчек — описание, где именно и во сколько назначена встреча с премьер-министром, и кивнул на диван, стоящий недалеко от его кресла, предлагая сесть. Риген охотно воспользовалась предложением. Она уже была заинтригована и готова абсолютно на все. Мефисто судорожно поправил галстук. Воспоминание, которое он собирался выдрать из недр своего серого вещества, причинило в своё время немало проблем и неудобства. Оно было тайной, никто, кроме Белиала, не знал. А теперь вот ещё будет знать эта девчонка. Мефисто начал рассказ, не глядя Риген в глаза. Это было… Личным. Слишком личным, чтобы рассказывать об этом простой подчиненной, но Фель решил, что она должна знать. Она обязана понимать, что любая забота, получаемая ею от Мефисто, — не более чем дань памяти единственному существу во вселенной, кого Фель может назвать другом. У Риген не должно быть никаких иллюзий на свой счёт. Это казалось настолько очевидным, что Мефисто вполне серьёзно опасался очередной истерики и слез, но, видимо, мозг Риген физически не мог синтезировать его словам травмирующую трактовку. Эсквайрша жадно, с открытым ртом впитывала каждое его слово. Для неё все это было откровением, исповедью страдающей души, которая, к тому же, принадлежит любимому ею существу. Рассказывая о смерти Гвидиче, Мефисто уже чувствовал, что зря все это затеял. Глаза Риген наполнились слезами, но то, что последовало за ними, было неожиданным. Более того, это было ужасающим. Риген встала с дивана, подошла к ректору — своему начальнику и попросту обняла его, словно старого товарища. — Мне жаль, — всхлипнула она, — мне так ужасно жаль, что вам довелось это пережить. Руки Мефисто безвольно упали по швам. Демон стоял с вытаращенными, вышедшими из орбит глазами и понятия не имел, как следует отреагировать. Он ожидал, что Риген будет слушать, потому что ей интересна история её происхождения. А она слушала, потому что её занимал кусок жизни её возлюбленного. Как, впрочем, и вся его жизнь и все, что с ним в принципе связано. И как теперь быть? Оттолкнуть? Да… Неудобно как-то. Неохота вызывать на себя новый эмоциональный шквал. Но ведь… Но ведь Мефисто затевал весь этот разговор исключительно для того, чтобы разуверить Риген в своём особенном к ней отношении. А вышло… Вышло в точности наоборот. Проклятье. Фель аккуратно расцепил руки эсквайрши и отстранил её. — Не надо, — буркнул он, отводя взгляд, — это было давно и неправда. Риген кивнула с понимающим видом. Ничего-то она на самом деле не понимала, хотя… Может, и понимала. Ведь она, в конце концов, потеряла в застенках Люцифера всю родню. — Мы не знаем, был ли ваш друг действительно отцом моей дальней родственницы Джулии Гвидиче, — наконец, произнесла Риген после недолгого размышления, — но из вашего рассказа совершенно неясно, каким образом она выжила и почему не вернулась в таком случае к отцу. И кто был её мужем. — Я и сам не знаю, — ответил Мефисто, — я всего лишь хотел объяснить тебе, отчего до сих пор не выставил тебя из Академии и почему вообще вожусь с тобой, словно мне есть дело. Фель искренне пытался придать своему голосу грубости и пренебрежения, но Риген лишь улыбнулась в ответ. Это бесит. Ужасно бесит. — Вам действительно есть дело. Пусть не до меня, но до вашего друга, который умер много лет назад и ради памяти которого вы согласны терпеть неудобства. Мне отрадно видеть, что вы способны на подобные чувства, и пусть я вас лишь раздражаю, но простите, мне никак невозможно вас покинуть. Это означало бы для меня смерть. Ужасно жаль, что неприятности — это все, что я могу вам дать, но расстаться с вами значит добровольно сойти в ад. А мне слишком страшно. Слишком страшно и слишком больно. Теперь Мефисто смотрел на Риген прямо, не таясь. Он прищурился, словно пытаясь что-то рассмотреть в лице эсквайрши. Поняв, что завладеть его вниманием все же удалось, Риген подалась вперёд, схватила Мефисто за руку и уставилась на него невероятно умоляюще. — Я не смогу этого вынести, хоть это и очень эгоистично. Фель фыркнул и отстранил девчонку уже более резко и грубо. — Успокойся. Стабилизируйся, наконец. Твои неврозы отнимают слишком много моего драгоценного времени. Над головой демона с громким пуфом возникли огромные розовые часы с маятником. Дверцы домика приоткрылись, и вылетевшая оттуда кукушка залилась нежной трелью. Закончив свою песню, и кукушка, и часы растворились в фиолетовом дыму. — Мне пора, дела ждут, — объявил Фель, указывая эсквайрше на дверь. Риген покорно побрела к выходу, нажала на ручку. — Эй, Риген? Она развернулась с молниеносно скоростью и тут же столкнулась с лукавой усмешкой Мефисто. Вернее, с одной из широкого диапазона его лукавых усмешек. Конкретно в этой было даже что-то подбадривающее. — Не кисни, — велел ректор, — ведь у тебя действительно нет причин расстраиваться. Никто не пытается лишить тебя твоего кислорода, что бы под этим не имелось в виду. Подействовало. Она улыбнулась и расцвела, изрядно почесав этим самолюбие Феля. Что ни говори, а приятно видеть, как всего лишь от одного твоего слова созидаются планеты, и рушатся в бездну целые миры. Неограниченная власть пьянит. Даже, если это власть всего лишь над одной из семи миллиардов маленьких вселенных. — Брысь! — шутливо рявкнул он, и Риген, хихикнув, исчезла. Из боковой двери рядом с письменным столом вышел Белиал. Он подошёл к своему господину и встал рядом с ним, скрестив руки на груди. Губы демона изображали Очень Саркастичную Ухмылку, в глазах плясали черти. Именно с таким выражением на лице Белиал наблюдал, как его господин буравит взглядом дверь, при этом улыбаясь. По-доброму. — Не смей ничего говорить, — велел Мефисто, не меняя выражения лица. — Я и не собирался, господин, — ответил демон, но по его голосу было ясно, что никаких объяснений ему не требуется. Он уже сам себе все доступно обосновал. — Я сделал это лишь оттого, что от печальных людей мало проку. Грусть истощает, забирает силы и делает людей апатичными и слабыми. А такие ни на что не годятся. — Ну разумеется, Милорд. Тон голоса Белиала совершенно не изменился, и Мефисто бросил на него изничтожающий взгляд. — Не стой столбом, принеси плащ и шляпу. У меня встреча с премьер-министром через полчаса. В принципе, я уже опаздываю. Премьер-министр Надзиме Матодо сидел на очередном совещании в своей резиденции и осознавал, что единственная доступная его пониманию вещь это то, что сегодня он совершенно зря принимал душ. Любой эффект, которого можно было добиться с помощью воды и мыла, сошёл на нет после выслушивания нескольких докладов от подчиненных. С премьер-министра градом катился пот. Надзиме Матодо не был зелёным юнцом и новичком в политике, он занимал свой пост уже четыре года и прекрасно разбирался в правительственной кухне. Матодо всегда знал, как приготовить нужное ему блюдо: какие ингредиенты смешать, что убрать, а что добавить и в каких пропорциях. Но сегодня его не покидало ощущение, что контроль над ситуацией утрачен, и он попросту не способен навести порядок сам. Ему нужна помощь, и это ужасно. Но, если помощь не придет, будет ещё ужаснее. Где-то в другом измерении очередной докладчик бубнил: — СМИ в любом случае будут проверять подлинность видео, даже если мы сделаем заявление… Несколько лет назад Матодо подарил на день рождения своей дочери книгу «Гарри Поттер и принц-полукровка». С того момента девочка потребовала от отца читать ей каждый день перед сном эту книгу, и теперь во время озвучивания очередного перечня проблем премьер-министру вспомнился эпизод из этой книги. Некий министр магии является так называемому маггловскому министру, чтобы сообщить о возрождении воплощенного зла по имени лорд Волдеморт. Маггловский министр совсем недавно узнал о существовании магии и чувствует себя совершенным дурнем, не понимая, что происходит и что теперь делать, как предотвратить катастрофу. Именно таким дурнем себя сейчас ощущал Надзиме Матодо. Ему срочно нужен совет «министра магии». — Мистер Курусу! Его ещё нет?! Где Иоганн Фауст?! Дверь распахнулась, и в кабинет, где проходило совещание, вошёл долгожданный спаситель. Матодо выдохнул, хоть вид необычайного спокойствия на лице Фауста его несколько раздражал. — Прошу прощения, что заставил вас ждать. Ордену с трудом удаётся продолжать работу, — изрек вошедший. Матодо прорвало. Из его уст полился шквал обвинений, казавшихся справедливыми. Но Фауст вовсе не выглядел обеспокоенным. А ведь он действительно постоянно предупреждал об опасности и кризисе, о взаимовлиянии, которое оказывают друг на друга люди и демоны. О том, насколько могущество демонов зависит от людей и как сделать, чтобы это могущество удавалось держать под контролем или даже уменьшать. У Матодо всегда находились более важные проблемы, чтобы прислушиваться к словам Фауста. — Самое время перестать отрицать реальность и усилить меры против демонов, — сказал Фауст. Премьер извлек из кармана платок и вытер лоб. — Сэр Фель выступит с речью на пресс-конференции сегодня после обеда, — произнесла Изумо, глядя на дисплей телефона. — Что? Сугуро моментально обратил внимание. Возможно, сегодня в прямом эфире будет объявлено о существовании демонов. Такое зрелище нельзя пропустить. Вытащив из кармана свой собственный телефон, Рюджи принялся набирать сообщение. Сандра как раз только что успела окончить урок латыни у третьего курса, когда её телефон издал несколько обрывистых звуков. Девушка принялась вытряхивать содержимое сумки, судорожно ища телефон. В класс, пропуская мимо поток уходящих учеников, вошёл Арата. — Чем развлекаешься? Сандра не ответила. — Может, отложишь на потом свои археологические раскопки? Пойдём на обед. Наконец, телефон был найден. Сандра побледнела и медленно опустилась на стул. Арата вздохнул. — Ну? Что у нас плохого? — Иди сюда и посмотри сам. И начинай забивать в гугл-карты адрес, написанный в сообщении. В конференц-зале премьер-министра было не протолкнуться. Сандра не была уверена, что явиться сюда — хорошая идея, но поступить иначе просто не могла. Отчасти, потому что хотела находиться как можно ближе к лорду Фелю, отчасти, потому что Арата уговаривал остаться в Академии и посмотреть трансляцию по телевизору. Черта с два она позволит Сато собой управлять. Черта с два! Получить место на первых рядах не удалось — их занимали правительственные чины. Пришлось удовольствоваться двумя сиденьями на задних. — Мы начинаем конференцию премьер-министра Матодо, — объявил человек с трибуны. — Пойдём домо-о-ой, — простонал Арата, — я нутром чую, что ничем хорошим это не закончится. — Глава японского отделения Ордена Истинного Креста также выступит с речью, — продолжил оратор, и Сандра отмахнулась от друга. — Иди, если хочешь. Я тебя не держу. Премьер отчаянно пытался объяснить происшествие на станции Икебукуро как можно более адекватно и удобоваримо для ушей обывателя. Сато прыснул от смеха, услышав из уст министра выражение «антисоциальный организм». — Знаешь, это все напоминает мне старый анекдот. Поняв, что лорд Фель появится на трибуне ещё нескоро, Сандра немного расслабилась и посмотрела на Арата уже более тёплым взглядом. — Какой? — Ну вот представь, что один богослов выступает перед безумно образованной и интеллигентной аудиторией. По ходу своей речи ему нужно употребить слово «бес», и вот он думает, как бы это так сделать, что не вызвать у интеллигентов реакцию «фи, сударь, это мракобесие». И тогда богослов решает сделать проще. Он говорит следующие фразу:«И вот в эту минуту к человеку обращается мировое трансцендентально-персональное онтологически-ипостазированное тоталитарное зло». Тут бес высовывается из-под кафедры и спрашивает:«Как-как ты меня назвал? Повтори, а то не расслашыл». Вот мне наш премьер напоминает как раз этого богослова. Антисоциальный организм… Это ж ещё додуматься надо. Сандра засмеялась, но в этот момент на трибуну вышел лорд Фель, и весь остальной мир перестал для неё существовать. — Приветствую, дорогие представители прессы. Я — Иоганн Фауст, глава японского отделения Ордена Истинного Креста. Я расскажу об антисоциальных организмах, о которых упомянул премьер-министр. Можете воспринимать это, как дополнительное мнение эксперта. И тут произошло нечто, заставившее весь зал уронить нижние челюсти. Глава японского отделения Иоганн Фауст упал навзничь, издав невнятный звук. Неизвестно откуда появившаяся пуля прошила лоб оратора. — Милорд?! Но крик Сандры потонул в море людской паники. Эсквайрша вскочила с места, но пошатнулась и уцепилась за спинку кресла, едва не упав. Этого не может быть. ЭТО ЛОЖЬ!!! Сандре начало казаться, что её только что вытолкнули с космического корабля в открытое пространство. Кругом нет воздуха, нет тепла. Нет жизни. Любой возникающий на её пути свет холоден и несёт лишь смерть. И эта чёрная бездна бесконечно глубока и огромна, настолько огромна, что не проводит никаких звуков. Голоса, которые мгновение назад казались такими близкими, теперь находятся за сотни световых лет. Сандра тряхнула головой. Сейчас никак нельзя терять сознание. Она сорвалась с места и ринулась к трибуне, не обращая внимания на Арата, пытающегося её удержать. Она не знает никакого Арата. Арата не существует. Ничего не существует, кроме тела, лежащего возле кафедры. Сандра упала на колени возле крайне удивленного Мефисто. Не было понятно, что именно изумило его больше: крупная проблема, которую доставила маленькая царапина, или непонятно как появившаяся здесь Риген. Однако, в её глазах плескалось такое чёрное отчаяние и дикое безумие, что Мефисто посчитал нужным поскорее уточнить. — Тихо, тихо, тихо. Выдохни. Я демон, мне ничего не сделается. Но кровь, текущая из раны явно утверждала обратное. — Ха, о нет… Фель медленно опустился на пол. Риген открыла рот, приготовившись заорать. — Так, стоп! — рявкнул Мефисто, — У меня и так силы на исходе, предлагаешь мне ещё тебя успокаивать? Заткнись. Сато, черт тебя дери, забери её сейчас же! И проследи, чтобы дров не наломала в моё отсутствие. Вернусь, проверю. Арата схватил Риген за плечи и оттащил безумную, не переставая её увещевать. Приблизилась Шура. Несмотря на все заверения, глаза Феля медленно закрывались, силы покидали его. — Чем слабее я, тем слабее барьер. Такими темпами врата Геенны вновь откроются. Но мы не можем оба пасть. Это тело я пока оставить не могу, поэтому я отпущу барьер. Мефисто ещё что-то говорил, но Риген уже не слышала. Она видела только закрывающиеся глаза, видела смерть. Или то, что в мире людей называют смертью. Слова Феля пульсировали в её висках, силясь унять бешено колотящееся сердце, предотвратить инфаркт или инсульт, или безумие. Или все вместе взятое. Организм мобилизировал все силы, чтобы оставить свою несчастную владелицу на плаву, не дать потонуть. Жаль только, что организм Мефисто Феля уже не был способен на такие подвиги. Взрывная волна павших врат накрыла резиденцию и всех присутствующих, но Риген этого уже не почувствовала. Её мозг прибег к крайней мере и попросту отключился.