Драбблы по Последнему испытанию

      Облачка пыли вздымались из-под ног неторопливо ступавшего человека. Край длинной мантии волочился по песку, стирая следы. Широкий капюшон укрывал голову, пряча от чужого взгляда тронутые сединой тёмные волосы и хранящее на себе печать отстранённости лицо. Тяжёлый взгляд мужчины был устремлён вперёд, к одной ему ведомой цели. Царящий вокруг кошмар умиравшего мира не смирял его шага, не смягчал равнодушного взора.       Мужчина прошёл насквозь разорённую Утеху, зашёл на кладбище и остановился рядом с одной из могил, подле которой, словно верный пёс, лежал воин. Грудная клетка его слабо вздымалась, говоря о том, что жизнь ещё не покинула до конца ослабевшее тело.       Странник смерил воина усталым взглядом и тяжело вздохнул:       - Похоже, мне на роду написано спасать всяких идиотов.       Негромкий, раздражённый голос далеко разнёсся по опустевшей земле и погас, не услышанный никем. Мужчина позвал:       - Карамон. Карамон!       Воин вздрогнул, открыл глаза, приподнял голову. Погасший, полный безнадёжности и горя взгляд уткнулся в мужчину, и в нём проступило удивление:       - Астинус? Летописец? Что ты забыл здесь, в этом царстве смерти?       Астинус – Бог-Летописец, Бог-Рассказчик - безразлично глянул на Карамона сверху вниз.       - Я хотел взглянуть в глаза последнему, кто способен остановить зарвавшегося мага, и исправить сотворённое им безумие. Однако, как видно, я пришёл зря.       - Погоди! – Карамон, встряхнувшись, рванулся вперёд за начавшим было отворачиваться богом, схватил его за руку. – Что ты сказал? Это можно исправить?       - Только если ты посмеешь вмешаться в то, что предопределено Судьбой.       - Посмею!       Воин поднялся на ноги стремительным, единым движением, словно застоявшийся жеребец. Не осталось и следа от былой безнадёжности. Глаза его вспыхнули прежним яростным огнём, руки стиснули рукоять клинка.       - Посмею. Только дай мне время предотвратить беду. Всего мгновение – о большем не прошу.       Губы Астинуса дрогнули в легчайшем намёке на улыбку, и он коротко бросил.       - Изволь. Всего лишь миг.       Зашуршал извлекаемый из широкого рукава папирусный свиток. Из другого появилось на свет роскошное синее перо. Короткий росчерк по бумаге – и силуэт Карамона начал таять, возвращая воителя в короткое, но столь важное мгновение его недалёкого прошлого.       Когда воин исчез окончательно, Астинус вздохнул снова, на этот раз с облегчением:       - Дело сделано.       Он убрал перо и свиток, вытянул вперёд руку, провёл ею по воздуху, словно стирая пыль – и воздух под ладонью потемнел, сгустился, принимая очертания двери. Летописец толкнул её, шагнул внутрь, в тёмный коридор. Пошарив рукой сбоку от себя, щёлкнул выключателем – и яркий электрический свет залил светлую прихожую. Захлопнув металлическую дверь, он откинул капюшон, стянул мантию, небрежно встряхнул. Та изменилась на глазах, превратившись в лёгкую зелёную куртку на молнии. Придирчиво стряхнув с ткани невидимую пылинку, он повесил куртку на вешалку и быстро скинул с ног тяжёлые кожаные сапоги, укоротившиеся до размера обычных ботинок. Прошлёпав по паркету до ближайшей двери, мужчина осторожно приоткрыл её, и, на ходу раздевшись, скользнул под одеяло к лежащей на кровати женщине, нежно обнял за талию. Та завозилась, сонно оторвала голову от подушки:       - Юр? Уже вернулся?       - Да, в этот раз быстро управился, - мурлыкнул Юрий Мелисов, коснувшись ласковым поцелуем виска жены.       - Что там у тебя случилось? Ты ничего не рассказал, сорвался как на пожар…       - Да ничего особенного, - Юра слегка улыбнулся, погладив любимую жену по плечу. – Просто у друга возникли проблемы, нужно было ему помочь, подтолкнуть…       - Но теперь-то всё хорошо?       - Конечно, - мужчина улыбнулся. - Теперь всё будет хорошо. Спи.