Hey, baby, you've got a cute little tail

Фрэнку казалось всё происходящее до этого момента таким незначительным, балансирующим на краю существования. Таким кажутся вещи человеку, которого несколько минут назад спасли от смерти. Фрэнк не думал о том, куда бы он попал после смерти, если бы всё-таки его тело наполнилось водой так, что сердце бы навсегда остановилось. Он не думал о маме, которая, конечно, расстроилась бы из-за того, что потеряла единственного сына. В последний момент мелькнула мысль, о том, что было бы с Джерардом дальше, когда в его доме обнаружат труп мальчика — и это не давало Фрэнку покоя. Тогда Айеро бы расквитался с ним: Уэя бы отправили в тюрьму, где он уже не был тем Идеальным Джерардом, каким он есть сейчас. Даже пусть это стоило бы Фрэнку жизни. Но затем он смотрит на Джерарда, который склонился над парнем, кашляющим и мокрым до нитки, как и он сам, и Фрэнк заметил мелькнувший страх в глазах, что раньше излучали лишь самоуверенность. Это странно. Странно видеть Джерарда таким. Может, он тоже подумал о том, что в тюрьме отвратительно и невыносимо, потому боялся только за себя? На самом деле, Джерарду бояться нечего, потому что он бы спрятал труп Трусишки Фрэнка на заднем дворе своего дома, запудрив мозги полиции и маме. Слишком много странных мыслей для того, кто только что был на краю смерти. — Ты выглядишь таким испуганным. — Как и ты, — голос Джерарда немного охрип, — у тебя такие синие губы, Фрэнки. Ты замерз? Джерард провел большим пальцем по трясущимся губам парня, и через несколько часов Фрэнк, вспоминая этот момент, будет выглядеть очень смущенным. Но сейчас этот жест выглядит так же незначительно, как и всё остальное. Прикосновения Джерарда успокаивают. Через некоторое время Уэй помог Фрэнку подняться и отвел обратно в комнату, где час назад Фрэнк вскрикивал от боли, причиненной ему его спасителем. Фрэнк даже не знает, стоит ли говорить спасибо, за то, что тот спас его, перед этим заставив чувствовать боль здесь. Пока Фрэнк размышлял об этом, Джерард успел принести сухую одежду и положить её на край кровати. — Переоденься в нее и поспи немного. Тебе нужно прийти в себя. Джерард отошел к окну, пока Фрэнк снимал мокрые вещи. На улице было безлюдно, не ездили даже машины. Это самая странная ночь в его жизни. — Твоя постель пахнет сигаретами, — проговорил Фрэнк, укрываясь теплым одеялом. — Я могу заменить её на новую. — Нет, не нужно, мне очень нравится этот запах, — на это Джерард ничего не ответил, чуть заметно улыбнувшись. — Если тебе что-нибудь понадобится, я буду в соседней комнате. — Подожди, я… Хотел сказать спасибо, что ты спас меня. — Фрэнки, это не та вещь, за которую говорят спасибо. Ты оказался в бассейне из-за меня, помнишь? — Да, но… — Постарайся уснуть. Я буду рядом. Странно, как успокаивающе действуют слова Джерарда. Оказывается, его голос может быть мягким и приятным, а не острым, как нож. Айеро до сих пор чувствует себя неуютно, находясь в постели Джерарда, но, отбросив все беспокоящие мысли в сторону, он быстро погрузился в сон. Ему снилось, как на его нос падали холодные снежинки, мгновенно тая. Их было так много, что приходилось закрывать глаза, и порой отряхивать куртку от снега. Фрэнк не понимал, почему он стоял посередине улицы, но, почему-то был абсолютно спокоен, словно знал, что делает. Всё вокруг было белым, волшебным и чарующим, так что было приятно стоять и ощущать, как таят на щеках кристаллики снега. Затем он почувствовал, как кто-то обнял его со спины, так нежно, что Фрэнк прикрыл глаза, тепло улыбнувшись. Во сне Фрэнк не знал, кто был этот человек, что дарил такие приятные объятия, но точно понимал, что этот человек дорог ему. Внезапно сон окончился, а снежинки превратились в капельки пота на лбу от того, что Фрэнк с головой укрылся одеялом. Безумно хотелось пить, но он не мог заставить себя подняться, словно тело стало свинцовым. Хотелось заснуть и вновь увидеть тот волшебный сон, в котором было так хорошо и спокойно. Открыв глаза, Фрэнк пытался привыкнуть к окружающей его темноте. Стараясь разглядеть хоть что-нибудь вокруг, Фрэнк заметил, как небольшой источник света пробирается сквозь приоткрытую дверь. Уже через минуту Айеро оказался на кухне, прищуриваясь от яркого света. — Джи, что ты тут делаешь? Я думал, ты спишь. Придя в себя окончательно после сна, Фрэнк увидел рядом с Уэем на столе бутылку коньяка. Он немного расстроился, потому что не любил пьяного Джерарда, который становится еще более странным, когда выпьет. — Не смог уснуть, — он сделал глоток прямо из бутылки, и Фрэнк не мог понять грустный ли Джерард сейчас или всё же злой. — Ты всё еще злишься на меня? — это был странный вопрос, но Джерард пьян и, видимо, чувствует вину. Раньше его не волновало то, что думает Трусишка Фрэнки. Он лишь приказывал, а тот выполнял. Так что же изменилось? — Ну… я не знаю. — Ответь мне, — острая нотка проскользнула в голосе Уэя, а затем сменилась на более нежную, — пожалуйста. — Вообще я должен. Еще с первого дня, когда ты приказал привязать меня на несколько часов в спортзале, я должен был злиться на тебя. Должен был ударить тебя, когда ты пил коньяк на подоконнике, чтобы ты понял, как мне было больно всё это время. — Ты можешь ударить меня и сейчас. Теперь-то я это точно заслужил, — очередной глоток, который сделает Джерарда еще более странным. — Я слишком устал. И даже если я и злился, то я всё равно прощаю тебя. — Я не хотел, чтобы ты умер. — Потому ты и спас меня. Фрэнк видит, как Джерард устало прикрывает глаза, погружаясь в свои мысли. Странно видеть его таким, но парню нравится новый волнующийся за Фрэнка Джерард. Сев рядом, Фрэнк дотронулся до его руки, которая была совсем близко от него, почему-то думая, что тот это не почувствует. Это приятно. — Джерард, — произнес Фрэнк, вдруг понимая, что Уэй до сих пор не одернул руку. — И что теперь? Завтра будет всё, как прежде? Просто скажи правду, чтобы после не было в миллионы раз больней. Джерард долго молчал. Наверное, действительно очень долго, что это начало напрягать. Рука Фрэнка всё еще накрывает руку Джерарда, а сам он смотрит куда-то вдаль, не заостряя внимание на чем-то конкретно. Наконец, он опускает голову вниз, набирает в легкие побольше воздуха, и произносит на выдохе: — Ты можешь уходить. Можешь уйти сейчас, или завтра, когда я приготовлю тебе завтрак. Можешь уйти через день, написав заявление в школе, что ты больше не будешь там учиться. Можешь остаться и сдать экзамены. Ты в праве перевестись в другой класс, чтобы больше не видеть меня. — Джерард… — Это твой выбор, Фрэнки, — продолжает Джерард, — и когда я прыгал в этот бассейн, видя, как ты лежишь там на самом дне, во мне что-то сломалось внутри. Когда я вытащил тебя, и ты открыл глаза, это что-то снова заработало, но уже по-другому. Мне стало страшно, наверное, впервые в жизни. То, что я делал всю жизнь — это был таким же бездушным и агрессивным, как мой отец, это он сделал меня таким с рождения. Во мне его характер, я скопировал его привычки и умение общаться с людьми. Мне понадобилось долгих семнадцать лет и один мальчик, умирающий на дне бассейна, чтобы понять то, что всё, чем я жил раньше — абсолютная тьма. Фрэнку казалось, что то, что происходит сейчас — настоящее волшебство, почти такое же, какое было в том сне. В этот миг ему так спокойно и хорошо сидеть с Джерардом, немного волнительно и грустно слушать его речи, потому что они наполнены страданием. — Мне нравится такой Джерард, — улыбнулся Фрэнк, чуть сильнее сжав его руку, а затем отпустив, обхватив колени руками. — Не переживай, Джерард. Это нормально, когда ты чувствуешь злобу. Это ты, такой, какой ты есть на самом деле. Это нормально, когда ты переживаешь за кого-то и испытываешь страх. Совершенно нормально, если ты всё портишь или всё выходит из-под контроля. Человек был бы просто бабочкой без чувств, которая не видит смысла в существовании. Но ты остро ощущаешь все эмоции, что бурлят внутри тебя. Когда-то это будут хорошие и светлые переживания, когда-то ты будешь чувствовать злость или огорчение. Иногда какие-то эмоции будут новыми для тебя, например, как сегодня. Но это не значит, что единственный выход для тебя — это быть похожим на отца. Это не ты настоящий. Настоящий Джи сидит сейчас передо мной, с теплой улыбкой и говорит так искренне, что ему хочется верить. И я верю тебе. Я доверяю тебе. — Фрэнки, как это у тебя так легко получается? — Что? — Сказать нужные слова, когда я потерян. — Тебе нужно поспать Джи, — произносит Фрэнк, убирая подальше коньяк. — Только скажи мне, что ты решил. — Ты о чем? — Ты ведь уйдешь из школы? — Я… правда не знаю. Мне тяжело ответить прямо сейчас, но я обо всем еще раз подумаю, хорошо? — Ладно. Сегодня мой мир пошатнулся. Я всё еще вижу перед глазами брызги воды и опускающегося на дно Фрэнка. Я практически кожей ощущаю, насколько больно ему было в тот момент, когда пузырьки воздуха из его рта отсчитывали минуты его жизни. В тот момент я даже не думал о том, что могу потерять его. И если бы это случилось, то мой мир бы разрушился, как и я вместе с ним. Мальчик, что сидит сейчас рядом со мной, тепло улыбается и говорит такие вещи, от которых хочется улыбаться тоже. И он заботится обо мне, убирая бутылку коньяка на другой конец кухни. Наверное, это потому что никто не говорил мне таких искренних слов и не был рядом каждый раз, когда я чувствовал, как почва пропадает у меня под ногами, я не хочу его отпускать. Завтра он скажет, что больше не желает видеть меня, потому что ни один человек не остался бы после того, что я сделал с ним. Тогда мой мир исчезнет, и я не знаю, смогу ли я воскреснуть вновь. Но Фрэнки снова спасает меня. Благодаря ему я прожил очередной день, не разрушив сам себя.