Восхождение Эмриса

В ту ночь вечеринка в гостиной Хаффлпаффа была полнейшим хаосом, состоявшим из мешанины жёлтого и красного. И это неудивительно, если учесть, скольким гриффиндорцам Стебель разрешила веселиться вместе с хаффлпаффцами, ведь Хогвартс лидировал — у него имелись все шансы заполучить Кубок Турнира. В гостиной иногда мелькали зелёные и синие шарфы, но подавляющее большинство составляли всё же представители двух других факультетов. У окружённого восторженной толпой Гарри от волнения и лёгкого страха блестели глаза, но Рон и Гермиона всю ночь, словно приклеенные, не отходили от него. Создавалось впечатление, как будто они вмиг стали сиамскими близнецами. Присутствие друзей явно успокаивало мальчика. Все ученики, от первого и до пятого курса, развлекались и, не таясь, распивали бутылочки со сливочным пивом, а шестикурсникам и семикурсникам было неофициально разрешено выпить немного огневиски. Профессор Стебель сначала неустанно за всеми следила, однако очень скоро её разморило, и она, притаившись в уголке, с удовольствием вела непринуждённую беседу со своими любимыми учениками, Майей и Невиллом. Женщина раскраснелась и покачивалась, словно маятник, не в силах устоять на месте. Несколько ребят собрали небольшую «группу»: младшекурсница с хаффлпаффа использовала палочку в качестве микрофона и вместе с другими импровизированными музыкантами исполняла песни, популярные у волшебников. Все остальные подпевали им и танцевали, пытаясь воссоздать атмосферу Святочного Бала. Мерлин даже узнал пару песен, но особо не обращал на них внимания, полностью поглощённый друзьями. Кора залезла на плечи Седрику и с тех пор не слезала, всё время смеясь. Огневиски из её бокала так и норовило выплеснуться из-за беспорядочных движений девушки. Изредка Кора бросала взгляды на Майю, разговаривающую неподалёку с Невиллом и Стебель, и недовольно бормотала, что растения Майю интересуют больше, чем она, её девушка. Саймон и Танит сбежали из слизеринской гостиной и присоединились к вечеринке совместно с другими «змейками», неловко жмущимися друг к другу. Похоже, подобные мероприятия у слизеринцев проводились не так часто и по исключительным датам. Павел и Лидия наслаждались праздником. Они общались со всеми и с каждым в отдельности, — ведь были самой популярной парочкой в школе — им необходимо поддерживать свой статус, — приобняв друг друга и удерживая напитки в руках. Павел зачарованно смотрел на Лидию и её бронзовые волосы, рукой аккуратно придерживая девушку за талию. Когда он смеялся, её улыбка становилась ещё шире и счастливее — было очевидно, как сильно они любят друг друга. Многие даже начали делать ставки на то, кто справит свадьбу раньше: они или Майя и Кора. В самом шумном конце гостиной Роб и Верн присоединились к игре в пивной квиддич за большим столом. Мерлин ещё ни разу не играл в эту игру: он был не настолько ловок, чтобы попасть шариком в петлю, а затем — в стаканчик, однако эти двое явно вели счёт, выигрывая всё больше серебряных сиклей, «Берти Боттс» и готовых домашних работ. В то же время Мерлин наслаждался ощущением гордо лежащей руки Артура на своём плече, игнорируя взгляды Коры и Седрика, которые те бросали на него, когда он позволял себе расслабиться и не скрывал радости от общения с Артуром. Но, честно говоря, он уже пропустил пару стаканчиков огневиски и не обращал на них внимания. Артур порхал от одной компании к другой, успевая посмеяться и тут и там, иногда притягивая Мерлина поболтать с наводящими ужас близнецами Мако и Ринко или ещё более страшными близнецами Фредом и Джорджем или знакомя его с префектами Гриффиндора, а потом тут же переключался на веселящуюся толпу, услышав любимую песню. Мерлин был счастлив просто быть рядом, наслаждаться ощущением того, что он проводит время непосредственно с Артуром. Он не мог поверить, что после всего, что с ним случилось, судьба привела его сюда — в место, где у него появились друзья и смысл жизни. После стольких десятилетий одиночества. Около трёх часов ночи слизеринцы начали собираться к себе в гостиную, опасаясь гнева профессора Снейпа, если тот их поймает; рейвенкловцы нехотя последовали их примеру полчаса спустя. Даже профессор МакГонагалл зашла в гостиную и, закатив глаза, попросила Артура разогнать всех по кроватям. По одному Артур начал отправлять спать сначала младшекурсников, а потом и старшекурсников, показательно игнорируя Павла, который трансфигурировал свой галстук, заставив его окраситься в красно-золотую гамму. Седрик как примерный префект тоже принялся разгонять хаффлпаффцев по спальням, однако Кора, сидевшая у него на плечах и корчившая рожицы, сводила на нет весь его строгий вид. Наконец, к четырём утра, единственными оставшимися в гостиной были друзья и хорошие приятели Мерлина: Кора, Артур, Гарри, Рон и Гермиона. — Такое чувство, что я готова проспать целую неделю, — зевнула Кора, продолжая говорить с высоты плеч Седрика. — Такое чувство, что ещё немного — и я сломаю спину, — передразнил её Седрик и замотал головой, когда Кора принялась взлохмачивать ему волосы. — Это ты меня толстой обозвал, Диггори? — возмутилась Кора и взвизгнула, когда Седрик наклонился назад и она съехала с его плеч на диван. Почти в ту же секунду все обиды были забыты, и девушка свернулась калачиком, всё ещё сжимая в руке бокал. — Так мило, — протянул Верн. — Сам ты... милый, — попыталась парировать Кора, но провалилась в сон. Верн улыбнулся и поднял подругу на руки, собираясь отнести её в спальню. Роб последовал за ними, устало помахав оставшимся с лестницы. Гарри уже совсем уснул, примостившись на плече у Рона. — Артур, тебе стоит отвести их в свою гостиную. Они уже почти заснули, — кивнул Седрик в сторону четверокурсников. — Иначе они до утра будут веселиться. — Будем! — отозвался Рон, зевая в середине слова и подтверждая сказанное Седриком. — Я провожу вас вместе с Артуром, вставайте, — произнёс Мерлин с улыбкой, приобнимая Гарри за плечо. Он очень привязался к юному гриффиндорцу. Тот стал ему почти младшим братом, которого у него никогда не было. Конечно, он привязался и к Рону с Гермионой, но с Гарри они понимали друг друга: оба чувствовали возложенные на них ожидания по изменению мира. Гарри не знал о сходстве их миссий, однако Мерлину казалось, будто подросток каким-то образом всё равно это ощущает. — Отлично! Хорошая мысль, а я схожу проверю, не бродят ли по школе заблудившиеся студенты, — ответил Седрик, и они отправились к выходу из гостиной. Седрик почти сразу отделился от них, направляясь в сторону гостиных рейвенкловцев и слизеринцев, а Артур и Мерлин отправились с четверокурсниками по тёмным коридорам, изредка освещённым факелами. Мерлин был рад, что шёл вместе с Артуром, потому что, судя по всему, по ночам переходы в Хогвартсе становились ещё более запутанными. И если бы не Артур, то он бы уже несколько раз повернул куда-нибудь в сторону подземелий или — что ещё хуже! — комнат учителей. Наконец они подошли к портрету Полной Дамы, которая, недовольно зевнув, пропустила четверокурсников. Она удивлённо приподняла бровь, когда Артур не последовал за ними, а потянул Мерлина в сторону ближайшего коридора. — Что? — спросил Мерлин, стараясь усмирить отчего-то быстро застучавшее сердце. — Я... я просто хотел спросить у тебя кое-что, что не даёт мне покоя, — произнёс Артур, облизывая губы. — Это мелочь, но... — Что такое? — снова поинтересовался Мерлин, сделав шаг ближе. Коридор был погружён почти в кромешную тьму — покой нарушали только их приглушённые голоса. Похоже, по ночам Хогвартс всё делал тише. — Я... На втором испытании, — начал Артур. — Гарри нужно было спасти Рона, его лучшего друга; Краму — Гермиону, в которую он влюблён; Флёр — свою младшую сестру. Мерлин кивнул. — Мне просто непонятно. То есть... человек, которого они спасали, был, вероятно, самым важным для них в тот момент. Лучший друг, возлюбленная, член семьи. Ты понимаешь, о чём я. Эти люди очень дороги, и яйцо говорило, что это те, о ком они будут очень сильно горевать, так? — спросил Артур, а Мерлин сглотнул. — Да, — ответил он. — И Кора, как обычно, ещё несла бред... И... Я знаю, что ты стал очень близок с Седриком и другими хаффлпаффцами, — пробормотал Артур, словно пытаясь подобрать для чего-то слова. — В чём дело, Артур? — уточнил Мерлин, пытаясь его подбодрить. — В том, что я не понимаю. Кажется, я... Почему этим человеком для тебя был я? Почему не Кора, не Седрик, не Танит? Я просто не могу разобраться. Я хочу сказать, ты знаешь их дольше, чем меня, и вы с Седриком и Корой почти неразлучны, — закончил Артур, смотря на Мерлина так, будто его ответ объяснит все тайны Вселенной. Мерлин пожал плечами. — Потому, что ты важен для меня, — было всё, что он мог произнести. Артур нахмурился, словно это было не тем, что он ожидал. Мерлин почувствовал, как у него начали трястись руки. Он знал, что между ними всё ещё была какая-то связь, которую подтвердили их пьяные разговоры после Святочного Бала. Он понимал, несмотря на то, что они встретились и сразу стали врагами, они всё равно очень быстро смогли подружиться. Мерлин осознавал, что Артур очень беспокоится о нём и что они почти моментально стали ладить — точно так же, как и тысячелетие назад. Но они никогда не были чем-то большим, чем лучшие друзья. И Мерлин до сих пор не знал, что чувствовал к нему Артур ещё тогда, в Камелоте. Артур был женат на Гвен, и они оба друг друга невероятно сильно любили, а Мерлин никогда не желал отбирать у них это. Он позволял себе думать, что, возможно, Артур чувствовал нечто похожее и к нему. Но сейчас, в двадцатом веке, без жены или даже девушки; сейчас, когда Мерлин точно знал о своих чувствах... ...может быть, они смогут стать друг для друга кем-то ещё. — Морган, мне нужно нечто большее, чем это, — сказал Артур. — Я должен знать, почему я был для тебя тем важным человеком. Почему я — тот, о ком ты будешь очень сильно горевать? Почему не Седрик и не Кора? Что ты мне недоговариваешь? — Он почти умолял, и Мерлин почувствовал, что его практически парализовало от страха. Он должен рассказать Артуру. Он должен рассказать, что любил его — любил так сильно и так хотел быть с ним; надеялся, что Артур вспомнит, кем он был и что у них была одна судьба: две стороны одной монеты. Он должен рассказать Артуру. Даже несмотря на то, что у Мерлина была другая цель в Хогвартсе: просто дойти до финального испытания и остановить возвращение Волдеморта; занять место Седрика и спасти своего друга от смерти; убедиться, чтобы Гарри не был травмирован на всю жизнь возвращением убийцы своих родителей. Он должен рассказать Артуру; позволить этим простым словам слететь с губ; не лгать; хоть раз сказать всю правду, чего он не делал уже много столетий, и надеяться, что Артур чувствует то же самое. Надеяться, что Артур будет чувствовать то же самое даже после того, как (если!) он вспомнит, кем он был. Но... Мерлин понимал, что это рискованно. Пока он не остановил Волдеморта, все, кого он знает, в опасности. Он ещё не выяснил, кто был его шпионом. Кто-то в Хогвартсе, кто дёргал за ниточки, спрятанный ото всех глаз. Каркаров или Снейп, или кто-то ещё. Мерлин осознавал: если им станет известно, что он на самом деле Мерлин, а Артур — возрождённый король Камелота... то их жизни будут висеть на волоске. Над Артуром нависнет угроза. Всех, к кому привязался Мерлин, может постичь несчастье. Он не мог этого допустить. Не тогда, когда Тёмный Лорд всё ещё планировал вернуться. Он должен рассказать Артуру, но... — Ты же слышал о том, что Хогвартс узнаёт вещи, о которых не может знать? Ты... напоминаешь мне человека, с которым я когда-то был знаком. Которого я любил, — выпалил Мерлин практически на одном дыхании. Лицо Артура исказили разочарование и злость. Мерлин вновь струсил. Снова не смог рассказать лучшему другу свой страшный секрет. — Так... значит, для тебя я просто призрак? — в конце концов произнёс Артур, выплёвывая слова. На его лице промелькнули ярость и полнейшее разочарование. Это было так же душераздирающе, как и слышать те слова, которые он сказал Мерлину, когда тот ушёл от него перед Камланом. Его разрывало на части. — Нет, Артур, я... — пытался объяснить Мерлин, однако Артур вытянул перед собой руку, пытаясь остановить его сбивчивую речь. — Мне плевать, Морган. Я не буду слушать твои оправдания. Я надеялся, что между нами что-то было, но... видимо, нет, — отрезал Артур, проскальзывая мимо Мерлина за угол и быстро приближаясь ко входу в гостиную. Мерлину хотелось кричать, плакать, даже разбить что-нибудь. Почему он постоянно малодушничает? Его глаза вспыхнули — и каменный пол под ним треснул; толстые стены и потолок покачнулись, а пыль и мелкая каменная крошка полетели Мерлину на голову. Он упал на колени, подползая к стене и пряча лицо в ладонях. Почему всё время так происходит? — Знаешь, Рон думал, что я положил своё имя в Кубок, — послышался тихий голос, и Мерлин поднял голову. Гарри неловко стоял в конце коридора, где только что скрылся Артур. — Он не поверил мне, когда я сказал ему, что не делал этого. Он потом не разговаривал со мной несколько недель. — Подросток, сочувственно улыбаясь, прошёл по коридору и присел на пол рядом с Мерлином. — Было просто ужасно. Мой лучший во всём мире друг бросил меня. И хотя Гермиона постоянно была рядом, это было не то. Вся школа была против меня, и Рон вместе со всеми. Я чувствовал себя так же, как и перед тем, как приехал в Хогвартс. Когда у меня не было друзей и все меня ненавидели, — тихо признался Гарри. Мерлину захотелось успокаивающе положить ему на плечо руку. — Рон был со мной во время неразберихи с Квирреллом. Даже глазом не моргнул, когда я рассказал ему, что слышу голоса, угрожающие убить учеников; ни минуты не сомневался во мне, когда я сказал ему, что на меня напали дементоры. Он всегда был со мной и никогда не подозревал, что я вру о всех тех сумасшедших и невероятных вещах, о которых я ему говорил. Кроме того раза. Но он понял, что ошибался, и мы обсудили это. И сейчас я знаю, что он всегда будет верить мне. Неважно, что я скажу, — добавил Гарри с лёгкой улыбкой. — Это хорошо, — ответил Мерлин, а Гарри в раздражении прикрыл глаза. — Я пытаюсь сказать, что если ты поговоришь с Артуром, то, я уверен, он поймёт. Объясни ему всё. Он выслушает тебя, потому что без разницы, кто из вас прав. Если вы достаточно близки, как я и Рон, — а вы близки, — то сможете пережить это, — произнёс Гарри, пожимая плечами. Мерлин удивлённо уставился на него. — Когда ты успел стать психотерапевтом? — спросил Мерлин, на что Гарри лишь рассмеялся. — Я исхожу из личного опыта. Я знаю, что ты очень нравишься Артуру и что вы очень хорошие друзья — правда, хорошие, — даже странно, как сильно вы сблизились всего за пару месяцев. Поговори с ним, — настаивал Гарри. Мерлин грустно улыбнулся. — Всё не так просто, Гарри. Как бы я хотел, чтобы всё так было, но это гораздо сложнее, чем тебе кажется, — проговорил он. Гарри же нахмурился и поднялся на ноги. Он окинул глазами трещины в коридоре, которые стали очень медленно исчезать, и сжал губы в тонкую полоску. — У меня недостаточно опыта для того, чтобы помочь тебе, — произнёс Гарри. — Подожди, — вдруг добавил мальчик и скрылся за поворотом. В другой ситуации Мерлин бы последовал за ним: четверокурсник, разгуливающий по Хогвартсу в четыре утра, нарушает практически все существующие правила — но сейчас он физически не мог поступить так. У него просто-напросто не было сил, чтобы собраться, чтобы сделать хоть что-то, кроме того, чтобы страдать над собственными глупостью и робостью. Мерлин думал, что усвоил урок, когда слишком долго утаивал от Артура, что он волшебник, — ведь это привело к его смерти, — но, видно, нет. Даже спустя почти тысячу лет он всё ещё был чёртовым трусом, когда дело касалось Артура Пендрагона. Прошло уже несколько минут, и Мерлин начал беспокоиться, потому что не знал, куда убежал Гарри. Он закрыл глаза и позволил себе окунуться в магию Хогвартса, ощущая, как замок постепенно затягивает трещины, которые возникли из-за его вспышки гнева и раздражения на самого себя. Старая Магия создала Хогвартс. Он, как и сама природа, был практически её источником. Каждый его камень был полон волшебства. Замок был словно грот друидов. Магия, которая создала Мерлина, окружала его, почти успокаивала. Трещины на потолке исчезали, словно их никогда и не было; стены становились на свои места. И Мерлину хотелось так же вернуть время вспять, чтобы никакого разговора не было, чтобы не произошло всё то, что уже случилось. Послышались приближающиеся шаги, однако Мерлин так и не открыл глаза, пока кто-то не сел рядом с ним, обнадеживающе касаясь своим плечом его. — Гарри сказал, вы с Артуром поссорились, — произнёс Седрик, а Мерлин вздохнул, опуская голову тому на плечо. — Похоже, очень сильно. Я тебя никогда таким не видел. — Это точно, — сказал Мерлин, чувствуя тяжесть в груди. — Всё плохо. Кажется, я всё разрушил.' — Я уверен, что нет, — попытался успокоить его Седрик. — Такая дружба, как у вас с Артуром, не исчезнет после одной небольшой ссоры. Что случилось? — Я... Он спросил, почему в озере был он, а не ты или Кора. А я... я струсил, — признался Мерлин. — Помнишь, когда я впервые увидел Артура, то заметил, что он напоминает мне одного человека, которого я когда-то знал? Я сказал ему это вместо того, чтобы признаться в том, что люблю его, — с сожалением проговорил он. Мерлин краем уха услышал, как Седрик сделал глубокий вдох. — Почему ты не сказал ему? — спросил Седрик. — Как по мне, так это легко исправить. Я понимаю, что признаваться в любви сложно. Приглашать Чо на бал казалось самым трудным делом в жизни. Так просто, как у Майи и Коры, почти никогда не бывает, но если ты и правда любишь его, то ты просто обязан рассказать. Мерлин невесело улыбнулся, не отрывая взора от неторопливо исчезающих трещин на полу. — Если бы всё было так просто, Седрик, — прошептал он. Седрик понимающе на него посмотрел и, обняв Мерлина, притянул его к себе ещё ближе. — Расскажи доктору Седрику, почему всё не так просто, Морган, — пошутил он, попытавшись как-то разрядить обстановку. — Я... — начал Мерлин, но вдруг остановился. Он был уже по горло сыт ложью — казалось, что всё, что он когда-либо делал в своей жизни, — это лгал тем, кого любил. Даже если он и позволит себе рассказать хоть немного правды, то это будет меньшим злом, чем если он продолжит врать и все отвернутся от него. — Когда я сказал, что Артур напоминает мне кое-кого... это было неправдой, — через силу выдавил Мерлин. — Он не напоминает мне кого-то. На самом деле, я знаю его. Знал задолго до того, как прибыл в Хогвартс. Седрик нахмурился. — Объясни, — недоумённо произнёс тот. — Он... Артур и я знали друг друга десять лет, — сказал Мерлин и почти что осязаемо почувствовал недоверие, запечатлённое на лице Седрика. — Но Артур не помнит. Звучит невероятно, я знаю. Он ничего не помнит: не помнит меня; не помнит, через что мы прошли. Десять лет, Седрик, десять лет просто исчезли. И я не могу рассказать об этом Артуру, потому что какого чёрта он мне вообще поверит? У меня нет доказательств. Иногда мне кажется, что он помнит... То, как он смотрит или говорит, но это прозрение тут же исчезает, как только я успеваю об этом подумать. Я любил его почти всю свою жизнь, а он просто ничего не помнит, — проговорил Мерлин. Тяжесть в его груди наконец-таки стала исчезать, будто вытекая из него вместе со слезами. Седрик только сильнее привлёк Мерлина к своей груди, позволяя ему выплакаться, и подбадривающе поглаживал спину. Мерлин вместе со слезами отпускал десятилетия страданий. — Всё действительно сложнее, чем я думал, — мягко произнёс Седрик. Мерлин так и не заметил, как все трещины в коридоре снова стали гладким камнем.