***
Катя, ради собственного успокоения, позвонила в парочку больниц, но нигде, к ее великому счастью, не обнаружилось «замученного русоволосого придурка в бандане и татуировках». — Ну чего скулишь, Бульоша? — ласково спросила женщина, почесав песика за ухом. — По папке скучаешь? Я тоже скучаю. Но он же у нас пашет на износ, как ездовой конь. Бульон вдруг гавкнул. После этого в замке начали вертеться ключи. — Можешь не изображать балерину, Нестерович, я не сплю, — от тона голоса КатериныСанны, наверно, замерзли бы даже моржи. Сам виновник разборок явился на «ковер», стыдливо прикрыв глаза рукой: — Прости, Кать, номер штудировали, загнались совсем. Еще и с Богомоловым всей школой бегали, ногу подвернул пацан. Мигель сам рвался его в больничку отбуксировать, — Максим Валерьевич попытался было улыбнуться, но смекнув, что это не прокатит, тут же сник. — Ты хочешь себя довести до больницы, да, Нестерович? И меня заодно? Или ты забыл, как месяц назад чуть не слег от перенапряжения? — нет, Катя умела заботиться, как никто другой, но в настоящий момент раздражение полностью затмило разум. — Да ладно тебе, жена, — Максим, в свою очередь, выдавливал из себя последнюю энергию, чтобы не сорваться. - Я же все-таки лучший танцор страны, столько съемок длиною в сутки выдержал. В конце концов, просто месяц мастер-классов, да и твои группы мы с Карпеном еле поделили. Поэтому и разрываюсь — невозможно поставить и своих, и твоих на одно время. Кажется, где-то по городу уже точно должны были объявить о штормовом предупреждении. — Макс, а кто тебя просил в жертву играть? Карпен бы отвел все, не сдох бы. У нас там своя хоряга, свои загоны! — То есть мне, простому смертному, не понять? — хмуро поинтересовался мужчина. — Не понять, Макс! Зачем ты в это влез? Ты хочешь там поселиться? После рождения ребенка ты вообще имеешь планы им заниматься? — Катя, взмахнув руками, сложила их на груди, вперив в мужа испепеляющий взгляд. — Имею, Кать, имею! Ты сбавь обороты, будь добра. — Да иди-ка ты, знаешь. — То есть, вот она — благодарность за то, что я тащу это все ради всех вас, — взвился танцовщик. В его глазах блеснула злость. Катя тяжело задышала, не в силах больше сдерживаться: — Да не нужно мне это, если ты себя угробить решил, идиот! Лучший танцовщик страны, бронзовый «титан», йоптвоюмать! Вон, пусть твой Пануфник хоть немного попотеет, раз так лихо тебя обскакал. Внутри Макса будто что-то с треском оборвалось. Да, они и раньше с Катей феерично ругались, загоняя всех животных под кровати от страха, но она еще никогда не вдавливала шипы в его больные места. Катя почувствовала укол проснувшейся совести, увидев резко потухшие глаза любимого: — Макс... — А пошло оно все нахуй, — злобно процедил Нестерович и пулей вылетел из квартиры, оглушительно хлопнув дверью. Его жена опустилась на диван, и, вцепившись в волосы руками, глухо застонала.***
Максим устало плюхнулся на диван в квартире Мигеля, крепко сжимая в руках бутылку виски, купленную по дороге. Спустя, кажется, полчаса, к нему выполз сонный друг, который, бухнувшись рядом, боднул его плечом: — Чего какой убитый? Все-таки сковородкой прилетело? Че, поедем побои снимать? — Уж лучше бы сковородкой, — хрипло прошептал Максим, сделав глоток и почувствовав, как напиток опаляет гортань. — Напомнила обо всех моих заслугах на «Битве»... Мигель хотел было что-то сказать, даже раскрыл рот, но после махнул рукой и принес два бокала: — Разливай, птенчик. Папа Мига разделит твою печаль.***
— Алло, мам, — растирая слезы, бегущие по щекам, прошептала Катя в трубку. — Привет. Я тебя не разбудила? — Здравствуй, милая! Нет, что ты! Вот, сижу на кухне, чаек попиваю. Так, ты что, плачешь? Что случилось, детка? Что-то с ребенком? Катя улыбнулась сквозь слезы. Только любимая мамочка может называть ее, великовозрастную истеричку, деткой. — Нет, мамочка, все хорошо. Просто... мам, мы с Максом поругались. Я ему столько всего наговорила, Господи. И он ушел... Мам, он никогда не уходил так надолго. Почему я у тебя такая конченая дура? — Милая, послушай, не надо плакать. Вы обязательно помиритесь, он обязательно вернется, — рыжеволосая физически почувствовала улыбку матери на том конце провода в своем далеком родном городе. — Вспомни, чего только у вас не было за эти 11 лет, и что? Вы — прочно связаны друг с другом, что бы не случилось. — Мам, я его прямо лицом тыкнула в его место на «Битве Сезонов». Ну чем я думала, а? — Лелеяла желание уколоть его побольнее, кисуль. Я еще в роддоме поняла, что характер у тебя будет не сахар, — рассмеялась любимая родительница. — Впрочем, Максимушка у нас тоже не подарок. Вы всегда принимали недостатки друг друга. Извинись перед ним, объясни все. Он поймет. Только не сегодня, пусть остынет немного. — Спасибо, мам, что вправила мозги своей тупоголовенькой дочери, — всхлипнула Катя. — Я так по тебе скучаю. — Я тоже, солнышко. Но мы ведь скоро увидимся, не грусти.***
Приехав утром в школу, Катя почувствовала себя курицей-наседкой. Первая группа Макса потерянно бродила в коридоре с испуганными глазами. Ее тут же охватила тревога за своего детинушку. — Ну что, потеряшки, бодренько чешем в зал. Ну-ну, передвигаем телеса быстрее! Время — деньги, а мое так вообще — двойная ставка. — Екатериииииииииииина Александровна! — радостно загалдели ребята. — Мы так рады вас видеть! А где Максим Валерьевич и Мигель? Ни того, ни другого сейчас нет. Женщина чуть было не пустила слезу умиления, но вовремя взяла себя в руки: — Они как раз захватывают мир, Пинки. Я тоже очень рада вас видеть, дорогие. А теперь — меньше слов, больше дела! Если будете лажать, устроим фитнес для беременных. Я как раз пропустила 20 занятий из 20, страсть как интересно прочувствовать атмосферу. Загнав «цыпляток» в зал, хореограф набрала номер мужа. Но он оказался недоступен. — Вот же ж морда козлиная, — процедила Нестерович, тут же вызывая Мигеля. Где-то после 10 гудков послышалось тихое: — Алло? — Мой шоколадный заяц, ты ж ласковый мерзавец, время уже к полудню ближется, где тебя твои кубинские черти носят? — Бляяяяяяя... Максон, вставай, мы все на свете проспали нахрен! Это, между прочим, из-за тебя, неугомонная КатьСан, — где-то на том конце провода раздался грохот и громкое Максимкино: «Мать твою, Мига, я запутался в одеяле!». КатеринаСанна счастливо улыбнулась — слава Богу, ее кабанчик в порядке. — Да знаю я, Миг, знаю. Именно поэтому я сейчас в школе, веду занятие у первой группы. — Чтооо? Ох, Нестерович, как тебе повезло с женой! — радостно закричал Черный Вождь все тому же Максиму. Катя представила, как муженек закатил глаза. — Люблю тебя, моя кенгурушка, мы уже мчим на крыльях любви!!! — Смотрите, чтоб попутный ветер не сдул. Жду.***
На удивление, у крыльев любви оказался весьма маленький размах, потому что Катя за время ожидания успела закончить занятие, убраться в кабинете Мигеля («у черного-черного вождя черная-черная пыль в черном-черном кабинете»), и даже составить общее расписание для школы, игнорируя увещевания администратора, что этим заниматься не стоит. — Ух, ешкин кот, мы все еще стоим и никто до сих пор не умер! — голос Миги разнесся по всем помещениям бодрым баском («бухали, скотиняки» — пронеслось в мыслях рыжеволосого хореографа). Мадам Нестерович выползла в коридор, придерживаясь за поясницу. Мелкий сегодня проснулся только к обеду и теперь подкинул маме мыслишку о еде. Прямо за Шестеперовым шел Максим. Мигель, узрев виноватый взор своей подруги, расчистил полосу, свернув влево. Макс и Катя посмотрели в глаза друг другу. Мужчина тяжело вздохнул, а после протянул женушке фирменный пакет KFC: — Держи. А мне пора на занятие. Открыв коробку, экс-Решетникова чуть не вскрикнула от восторга — крылышки! Именно то, что нужно (правда, поняла она это только сейчас): — Спасибо, Макс... Но Нестерович уже ушел в зал, закрыв за собой дверь. — Чувствую себя, как человек, убивающий котят, — обреченно выдохнула женщина. — Да ладно тебе, Катюх, помиритесь. Отойдет. — Мига схватил женщину за руку им поволок ее в свой кабинет. — Вау, какая белизна! Вау, это кофе? Вау, Кать, ты протерла рамочки с фотками... и поставила свою и Макса? Ну спасибо, ну порадовала!!!***
Уже под вечер Катя и Шестеперов переместились в главное помещение школы. — То есть, после того, как вы отрепетировали, ты заставила мальчиков изображать беременных тетушек? — ржач Мигеля, кажется, был слышен за пределами МКАД. — Ой, ты себе не представляешь, я таак кайфанула. Скучаю я без занятий, скучаю, — улыбалась Решетникова, неторопливо вертясь перед зеркалом и разглядывая себя с разных ракурсов. — Чувствую, кроватку для мелкого мы поставим у тебя, чтобы я смогла вести свои занятия. — Я... эээ... что??? Внутрь зала заполз измочаленный Максим. — Я хочу сдохнуть, — выдал он печально, рухнув где-то на пуфики в самом начале своего пути. — Эууу, рано, я такого поручения не давал! КатеринаСанна неторопливо приблизилась к мужу и осторожно дотронулась рукой до его головы. Максим накрыл ее ладонь своей и легонько сжал. Мелкий Нестерович дал о себе знать парой чувствительных пинков, от которых Катя поморщилась. — Нестерович, которая баба, че ты сморщилась? Че случилось? — Мигель подлетел ближе и застыл, напряженно вглядываясь в ее лицо. Внезапно женщина застонала от резкой боли, которая прошла через все ее тело. Когда нижняя часть тела ощутила явный дискомфорт, Катя выдала: — Ой... — Ой? — децибелы голоса Мигеля начали расти. Но, догадавшись, что это значит, мужчина отшатнулся и прошептал. — Только не говори, что... — Кать, Кать, осторожно, — бледный-бледный Макс схватил жену за руку, а второй своей рукой обвил ее поясницу. — Да? — Кааать, — Мига начал обмахиваться взятым из ниоткуда журнальчиком. — Кать, ты... — Я... — Не говори этого слова, мне страшно! — Я.... — Нет, не надо! — Я РОЖАЮ, ПРИДУРОК!!! - закричала женщина, в то время как Макс медленно повел ее к выходу. — Отвезешь, пирожочек? — Почему он? — обиженно спросил Максим. — Потому что угроза испачкать его салон заставит Мигу стать изворотливым евреем, — прохрипела рыжеволосая, тяжело дыша. — Черт, на неделю раньше! — Мы рожаем!!! — Мигель носился по залу, как окунь на нересте, пока Макс, схватив Катю, вел её к выходу. — Это я рожаю, а ты ведешь себя, как баран. Оооу... Нестерович пошатнулся, от его лица резко отхлынула краска. — Я ж говорил, что он слюнтяй, — хореограф махнул рукой, и, отпихнув Макса, схватил Катю, — пойдём, дядюшка Мигель всех отвезет, развезет, родить поможет. — Заткнись, иначе морду расцарапаю, любовь моя до доски гробовой!