POV Илья
Маленький подвальный паб почти пуст. Он не пользуется популярностью из-за неудачного расположения и маркетинговых извращений в рекламных буклетах, потому в будний день мы с Пашей едва ли не единственные посетители. Я выбираю столик в углу, подальше ото всех, и углубляюсь в меню. Паша с ходу заказал себе пива и теперь с улыбкой наблюдает мои муки выбора между «Зелёной феей» и «Сексом с капитаном». Под левым глазом у него свежий фингал, расцарапанная рука полирует бок трёхлитровой банки с аквариумной рыбиной, добытой в бою за имущество с бывшей подружкой. — Тебе в любом случае подадут палёную дрянь, — к неудовольствию подошедшего официанта говорит Паша. — Выбирай быстрее, мой стакан не бездонный. Официант предлагает ему разбавить пиво водой из банки, раз в их баре всё равно одно дерьмо, и требует от меня заказа. Я, не глядя, указываю первую попавшуюся строчку в меню и прошу ещё пива для Паши. Объясняю это желанием поддержать бедствующего товарища в трудную минуту, хотя на самом деле мной руководит обычный расчёт. Сам я не готов упиться до такого состояния, когда переход к откровенным разговорам происходит без запинки, а вот Паша никогда не бывает против, особенно, если выпивка халявная. Надеюсь, он дойдёт до нужной мне кондиции раньше, чем я разорюсь. После третьего бокала Пашу начинает затягивать ностальгия по потерянным отношениям. Я не вникаю в подробности любовной эпопеи. Поглаживая стенки стакана с «Красной тревогой», ухожу воспоминаниями в субботнюю ночь. Всё так насыщенно, словно я снова там, в темноте нашей комнаты, обнимаю Сашку, стянувшего с себя майку и прижавшегося ко мне обжигающей наготой. Я мысленно пробегаюсь пальцами по цепочке позвонков, остро выступающим лопаткам, узкой груди. Воскрешаю в ладонях ощущение суховатой бархатистости кожи. От затылка к крестцу скатывается стайка мурашек, вызванная фантомным прикосновением Сашкиных рук, и мне становится неудобно сидеть. Растревоженное им желание словно скапливается во мне из раза в раз, обволакивает нутро, кружит и ноет, вызывая приступы лёгкой паники, потому что я прекрасно понимаю, к чему это может привести. В ту субботу мы опять только раздразнили друг друга, и мне пришлось вернуться на своё место в гостиной, пока бабушка не заметила моего отсутствия. Но нам не всегда придётся осторожничать. Рано или поздно появится возможность не убегать, и тогда меня не будет сдерживать ничего, кроме здравого смысла, а надеяться на него — гиблое дело. Я ни черта не прислушиваюсь к нему, когда в моих руках оказывается доверчивый и любопытный Саша. Я возьму всё, что он хочет отдать, сделаю всё, о чём он попросит. Но то, что я знаю и умею, теряет вес, когда дело касается его. Содержательные ролики для взрослых, выручавшие меня в подростковом возрасте, мне больше не помощники. Не хочу связывать эту грязь с Сашей. Не хочу перегибать палку, определяя границы дозволенного. И тем не менее не могу полагаться только на наитие и инстинкты, пытаясь показать Саше, как может быть хорошо. Я хочу дать ему так много, как только смогу. У меня нет соответствующего опыта, а у Паши есть, потому сегодня я здесь, подставляю жилетку и кошелёк, выжидая удачного момента для разговора. Меня не прельщает перспектива открыть кому-то правду, но уж лучше я сейчас пожертвую своей репутацией, чем потом разочарую Сашу. Пиво у Паши закончилось, наступила очередь коктейля, к которому я так и не притронулся. Опрокинув в себя «Тревогу» одним залпом, он с грохотом ставит стакан обратно на стол. — Такая же мерзость, как отношения с этой стервой. И тоже хочется повторить. Может, позвонить ей? — Да брось, ты месяц назад про другую то же самое говорил. Всю новогоднюю ночь убивался по своей Оле. — Правда? — недоверчиво спрашивает Паша. — И много я наговорил? — О, теперь я знаю столько, что при желании могу тебя шантажировать. — Я улыбаюсь, но нехорошая мысль уже закралась в мою голову. Если у него двухчасовой монолог не отложился, то интересующий меня вопрос тем более не всплывёт… — А ты совсем ничего не помнишь? — Куда там… — Он недовольно морщит нос, будто действительно опасается, что сболтнул лишнее. — А что, я тебе что-то пообещал? Или в долг просил? — Нет, это я так… — отмахиваюсь с досадой. В ближайшее время мне всё-таки предстоит ознакомительный сёрф по специфичным сайтам, а сегодня я только время зря потерял. Изрядно накидавшийся Паша не замечает перемен в моём настроении и инструктирует меня на будущее: — Никогда мне не верь. И в долг не давай — не верну. В другое время я сказал бы ему всё, что думаю о пафосности этих фраз, но сейчас этого делать не хочется. Я только для поддержания диалога говорю, что выглядит он вполне порядочным человеком. — Это видимость, — ухмыляется Паша, подтверждая собственную непорядочность, закурив в неположенном месте. — Ты вот тоже выглядишь, а мыслишки-то грязноватые, да? Отработанным жестом поправив сползающую на глаза шапку, он откидывается на спинку стула. Смотрит на меня пристально и трезво. Сигарета тлеет на изломе довольной улыбки, и я понимаю, что он с самого начала знал, что сегодня мне от него что-то нужно, но предпочёл молча напиваться за мой счёт, пока я созрею для разговора. — Ну, спроси-спроси, я же вижу, что хочется. Мне полагается разозлиться из-за собственной наивности, но это наоборот расслабляет. Сразу приходит осознание того, что необременённый моральными принципами Паша не станет плеваться или пытаться вразумить меня, что бы я ни сказал сейчас. Но начинаю я всё же издалека: — Ты когда про Олю свою рассказывал, упомянул про «мальчиков»… — А, так ты поэтому меня усиленно спаиваешь? — Окинув меня заинтересованным взглядом, Паша подаётся вперёд. Растёкшись по узкому столику, оказывается так близко, что я дышу сигаретным дымом и запахом алкоголя. — Будем углублять нашу дружбу? Я придвигаюсь к нему под удивлённый взгляд проходящего мимо официанта. Вынимаю сигарету изо рта, чтобы не мешала, и до самого подбородка натягиваю шапку на раскатавшего губы Пашу. Тушу окурок в стакане. — Нет. Но мне нужна помощь. — С парнем? — отплевавшись от собственных волос, интересуется Паша. — Трахнуть кого-то собираешься? — Не совсем. — Илюх, трахнуть не совсем — это преступление. Я в таком участвовать не буду. — Никто твоего участия не просит. Мне нужен… дружеский совет. — Сове-ет? — тянет Паша, вопросительно вскинув бровь. — Ты извини, но консультировать чайников по жопным делам — не моя специализация. Я предпочитаю практику. Только давай договоримся сразу: ты делаешь, что я говорю, и не задаёшь глупых вопросов.POV Саша
— Влево, теперь вправо, вверх. Хорошо, можешь вставать. — Щёлкнув выключателем фонарика, доктор подаёт мне руку для опоры. — С кем ты сегодня, с братом? Вытираю слезящиеся от капель глаза бумажным платком. — Нет, с бабушкой. Позвать? — Позови-позови, бабушку мы ещё не видели, — мягко переправив меня в руки медсестры, мурлычет доктор. У него маленькие руки с сильными пальцами, маленький рост и голос старца из волшебной сказки. Он обещает сотворить со мной чудо, и я очень хочу ему верить. — Не завтракал сегодня? Прекрасно. Танечка, отведите его в процедурный и обратно, а мы здесь пока побеседуем. И объявите десятиминутный перерыв. Сцапав меня за локоть, Танечка выходит в коридор. Знаю, как только мы отойдём подальше, она спросит про Илью. Она работает здесь уже год и постоянно им интересуется. — Осторожно, начинаются ступеньки, — предупреждает Танечка, когда мы сворачиваем на лестницу. — А где сегодня твой брат? Я берусь за перила и вполне могу спустится сам, но она продолжает поддерживать меня под руку, изображая заботу. — Уехал. На день рождения к своей девушке. Она не отвечает. Я радуюсь про себя, заметив, что пальцы, сжимающие мою руку, немножко вздрогнули. Никакой девушки у Ильи нет, но я тоже нервничаю. Недавно у него появился новый друг — Паша. Он вклинился в нашу жизнь, будто всегда в ней был, и теперь занимает всё свободное время брата. Даже Слава почти не бывает у нас в гостях, а этот тип появляется регулярно, принося Илье сломанную технику, за которую потом сдирает с клиента вдвое больше, чем заплатил ему. Мне не нравится его жульнический бизнес. И сам Паша не нравится. Он какой-то вёрткий, раздражающий, прячущий за добрым смехом свою лисью сущность. Я не доверяю ему. Особенно после того случая, когда он попросил у меня телефон на один звонок и долго ругался с кем-то из-за большого долга. Я не слышал всего разговора, только отдельные фразы про поджимающие сроки и внушительную сумму, но этого хватило, чтобы усомниться в нём окончательно. Я боюсь, что он и Илью втянет в какие-нибудь неприятности, но предостеречь брата не могу. У меня нет никаких аргументов, только личная неприязнь и подслушанный разговор. Илья решит, что это просто ревность, и в чём-то он будет прав. Мне действительно неприятно думать, что он где-то с этим Пашей в то время, как посторонний человек таскает меня из кабинета в кабинет, передавая из одних щупающих рук в другие. И хоть я понимаю, что Илья не со мной потому, что мама не пустила бы нас вместе, прогнать неприятные мысли всё равно не могу. На первом этаже Танечка сдаёт меня в очередные руки, мягкие, тёплые и полные. Самые приятные за сегодня. Они ловко закатывают рукав моей рубашки, спиртуют кожу, безболезненно колют иголками, собирая кровь в пробирки. Быстро расправившись со своей работой, обладательница приятных рук возвращает меня Танечке. — Поднимемся на лифте? — предлагает медсестра, снова вцепившись пальцами в мой локоть. — Ладно, — соглашаюсь, не желая продлевать физический контакт на целую прогулку до четвёртого этажа. — Со мной что-то не так, да? — С чего ты взял? — Раньше меня никогда не отправляли сдавать анализы. Почему сейчас? — Не знаю, Саша. Наверное, твоей бабушке все объяснят. Я ей не верю. Бабушке я тоже не верю. Они обе слишком много вздыхают и слишком весело убеждают меня, что всё в порядке. Илья сказал бы правду, я уверен, и от этого только тоскливее, что рядом не он. К вечеру настроение совсем падает. Илья до сих пор не вернулся, и мой сетевой друг куда-то запропастился, так что мне не с кем поделиться своими тревогами. Да ещё мама за ужином завела разговор о личной жизни брата. Утверждает, будто слышала его милую телефонную болтовню с девушкой, и попросила меня разузнать подробности. Она нарочно это делает. Думает, что оберегает меня, не подозревая, как это ранит на самом деле. Будто я без таких намёков не боюсь оказаться ненужным из-за какой-нибудь девчонки… Мне определённо надо с кем-нибудь поговорить. Илья, Рэйни, ну где же вы оба?POV Илья
Зря я не выпил. Знаю, что не соглашусь ни на какую практику, но близость Паши в такси и в лифте всё равно напрягает. Мой брат, будучи парнем, вызывает совсем другую реакцию. Мне нравится быть рядом с ним. Шкафообразного Пашу я обхожу за несколько метров, оказавшись в его квартире. — Да не дёргайся ты так, — усмехается он, спинывая в угол армейские ботинки. — Если сам не захочешь, ничего я с тобой не сделаю. А вообще ты уверен, что это твоя тема? От самого такси шугаешься от меня, как от прокажённого. — Уверен. Просто ты не в моём вкусе. Паша жестом посылает меня на эротический променад, а сам уходит в кухню — лишённая кислорода рыба уже плавает на боку и нуждается в свежей воде. Определив несчастное создание в алюминиевую кастрюлю, он заходит в комнату, садится рядом со мной на диван. Стянув свитер и майку, неожиданно подминает меня под себя. — Ну и что это за нахрен? — пихаю его ладонями в грудь. — Это не нахрен, — улыбается Паша. — Это тест. Что чувствуешь? — Непреодолимое желание дать тебе по ебалу. Сгинь. Паша перекатывается на спину, увлекая меня за собой. Седлать его бёдра мне не нравится ещё больше, чем быть попираемым чужим голым торсом. Скидываю с себя его лапищи, по-хозяйски вцепившиеся в мою задницу, и предупреждаю, что после следующего манёвра фингалов у него станет чётное количество. Паша примирительно поднимает руки, отпуская меня на соседнюю половину дивана. — Ладно, недотрога, теперь ты меня завали. — Чего? — Сымитируй что-нибудь, как будто трахаемся. Ну? Вместо имитации у меня выходит грубая попытка самоутвердиться. Рывком подтягиваю его к себе за ремень на джинсах, припечатываю к дивану дёрнувшиеся плечи. Самоуверенная улыбка исчезает с лица Паши всего на мгновение, когда его бёдра против воли разъезжаются в стороны, принимая вес моего тела, но этого мгновения достаточно, чтобы во мне колыхнулась разбуженная Сашкой жажда обладания. Паша чувствует её и, хотя мы оба знаем, что дело не в нём, готов поддаться. — Самец. — Нервно дёрнув уголком рта, он возвращает свою прежнюю улыбочку. Шлёпает меня по заду и спихивает с себя. — Но универсал бы из тебя тоже вышел неплохой. Хочешь? Всё-всё, вижу, не хочешь. Жаль. Раз нам придётся ограничиться теорией, небо в алмазах смогу только описать. Предупреждаю, дважды ничего повторять не буду, запоминай сразу. Можешь записывать. Листочек с ручкой сам найдёшь, а я пойду отолью.***
К роли консультанта Паша подходит со всей ответственностью, на какую способны раздолбаи вроде него. За один вечер он успевает вывалить на меня тонну информации, подкрепив её демонстрацией облегчающих процесс игрушек из личной коллекции и наглядными примерами из папки «Избранное» с рабочего стола. На удивление, красочные фрагменты фильмов в сопровождении комментариев от гуру плотских утех оказываются вполне сносными. И всё же я рад, что мне не пришлось самому пересматривать десятки одинаковых постельных сцен, чтобы почерпнуть из них что-нибудь полезное. Заканчивает Паша развёрнутой лекцией о важности подготовки. Пожестикулировав сначала одним, потом двумя, а потом тремя пальцами, впихивает мне в руку бонусный тюбик. — Без этой штуки твои манипуляции будут похожи на пытку, — предупреждает он. Похлопав себя по карманам, достаёт помятую пачку сигарет. — И ещё, между нами, мальчиками, не затягивай первый раз. Тебе захочется распробовать, но с этим какое-то время придётся потерпеть. Поверь, оно того стоит. Дашь малому привыкнуть к себе, потом будешь кончать от одного его блаженного вида. Перекурим? Беру протянутую сигарету, верчу её в пальцах. — Давно ты догадался? — Уточнять не приходится. Малым Паша зовёт только Сашку, а это значит, что он всё понимает. — Да сразу почти, ещё до твоей просьбы. Не поверил сначала. Думал, это у вас крепкая родственная любовь, но мне самому чресла распирает от ваших братско-блядских флюидов, да и скрываетесь вы неважно. Любой бы заметил. Тебя ведь поэтому чуть из дома не выперли? Я киваю, вместо Паши глядя на надломленную сигарету в пальцах. — А теперь вы опять на грабли рвётесь? — Разберёмся, не переживай. — Не могу. Мы в ответе за тех, кого научили. И жилплощадь я ни с кем никогда не делю, а с тебя станется — припрёшься ещё, когда выгонят. — Затушив свой окурок, Паша забирает у меня из рук половинку сигареты с фильтром, щёлкает зажигалкой. — Лучше не рискуйте, приходите вдвоём. Я почти всё время на работе, ключи в ящике могу оставить, если отзвонишься с утра. Я снова только качаю головой. Не хочу объяснять, что моё желание побыть с Сашкой не похоже на нетерпеливое подростковое любопытство, сводящееся к необходимости найти укромный угол и удовлетвориться. Это гораздо сложнее и волнительнее. Это правильнее и чище, несмотря на всеобщее мнение, а Пашино предложение стирает разницу. В его представлении всё опошлено, и, зная это, я чувствую себя виноватым перед Сашкой. Но альтернатив нет, и я молча соглашаюсь. — Ну, тогда урок окончен, — резюмирует Паша. — Смотри, не подведи меня. — И это всё? — А тебя ещё благословить на дорожку? Посвящение в рыцари голубого ордена провожу по пятницам и субботам с восьми до пяти, в остальное время использую свой Эскалибур исключительно по прямому назначению. Но ты уже отказался от такого удовольствия. Теперь, если передумаешь, дам только подержать, да и то за отдельную плату. — Как-нибудь переживу эту потерю, — обещаю я, поднимаясь с дивана. — Пойдём, проводишь до лифта. Уже на лестничной площадке я крепко пожимаю Пашину руку, в качестве благодарности записавшись к нему в должники, пока он не придумает, чем мне расплатиться за консультацию. — О, — Паша расплывается в улыбке, какой я прежде не видел, — поверь, она дорого тебе обойдётся.