BGN

Под своим «все» Чонгук явно не имел в виду «уныло наблюдать за тем, как сладко сопит Юнги, отвернувшийся к стенке и сонно грозящий примотать его к дереву, если «мелкий извращенец» не отстанет». Чон делает пять попыток стать ближе в прямом смысле этого слова, но все эти пять попыток оканчиваются ничем, потому что сонный Юнги, который, как оказалось, на свежем воздухе спит как младенец, умудряется каждый раз перехватывать очумелые ручки младшего где-то в районе собственного живота и сжимать их в своих, плотнее вжимаясь в горячее тело Гука, греясь и снова засыпая. Чон сдавленно хнычет в макушку старшему, ерзает из-за дискомфорта в штанах, оплакивает свои далеко идущие на эту ночь планы, но любимого хена не будит, жалеет. А наутро Чонгук смотрит на Юнги с молчаливым укором, натягивая на себя теплый свитер и шумно топая к ванной. Юнги прячет усмешку в вороте собственного свитера, принимаясь заправлять постель самостоятельно, потому что десятью минутами ранее собственноручно выпнул младшего из кровати, в который раз перехватив его руки и помотав головой в ответ на явно читаемое в лице и движениях желание. Сейчас, когда ему осталось лишь набросить покрывало на довольно широкую двуспальную кровать, он наконец может себе признаться, что не раз задумывался о том, что могло бы произойти этой ночью между ними, что он действительно хотел этого, что это было бы абсолютно логично и приятно для обоих, но что-то все равно мешало и мешает. Юнги садится на заправленную кровать и страдальчески кривит лицо, слушая как сердито пыхтит в ванной Чонгук: вот он слишком резко ставит тюбик зубной пасты на полку, крутит вентель с водой и чертыхается, явно облившись, а то, как он яростно чистит зубы? Если бы сейчас Юнги был на месте Гука, то точно бы зубов лишился. Мин вздыхает тяжко, закрывает глаза, пытаясь понять что мешает ему сделать последний шаг. Ведь они одни посреди леса, здесь нет никого, кто мог бы что-то сказать, Чонгук явно готов сделать следующий шаг, и Юнги вроде как и сам не против. Так в чем же дело? Чон наконец выходит из ванной, приглаживая волосы, и спотыкается, не сделав и пару шагов, увлеченный за руку обратно к кровати, куда Юнги его опрокидывает и нависает над ним с улыбкой. - Хен? – недоверчиво тянет младший, чье сбившееся от внезапного коварного нападения дыхание грозит совсем остановиться, потому что Мин слишком близко. Не то чтобы ночью да и вообще Юнги был дальше физически, но вот сейчас, когда он смотрит так жадно, скользит языком по своим губам и держит его за руки, он кажется ближе, чем был когда-либо. И Чон Чонгук трепещет. - Чонгук-и, - зовет старший, и улыбка пропадает, сменяясь на серьезное выражение лица, - между нами ведь действительно что-то есть? - Это ты меня так на признание разводишь, хен? – выдыхает в губы Гук, все же хмурясь, но уже по инерции. – Я думал, что уже говорил тебе, что люблю. - Не говорил, - качает головой старший, слабо улыбаясь, а до затуманенного мозга Чонгука наконец доходит, что от парня вполне ощутимо пахнет алкоголем, - я бы запомнил. - «Ну и что мне с тобой тут пьяным делать?» - передразнивает хена Чон, отгоняя назойливо крутящуюся мысль «совсем рехнулся? Пользуйся моментом», и делает ровно одну попытку отстраниться. И если честно, то делает так, для галочки. – Значит недалеко огневиски спрятал, да? - Сделал всего один глоток, - насупливается Юнги, чуть кривя душой, и от вида обиженно надутых губ Чонгуку нестерпимо хочется вырваться из захвата и затискать старшего до умопомрачения, но тогда он здорово рискует не то, что остаться без того, что, по всей видимости, готов предложить Мин, но и вообще оказаться в опале – Юнги свою неожиданно умилительную сторону показывать явно не горит желанием. А зря. – Знаешь, я так подумал, а ты и впрямь ни разу не говорил мне, что любишь меня. Гук тихо вздыхает, когда слизеринец чуть отстраняется, удобнее усаживается на бедра младшего и склоняет голову чуть вправо, безмолвно чего-то ожидая. Огневиски явно поспособствовало развязыванию языка, да и развязыванию мыслей тоже. - Хен, то есть ты считаешь, что я просто так таскаюсь за тобой как хвостик все это время? – гриффиндорец любуется легким налетом смущения на лице парня. – Мин Юнги, я люблю тебя. Это ты хотел услышать? Юнги пытливо всматривается в его лицо, подсознательно ища что-то, что позволит ему не поверить в это, что-то, что позволит ему оттолкнуть от себя Гука и снова закрыться, но не находит. Чонгук говорит это искренне, признается открыто, и Мин внезапно понимает, что вполне готов ответить взаимностью, сказать то же самое. Он вспоминает все моменты, которые были у них: все взгляды, что бросал на него Чонгук, все поцелуи, которыми они обменивались украдкой, все дурацкие записочки, что иногда доставлял Пушок в его комнату в подземелье, и Юнги до сих пор не может понять как это вышло у Чона натаскать на это кота. Одно Мин понимает совершенно точно: Чон Чонгук действительно его любит. - Ага, - кивает старший и опускает взгляд, совершенно определенно смущаясь, - спасибо. - За что? – удивляется Чонгук, делая небольшое усилие и вырывая руки из ставшего слабым захвата Юнги. Он обхватывает талию старшего, прижимая к себе крепче, и Мину ничего не остается, кроме как опереться руками о постель, чтобы хоть как-то видеть лицо Гука. – За что спасибо? За то, что люблю тебя или за то, что сказал об этом? Или за то, что наконец добился от тебя какой-то реакции на себя? - Прекрати, - морщится тут же парень, смущаясь еще больше, - реагировать на тебя я начал почти сразу как увидел: бесил меня страшно своим щенячьим взглядом и тем, что доставал меня все время. - Я не про эту реакцию, - отметает с ходу Чон, кривясь, - знаешь как обидно было? - Не знаю, - смеется Юнги, опуская голову на грудь Гука и тихо-тихо вздыхая, - я тебе рассказывал про то, как у меня впервые пробудилась магия? - Нет, - Чон проводит рукой по спине старшего и почему-то даже не жалеет о том, что то игривое настроение, что было у хена несколько минут назад, пропало. Странно, но вот именно такой: открытый, спокойный и честный Мин Юнги ему дороже. Чонгуку наконец позволено стать ближе, действительно ближе. Ему кажется, что своим «Мин Юнги, я люблю тебя» он наконец открыл дверь в сердце и разум старшего, и сейчас он чувствует себя так, будто готовится прыгнуть с высокой скалы, но страха нет, есть только волнение и огромное всепоглощающее нежное чувство. – Расскажешь? - Мне было десять лет, - начинает рассказ Мин, отводя руку назад, чтобы нащупать ладонь Гука и переплести пальцы, - знаешь, мы раньше устраивали приемы на Рождество, созывали гостей, украшали дом и, лет до семи мне позволяли в этот день все: я носился по особняку, таскал из кухни всякие вкусности, шалил, пока никто не видит, прятался, чтобы в какой-то момент выскочить и напугать родителей. Был ребенком. Счастливым ребенком. В то Рождество к нам приехала семья Малфоев, знаешь их, нет? Но они были не одни, с ними была их племянница, не помню как ее звали, то ли Беатрис, то ли Белла, не помню точно. С того момента, как мне ее навязали, чтобы «чувствовала себя как дома», она от меня не отлипала, все время мешала, не давала играть с моими друзьями, требовала от меня, чтобы показал ей дом, принес ей конфеты. Словом, была невыносима. Я терпел долго, помня взгляд мамы и зная, что они от меня ждут достойного поведения, однако в момент, когда эта маленькая мегера вдруг во всеуслышание заявила, что выйдет за меня замуж, когда нам обоим исполнится двадцать один, я пришел в ярость. Я не помню что именно я сделал и о чем точно подумал, но плюшевая игрушка, что она держала в руках, взорвалась, и весь пух, который был в игрушке, осел на ее одежде и волосах. Только на ее одежде и волосах. Я продолжал пылать злостью, и даже не помню, что творилось вокруг, очнулся только тогда, когда отец схватил меня за плечо и заставил отвести от девочки взгляд. И вовремя: котел с пуншем Джули упал, не долетев до этой мегеры. Отец увел меня наверх, и все подумали, что я наказан, но на самом деле отец громко смеялся, ероша мне волосы и хлопая по плечу, ведь, как оказалось, в свое время магия отца пробудилась почти так же в 10 лет – он разнес забор между участками, когда увидел как собака соседа терзает его детскую метлу. Стоит ли говорить о том, что у нас в ту ночь был особый праздник, когда гости разъехались? Были только родители, я и Томас с Джули. А на следующий день мне пришло письмо из Хогвартса, хотя по правилам, магия должна была проснуться в 11 и зачисление должно было состояться после. Мне иногда хочется спросить у мамы, как звали племянницу Малфоев, и послать ей письмо с извинениями. - А я думал ты таким чопорным и правильным родился, - хихикает Чонгук и ойкает от весьма ощутимого тычка в бок, - и не надо, не извиняйся, ведь ты никак бы не смог жениться на ней, даже когда вам бы исполнился двадцать один год. - Это еще почему? – Мин не выдерживает и приподнимается на локтях, вздергивая бровь и смотря изумленно. - Потому что ты мой, - просто отвечает Чон будто это и так всем понятно, смотрит властно и собственнически вжимает тело Юнги в свое, показывая, что делиться ни с кем не намерен, - ты думаешь, я бы стал спокойно на это смотреть? Юнги от такого проявления собственничества только громко фыркает и удобнее устраивается в руках парня – вернуться домой можно и попозже.