ID работы: 4337547

Извращенец

Слэш
R
Завершён
1211
Пэйринг и персонажи:
Размер:
35 страниц, 9 частей
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора / переводчика
Поделиться:
Награды от читателей:
1211 Нравится 190 Отзывы 213 В сборник Скачать

Способ третий. Опасный, повторять не рекомендуется.

Настройки текста
Сансу кажется, что на веселый голубой коврик перед дверью он сейчас выблюет свои внутренности. Он зажимает дрожащей рукой рот, чувствуя, как между пальцами течет вязкая кровь, а другой пытается краем куртки прикрыть рану. Папирус не одобрит капли крови и внутренности на веселеньком голубом коврике. И даже заверения Санса, что он испортил этот хренов коврик только потому, что он ему не понравился (а это чистой воды правда: коврик Санс невзлюбил с первого взгляда и почему-то думал, что это у них взаимно), не спасут от гнева брата. Санс силой воли и собственного блядского упорства заставляет себя переставлять ноги, чтобы как можно скорее сойти со злополучного коврика; он вспоминает, что для того, чтобы добраться до комнаты, ему придется преодолеть лестницу, и ему становится совсем уж дурно. Хренов человек со своей хреновой атакой. Санс невольно кривится, шатается и, неловко взмахнув рукой, испачканной в крови, хватается за диван, оставляя на обивке кровавый отпечаток. Он сдавленно ругается себе под нос, потому что брат точно не обрадуется такому обновлению побитого жизнью и временем дивана. Когда Санс, согнувшись в три погибели после очередной атаки, сплюнул себе вязкую кровавую слюну под ноги, человек кинулся к нему, лепеча какие-то идиотские извинения. А цветок – тупорылый цветок в ботинке, который больше визжал, чем действовал, - советовал как можно скорее сматываться отсюда. Санс тоже вначале посоветовал человеку съебывать отсюда, пока он добрый и не позвал брата, но человек упрямо мотнул головой, поджал губы и протянул руку, мямля что-то про дружбу и всепрощение. Санс сдавленно всхлипывает, в ужасе глядя на лестницу: он по прямой-то идет с трудом и на ногах держится только из-за страха, что о его бесчувственное тело споткнется Папирус, а тут – целая лестница с приличным (для него сейчас) количеством ступенек. Санс сжимает руку в кулак, облизывает кровавые губы и думает, что можно спрятаться в ванной: отлежаться в теплой воде, пока брат будет пытаться пинками высадить дверь, чтобы объяснить Сансу, что тот тратит слишком много воды. Ванна не вариант, лестница не вариант, в чулане прятаться тоже не вариант, и Санс проклинает человека, себя и Папируса, который с минуты на минуту должен прийти домой. Что-то подсказывает Сансу, что брат не обрадуется, увидев его в крови, со страдальческим выражением лица и страхом в глазах. Конечно, Папирус не пронюхает про человека, но все равно еще долго будет читать нотации брату и призывать его или тихо сдохнуть в сторонке, или не мешать. Санс сдавленно стонет, чувствуя, как стягиваются края раны; ему больно, плохо, кружится голова, саднит губы, печет внутренности и хочется рухнуть на кровать, прикрыть глаза и забыться сном хотя бы на пару часов. - Санс! Он нервно дергается и шипит от боли, снова прикрывая рану, которая только-только начала затягиваться, краем куртки. Разбитые губы – это ладно, тут каждый второй мечтает вмазать Сансу по смазливой улыбающейся роже за тупые и идиотские шутки, в которых тот поносит всю семью собеседника до хрен знает какого колена. А вот рану на животе объяснить было бы трудно – никому ведь не хочется связываться со злым Папирусом, который вначале брата по почкам отпинает, чтобы неповадно было, а потом придет призраком кровной мести к его обидчикам. Обычно Санс и сам справляется, но бывают случаи – например, трое или больше на одного, - когда без Папируса не обойтись. - Санс?! Папирус морщится, кривится и вообще всем своим видом показывает, что избитый брат – это не лучшее зрелище на вечер. Санс криво ухмыляется, стараясь выглядеть как обычно. Получается, видимо, не очень, потому что Папирус резко бледнеет, потом сереет, а потом – краснеет. - Санс, - угрожающе шипит Папирус, приближаясь медленно, как тот самый пиздец. Он даже не обращает внимания на то, что коврик заляпал грязью. И смотрит только на брата, который надеется, что выглядит просто побитым, а не раненным. - Да-да? – Санс улыбается и делает вид, что с ним все в порядке. Не считая раны, которая затягивается слишком медленно, подбитого самолюбия (хотя, казалось бы, Папирус это самое самолюбие должен был уже растоптать) и рассеченных губ. Папирус поднимает его лицо пальцами за подбородок, долго всматривается, кривя губы в презрительной усмешке, и Санс чувствует, как внутри все холодеет; он понимает, что брат знает и о человеке, и о позорном поражении. Брат знает, и брат очень недоволен, и потому Санс будет наказан. У Папируса холодные грубые пальцы и колючий взгляд; Санс почему-то вспоминает то время, когда Папирус был маленьким (и уже был сволочью с начинкой концентрированного сволочизма). Тогда особых проблем с ним не было: рыкнул один раз, отвесил хороший подзатыльник – и Папирус замолкает, глотая горькие слезы обиды. А теперь, чтобы отвесить брату подзатыльник, нужно, во-первых, встать на табуретку, а во-вторых – написать завещание, потому что после этого Папирус его убьет. - Выблядок, - коротко бросает Папирус, ухмыляясь. – Посмотри на себя. - Давай я вначале приду в себя, - Санс пытается высвободиться из крепкой хватки, морщась от боли, - а потом ты… Папирусу даже не нужно что-то говорить, чтобы Санс заткнулся: он просто смотрит, пристально, чуть прищурившись, а потом, подхватив брата, несет его наверх. И бормочет себе под нос проклятия, и тащит брата, пачкая руки в крови. И Санс молчит, потому что не может поверить в свое счастье; пару минут назад он готов был выблевать свои внутренности, а теперь он готов продать душу кому угодно, лишь бы брат тащил его на руках вечно. - Приходи в себя, - Папирус швыряет (бросает, не слишком аккуратно укладывает – тут уже без разницы, Санс просто хочет сказать спасибо за то, что хотя бы не на пол его уронил) брата на кровать и нависает над ним. В глазах – холод, сталь, сдерживаемая ненависть. – И поговорим. Санс морщится и прикрывает глаза: рана, которая только-только начала медленно затягиваться, снова открылась, течет кровь, в глазах мутнеет, в голове гулким набатом звонит колокол, и хочется спрятаться, хочется признаться, что он слаб, чтобы его оставили в покое. Чтобы не лезли к нему, чтобы Папирус оставил его уже наконец, чтобы ушел, громко хлопнув дверью и бросив на прощание, что брат – херня слабовольная. Но Санс терпит и лишь жмурится. У Папируса прохладные сухие губы, он целует, как ни странно, аккуратно, избегая прикасаться к губам. Когда они трахаются – а по-другому это дело Санс назвать и не может, - брат намеренно кусается, оставляет синяки, царапается, делает больно. - Босс, - Санс, нервно мотнув головой, ухмыляется и чувствует, как лопается корочка крови на губах, - ты чего?.. Папирус тихо рыкает, призывая заткнуться. Заткнуться и наслаждаться, потому что такого неожиданного приступа нежности Санс больше от него не дождется, и надо ловить момент, расслабившись. - Живи, сука, - выдыхает на ухо брату Папирус, больно сжимая его плечо. Он наваливается на Санса всем весом, разумно избегая давить на рану и накрывая ее своей рукой – откатывается в сторону и внимательно смотрит, словно что-то может прочитать на лице. – Живи, блядь. - Я… - Санс на мгновение затыкается, а потом улыбается, позволяя себе впервые за несколько лет зарыться пальцами в волосы Папируса. Он пачкает его своей кровью, и потом он за это получит, но это «потом» будет еще не скоро, а пока можно позволить себе лишнее. Папирус шепчет «живи» еще очень долго, щекоча своим дыханием шею брата, а Санс почти не дышит: во-первых, больно, во-вторых, кому нужно дыхание, когда есть под боком брат?
Примечания:
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.