От огня огонь

      Он не спал уже очень давно. Пребывая в другом мире, его тело отдыхало, но разум был напряжен всегда. Просыпаясь, он тратил непозволительно много времени, чтобы упорядочить свои мысли и понять, где именно он сейчас находится.       Его окружали одни и те же люди, каждый день он слышал одно и то же — иногда все повторялось с такой точностью, что он чувствовал себя попавшим во временную петлю.       Эрену позволили выходить из подвала чуть чаще, что было, на взгляд Ривая, необоснованным. Он бы на месте командования запер не только Йегера, но и его двух друзей.       Аккерман призналась, что, когда все засыпали, носила Эрену еду в темницу. Надсмотрщики, которые были приставлены к Эрену в ночное время, были тут же отстранены, Аккерман под страхом трибунала запретили не только навещать Йегера, но и выходить из штаба без амуниции. Очевидно, ее пытались похитить не просто так; кто-то хорошо знал Йегера и полагал, что тот взбесится, узнав о похищении подруги, и безнадежно ухудшит свое положение.       Никто не мог сказать, откуда взялся титан. Ривай сделал надрезы на его шее, ища следы человека внутри, но там были только мышцы с костями и пористая, жироподобная ткань, которая отслаивалась вместе с кожным покровом.       Эрвин не оставлял попыток вытребовать для Разведки разрешение на новую экспедицию. Каждый раз он два-три дня ждал ответ, а потом получал отказ, и тут же писал новое прошение. Это могло бы быть смешно, окажись они в иных обстоятельствах.       Кукушка в его снах вила гнездо и молчала.       Драко лукавил; Ривай отметил это, но не мог полностью опираться на это знание — юноша срывался: то говорил искренне, то выдумывал, а иногда он начинал говорить несвязные вещи — поток неосмысленных слов, перенасыщенный эмоциями, который нес в себе что-то, должен был нести, но суть которого не была доступна никому, кроме самого Драко.       С ним случилось что-то, и сначала Ривай думал, что дело в пытках, в выколотом глазе или перебитых коленях, но все чаще ему казалось, что было что-то еще; может, дело в его магии, которая ушла из него, вылилась наружу, и иногда возвращалась белым облаком, окутывающим юношу. Оно обжигало, это облако; не трогая самого Драко, оно не подпускало к нему никого.       А может, Ривай просто слишком привык к травмам, чтобы полагать их серьезной причиной для того сумасшествия, в которое впал юноша.       Драко бредил, кричал, нападал на него — или на того, кто окажется ближе. Дрался, как животное, загнанное в угол, дико, беспорядочно, не щадя себя, и приходилось удерживать его, заламывать руки за спину и заставлять пить зелья, которых он боялся. Драко смотрел зло и отчаянно, но не на Ривая — смотрел в пустоту, в точку за его головой, бесконечно далеко. Глазница, скрытая бинтом, кровоточила.       Так же неожиданно, как впадал в безумие, он приходил в состояние покоя. Драко был почти таким же, как раньше, и тогда мог завязаться разговор — до того момента, пока он сам или магия снова не разъярится, иногда настолько, что отбрасывала Ривая назад, выбивала стекла в комнате, ломала мебель. Белое пламя окутывало юношу, и тогда ему переставало быть больно; но его домашний эльф боялся, что это может высушить магию до конца, так, что она больше не вернется. Поэтому снова приходилось удерживать Драко и заставлять пить зелья.       Ривай не понимал течение его мыслей, почти не вникал в него. Он видел, когда может помочь, а когда лучше оставить все как есть. Он сталкивался с таким сумасшествием раньше; ему уже приходилось возвращать в строй солдат, бредивших и видящих то, чего нет. Правда, они не горели белым огнем.       Это были насыщенные, а потому опасные моменты. Ривай чувствовал угрозу. Пока мальчишка спал, одурманенный зельем, было спокойно, но когда вспыхивала его магия, белая, над белой кожей, бликами в бледно-серых глазах и прядях белых волос — это был почти ослепительный, неестественный, колдовской белый. Неестественный не только для него, колдовства раньше не видевшего — даже эльф смотрел с изумлением и страхом, жался к стенам при виде этого огня.       Когда пламя гасло, Драко, растерянный и испуганный, сидел на своей кровати или на полу у окна. Он держал в руках палочку или кристалл, и лучше всего в такие моменты было оставить его в покое.       Когда Драко был в сознании, Ривай проводил с ним время, большую часть которого они молчали. Когда все же говорили, они рассказывали друг другу о своих мирах. В одну из ночей Ривай рассказал ему о суде.        — Твое предсказание сбылось.        — Про суд? И что там было?        — То, чего и следовало ожидать. Эрена снова хотели убить или передать для исследований.        — И как?        — Я сказал, что Эрен сорвался, когда я избивал его.       Драко несколько секунд разглядывал его — а потом засмеялся.        — Какая искусная выдумка! Кто учил тебя врать, Ривай?       Никто. Те, кто учил его чему-либо на протяжении его жизни, были в большинстве своем крайне прямолинейными людьми.        — Мы не рассчитываем на то, что нам поверят. Но создать видимость контроля…        — У вас уже нет времени на такое! Я не в вашем мире, но даже мне понятно, что дальше некуда.        — Ты ребенок. Тебе кажется, что твой энтузиазм может преодолеть любые трудности. Что достаточно сделать над собой усилие и принять бой, как победа обеспечена.        — Но разве именно так часто и не случается?        — Нет.       Драко замолчал. Его вопрос был… эгоистичным. Спрашивая о Ривае, он заодно спрашивал о себе; можно ли было ожидать от него чего-то другого?       Он водил рукой по покрывалу; отстраненный, хмурый; ушел в себя.        — Войну выиграет лучший стратег. И в войне с титанами, и с людьми. Нужны последовательные, распланированные действия. Твой отец… — он заметил, как Драко дернулся, но продолжил: — твой отец из тех людей, которые решают конфликты именно так.        — Откуда ты знаешь?        — По твоим рассказам. Он такой человек.       Драко закусил губу.        — Да, он такой. Он всегда знает, что делать. Будто держит у себя в голове гигантскую схему, где расписаны все возможные действия.       Мгновенное воспоминание: «Устал. Ему будто… надо отдохнуть». Ривай отмел его.       Драко обиженно произнес:        — Я не понимаю. Почему я вообще начал это заклинание.        — Потому что хотел выжить.        — Куда больше шансов выжить у меня было бы, если бы я просто сбежал! Наш мир огромен, Ривай, это не три, — прости, уже две, — стены. — Он закрыл лицо руками — беззащитный, открытый жест. Откуда у детей эта привычка чуть что обвинять всех вокруг? Будто это Ривай виноват в решении Драко. — Я мог затеряться среди грязнокровок. Я мог даже не уходить далеко — всего-то сменить палочку и регулярно пить зелья для маскировки внешности.        — Ты был уверен, что у тебя получится.        — Это разве оправдание? И я не был уверен! Я просто взял и сделал. Я даже… отец бы не поддержал меня. Если бы что-то пошло не так еще раньше, я бы не смог сказать ни ему, ни матери, — он обессилено положил руки вдоль тела. — Никогда раньше не делал что-то такое, в чем не было бы пути к отступлению. Ты думаешь, для этого оказалось достаточно всего на секунду поверить в успех?        — Иногда только это и нужно.       Черт подери, как напыщенно прозвучало. Захотелось выругаться или оскорбить его, чтобы сгладить последнюю фразу. Но Драко уже, кажется, выращивал новые мысли на почве его слов.        — Но у меня были основания рассчитывать на успех, верно?.. Я бы не стал делать, если бы это было совсем глупо, — он склонил голову набок. — Или стал бы?       Он посмотрел на Ривая, будто спрашивая у него ответ, и тот увидел в его глазах насмешку и задор — и это был здоровый, осмысленный взгляд. Опасно-серый, мерцающий отблесками белого пламени, но почти такой же, как раньше.       Драко лежал на постели, перебирая мутно-синие и белые кристаллы, хотя они ему давно не были нужны. Как и отдых: он валялся целый день просто потому, что больше делать было нечего. Эльф постоянно говорил ему, что в замке опасно, что кто-то регулярно пытается прорвать защиту, но Драко отмахивался; боялся, но делал вид, будто проблемы не существует.       Переведя взгляд за окно, туда, где едва видимые в темноте темные ветви царапали по стеклу, юноша произнес:        — Ривай? Ты хочешь спать?        — Не особенно.        — Тогда пойдем прогуляемся.       Это должно было быть просто «прогуляемся». Он не был против: сидение на одном месте утомляло, болезненный вид Драко заставлял думать, будто он в больнице караулит раненого, а Риваю такое не нравилось. Они и не гуляли — просто вышли за пределы замка, отошли подальше, скрылись за деревьями, и, найдя место, где сквозь деревья было видно небо, остановились.        — Я немного разбираюсь в звездах, — доверительно сообщил Драко. — По ним можно строить предсказания. Но это самый сложный способ; нужно знать, когда и где родился человек, какое небо над ним было на момент его рождения. А потом вся эта путаница с движением планет. И звездами, которые гаснут.        — Звезды гаснут?       Драко посмотрел на него с плохо скрываемым весельем. Они сели под деревом, оперевшись о ствол.        — Ваша история поистине короткая! Неужели ничего не сохранилось, чему было бы более ста лет? Какие-нибудь книги, сказки, вазочки, не знаю, росписи на стенах?        — Может быть. Все хранится там, куда доступ закрыт.        — Вы бы узнали много полезного, если бы проникли туда.        — Например?       Драко на минуту задумался. Ривай ждал; спешить было некуда, и — он думал так до сих пор — почти все, что скажет мальчишка, в его мире потеряет всякий смысл.        — Карты. Историю вашего мира, в которой наверняка написано, как возникли титаны. Всегда ведь находились люди, которые все записывали. И если принималось решение уничтожить записи, всегда находились те, кто записи спасал.        — Это говорит опыт твоего мира?        — Какая разница, если речь идет о людях?       Конечно, внутри стен иногда всплывали «запретные» книги, которые были украдены или найдены в подвалах домов, в погребах, закопанные, засыпанные древесной пылью и проеденные крысами, вмурованные в камень. Ривай даже некоторые из них видел, и он бы солгал, если бы сказал, что они его… не зацепили.       Он видел море на картинке — сплошное синее, как река, если бы у нее не было берега. И огни в небе над горами, где никогда не таял снег. Среди тех, кто увидел книгу, мнения разделились поровну: сказка это или то, что действительно лежит за стенами. То, что они увидят рано или поздно, когда смогут делать вылазки на большие расстояния. Может быть, до моря им не хватило пары миль?       Еще тогда, во время их встреч в синей долине, у костра, Драко сочувственно покачал головой, когда узнал, что моря Ривай никогда не видел. А огни обещал показать, и Ривай механически пропустил обещание мимо ушей, потому что в принципе не склонен был воспринимать их всерьез.        — Ривай? Ты очень мало спишь. — Не дождавшись ответа, Драко продолжил: — И у тебя мешки под глазами даже больше, чем были раньше.        — Это не только из-за сна.       Конечно, такой ответ не удовлетворил Драко. Он придвинулся ближе, всматриваясь в его лицо.        — Ты не говорил, что у порт-ключей есть побочные эффекты.        — Потому что их нет, — юноша нахмурился.        — Временная слепота, дезориентация, тошнота, мышечная слабость. Так всегда происходит?       Драко смотрел в землю и думал; Риваю стоило сказать это все раньше, но говорить кому-либо о своих недомоганиях было неестественно, к тому же он не знал, как работает эта магия. Но, глядя на растерянное лицо Драко, он догадался, что работала она не так, как должна была. Наконец, юноша произнес, по-прежнему глядя в землю:        — Наверное… Глупо было рассчитывать, что перемещение между мирами пройдет гладко. Даже спросить не у кого! — он снова отклонился назад, упираясь лопатками в дерево. — Мы можем снова видеться во снах. Это почти одно и то же.        — Нет. Во сне ты подминаешь все под себя и ведешь себя, как маленький засранец.       Драко на мгновение оторопел, а потом рассмеялся.        — Но я всегда себя так веду!       И, будто в подтверждение, повернулся спиной и положил голову Риваю на колени.       По существу, — Ривай понимал, что просто себя успокаивает, — в этом не было ничего особенного. Ханджи, ни во что не ставившая чужое личное пространство, во время ночевок на вылазках иногда засыпала на нем. Вскоре, однако, просыпаясь и ища место помягче. Или новобранцы — они то боялись подойти к нему, то жались, как перепуганные щенки. Их он быстро переправлял к кому-то более терпеливому.       Драко переправить было не к кому. К тому же он, должно быть, не собирался так засыпать.       На секунду у него возникло ощущение, что из них двоих он единственный, кто уделяет этому жесту пристальное внимание. Драко улыбался, прикрыв глаза; из всего окружения — темного, насыщенно-синего и серого — самыми яркими были белые пряди его волос и бледная кожа, да ворот рубашки Ривая. Не задумываясь, он застегнул пиджак, скрывая ее.       — Значит, ты не хочешь видеться во снах. Почему? Тогда ты бы лучше высыпался. И не нужно было бы терпеть все неудобства перемещения.        — Потому что во сне ты ведешь себя не так. — Драко хотел возразить, но Ривай продолжил: — И потому что там я не вижу, что происходит на самом деле.       Юноша смотрел на него — куда-то на его щеку — несколько секунд, а потом перевел взгляд на деревья перед собой.        — А если я буду вести себя… так, как обычно? Как сейчас?        — Это пустые разговоры, пацан.       Драко перебирал листву под своей рукой, и иногда кидал взгляды на видимый им клочок неба, будто с минуты на минуту там должны были произойти изменения.       Они ничего не обсуждали. Когда начало светлеть, Драко сам поднялся, рассеянно поглаживая шею, и улыбнулся ему на прощание.       А потом Драко исчез. Риваю никто ничего не сообщил. Просто на следующую ночь, воспользовавшись ключом и придя в поместье, он нашел его пустым. Окончательно покинутым.

***

       — А вот это, друг мой, настоящий огонь.        — Блейз, придурок, что ты мне как первокурснику объясняешь? Давай ближе к делу. — Драко выхватил рюмку из рук темнокожего сверстника и залпом выпил. Судя по легендам, которые двадцать минут слагались вокруг рюмки, напиток был крепким, но, к чести Драко, он почти не скривился.       Тот, кого назвали Блейзом, хмыкнул. Драко вернул ему рюмку, и тот налил в нее еще выпивки и выпил тоже. Следующая должна была снова достаться Драко, но была перехвачена девушкой. Она не скривилась вовсе.        — Совсем обнаглели. Это же мой праздник, — произнесла она полупьяным голосом, ставя рюмку на стол. Тряхнула короткими темными волосами, поправила пояс на черном платье.       Он был в школе, которую уже видел во сне Драко. Только в тот раз в гостиной было пусто и тихо, а теперь она полнилась голосами, музыкой, смехом, звоном посуды, шорохом одежды и скрежетом сдвигаемой к стенам мебели. Освободившееся в центре пространство тут же оказывалось забито танцующими школьниками. В мрачновато-зеленый свет теперь примешался золотистый, и от этого все люди выглядели нездоровыми, гротескными, но им это явно нравилось. Ривай, стараясь сохранять терпение, встал за спинкой кресла Драко, где риск, что на него натолкнутся, был меньше.       Впрочем, его вообще не было. Попытавшись опереться о стену, он едва не провалился сквозь нее.       Драко его не замечал, как и все прочие. Видеть юношу в привычном для него окружении, когда он и не подозревает о его присутствии, было… немного недостойно. Ривай не отягощал себя слишком сильно вопросами этики и морали, но жизнь научила его не подслушивать, где не надо, и уходить, если дела принимают направление, которое его не касается. К тому же наблюдать, как развлекаются малолетние, было явно не тем, что можно считать важным.        — Панси? — Драко обратился к девушке, но сквозь громкую музыку она его не услышала. — Панси!        — А?        — Где Дафна?        — Тебе какое дело? Она больше не в свободной зоне.        — Мордред тебя забери, Панс! Хватит так реагировать, будто каждый у тебя пытается ее отнять.        — Ну, откровенно говоря… — Протянул Блейз. — Когда я вижу девушку, предпочитающую других девушек, все мое естество требует показать, от чего она отказывается.       Драко усмехнулся, Панси пнула Блейза в колено, от чего ее платье задралось еще выше. Она не обратила на это внимания, зато обратил Драко, подцепив пальцами его край и дернув вниз.        — Так где она?        — На отработке у МакГонагалл, — хмуро ответила девушка. На короткое мгновение над ними троими, будто весь воздух мгновенно выкачали, сгустилась неподвижность и тишина; Панси сложила руки на груди.        — На прошлой неделе оставили меня, Драко и Асторию два раза. Гойла трижды. Мы бьем все рекорды по нарушениям.        — Воображаемым нарушениям. Но, — Блейз растянул губы в улыбке, — по крайней мере, мы лучшие! Пусть даже по нарушениям.       Они пустили рюмку по кругу. Риваю было почти болезненно видеть такое нарушение представлений о границах близости между этими тремя. Зато они словно упивались своим, очевидно, опальным положением. Как и все дети на памяти Ривая, оказавшиеся в такой ситуации.       Он всматривался в Драко и искал причины, по которым тот пропал. По которым он не мог найти его в замке, по которым не встретил во сне. В этот раз, заснув, он оказался не на привычном месте у костра, а здесь, снова в чужом мире, но бестелесный и неслышимый.       Малфой выглядел уставшим. Он вольготно развалился в кресле, расстегнув пиджак и ворот рубашки. Когда рядом проплывал — просто держась в воздухе — поднос с угощениями, Панси жестом призвала несколько пирожных; Блейз, закуривая, зажег огонь на кончиках пальцев.       Драко, чтобы достать новую бутылку взамен опустевшей старой, перегнулся через широкий подлокотник и извлек ее из ящика, стоящего у кресла.       Если его друзья и обращали на это внимание, то никак не показывали.        — Я тут подумал, — сказал он, откупоривая бутылку и щедро наливая алкоголь в рюмку, — не посетить ли нам «Три метлы»?        — Не хочу показаться занудой, но нам ведь нельзя? Даже другие факультеты после десяти никуда не отпускают.       — Но другие факультеты благополучно нарушают запрет. А слизеринцы сидят, заперевшись в гостиной, — Панси качнула головой, отказываясь от предложенной ей рюмки и доедая последнее пирожное. — Даже стыдно. К тому же это, может, вообще последний раз, когда я могу как следует нарушить правила этой школы.       Ривай не знал, один ли он заметил, как блестели глаза Драко: от выпитого, от запретов и желания во что бы то ни стало их нарушить. Мальчишка рассказывал ему, что, скорее всего, в этот год в школе ему придется особенно тяжело, но ничего не уточнял, а Ривай плохо представлял себе, какие меры наказаний бывают в школах. Тем более магических. Он был ребенком, и, если так, стоило относиться снисходительно к его желанию все оспорить, все поставить под сомнение, подмять под свои бесконечно изменчивые состояния? Или более мудрой тактикой было осаживать подобное поведения, сразу показывая, как себя вести не стоит? Весь педагогический опыт Ривая сводился к тому, что он либо выворачивал особенно наглым малолетним кретинам руки, либо отправлял их драить полы. Вероятно, его авторитета хватило бы на то, чтобы они выслушали пару наставительных слов, но он точно не собирался их произносить.       Драко поднялся с кресла, не дожидаясь конца обсуждения, которое происходило уже просто ради соблюдения формы. Он помог Панси надеть пальто, оделся сам, Блейз подал ему шарф; ответив другим ученикам, что идут проветриться, они покинули гостиную. Не через дверь — Ривай еще в начале отметил, что двери как таковой тут нет. Они прошли через проем, образовавшийся за отъехавшим в сторону холстом, и, проследовав за ними, Ривай увидел на другой стороне картину, живую, какие уже видел в поместье. Женщина с внешностью, обычно приписываемой владелицам борделей, покровительственно улыбнулась ученикам и вернулась к распитию вина и поглаживанию огромной ящерицы на своих коленях.       Ривай следовал за ними к выходу из замка, и путь занял явно больше времени, чем друзья планировали — от каждого шороха они жались к стенам, шикали на портреты, которые пытались с ними заговорить. А когда в конце коридора показался огонек фонаря, Драко ругнулся и зажал Блейза с Панси в нише, с головой накрывшись мантией — и вот так они простояли несколько минут, пока человек, остановившийся на том конце коридора, не проследовал дальше.        — Филч, — выплюнул Блейз с явным презрением в голосе. — Держу пари, он так прочно засел только на нашем этаже.       Они двинулись дальше, поднялись на этаж выше, затем — снова вниз, и остаток пути к воротам пробежали в полной темноте.       Выбравшись на воздух, остановились лишь на полминуты, чтобы отсмеяться, и побежали дальше, в обход замка, к дороге, ведущей за его пределы. Ривай не был уверен, что ему стоит за ними идти. Куда бы они не направлялись, его явно ожидает зрелище подростковой вечеринки, а это несколько выходило за пределы его интересов; и все же Драко шел туда, и Ривай последовал за ним.       Замок быстро остался позади; впереди показалась деревушка с низкими, старыми домиками. Во многих окнах огни уже погасли, но пока Драко с друзьями направлялись к некоему определенному месту, Ривай увидел несколько забегаловок, откуда доносились голоса юношей и девушек — должно быть, учеников других факультетов.       Они зашли в паб, будто приплюснутый к земле — одноэтажный и длинный, с большим забитым людьми залом. То есть, одноэтажным он казался с улицы, а зайдя, Ривай увидел лестницу наверх, и оттуда, насколько он мог разглядеть, стремянку на мансарду; он посчитал, что лучшим подходом к этому миру будет ничему не удивляться.       Драко тут же сел за единственный свободный столик — почти в самом центре зала. Панси осталась стоять, Блейз пошел к стойке бара. Они были насторожены; от Ривая ускользало, какого рода развлечения они собираются устраивать, если вздрагивают от каждого шороха.       Паб был полутемен, и все же откуда-то исходил грязновато-желтый свет. Ривай тщетно осматривал помещение в поисках светильников, факелов или свечей. Иногда в воздухе, уворачиваясь от пьяных, проплывали стаканы, кружки, тарелки с закуской; помимо этого паб напоминал виденные Риваем и в своем мире — не вполне опрятные люди, крики и взрывы гогота, сигаретный дым и кислый запах пива, въевшийся в стены.       Осматриваясь, он едва не упустил момент, когда Драко замер, глядя в толпу, а потом, не оборачиваясь, шикнул:        — Блейз, быстро назад!       Тот, даже не поняв, в чем дело, отошел от стойки, — услышав Малфоя каким-то непостижимым образом через несколько столиков. Драко накинул шарф повыше, закрывая волосы, и они втроем с Панси двинулись к выходу. Ривай раньше, чем они, заметил, что было уже поздно.       В сторону Драко полетело заклинание, и Ривай почувствовал, как дрожит воздух, и желание выхватить мечи стало почти непреодолимым; стоять вот так, в ситуации назревающего боя и не иметь возможности что-либо сделать, оказалось… досадно.       Заклинание отбила Панси — ударила раскрытой ладонью, тут же одернув руку и дуя на нее, будто обжегшись; капюшон слетел с ее головы, открывая лицо. Блейз выхватил палочку и направил на нападавшего, а Драко быстро осматривал помещение, и Ривай понял, что за неимением магии тот ищет, что кроме нее можно будет использовать в драке.       Вперед выступил высокий рыжий парень, и за ним, почти толкая его плечом, еще один — пониже, растрепанный, в круглых нелепых очках.        — Какого черта ты забыл здесь, Малфой?        — Виски и девочку на ночь, Поттер. Но тебе ли объяснять? Ты уже преуспел в поиске, — он перевел взгляд на рыжего и широко улыбнулся.        — Девушки соглашаются спать со сквибом? — скривился тот, и тут же получил тычок под ребра от девчонки с гривой завивающихся волос. Рыжий на ее жест явно обиделся и отвлекся от Драко.        — Прекрати, Рон! Пусть уходят.        — И завтра мы сообщим о нарушении декану, точно?        — Нет, дурак! — она понизила голос и почти прошипела на него, — нас здесь тоже, вообще-то, не должно быть.        — Это не важно, — прервал их Поттер. Он вышел вперед деревянным, скованным шагом. Драко встретил его взгляд, не переставая улыбаться.       Имя «Поттер» вызывало некие ассоциации в памяти Ривая — Драко сказал о нем пару фраз, вроде того, что он единственный выживший после нападения их главного темного мага, и что на него возлагается надежда на победу в войне.       Увидев его теперь, он подумал, что, говоря по правде, ожидал большего. Голос парня дрожал от плохо сдерживаемого гнева; руки наверняка дрожали тоже. Он даже не вкладывал в свой взгляд ненависть — она сочилась из него, как из Эрена в самом боевом его расположении духа. Но Эрена Ривай… не уважал, допустим, нет, но Эрен находился под его ответственностью, и он доподлинно знал, через что тот вынужден проходить.       Про этого он не знал ничего — кроме того, что неприязнь к Малфою перекрывает ему все мысли.        — Прекрати, Гарри! — снова заговорила девушка. — Что они, по-твоему, могли тут делать? В людном месте, где все их видят?        — Это мы и хотим узнать. Не расскажешь нам, Малфой? Ты ведь любишь кичиться своими победами.        — Еще как люблю, Поттер. Разве маленькая Уизилетта не воспевала еще мою славную победу на поле ее постели?        — Заткнись и просто выбей ему челюсть, — сказал Ривай, не надеясь, что его услышат. И не услышали; зато Драко улыбнулся еще шире, еще светлей — если бы не обстоятельства, можно было бы подумать, что он радуется подарку из родного дома.        — Поттер, да тебя трясет! Неужели все-таки воспевала? А мы ведь собирались хранить тот вечер в тай…       Гарри подошел к нему двумя размашистыми шагами, схватил за ворот рубашки и дернул на себя. Драко внимательно смотрел на него сверху вниз, с любопытством и снисхождением; костяшки сжатых в кулаки рук побелели.       Воздух зазвенел от напряжения — и это была не фигура речи; пальцы Панси вспыхивали темными дымчатыми всполохами, волосы Поттера раздувал ветер, которого здесь быть не могло.       Ситуация перестала напоминать обычную драку в баре. Люди отставили свою выпивку и замерли в напряженном, напуганном ожидании. И Ривай видел, что все, что только могло, складывалось не в пользу Драко. Его тут не ждали, не любили, а уйти вовремя он не успел; рыжий направил палочку именно на него, демонстративно не глядя на Панси и Блейза.       Драко же смотрел на разъяренного Поттера и, — Ривай следил внимательно, — ничто, кроме рук, не выдавало, что он так же зол.        — Назад, Поттер.        — Говори, что ты здесь делал. Ну! Я не поверю, что вы трое просто так выбрались из замка.        — Что за дерьмовый вечер, — досадливо протянул Блейз, опуская палочку. — Мне проблемы не нужны. — Он покинул паб; никто за ним не пошел.       Вокруг них, предчувствуя драку, остальные посетители образовали круг. Отошли и рыжий с девчонкой, но Панси стояла рядом с Драко вплотную, пока он не вытянул руку и не толкнул ее легко назад.        — Мне сложно судить, что ты подразумеваешь под «просто так». Знакомство с девочками сюда входит? Если да, то, Поттер, с тобой пора провести серьезную взрослую беседу.        — Ты знаешь, о чем я! Это ты пытался убить Дамблдора, ты был в тот раз на башне! — он перехватил его запястье, и глаза Драко вспыхнули, он отшатнулся назад и в следующий момент — ударил.       По толпе прошло волнение, будто порыв урагана пытался снести их с ног; было сказано то, что не должно было быть сказано, но никто не вмешался в драку, хотя Ривай не сомневался, что если Поттер вдруг начнет проигрывать, у Драко не останется ни шанса. Его просто сметут. И его, и его друзей.       Драко бился лучше, чем Ривай мог предположить. Поттер повалил его на спину, но Драко тут же вывернулся, как змея, вцепился в его руку и надавил на плечо, выворачивая из сустава. Поттер уткнулся лицом в пол, а потом резко, игнорируя боль, приподнялся, рухнул на бок и ударил второй рукой Драко в грудь. Удар вышел смазанным от того, что Драко отклонился в сторону, но на секунду помешал дышать и не дал вовремя защититься от удара в челюсть. Драко упал на плечо, вскочил, бросился вперед и единым движением, балансируя на одной ноге, развернулся, ударяя Поттера второй в живот.       В его сторону дернулся рыжий, но Панси предупреждающе подняла руку, прочертив в воздухе бледный дымчатый след.       На мгновение потеряв равновесие, Драко снова упустил момент удара — Поттер налетел на него всем весом, и они упали на стул, под спиной Малфоя он с треском развалился; Поттер сжал рукой его шею — не душа, но… он сжал его шею.       Ривай, не задумываясь, извлек меч и полоснул по его руке, и лезвие прошло насквозь, не оставив ни следа. И все же Поттер с удивлением посмотрел на свое предплечье, и этого хватило, чтобы Драко толкнул его от себя, поднимаясь и поднимая его за собой.       Ривай обошел их, встал у Драко за спиной. Лезвие его меча упиралось Поттеру в горло.       Малфой тяжело дышал, волосы растрепались, губа треснула от удара; он слизал кровь, поморщившись.        — Выяснил, что хотел, Поттер? Или продолжим?        — Покажи метку, ублюдок. — В ответ на взгляд Драко он угрожающе придвинулся к нему. — Пусть все видят! Я прав, и ты знаешь это! Ты не уйдешь отсюда, пока…        — Отойди.        — Еще че…        — Руки, Поттер. Убери. — Он снова слизал кровь. Его голос не был спокоен; для спокойствия из него нужно было убрать холодную, тревожную ярость. Он склонил голову набок, и он обещал немедленную лавину гнева за неповиновение. — Немедленно.       Он не моргал; Риваю был знаком этот застывший взгляд — когда вокруг Драко смыкались белые волны во время его сумасшедших видений, он смотрел так же. Но менее осмысленно.       Ривай наблюдал, как на лице Поттера проступает растерянность. Что-то сдвигалось, некий полюс, определяющий, кто здесь главный. Ривай опустил меч; на секунду ему показалось, что он перестал быть видением, и он встретил взгляд Поттера, направленный не на него, и позволил проявиться в нем всему своему недовольству, своей готовности биться даже в форме призрака.       Рука на шее Драко разжалась.       И под жалобный, удивленный возглас рыжего, Поттер отступил.       Возвращались из деревушки они куда медленней, чем шли в нее. Драко нес Панси на спине: она все же успела взять бутылку из паба, и ее самостоятельное передвижение завершилось еще на середине пути.        — Отлевитируй меня, так же проще? — попросила она, обхватывая руками его шею.        — Проще.        — Ну так... А.       Она прикрыла глаза, будто ей стало больно, а уже через секунду завела песню, но Драко не поддержал; вряд ли он вообще ее слышал. Юноша молчал до самого замка, пока Панси снова не обратилась к нему:        — Эй, ты как?        — Поттер проиграл, так что я доволен вечером, — он попытался улыбнуться, и у него получилось вполне правдоподобно. — То, что он кричал на все «Три метлы» о своих подозрениях… с этим я разберусь.        — Я бы н… не была так в этом уверена. Лучше нам залечь на дно… ай, я же сейчас упаду!.. Не высовываться, понимаешь? Кстати, ты свой шарф потерял.        — Мордред с ним. Не возвращаться же.       В гостиной Драко пронес ее к стене, и оттуда открылся проход в смежную комнату — помещение с уходящими по обе стороны дверями. Он произнес что-то, и вдоль стен зажглись лампы; когда он открыл правую дверь, стало видно, что за ней находится спальня. В ней он свет зажигать не стал.       Драко свалил Панси на кровать, и она тут же свернулась на ней, перетягивая на себя одеяло. Малфой приоткрыл окно, впуская чистый холодный воздух. Вид за окном вызывал ощущение неправильности, и у Ривая ушло время, чтобы понять, в чем дело: он был совершенно неподвижен. Деревья и озеро выглядел так, словно на них смотрели с высоты нескольких этажей, хотя Ривай точно помнил, что гостиные находятся под землей.        — Эй, переоденься. Панс, ты уже заснула что ли?        — И так сойдет… Убью Блейза, сожгу все его конспекты, разломаю метлу, сдам его гриффиндорской кошке…        — Успокойся, — Драко усмехнулся. — Дай платье сниму.       Он вернулся к кровати, нащупал крючки и начал расстегивать их. Ривай подумал, что они могли бы быть братом и сестрой, или такими близкими друзьями, когда стеснения не остается.        — Ты утром уезжаешь, да?        — Угу.        — И как ты в таком состоянии дойдешь до станции?       Драко расстегнул крючки на платье, и, выдернув одеяло из-под Панси, набросил его ей на плечи.        — Позовешь Дафну?        — Сама позовешь ее завтра.       А может, они были любовниками. Ривай посмотрел на Драко: в небольшой комнате, в слабом, синеватом свете сквозь окна он снова выглядел бледным, бесконечно уставшим и расстроенным. Он сел на стул рядом с кроватью и замер, глядя на Панси. Ривай встал у окна; его тени на полу не отразилось.        — Ты все сделал правильно, — сказал он. Драко его не услышал.       Вдруг заговорила Панси, уставшим, но не пьяным голосом:        — Кто там был?        — Ты о чем?        — Без шуток. Кто там был? За твоей спиной. Ты знаешь его?       Драко задумчиво смотрел на Панси, пока она не кинула в него подушкой. Он поймал ее на расстоянии ладони от своего лица и ответил:        — Я не понимаю, о ком ты! В баре было полно людей. За моей спиной наверняка целая толпа зрителей собралась, боясь упустить зрелище, как праведный Поттер убивает гадкого Пожирателя.        — Он стоял в кругу. Прямо за тобой.       Ривай отклонился назад, задевая занавески; они прошли сквозь него с прохладным и щекочущим ощущением, как слабый электрический ток.        — Как он выглядел? Может, он хотел напасть?        — Нет, не похоже было. И вообще все так быстро произошло.        — То есть ты не помнишь? — на этот раз подушку кинул Драко, и Панси, перехватив ее, подложила себе под голову.        — Почти что нет. Я пьяна, помнишь?        — Раз так, он мог тебе… привидеться.        — Может и так, — она замолчала и закрыла глаза. Драко посидел несколько минут рядом, дожидаясь, пока она заснет; закрыв окно, он ушел в свою комнату. И Ривай решил, что пора покинуть этот сон.

***

      Ему дано время — снова, как уже случалось, то самое время, которое никогда не медлило ни для кого, оно будто застыло, погрузило мир в ожидание, когда… когда что-то случится.       Ривай заснул днем, и, подчиняясь его воле, сон менялся, скользил, обретал плотность — не для него, но для пространства вокруг. Синий померк, отступил ввысь; когда зрение Ривая привыкло к яркому свету, он обнаружил себя в школьном кабинете.       Прямо перед ним, удивленно глядя ему в глаза, стоял Драко.        — Ри…        — Эй, друг! Шевелись, Слагхорн уже в коридоре.       Драко моргнул. Его взгляд рассеялся, ушел за спину Ривая. И он… расстроился? Драко сел за предпоследнюю парту, кинул учебник на край стола и принял максимально самодовольное выражение лица. Блейз рядом с ним усмехался и воплощал собой беззаботность. Панси в кабинете не оказалось.       Ривай заметил Поттера на первой парте, по обе стороны от него — его друзей, которые были с ним и прошлым вечером в баре. И в своей компании, — этих двоих и еще нескольких человек, всех с одинаковыми красно-желтыми галстуками, — он был самым хмурым и тихим. Среди остальных явственно ощущалось напряжение.        — Попрошу тишины, ти-ши-ны! — в кабинет вошел, почти вбежал, полный человек в просторной мантии и стопкой учебников в руках. — Понимаю, вчера у вас был праздник и торжественное нарушение школьных запретов, но теперь пора приступить к учебе! Ради чего вы в этой школе, собственно, и оказались.       Он сложил учебники на учительском столе и обернулся к классу.        — Все присутствуют? Так, Мисс Грейнджер, в вас не сомневаюсь ни на секунду… Так, Патил, так-так… Мистер Забини, хорошо, Мистер Малфой! Мистер Малфой, ваша магия пока не вернулась?       Улыбка начала сползать с лица Драко, но он быстро вернул ее.        — Она оказалась капризной дамой, сэр.       В кабинете прокатились смешки, и вчерашний рыжий шепнул так, чтобы слышал весь класс:        — Может, она решила бросить тебя насовсем, Малфой? Что тогда сквибу делать в школе магии?       Взгляд Драко, прохладный и острый, остановился на рыжем, но Слагхорн встал между ними.        — Тихо, тихо! Мистер Уизли, тишина в кабинете. Гарри, — его лицо посветлело, будто — скорее, так оно и было — он видел любимого учебника, — Гарри, ты хорошо себя чувствуешь? Выглядишь немного помятым.        — Я в порядке, сэр.        — Обязательно скажи, если тебе станет нехорошо, — он похлопал его по плечу, вызвав у Поттера смущенную и не вполне искреннюю улыбку. — Что ж! Сегодня у нас теоретическое занятие. Вы приступаете к новому этапу изучения зельеварения. Вы уже работали с растениями, с останками животных, с минералами и эфиром. Кто знает, какой тип зелий по сложности считается высшим?       Драко весь урок смотрел в потолок, рисовал лабиринты на пергаменте или сочинял с Блейзом именные стишки-дразнилки уровня, на взгляд Ривая, детей лет десяти. Но им это явно нравилось, и иногда объяснения профессора прерывались особенно глумливым хихиканьем.       Когда урок подошел к концу, Драко и Блейз первыми поднялись со своих мест и вышли из кабинета.        — У тебя предсказания сейчас? — спросил Блейз, и Драко кивнул. — Я пойду в кабинет рун. Ты проводил Панс?        — В отличие от тебя.        — О, прекрати, — Блейз зябко повел плечами. — Моя хрупкая душа не выдержала бы расставания. Я бы расплакался прямо там.        — Ага, мы так и подумали.        — Друг? Ты чего как неживой?        — Вспомнил кое-что, — Драко закинул сумку на плечо; не улыбаясь и не пытаясь казаться довольным собой, он снова выглядел уставшим.        — Не люблю, когда ты напускаешь на себя загадочный вид. И даже спрашивать ничего не буду, — он подтолкнул его локтем. — Сам расколешься.        — Жди, жди.       Блейз помахал ему рукой и ушел вперед по коридору.       Пора было просыпаться. Ривай, уже не обращая внимания на кабинет, профессора и других учеников, встал перед Драко — потому что нужно было дать о себе знать, потому что, вероятно, он снова станет виден хотя бы на мгновение в момент, когда проснется.       Родной мир медленно уволакивал его назад. Драко незаинтересованным взглядом рассматривал учеников, а потом его лицо окаменело, взгляд застыл, встречая взгляд Ривая, и тот видел, как у юноши перехватило дыхание; его губы дрогнули, растягиваясь в улыбку, а потом он растаял в синем цвете, и еще спустя секунду — в свете, льющемся из окон комнаты.

***

      Через день он снова переместился в поместье, снова искал в нем признаки того, почему Драко неожиданно исчез.       Еще через день ему показалось, что в синей долине он увидел фигуру беловолосого мальчишки, но она была так далеко и так плотно укутана видениями, что он не успел до нее добраться.       Еще через день Эрвин получил разрешение.       Собрав всех боеспособных солдат своего корпуса, в том числе и Ривая, на плаце, он сообщил, что экспедиция начнется через две недели. На вопрос, отправится ли с ними Эрен Йегер, он ответил «нет», — и ушел, оставляя возгласы витать в воздухе.       В его комнату вернулась кукушка История.        — Не-так-ли, не-так-ли?        — Заткнись.        — Не-так-ли, не-так-ли, не-так-ли.       Он подавил вздох и продолжил чистить аппарат от пыли и старого масла, а кукушка раскачивалась на лапах и повторяла свое в равной степени выводящее из себя и гипнотическое «не-так-ли».       Было темно, но за окном искрилось солнце, и Ривай подумал, что все дело в его сне — ночи-то он ждал больше, чем дня. Эрен в форме титана рисовал что-то на земле. Над ним, подбадривая, плыла в воздухе Петра.       Он отвернулся от них. Аппарат требовал внимания, иначе на экспедиции он может дать сбой.        — Не-так-ли?        — Нет, не так. А теперь заткнись.        — О-бер-нись.       Он обернулся, но увидел только стену со свитым наверху кукушкиным гнездом.        — Не назад, а вперед.        — Обернуться вперед? Что ты от меня хочешь?       Птица продолжала покачиваться, но теперь молчала. Чистить аппарат стало темно; Ривай подумал, что его глаза отвыкли от темноты — обычно все происходило наоборот, но время ведь не всегда будет на его стороне.        — В прошлый раз ты знала, когда я его увижу.       — Не-так-ли?        — Именно так. Теперь тоже знаешь?       Она снова замолчала. Глаза перестали различать детали, и Ривай отложил аппарат на стол.        — Ви-но-ват. Посмотри в окно.        — Нет.        — Посмотри.        — Я знаю, что там.        — Не-так-ли?       Он сдержался; не стал смотреть. Голос Петры он больше не слышал, вместо него был другой голос, юношеский, но не Эрена; он вспомнил змею на чужих руках, и сами эти руки, притягивающие его, и лицо, которое он знал и не знал; темнота стала липкая, душная, и Ривай мог бы открыть окно и проветрить, но не стал.       Он сжал губы, а кукушка качалась на лапах и тянула свое «не-так-ли» долго, бесконечно долго.       Когда Ривай в следующий раз оказался призраком в мире Драко, ему повезло схватить предмет: облачко грязно-оранжевого дыма, клубящегося вокруг пяти металлических шариков. Вещь выглядела едва ли не призрачной, но даже она почти проваливалась сквозь его ладони.       Он заставил себя проснуться, а затем заснул снова — уже с этим облаком в руках.       И упал на Драко, сбивая с ног. Тот задушено вскрикнул, запутался в мантии, пытаясь выбраться из-под Ривая.        — Черт подери, лежи смирно! — Ривай перехватил его локоть, которым мальчишка чуть было не попал ему в висок. — Да что с тобой?       Драко тяжело дышал, но паника уже уходила из его взгляда. Он перевернулся на спину, и Ривай поднялся на ноги, подавая ему руку.        — Я подумал, что ты… В общем, что это не ты, а кто-то, кто собирается избавить мир от моего присутствия.       Его голос опасно балансировал на грани испуганных всхлипов. Ривай отряхнул одежду; под ногами были старые, рассохшиеся доски. Свет из окон перекрывали деревья, растущие к дому так плотно, что почти срослись с ним.       Драко проследил за его взглядом и зачем-то пояснил:        — Мы в Запретном лесу. Я… нашел этот дом, и теперь хожу сюда, когда время есть. Мне здесь больше нравится.       В углу комнатки притиснулась кровать, тумбочка, вдоль другой стены тянулся стеллаж с книгами, склянками и коробками; у самого окна стоял котел с лениво кипящим зельем. Стены выглядели старыми и ненадежными, но книжный шкаф почти кричал о том, как дорого он стоит. В одном из окон поблескивал изящный витраж; на полке стояли вазы, статуэтки и тонкие, похожие на часовые, механизмы. Подождав, пока Ривай все это рассмотрит, Драко не без гордости сообщил:        — Это я принес. Ну, все, что не выглядит плохо.       Драко рассматривал его, и Риваю показалось, что тот не до конца верит в его присутствие.        — Я не убивать тебя пришел.        — О, спасибо, — он нервно улыбнулся. — Ривай, я увидел тебя в школе. Мне показалось?        — Нет. Но был не вполне материален, поэ…        — Я… — Драко перебил его, встретил его взгляд, и Ривай увидел в нем… ярость? Мальчишка не выглядел готовым броситься на него с кулаками, но иначе Ривай никак этот взгляд объяснить не мог. — Прости. Прости, хорошо? Не злись на меня.       Он одним резким шагом приблизился и обнял его, опуская лицо и прижимаясь к его виску; Ривай вдохнул запах трав и воска, исходивших от его мантии.        — Ты меня, наверное, убить хочешь, но подожди минуту, ладно?        — Эй…        — Еще полминуты!       Он положил руку на его затылок, вторую — между лопаток; Риваю пришлось приподнять голову, чтобы не уткнуться носом в его плечо. Он почти ожидал, что сейчас посыпятся шутки о его росте, но Драко молчал, и, конечно, простоял так больше минуты.       Ривай плохо понимал, что нужно в таких ситуациях делать, — кроме очевидного, вроде ломания ребер и выворачивания рук. На него, бывало, бросались с объятьями, когда он возвращался с вылазки. Он терпел и молчал, как, впрочем, терпел и молчал обо всем, что никто почему-то не считал недопустимым. И, в целом, он полагал, что делает над собой достаточно большое усилие.        — Я думал, ты окончательно потерялся! — выдохнул Драко. И неохотно отошел, улыбаясь и кусая губы. Усталости на его лице больше не было, хотя странная ярость — или не ярость, но, хотя Ривай обладал достаточно обширным знанием человеческих переживаний, это было ему непонятно — в его глазах осталась.        — Ты пропал из поместья.        — Министр решил взять меня под арест, но директор, которого я пытался убить, вытащил меня. Все это немного странно, — он хмыкнул. — Я не знал, как тебе сообщить. Тебя не было в долине.        — Зато я был здесь.        — Все эти дни?!        — Видел вашу пьянку с последующей дракой. И урок зелий, где ты сочинял стишки.       Драко отошел к зелью и принялся мешать его, посмеиваясь        — Мне есть, что сказать тебе, а я не знаю, с чего начать. Моя магия пока не вернулась. Меня тут недолюбливают. Некоторые требуют, чтобы директор вышвырнул меня из школы прямиком в Азкабан. Не знаю, где именно родители — отец прислал письмо, но в нем ничего конкретного.       Ривай вспомнил те короткие секунды, когда видел отца Драко; этот человек, смотревший на сына, как на чужого, прислал ему письмо?       Драко напряженно смотрел в котел, подсыпал туда какой-то порошок; движения его стали резче. И все же он не был расстроен — так, как раньше; он даже не особенно вдумывался в то, о чем говорит. Он просто говорил. И был рад, — Ривай попытался сформулировать это, — был рад, что говорит именно с ним?        — Так как ты сюда попал?        — Взял это, — он протянул Драко облако, шарики в котором заметно сместились. — Использовал как ключ. Только я взял его в замке. Это нормально, что он перенес меня сюда?        — Это моя вещь. Я собирал его. И, между прочим, настраивал, а ты все сломал. И вообще, как ты так быстро учишься? Порт-ключи учатся создавать неделями, а ты просто взял с сделал, — и без перехода: — Скажи мне, что произошло у тебя за эти дни.       — Эрвин собирает экспедицию. Через четыре дня. Я остаюсь в штабе.       Драко, продолжая вертеть в руках облако, замолчал.       Раздался крик, который Ривай раньше не слышал — низкий, как гудение или долгий колокольный звон, неровный, призывный. Он длился с полминуты, затем затих на несколько секунд и повторился.        — Охотники. Звери, которых они едят, от их крика цепенеют, и они потом просто подбирают добычу, — ответил Драко на невысказанный вопрос. Крик снова повторился, уже ближе, но юноша не испытывал беспокойства. — Раз ты здесь, я могу дать тебе еще зелья. Слагхорн охраняет свои запасы не так свирепо, как Снейп. Да и у меня кое-что есть. Здесь и в лаборатории в школе я могу практиковаться сколько угодно — пока ингредиенты не кончатся, разумеется.        — Это было бы не лишним.       Драко притворно нахмурился.        — «Не лишним»? Я полагал, ты будешь ярче выражать свою благодарность. Я ведь просто так ничего не сделаю.       В памяти кольнуло — «Так что мне за это будет?». Был ли это своего рода пророческий сон? В нем Драко исчез, так и не помог ему.       По сути, он и не должен, но… Это не справедливо? Это просто неправильно — Ривай готов был допустить толику презрения к себе, понимая, что иначе объяснить не может. Вероятно, другого объяснения и не было.        — Я не говорил Эрвину о магии.        — Вот как, — Драко не выглядел удивленным. Он отнес облако на полку, снова вернулся к зелью. — Я понимаю. Это… «твой» мир, верно? Вот этот, — он качнул рукой, указывая вокруг себя. — Это как найти собственный остров. О таком не рассказывают.        — Мы тут не в игры играем, щенок, — Ривай нахмурился. Почему мальчишка решил, будто понимает?        — Но ведь я прав. Ты не говоришь, потому что это — твое. Это почти личное, верно? У тебя нет свойства так легко разбрасываться личным.       Он снова посмотрел на него, и снова его взгляд помутнел, застыл; серый выровнялся, глаза теперь выглядели слепыми. Он не мигал, улыбка заледенела на его губах.       Когда все успело измениться? Только что он лез к нему обниматься, а теперь он его… осуждал? Нет, не это; пытался вскрыть, всмотреться, нырнуть в его мысли. Это было похоже на угрозу; стелящуюся, медлительную, как змея.       И он вспомнил, что мальчишка говорил об умении читать мысли, и в этот момент он попытался отвести взгляд — и не смог. И тогда сделал единственное, на что еще был способен — замахнулся и ударил.       Драко вспыхнул — в прямом смысле; его голова качнулась от удара. Белый поток завихрился над ним и вокруг него, словно купол, и тут же растекся, слился с воздухом и потерял плотность.       Малфой со страхом смотрел перед собой.        — Это… Это не должно было… О, Мерлин. — Он медленно повернулся к нему спиной и отошел к стене. Сполз по ней, закрыл правый глаз рукой. — Ривай? От тебя одни проблемы, Ривай.       Он побледнел — по сравнению с его обычной бледностью изменения выглядели незначительными. В виске у Ривая запульсировала боль.        — Черт. Ты читал мои мысли?        — Позволь напомнить, что я не могу колдовать. Как тебе это вообще в голову пришло?       Ривай, не спрашивая, сел на единственный в домике стул. Боль разрасталась, словно внутри его головы рос пузырь.        — Ривай? От тебя одни проблемы.        — Я понял уже. Заткнись.       Мальчишка улыбнулся. Его взгляд, — левый глаз восстановился, и теперь не выглядел слепым, а правый он по-прежнему закрывал рукой, — блуждал по стенам, рассматривая что-то.        — Тут снова все горит.        — Нет.        — Знаю я, — он отмахнулся. — Просто вижу огонь.       Охотник снова закричал, и от гулкого, вибрирующего звука задрожал пол. Драко перевел взгляд на окно, через которое все равно ничего не было видно из-за переплетения деревьев и кустарников. В дверь скреблись, и что-то крупное толкало стены, будто проверяя их на прочность. Дверь приоткрылась под натиском и в комнату протиснулась морда зверя, которого Ривай мог бы принять за огромную пораженную чумой собаку.       Зверь прошел в дом на коротких толстых лапах. Все его тело покрывали наросты, будто неровная чешуя или пластины, налепленные одна на другую, случайных размеров и форм; выходящая вперед нижняя челюсть, крошечные темные глаза; зверь, казалось, был слеп. Он повел головой в сторону Ривая, повернулся к кипящему котлу и ткнулся в него носом.       Драко подошел к Риваю, расправил мантию, будто прикрывая его. Зверь рыкнул, наткнувшись головой на ткань, но дальше не пошел: медленно развернулся и вышел из дома.        — Они не видят существ, в которых нет магии. Или слишком мало, — Драко улыбнулся. — Хоть какое-то у меня есть преимущество.        — Но стены он видит?        — Тут полно магии. Без нее бы все рассыпалось, — он поднял одной рукой кувшин с подоконника, плеснул воды на огонь под котлом. — Директор что-то наколдовал, так что это белое пламя меня почти не трогает — или я его, не знаю. С другой стороны, у меня теперь долг перед чокнутым стариком. — И снова, не меняя тона: — Ривай, какова вероятность, что ты выживешь?       Его удивил этот вопрос. В Разведке его не задавали.       Однако он понимал, что происходит именно сейчас. Даже имея на руках всю информацию, люди все равно спрашивали у своих родственников и друзей, есть ли шанс, что они вернутся.       Он помнил, как на это отвечали другие; ему на такое отвечать не приходилось.       Драко отнял руку от глаза и удивленно посмотрел на ладонь, будто увидел там то, чего быть не должно — или, напротив, не увидев того, что ожидал. Медленно приоткрыл его, привыкая к тусклому свету; серая радужка выцвела, поблекла, но после того, как он быстро заморгал, начала возвращать цвет.       Вновь раздался звериный крик: охотник, судя по звуку, не успел отойти далеко от дома. Пол мелко задрожал, коробочки и склянки опасно подползли к краю полок; Драко недовольно сжал губы.        — Ответь мне.       А Ривай уже было надеялся, что мальчишка забыл о своем вопросе.        — Ты знаешь. Пятьдесят на пятьдесят; с учетом моего опыта и навыков.       Этого мало, конечно. Но и так он преувеличил свои шансы на жизнь. Солдат мало, Эрен остается в штабе, Эрвин ни слова не говорит о своих планах и не выглядит более человеком, у которого они есть.        — Но ты же не выходишь за стены?        — Эрен тоже остается. Мы не знаем наверняка, но сейчас опасней может быть именно там, где Йегер.       Драко внимательно смотрел на него. Склонил голову на бок — странный, птичий жест.        — У меня есть для тебя кое-что, — он протянул ему маленький пузырек с янтарной жидкостью. — Возьми сейчас. Феликс Фелицис. Зелье удачи.        — Удачи?        — Все будет складываться наилучшим образом. Невероятно сложное. — Он посмотрел на Ривая, и тот принял флакон. — Всего объема хватит часа на четыре.       Драко одернул руку, будто флакон его обжигал; будто боялся, что не выдержит и заберет его назад.       Ривай положил его на ладонь, и ему показалось, что зелье меняет цвет. И запах, едва проникающий сквозь плотно прилегающую пробку. Он повернул голову к Драко.        — Это ценный подарок.        — Почему ты так решил?        — Не нужно жить в твоем мире, чтобы понимать это.        — А это и не подарок.       Ривай не стал скрывать, что недоволен; такие фразы не предвещали ничего хорошего, никогда.       Драко улыбался, закусывая губу, сложив руки на груди.       Его правый глаз полностью восстановился и теперь был таким же насыщенно-серым, как левый.        — Я хочу взамен кое-что. Можешь снова постараться не злиться?        — Ты уже в который раз просишь меня об этом.        — Предыдущие прошли без последствий, правда? — он пожал плечами.       Ривай интуитивно почувствовал, как что-то падает. Это не было похоже на ощущение, что вот-вот трос не выдержит, или крыша под ногами разломится от удара титана; это, пожалуй, было даже не падение; смена ветра или направления, и непонимание, и тихая, страшная пустота: что-то ушло, а на его место не пришло ничего другого.       Драко не коснулся его, держался на расстоянии шага — он просто наклонился вперед и прижался к его губам, и замер, не пытаясь углубить поцелуй. Ривай чувствовал его дыхание на своей щеке, и колкие ресницы, сухие губы на своих губах, пряди белых волос, упавшие на его лоб, и все то, чего чувствовать был не должен, чего нельзя было допускать, самой этой ситуации нельзя было допускать. Он поднял руку и положил на локоть Драко, и тот рвано, тихо выдохнул, и снова прижался к его губам, целуя нижнюю, и уголок губ, и снова, и снова, и прекратил только когда Ривай качнул головой в сторону, отворачиваясь.       Драко смотрел на него, будто поглощал взглядом, запоминал, ощупывал; его руки в нервном жесте прошлись по полам мантии.       — В первые секунды будто камень целовал. Но потом… — растерянно произнес он, ни к кому конкретно не обращаясь. И замолчал на минуту, на две, и, когда молчание стало тяжелей и громче, чем любой звук, добавил: — Я думаю… тебе пора.       Он ничего не сделал, ничего. Не отступил, но и не приблизился, и Ривай ждал, когда нечто в нем, в мальчишке, в мире вокруг сдвинется и даст указание, что делать дальше, потому что в себе он такого указания не находил. Драко заглянул ему в глаза и на этот раз не отвел взгляд, но уже сам Ривай не был готов его выдерживать.       Драко улыбнулся, но это была слишком мучительная улыбка, чтобы как-то исправить положение.        — Да. Мне пора.

***

      Ничего не изменилось.       На самом деле ситуация и до этого была слишком шаткая, чтобы можно было определить, изменилось ли в ней что-либо основополагающее или нет.       Его губа треснула после того, как он минуту пытался стереть с нее ощущение чужого касания; он мыл руки до тех пор, пока подушечки пальцев не съежились от влаги.       …Со всей строгостью: насколько бы непредсказуемо не повел себя Драко в этот раз, он ведь предугадал его действия. Он ведь… знал? Ривай предпочел бы думать, что нет. Но в таком случае и пришлось бы признать, что ему оказалось проще заявить о своей неспособности вовремя оценить ситуацию, чем о том, что он поддался.       И он не хотел его видеть. Не хотел настолько, что, засыпая, заранее представлял, как окажется в синем поле, и пусть рядом с ним бродит титан, много титанов, с ними он справится, с ними он знает, что надо делать.       Он думал о ярости в чужих глазах. О белом пламени, лечащем раны, о пламени, которое в его сне должен был поддерживать Эрен, и после он сам занял его место; пламени костра в синей долине, живом и негаснущем.       Ему снилось черное солнце, и кукушка покачивалась на ветви уцелевшего дерева, и если между всем этим и была связь, она от него ускользала.       Он думал, как можно использовать зелье, и не лучше ли будет передать его Йегеру, или, может, Эрвину. И на последнем варианте его голова начинала гудеть, потому что удача для Эрвина могла не совпадать с удачей для него, для их корпуса и для человечества в целом.       Ему нужен был ответ. Один-единственный ответ Эрвина, что он знает, как поступить. Что экспедиция не безнадежна, что они вполне справятся без Эрена, потому что он придумал новое построение, или особый маршрут, или у него припрятан где-нибудь еще один титан. Ривай готов был принять любой вариант, ему просто… просто он не хотел сомневаться.       Ривай прождал два дня, ища подсказки. Именно в тот день, когда он решил, что дальше откладывать разговор нельзя, Эрвин отправился в город на совет с Королевской полицией. Ривай ждал его перед входом в штаб два, три, четыре часа; когда Смит вернулся, была почти полночь.        — Ривай, — поприветствовал он с легким удивлением в голосе.       — Надо поговорить.       — Хорошо. Поднимись в кабинет, я скоро приду.       Ривай лениво отлепился от стены, на которую до этого опирался. Он успел произвести в голове столько вариантов вопросов и ответов, что говорить ему почти не хотелось. Если бы не чувство хрупкости опоры, на которой он стоит, он, может, действительно отложил бы разговор на неопределенное будущее.       Когда Эрвин зашел в кабинет, Ривай без каких-либо вступлений спросил, о чем говорили на совещании.        — Об экспедиции. Как бы подозрительно к нам ни относились в столице, они не хотят рисковать столькими воинами.        — И?..        — Я убедил их, что дело того стоит.        — Какое еще дело, Эрвин? Мы даже Йегера с собой не берем.        — Мы справлялись до того, как Эрен вступил в отряд. Я понимаю, — Эрвин опустился в свое кресло, зажег свечу на столе, — кажется, будто прошло уже много лет с тех пор. И никому не хочется возвращаться обратно.        — Ты уже списал Йегера со счетов? Почему бы тебе не направить свой ум на то, чтобы реабилитировать его?        — Ривай, т…        — Нет. Слушай. Это бесполезная экспедиция. Полностью провальная. Вы все сдохнете там. И даже если Йегера когда-нибудь вернут в строй, нам это уже нихрена не поможет.       Эрвин смотрел на него нечитаемым взглядом. Пламя свечи дергалось, качалось из стороны в сторону, из-за чего комната казалась подвижной; тени метались по стенам так быстро, что это начинало раздражать.       — В прошлую экспедицию, — начал Эрвин медленно и четко, будто говоря с сумасшедшим, — мы не смогли добраться к дому Эрена потому, что нам помешала Женская особь. Она пыталась украсть Эрена.        — Я помню, — прошипел Ривай, стремительно теряя терпение.        — Потом титан напал на штаб, украв Микасу и пытаясь вывести Эрена из себя. По крайней мере, мы так предполагаем. Мы оказались в условиях, когда полезней для экспедиции оставить Эрена здесь. Если разумные титаны сосредоточатся на нем, мы сможем добраться до его дома.        — Если титан хотел добиться, чтобы Эрена оставили внутри стен без охраны, то ему удалось. Нас перебьют, Эрвин. Йегера некому будет защищать, и его убьют тоже. На человечестве можно будет ставить крест.        — Я беру не всех. Ты остаешься. Майк тоже останется. Микаса, Имир, Жан и Конни. В штабе так же будут солдаты Гарнизона и Королевской полиции.        — Надо же, какое препятствие, — Ривай скривился. — Бастион возвел. А на передовую поставишь Найла? Или Пиксиса, если он будет достаточно трезв?        — Ривай!        — Я не шучу, Эрвин.       Только сказав это, Ривай по-настоящему понял, что не шутит. Он не даст им выйти за стены. В его голове взметнулся протест такой силы, что захотелось ударить Смита по его спокойному лицу.        Эрвин, конечно, узнал его мысли. Его сжатый кулак расслабился.        — Ты помнишь, как попал в Разведкорпус?        — Такое забудешь.       Конечно, он помнил. Когда он столкнулся с Эрвином, с его разумом и смекалкой, они показались ему сложными и безупречными, как какой-то чудовищный часовой механизм. Это было болезненно, приказы исполнять не хотелось, обходиться без четкого понимания, что происходит — тем более. Он привык, а теперь — после всего — отвыкал. И это было болезненно тоже.       Ривай поймал себя на малодушном желании поверить Эрвину снова. Он готов был поклясться, что если тот сейчас изложит ему блестящий план, он забудет обо всех своих сомнениях. Он, может, — хотя вряд ли, — даже извинится перед ним.        — Эрвин, по поводу суда, — выдохнул Ривай наконец. — У тебя ведь был план?       Он услышал, как Смит рассмеялся.       «Был» — вспыхнуло у него в голове, и он ощутил глупое желание рассмеяться тоже, и они бы расценили все это как шутку, похлопали друг друга по плечам и разошлись, и после вспоминали бы об этом за выпивкой.       А потом Эрвин закрыл нижнюю часть лица рукой и отчетливо, громко произнес:        — Ты спас Эрена. Думаю, я должен повысить тебя.       — Что?.. Прости, «повысить»?       В голове медленно, пласт за пластом, выстраивались мысли, с трудом освобождая место для нового знания.       Эрвин не дал ему времени ответить.        — Подготовь солдат к экспедиции, Ривай. Доброй ночи.