***
Наверно, в жизни каждой провизорши, работающей в круглосуточной аптеке, бывают странности. Чаще всего они навевают подозрения, но сегодняшнее «видение» дико заинтересовало Виолетту, которой посчастливилось остаться на ночь. Мимо стеллажей прогуливался мужчина невысокого роста. Открытое горло позволяло лицезреть красивую татуировку на шее, по которой томно вздыхало полстраны, на голову был натянут капюшон, а глаза скрыты очками. Очень подходящая одежда для ночного визита, ничего не скажешь. — Извините, быть может, вам помочь? — О, да, — мужчина выдохнул с облегчением и опустил очки, приоткрыв два хитрющих глаза. Девушка ахнула, охнула, покраснела, а после — побледнела. — Вы же... вы же... тот самый? — Хм? — Карпенко имел талант очаровывать женщин одним взглядом, но это, по сути, не всегда помогало. — Ну... сексуальный хореограф из «Танцев»!!! «Называла бы меня так баба-дьявол. А то бородатый василиск — потолок комплиментов» — пронеслось в мыслях «сексуального хореографа». — Нет, вы ошиблись. Меня зовут Иван Иванов и мне нужны тесты на беременность. Прохаживающаяся мимо девушка застыла, только-только протянув руку за гигиеническими принадлежностями. — Берите те, что на полке повыше, — авторитетно посоветовал Алексей, явно забавляясь тем замешательством, которое он спровоцировал. — Забудете о проблемах на весь день. Итак, Виолетта, прием? Виолетта не понимала, что ей делать — ржать или крутить пальцем у виска? — Виолетта, трубы звенят! Если мы сейчас не активируемся, то одну мадам хватит удар. А если хватит ее — поляжет половина Москвы. — Так, можете взять этот или этот, — провизорша начала хватать разные разноцветные коробки, — вот этот — с вероятностью в 99%, вот этот тоже, но он дороже, потому что французский... — Боюсь спрашивать, чем они все отличаются, — ошарашенно выдал Алексей, — давайте все. Для перестраховки. — Вы уверены? — Я уверен, что не хочу приходить сюда во второй раз, - очаровательно улыбнулся Карпенко. — Мне 10! Вытащив телефон, хореограф быстро набрал сообщение напарнице: «Готовься, Решето. Иду с корзиной нужных причиндалов. Тебе захватить аскорбинку?» Ответ пришел через минуту: «Ага. И гематогенчик». «Моя ж ты маленькая». «Агу-агу. Тьфу, блять, Карпен, шевели телесами».***
Катя делала уже 115 круг по квартире, успевая материть своего извечного напарника и думать о том, что может случиться после его прихода. Подумать только — ребенок. Ре-бе-нок. Диковинная штука, с которой КатеринаСанна знакома была только по слухам. — Уф, в конце концов, это может быть обычный сбой. Просто обычный сбой. О, Бульончик, ты не спишь? Что, есть хочешь? Ой, иди отсюда, хитрожоп. В дверь постучали, Нестерович сорвалась в ту же секунду. — Тадаааам, — с ухмылкой выдал Карпенко, вертя в руках перед носом Кати двумя упаковками аскорбинок. — Держи, ешь. Нервишки успокоятся, звереть перестанешь. — Карпен, ты остальное купил? — Купил, Кать. Аж 10 штук. Ну что, идешь? — Я... боюсь, Карпен. А если... У рыжеволосой дрогнули руки, а на глаза навернулись слезы. Все-таки, к такому экстремальному жизненному повороту она не была готова. Как бы не выбросило на очередном вираже, ведь даже шлема с наколенниками нет. — Ох, Катя, ты явно того. Такие гормональные скачки даже у Мигеля в сезон не наблюдаются. — Ну Лех, ну я же серьезно. — А если серьезно, Решетникова-Нестерович, ты будешь прекрасной мамашей. А петь «Женское счастье» так, как у тебя, ни у кого не получается. Все, иди давай. Помочь? Катя рассмеялась, толкнув Лешу в плечо: — С этим справлюсь без тебя, спасибо. Когда хозяйка скрылась из виду, Алексей широко зевнул, прикрыв рот рукой. Ну наконец организм отмер и захотел передохнуть. Мужчина посмотрел на кровать Нестеровичей, которую уже заняла вся живность. — Обнаглели, — пробурчал Леша, — прости, святой отец, — кинул он в сторону фото Кати и Макса (обращаясь конкретно к Максу) и начал скидывать кошек с недовольно сопящим Бульоном. — Супчик, а ты вообще эгоист! Чеши в свой вольер и не тяфкай, Казанова. — Твою мать, — раздалось из ванной комнаты спустя минут 20.***
— Твою мать, — прошептала Катя, зажав рот рукой. Перед ней, словно бойцы поверженной армии, рядком лежали пластмассовые палочки (даже та, из Франции), сигналя ей двумя полосками о том, что с этого момента жизнь кардинально поменяется. По щекам потекли слезы, раздался всхлип. Открыв дверь и сделав шаг в коридор, она тут же столкнулась с Карпенко, в сонных глазах которого сигналил вопрос: «НУ ЧТО?» — Ага... Ну все, Карпен, отныне я мама Катя уже официально. Напарник обнял свою своенравную напарницу и прошептал ей на ухо: — Спасибо, что избавила от похода за тампонами на целых 9 месяцев. — А ты умеешь радоваться, я погляжу. — Напомнить тебе, кто сейчас выполняет роль жилетки и, вдовесок, не спит всю ночь? — Карпен, не советую тебе меня выводить. Я теперь могу официально калечить и безнаказанно прикрываться гормонами.***
Макс завалился в квартиру под вечер следующего дня. Ему бы свесить язык через плечо, и картина работающего до последнего пота танцовщика завершена. — Мига просто озверел. Решил, что мы все, как на подбор, терминаторы, — тут же простонал мужчина, едва узрел женушку. — Черт, видимо, в прошлой жизни Мига был вечнобеременной антилопой. — Какое странное сравнение, — хмыкнула женщина, забирая чемодан из рук благоверного. — Ну да, скачет так же, но при этом еще и орет, как жертва маньяка, — Нестерович откинул в сторону пакет и притянул к себе Катю, хитро прищурившись, — а чего это мы какие серьезные, даже не улыбнулись ни разу? Ой, Нестерович, я даже не успел приехать, а уже налажал? — Кузнечик, ты ж у меня мальчик талантливый, каждый день что-то открываю в тебе, — невесело ухмыльнулась хореограф и кивнула в сторону зала. — Пошли, поговорим. Сказать, что у Макса чуть не случился припадок от нервного напряжения — ничего не сказать. Обычно, когда его Катя была так сосредоточена и молчалива, где-то на другом конце света случались природные катаклизмы. — Кать, мне уже страшно. — Тебе и должно быть страшно, Нестерович. У меня такая новость, что ты, мой неугомонный поросенок, офигеешь. — Катерина Александровна остановилась напротив мужа и взяла его ладони в свои. Макс в очередной раз лишился дара речи, потому что за все время их знакомства она не делала так... ни разу. — Ты что, решила от меня уйти? Ты подумай еще раз, Кать, у нас целая армия хвостатых детей... - когда Нестерович волновался, он начинал нести чушь. Как сейчас, например. — Не только хвостатых, Макс. — Ты подумала о том, как я буду один кошек кормить? А вообще кормить... себя? И... Стоп. Что? — сначала танцовщику показалось, что он ослышался, потому что спать всю ночь возле двери автобуса, которая постоянно норовила распахнуться, явно угрожало ему отитом. Но Катя явно это сказала. Шестеренки усиленно заработали, параллельно с глазами, которые стремительно увеличивались в размерах. Сердце убежало куда-то в горло. — Я... правильно понял? — Я беременна, Нестерович. Катя смотрела в глаза Макса, в которых отражалась целая ее вселенная. Вселенная, в которой их скоро станет... трое. Нестерович обхватил лицо Кати ладонями и попытался было что-то сказать, но не смог, потому что из груди вырывались только рваные вздохи. По щекам женщины медленно заструились слезы, и через их пелену она увидела, как из его глаз тоже скользят ручейки. — Не реви, муж. Терпи, ну терпи!!! — уткнувшись в плечо Макса, Катя зарыдала. Погладив ее по волосам, мужчина прошептал: — Я так тебя люблю...