Путь Самаэля

Белый огонь был на удивление ласков и нежен. Он обволакивал тело Юкио, словно свежее мягкое одеяло; дарил покой, утешал, умиротворял. Первые несколько мгновений Юкио не покидала мысль, что он делает что-то ужасно неправильное и неумное, но это продолжалось настолько недолго; а Юкио настолько устал от беспрерывной борьбы и терзаний, что очень скоро эта мысль исчезла, перестала иметь значение. Разве этот свет, словно вышедший из нутра самого Солнца, может нести опасность? Разве он, греющий, как снаружи, так и изнутри, может быть злом? Понятия Юкио о добре и зле в последнее время сильно поколебались и перепутались, но в одном Окумура-младший по-прежнему оставался уверен: зло и счастье — противоположные вещи. А, если то, что Юкио чувствовал теперь, — не счастье, то каково же счастье? — Юкио… Юкио… — прозвучал вдруг прекрасный, неведомый голос. Звучание собственного имени в таком исполнении казалось Юкио самой великолепной вещью, когда-либо слышимой им в жизни. Создавалось ощущение, что этот голос и окружающий свет — явления, сотворённые одной энергией, лишь по-разному воплощённой. Волны звука обнимали всё существо Юкио не менее ласково, чем свет. — Люцифер? — прошептал Окумура-младший, сам не зная зачем. Он едва шевелил губами, произнося имя брата, но, видимо, этого было достаточно, чтобы нарушить некую окружающую гармонию. Юкио почти физически ощутил, что вошёл в резонанс с благодатью вокруг себя и этим будто бы разрушил её. Осознание этой мысли причинило боль, и Юкио даже не успел заметить, как и когда весь свет исчез. Вместо него перед глазами Окумуры-младшего возникло озабоченное лицо Шуры. — Юкио, почему ты не сказал мне про свои глаза? Звучание её голоса резало слух, как металл по стеклу, и Юкио в очередной раз проникся сознанием людских несовершенства и ущербности. Тому, кто познал всю чистоту и блистательность того мира ещё труднее переносить местную мерзость. Сменить ту пронзительность и ясность на камеру с толстыми стенами и тускло мерцающей лампочкой под низким потолком. Что может быть более жестоким? — Когда это началось? Отвечай! — допытывалась Шура. Отстронённое молчание обвинённого её категорически не устраивало, но Юкио это совершенно не трогало. Он бросил на экзорцистку единственный взгляд, равнодушно отметил испарину на лице, шок, заставший в глазах. Думать о причинах такой реакции не хотелось. Ведь Юкио было всё равно, абсолютно всё равно. — Капитан Киригакуре! Вас хотят видеть на собрании о принятии чрезвычайных мер. Что будете делать? Юкио снова опустил голову. К удивлению Сандры никто не торопился заниматься её трудоустройством. Твёрдое решение начать, наконец, новую, свободную жизнь требовало немедленных и жёстких действий, какого-то движения, которое обязано было бы подпитывать решимость и не давать снова соскользнуть в бездну уныния. Чем дольше ничего не делаешь, тем больше мыслей лезет в голову, а Сандра не могла себе этого позволить. Ей хотелось сражаться, срочно делать что-нибудь важное и полезное. Что-нибудь, что могло ей дать чуть больше оснований для любви к себе, чем было у неё на данный момент. Проблема заключалась в том, что совершенно некому было дать ей работу. Непосредственным начальником Сандры был Мефисто Фель, и именно он всегда определял, что ей следует делать, не передоверяя этого права никому. Теперь же Мефисто Фель был мёртв, и Сандра понятия не имела, как с собой управляться. Добро бы ещё она хотя бы была полноценной экзорцисткой. В условиях открывшихся врат Геенны, Орден не стал бы брезговать ничьим свободным и более-менее умелым оружием, и Сандру непременно хоть кто-нибудь да подобрал бы, чтобы кинуть на баррикады; но увы, она была всего лишь эсквайршей, причём, судя по оценкам на курсах экзорцистов, крайне бездарной. Только на пушечное мясо и годится. Предаваясь таким невесёлым мыслям, Сандра опустилась на скамейку возле одного из главных корпусов Академии и замерла, сложив руки на коленях. — Ну и что мы теперь будем делать? — прозвучал над её ухом слегка ехидный голос. Сандра резко повернула голову в сторону говорившего и закашлялась, поперхнувшись воздухом. В нескольких сантиметрах от её лица парил маленький, покрытый чёрным пушком карикатурный чёртик, словно сошедший со страниц народного фольклора. — Отче наш… — начала было Сандра, складывая пальцы, чтобы перекреститься, но чертик, вместо того, чтобы испугаться, издевательски захихикал. — Ты, конечно, можешь попробовать, отчего нет. Только знаешь, психические заболевания молитвами не лечатся, а плоды воображения крестом не изгоняются. Впрочем, я знаю, что ты мне не поверишь, так что вперёд, пробуй. — Теперь, когда ты закончила, может, поговорим о деле? — предложило карикатурное исчадье ада, заметив, что Сандра уже предприняла все известные ей меры для защиты от бесовского наваждения. — О к… каком деле? — еле выговорила эсквайрша, всё ещё не сводя с чертика пристального взгляда и даже боясь моргать. — Ну, например, о том, что ты сидишь здесь и, кажется, совершенно не собираешься поднимать свою задницу и начинать жить. Знаешь на что это похоже? На ситуацию, в которой не ты живёшь, а тебя живут. Именно так — в сострадательном наклонении. — Тебе надо выступать в мотивационных рекламных роликах, — огрызнулась Сандра, отворачиваясь. Плод собственного воображения начинал её раздражать. — Что, не нравятся тебе мои слова? Неудивительно, впрочем, ведь ты представляешь меня в виде чёрта, а, стало быть, твоё отношение к той части твоего сознания, из которой я рождён, крайне негативное. Сандра снова резко повернулась к чертику и на этот раз окинула его самым скептическим взглядом, на который только была способна. — Так ты для этого отпочковался от моего мозга? Чтобы меня бесить под видом мотивации? Если это такая помощь, то я от неё отказываюсь. Чертик укоризненно покачал головой с видом врача, общающегося с безнадёжно тупым пациентом. — Я это ты. Всё, что делаю я, делаешь ты. Если я, как ты выразилась, отпочковался от тебя, то это ты отпочковалась сама от себя, пойми же это, наконец! И не моя вина в том, что тебе настолько одиноко, что ты вздумала заниматься подобными инсинуациями. Чертик спикировал на плечо Сандры и уселся в позу мыслителя, закинув ногу на ногу и подперев кулаком подбородок. Сандра перевела взгляд в пространство перед собой. Несколько минут оба не произносили ни слова. — И как тебя зовут? — нарушила молчание эсквайрша. Ответом на этот вопрос стал звук, получающийся в результате хлопка ладонью по лбу. — Ой, извини. Слушай… Скажи что-нибудь умное, а? Как мне выбраться из всего этого дерьма? Что теперь делать? Лорд Фель… Сандра прервалась, чувствуя, как горло сдавливает спазм. — Выбраться из дерьма? У тебя случилось что-нибудь? Эсквайрша собралась было возмутиться, но вовремя смекнула, что ответивший ей голос совершенно не походил на голос чертика-подсознания. Рядом с Сандрой на скамейку опустился Сугуро Рюджи. «У тебя что-нибудь случилось»… Сандра едва не спросила, с какого именно момента ей следует начать перечислять свои горести. С того, что она, похоже, окончательно рехнулась и разговаривает с ошмётками своего же сознания или с того, что она сегодня убила человека? Ну ладно, не совсем человека и не то, чтобы убила; но косвенно точно повинна в смерти живого мыслящего существа, которое представлял из себя Гедуин. А, может, следует рассказать, что лорд Фель… Сандра сглотнула. Они с Сугуро нормально не общались уже лет сто и начинать разговор после такого длительного перерыва с рыданий — не самая лучшая идея. В конце концов, у Сугуро, наверняка, хватает своих проблем. Надо сказать, что такая мысль Сандры была небезосновательна. На лице Рюджи застыло озабоченное выражение, какое бывает у людей, долго и сосредоточенно обдумывающих сложную задачу. — Да нет, ничего, — ответила Сандра, уже не будучи уверена, что в её ответе есть необходимость. Кажется, Сугуро задал свой вопрос исключительно из вежливости, — а где Лайтнинг? Рюджи пожал плечами. — В Ватикане, кажется, но я не уверен. Исчез и до сих пор не объявлялся, — с лица парня, наконец, слетела печать серьёзной задумчивости, — он — человек крайне непредсказуемый, и я почему-то уверен, что, если он не приходит, значит, так надо. — Ты ему очень доверяешь, — Сандре очень хотелось поддержать разговор, но она не слишком представляла, что теперь может сказать Сугуро. — Да… — Сугуро слегка нервно почесал затылок, — а ты что тут делаешь? — Сижу. Думаю о жизни. Пытаюсь понять, как жить дальше. — И… И как? — в голосе Рюджи звучало недоумение на пополам с замешательством. — Пока не очень успешно. — Ясно. И неизвестно, куда бы оба собеседника завели свой разговор, если бы в поле зрения внезапно не образовалась запыхавшаяся Морияма Шиеми. — Рюджи, там… Там Рин… — начала она, но согнулась пополам и уперлась руками в колени, пытаясь восстановить дыхание после быстрого бега. — Ну что там опять с ним? — раздражённо прорычал Сугуро и встал. Сандра вздохнула. Её последняя надежда на хоть какую-то социализацию сейчас исчезнет в неизвестном направлении. Что ж, с таким раскладом давно уже пора смириться. Подняв взгляд, чтобы проводить им Сугуро за линию горизонта, эсквайрша внезапно обнаружила, что Рюджи смотрит на неё, не отрываясь. — Что? — не выдержала она. — А знаешь что, Сандра? Пойдём-ка со мной. — Что?! Куда это? — Увидишь. И Сугуро решительно схватил эсквайршу за руку. Первое, что увидели Сугуро, Сандра и Шиеми, войдя в столовую, был Окумура Рин, стоящий в позе супергероя из американских комиксов. — Я собираюсь помочь ему! — возопил парень, и Сандра вздрогнула, не ожидав, что это прозучит так громко и даже грозно. От юного экзорциста так веяло едва сдерживаемой энергией известного происхождения, что Сандре очень захотелось оказаться как можно дальше от этого места, а точнее, от этого парня. Несчастная эсквайрша всё ещё помнила, каково это — находиться в присутствии Люцифера и других сильных тварей из Геенны (слишком хорошо помнила и уже утратила надежду когда-либо забыть). Рин, тем временем, резко крутанулся, явно намереваясь покинуть комнату, но в дверном приёме столкнулся с Сугуро. С недружелюбно настроенным Сугуро. — Ты головой подумай! — яростно рявкнул Рюджи, — Вас же загребут обоих! — Значит, я покину Орден и сбегу с Юкио! — заявил Рин, извернувшись из хватки товарища, но внезапно прервался. — А она что тут делает?! — воскликнул Окумура, тыча пальцем в сторону Сандры, которая вздрогнула второй раз, на сей раз из-за имени Юкио. Взгляды всех присутствующих в столовой устремились на несчастную эсквайршу. Сандра сглотнула и уставилась на Сугуро с видом утопающего, который явно не собирается спасать себя своими силами. Рюджи понял, что объяснять ситуацию предстоит ему. — Это мой друг Сандра Джексон, — прокомментировал он. — Замечательно! — Рин воздел руки к потолку явно довольный тем, что может отомстить Сугуро за не слишком вежливое обращение, — Что твой друг забыл здесь, когда мы обсуждаем достаточно личные дела? Зачем ты вообще её сюда притащил? Сугуро заметно стушевался. Он, видимо, не потрудился объяснить это даже самому себе, хотя ответ был пугающе прост, хоть и совершенно не годился для публичной огласки: Рюджи просто стало жаль одинокую, растерянную, запутавшуюся во всём, в чём только можно запутаться, девушку. Парню показалось невозможным оставить её там одну, как невозможно бросить потерявшегося ребёнка, пусть Сандра и была прилично старше самого Сугуро. — Ну… Я подумал, что она сможет нам помочь, — озвучив своё объяснение, Рюджи понял, что попал в точку. Сандра моментально приободрилась и подобралась. — Помочь с чем? — не успокаивался Рин. Сугуро вздохнул. — Как ты там собирался спасать Юкио? Сандра сидела в засаде вместе с Сугуро и низеньким мальчиком с лысой головой по имени Конекомару Мива и отчаянно не понимала, зачем она вообще в это ввязалась. Спасение Окумуры Юкио из лап Ордена. Того самого Окумуры Юкио, который определённо связан с Люцифером. Из лап Ордена, который схватил его как раз по этой причине. Черт. Возле огромной тюремной башни Шиеми и Камики Изумо разыгрывали представление в духе поистине шекспировской драмы. Сандра шумно выдохнула. Она не была уверена, что лорд Фель одобрил бы всю эту безумную авантюру. — Боишься? — спросил Сугуро, впрочем, не сводя взгляда с происходящего на сцене. — Ещё бы! — отозвался Конекомару, решив, что вопрос адресован ему, — порча имущества, кража униформы. Мы преступники! — Форму украла я, — заметила Сандра, — за это обвинения вам точно не стоит опасаться. — Ой, да какая разница. Мы теперь все повязаны. Конекомару сказал эту фразу мимоходом, явно не придавая ей значения, но Сандра улыбнулась. Социальные связи… Кажется, это что-то на них похожее. Может, оно того все-таки стоит? — Пора, — скомандовал Сугуро, и они вышли из укрытия. — Господин, позвольте поинтересоваться, как там дела у Риген? — спросил Белиал, ставя перед Мефисто поднос, заполненный мисками со свежими фруктами и тарелками со сладостями. Выудив из горы гастрономических шедевров дольку ананаса, нарезанного диковинным образом, Фель ткнул пальцем в сторону своей плазмы. На экране прогремел взрыв. Мефисто взял пульт и нажал какую-то кнопку; в результате этого действия изображение приблизилось, и Белиал узрел Риген, стоящую рядом с Сугуро в полной боевой готовности. В следующее мгновение картинка сменилась и стала показывать взбешённого Рина. — Как видишь, Риген в полном порядке. Даже лучше, чем было. Она на удивление быстро пришла в норму, не находишь? В голосе Мефисто прозвучало едва уловимое возмущение. Белиал усмехнулся. — Вам это обидно, мой господин? — Мне это безразлично, Белиал, — Мефисто надкусил очередной кекс и уставился в экран, — но надо признать, я ожидал, что пройдёт чуть больше времени. — О, не думаю, что она вас забыла. Ей всего лишь нужно отвлечься, ведь она решила «начать новую жизнь». Вы не хуже меня знаете, чем обычно оканчиваются подобные человеческие попытки. Мефисто метнул в дворецкого изничтожающий взгляд. — Ты на что это намекаешь? — прошипел принц Геенны тоном питона, которому наступили на хвост. — Нет, нет, ни на что, — моментально открестился Белиал и демонстративно поправил на руке полотенце, пытаясь таким образом стать похожим на идеал покорности и послушания. — Надеюсь, ей удастся завершить своё начинание, — бесцветно произнёс Мефисто, и Белиал подумал, что его господин в этом вопросе, вероятно, не очень искренен, — Меня куда больше занимает состояние Ассии в общем и этих балбесов в частности. Несколько минут Фель буравил взглядом экран, затем медленно повернул голову в сторону Белиала. Дворецкий поёжился, избегая смотреть своему господину в глаза. — Сейчас, Белиал, твой выход. Собирайся, — скомандовал Мефисто. Белиал ушёл, снабжённый приказами и инструкциями. Мефисто очень надеялся, что хотя бы в этот раз всё пойдёт по плану, потому что, как не прискорбно это сознавать, но в последнее время самая главная привычная стезя беззастенчиво изменяла Фелю и не оправдывала его ожиданий. Мефисто встал с постели. Несколько милых сердцу безделушек, зацепившись за его ноги, упали на пол, но демон не обратил на это никакого внимания. Сейчас на его глазах падали в бездну другие безделушки; рушился другой, более дорогой карточный домик. Мефисто надел кимоно и вышел на балкон. Пейзаж чем-то напоминал Геенну: под ногами сновали кучки демонов, с которыми экзорцисты Истинного Креста боролись с отчаянностью окружённых, но не сломленных легионеров. Сражения шли с переменным успехом, но полчища исчадий ада всё прибывали и прибывали, и оставляли на несчастной истерзанной Ассии всё более заметный отпечаток. Мир людей походил на льва, пытающегося бороться с ордой пёсьих мух и рвущего сам себе шкуру в безуспешных попытках одолеть противника. Мефисто положил руки на перила и поморщился. Он казался себе Нероном, любующимся пожаром в Риме или Гитлером, наблюдающим падение Берлина. И в этой мысли могло бы быть что-то величественное и торжественное, если бы только не было так грустно. Его самая любимая вещь, его детище, которое он защищал и заботливо взращивал, которое он лепил по своему образу и подобию, дарами которого пользовался. Его отбирают. Нагло, жестоко и беспринципно. Отбирают, чтобы разрушить, выбросить в небытие, как петух выбрасывает жемчужное зерно, не понимая его ценности. Мефисто этого не допустит, нет! Если уж не он, так его протеже, его самый лучший безупречный герой без страха и упрека непременно вывезет Ассию на своём горбу. А Мефисто поспособствует, насколько это в его силах.