Путь Самаэля

— Нет, это совершенно невыносимо! — объявил Гуидо Эспозито, врываясь в библиотеку Ватикана и кидая на стол перед Самаэлем стопку бумаг. Второй сын сатаны нехотя оторвался от книги, которую читал, и недовольно покосился на кардинала. — Ну, что плохого у нас случилось? — будничным тоном осведомился демон. Лицо Эспозито демонстрировало бесконечную усталость и раздражённость. — С нами случился Его Святейшество. А точнее, с Ватиканом. А точнее, с его бюджетом! Нет, вы только посмотрите… — Вы бы поосторожнее, сеньор Эспозито, — перебил Самаэль слегка язвительным тоном, — а то ведь не о ком-нибудь, а о самом понтифике речь ведёте. Разве вы не знаете, что это грех — подвергать критике решения самого наместника Божьего. Но кардинал продолжал, будто не слыша его слов: — Взгляните-ка сюда, герр Фауст, — воскликнул Эспозито, выхватывая из стопки одну из бумаг и потрясая ею перед лицом Самаэля, — Знаете, что это? Грамота о пожаловании бенефиций некоему Ромуальдо Онести-Браски, а также перечень оных. А знаете, кто такой Ромуальдо Онести-Браски? Новый кардинал! В сердцах Эспозито швырнул грамоту на стол, но не рассчитал силы, и она лёгким пёрышком спланировала вниз, однако пола коснуться не успела. Самаэль подхватил её раньше и быстро пробежался взглядом по тексту. Увидев число, обозначавшее площадь подаренных земель, демон присвиснул. Папа оказался довольно щедр к своим фаворитам. — Браски? Самаэль перевёл взгляд на пышущего праведным негодованием кардинала. — Да, Браски! Если вы пытаетесь вспомнить, где слышали эту фамилию, то могу подсказать. Она принадлежит нашему понтифику. В голосе Эспозито звучали отчаяние и безысходность, которых он, похоже, ожидал и от своего товарища, но Самаэль отреагировал крайне равнодушно. — Спокойно, сеньор Эспозито, спокойно. Если вы собираетесь так эмоционально относиться ко всякой мелочи, то боюсь, ваша жизнь будет длиться не очень долго. Демон положил грамоту в стопку остальных бумаг. — Мелочь? Вы считаете это мелочью? Это же непотизм, кумовство. Это было запрещено Его Святейшеством Иннокентием XII! Самаэль засмеялся. — Знаете, какая разница между Иннокентием XII и Пием VI? Эспозито оскорблённо стиснул зубы. — Вероятно, никакой? — Нет, разница всё же есть. Иннокентий XII умер, а Пий VI жив и у власти. И, признаться, меня удивляет ваша реакция. Такое ощущение, будто вы действительно нашли что-то неожиданное в факте назначения кардиналом сеньора Ромуальдо. — Вот именно из-за таких, как вы, герр Фауст. Из-за равнодушия и безразличия непотизм процветает. Эспозито снова начал перебирать бумажки, а Самаэль взялся за свою книгу и откинулся на спинку кресла, положив ногу на ногу. Демон смотрел на своего друга-кардинала с тем самым выражением лица, с каким взрослые обычно смотрят на наивных и очаровательных в своей наивности детей. — А разве с этим можно что-нибудь сделать? Он — Папа Римский, а значит, безгрешен. А вот вы как раз совершаете смертный грех, так беззастенчиво обвиняя его. Впрочем, здесь чувствуется влияние Гвидиче. Неудивительно, что вы с ним дружили. При упоминании Гвидиче Эспозито на мгновение замер, но после сразу же вернулся к своему занятию, так ничего и не ответив. — Это всё счета, — бормотал он, — деньги, земли, звания, пожалованные людям с фамилией Браски. Он даже не считает нужным скрывать это. — А от кого ему скрываться? От вас? — усмехнулся Самаэль, не отрываясь от книги, — мой вам совет, дорогой друг, оставьте всё это. На душе будет спокойнее и здоровье крепче. Эспозито метнул в демона смертоубийственный взгляд. — А что это вы всё читаете? — спросил кардинал. Самаэль показал обложку книги. — «История Ватикана. Власть и Римская курия», — прочитал Эспозито, — зачем это вам? В глазах демона загорелся такой лукавый с примесью кровожадности огонёк, что кардинал невольно отшатнулся. — Разве вы не знаете, монсеньор, что история движется по спирали. Хочешь узнать будущее, взгляни в прошлое — это всем известно. Эспозито хотел было уточнить, кого имеет в виду его друг, говоря «всем известно», но одного взгляда на лицо Самаэля хватило, чтобы вместо вопроса сомкнуть уста покрепче. — Будущее… Вам не кажется, что нам и в настоящем хватает проблем? — спросил кардинал, зачитываясь очередным папским декретом. — А вы меня по себе не ровняйте. Если вам не под силу нести бремя будущего, это не значит, что и мне не под силу. Эспозито поморщился, но конечно, ничерта не понял. Да и не было у него никакой охоты разбирать ребусы и головоломки своего не в меру заумного друга. — О Господи… Вы мне лучше вот что скажите: сможете ли вы поговорить с Папой насчёт всего, — Эспозито ткнул пальцем в сторону бумажек, — этого. Самаэль опять засмеялся. Он знал, отчего Эспозито так важно устранить даже малейшие проблески кумовства среди церковных иерархов. И нет, это было вовсе не стремление восстановить справедливость и очистить Церковь от греха. Этим мотивировался бы Гвидиче, но не Эспозито. Нет, всё дело в том, что Эспозито служил священником пятнадцать лет, прежде чем стать кардиналом. Сеньор Ромуальдо не служил и дня. Самаэль не осуждал Эспозито за такую низменную мотивацию, ведь зависть присуща абсолютно всем людям. — Хотите, чтобы я поговорил с Папой? — всё ещё смеясь сказал демон, — но кажется, вы сильно переоцениваете моё влияние на него. Эспозито не знал, что Самаэлю было приказано возвести в центре Рима дворец для носителей фамилии Браски. И сделать это нужно в кратчайшие сроки. — Мне кажется, я недооцениваю ваше влияние на понтифика, — отозвался кардинал, — так вы поговорите с Его Святейшеством или нет? Вы обязаны поговорить! Самаэль поставил подбородок на корешок книги и прищурился, глядя на кардинала. — Ну раз вы так ставите вопрос, у меня, вероятно, нет выбора. Но обещать ничего не могу. Эспозито удовлетворённо кивнул. — Ознакомьтесь на досуге, — посоветовал он, имея в виду декреты, а затем покинул библиотеку. Самаэль вернулся к книге. Он, разумеется, мог бы воспользоваться своей властью повелителя времени и заглянуть в будущее, но так ведь неинтересно, да и в канву времени лишний раз вторгаться не хочется. Лучше он воспользуется своим острым умом и сообразительностью. Со времени возвращения из Парижа прошёл месяц, в течение которого Самаэль вёл как никогда спокойную и размеренную жизнь: учил Пия простеньким фокусам, выдавая их за шедевры демонической магии, устранял политических оппонентов Пия и раскалывал их нехитрые интриги, потихоньку накапливал компромат на понтифика, не торопясь отсылать найденное Иосифу II, читал. Читал Самаэль действительно много, проводя в библиотеке Ватикана долгие часы. На сей раз демон отложил в сторону естественно-научную литературу, которую успел изучить, ещё только начиная разрабатывать свои медицинские эксперименты, и набросился на художественные и богословские труды, которых в библиотеке нашлось с избытком. Начиная от Платона и Аристотеля и заканчивая сочинениями Климента XIV, которые, впрочем, с точки зрения Самаэля не представляли никакой ценности, но что поделать. Отчего-то каждый Папа Римский считал своё правление неполным, если за это время не будет им выпущено ни одной книги. Мемуары старого знакомого Климента Самаэль ещё осилил и даже начал подумывать о том, чтобы написать свои собственные (Самаэль даже название им придумал — «Мемуары демона» или… «Путь Самаэля». Он никак не мог определиться), но после слишком увлёкся трудами Аврелия Августина. Августин привлёк внимание демона по многим причинам, и основной из них было ораторское искусство, которым тот владел. Открывая его «Исповедь» на первой странице, второй сын сатаны бросал вызов римскому епископу первых столетий. «Посмотрим, чем ты сможешь меня удивить», — думал мастер лжи и манипуляций, но вся его спесь как-то незаметно исчезла в процессе чтения. Ожидая увидеть сухие факты либо набор высокопарных фраз, Самаэль неожиданно открыл душу. Живую душу, будто бы обращавшуюся к нему сквозь толщу веков, словно это Августин, а не Самаэль, являлся повелителем времени. «Исповедь» стала для демона настоящим откровением, путеводителем в мир повседневных человеческих чувств и эмоций, которым Самаэль никогда не придавал должного значения и о которых писать книги было как-то не принято. Впрочем, размышления Августина о природе времени и пространства оказались не менее интересны. От всего этого веяло чем-то таким… Связанным с Гвидиче. Как будто Августин был страшно на него похож. Или же это Гвидиче похож на Августина. Самаэль не знал, но Самаэлю нравилось. Компромата на Пия накопилось довольно много в самые короткие сроки: тот же дворец Браски, непотизм, на который так любезно «намекнул» Эспозито, бесконечные махинации с бюджетом их маленького государства. Пий никого не боится, никому он не подвластен, да и Самаэль не уверен, достаточно ли это суровые грехи. Стоят ли они того, чтобы быть отправлены в Австрию? Насколько серьёзным должен быть проступок, чтобы с его помощью можно было прижать понтифику хвост? Можно ли в список таких проступков внести сотрудничество с нечистой силой? На всякий случай Самаэль аккуратно записывает каждый грешок, делает копии документов. Благо, сейчас всё стало намного проще — Риччи-то в Париже остался. Кстати, было бы неплохо узнать, как он там да и какова в целом ситуация в отношениях Франции и Ватикана. Самаэль отложил книгу, которую читал, и вышел из библиотеки. Пию VI сильно не хватало свободных ушей, верного человека, которому можно было бы открыть душу и не бояться получить кинжал в спину. Настолько не хватало, что он решил, будто Самаэль — идеальная кандидатура на это место. И, конечно, его нельзя было за это винить. За те долгие месяцы, в течение которых Самаэль служил Пию (ну или делал вид, что служил), понтифик решил, что второй сын сатаны — его друг и союзник, искренне помогающий ему. И это победа, достичь которой было несложно, но важно. Человек всегда остаётся человеком. Мозг может сколько угодно твердить:«Он помогает тебе, потому что это в его интересах; он заботится о тебе, преследуя свои цели; он слушает тебя оттого, что ты имеешь на него рычаг давления», но глупое сердце видит мягкую и добрую улыбку, любезную помощь, оказываемую с самым искреннем видом; слышит утешение и… Теряет бдительность. Может, не сразу, но вода камень точит. Со временем несчастная жертва верит, что рычаг давления — лишь видимость, и это так мило. Самаэль не обвиняет людей, ведь потребность в любви и эмоциональной привязанности входит в список человеческих потребностей. Это природа. И это на руку демону. Пий VI — крепкий орешек, но даже он медленно, но верно, доходит до нужной кондиции. Он начинает верить своему демоническому слуге, он уже почти к нему привязался. Стандартная ошибка, описанная хоть тем же Гёте. Человек невольно привязывается и думает, что с демоном происходит то же самое. Но это фатальное заблуждение. — Ваше Святейшество, сеньор Ромуальдо Браски просит вашей аудиенции, — сообщил Самаэль, входя в личный кабинет понтифика. Папа Римский сидит за столом, его голова склонилась над чертежами, на лице — страдальческое выражение. Услышав реплику вошедшего, он поднял взгляд и остервенело затряс головой. — Даже не думай пускать его ко мне, Фауст! Отвадь его под каким-нибудь любезным предлогом, прошу. Самаэль кивнул и вышел для того, чтобы вернуться через десять минут. — Вы принимаете французских послов, — с улыбкой сообщил демон, — приём будет длиться ещё около четырёх часов. Понтифик откинулся в кресле и выдохнул. — Спасибо. Эти родственники перекрывают воздух, сил моих нет. Самаэль покачал головой и изобразил сочувствие. — Отчего вы не поставите их на место? Вы — Папа Римский, они обязаны вас уважать. Пий горько усмехнулся. — Стоит мне попробовать, как дядюшка начинает напоминать обо всех благодеяних, что совершил для меня мой род: о плате за моё обучение, о помощи в становлении кардиналом, а потом и Папой. Я не могу им ничего возразить. Хорошо тебе, Фауст, — у тебя нет родственников. Самаэль улыбнулся понимающе и благодарно. — Благодаря вам, ваше Святейшество. Если бы не ваша помощь и защита, ходить бы мне под властью сатаны. Понтифик вновь склонился над чертежами. — Я мог бы попросить тебя избавить меня от гнёта семьи, но кто может избавить от чувства долга? Самаэль не ответил. Он мог бы, конечно, помочь, но это было не в его интересах. Понтифик некоторое время состредоточенно гипнотезировал изображение на бумаге, но уже через несколько минут сдался. — Фауст, расскажи, как протекает строительство дворца Браски. Я в этом ничего не понимаю. Демон подошёл к столу и начал объяснения. Через тридцать минут понтифик перебил его: — Спасибо, теперь я вижу, что всё идёт по плану и никаких сбоев нет. Ты хорошо выполняешь свою работу. — Благодарю, ваше Святейшество. Самаэль изобразил лёгкий поклон. Пий сложил руки на животе, одобрительно глядя на демона. — Как я могу отблагодарить тебя? — Что? — брови демона приподнялись, демонстрируя удивление, — что вы, это совершенно лишнее. — Ты — один из немногих моих слуг, кто всегда бывает полезен и никогда не допускает промахов, это дорогого стоит. Не отпирайся, я хочу наградить тебя. Самаэль изобразил задумчивость, выдерживая драматическую паузу. Демон не нарушил тишины до тех пор, пока Папа не начал демонстрировать нетерпение. — Я давно хотел показать вам один ритуал, но вы всегда так заняты… Может быть, вы уделите мне час вашего времени в качестве благодарности? Понтифик засмеялся. — Разумеется. Я буду только рад. Кроме того, я ведь ещё около трёх часов буду выслушивать французских послов. Пий поднялся из кресла и направился к дверям. Самаэль вышел первым, проверяя, убрался ли восвояси сеньор Ромуальдо. Убедившись, что коридор чист, Папа Римский покинул кабинет и направился в библиотеку вместе со своим демоном. — Кстати о французских послах, — словно невзначай начал Самаэль, — какие новости со двора его Величества Людовика? Пия всё ещё не покинуло хорошее настроение, и ответил он довольно охотно: — Лоренцо пишет, что получил при дворе влияние, Людовик слушает его, словно его устами говорит сам Бог. В определённой степени так и есть, ведь Риччи произносит Людовику мои слова. Франция под моей пятой, и ей нипочём не выбраться. В голосе Пия прозвучало такое непоколебимое самодовольство, что Самаэлю потребовалось вся его осторожность, чтобы возразить: — Простите, ваше Святейшество, но разве Риччи можно доверять? Пий хитро улыбнулся, словно давая понять, что интриги его уровня не так-то просто понять какому-то несчастному демону. — Я пишу им обоим — Людовику и Лоренцо и спрашиваю их друг о друге. Каждый из них относится к другому напряжённо и мечтает найти что-нибудь такое, что бы дискредиторовало второго в моих глазах. Таким образом, Людовик и Лоренцо следят друг за другом и доносят мне друг на друга. А я имею под каблуком обоих. — Склоняю голову перед вашим стратегическими талантами, ваше Святейшество, — смиренно произнёс Самаэль, скрывая коварную ухмылку. Он узнал всё, что хотел. Этой же ночью Самаэль сидел всё в той же библиотеке и писал письмо. О коррупции и связях с нечистой силой, о кумовстве и грубом вмешательстве в политику Франции, о крайней жестокости к инакомыслящим. Прикладывал копии договоров и других документов. Всё это может очень помочь в деле обезвреживания Папы на мировой политической арене и в глазах народа. Причём в глазах народа разных стран. С рассветом вся эта корреспонденция отправится в Австрию, прямо в руки королю. Давно пора заводить более прочные связи в иностранных государствах. Отправив письма, Самаэль собирался отправиться к себе на квартиру и отдохнуть, но в коридоре его перехватил Эспозито. — Герр Фауст, мне необходимо с вами поговорить. Я думаю, настала пора рассказать и вам, ведь вы всё-таки были лучшим другом Гаспаре. — Что? О чём вы говорите, Эспозито? Кардинал заговорщески улыбнулся.