Глава 9
18 июля 2022 г. в 19:10
На утро, наступившее даже слишком рано, их всех снова позвали для встречи Владыки Лориэна.
Чтобы мягко, тактично и, разумеется, ни на что не намекая, сообщить, что для Братства подготовлены лодки, припасы, верёвки и прочее.
Ага-ага.
У Братства даже вежливо спросили — не хочет ли кто-нибудь остаться (то, что Хранителя Кольца вместе с Кольцом выпихнут в любом случае, осталось неозвученным, но предельно ясным почти для всех). И, получив отказ, выразили желание снабдить отбывающих ещё чем-нибудь по их желанию (Дадим всё и в любой позе, только сваливайте резче!).
Никаких, правда, особенных желаний почему-то не нашлось — потому что ну что с них взять, с этих эльфов, кроме вспомогательного батальона лучников, который им всё равно не дадут?
Напоследок их, правда, одарили не только полезным скарбом в целом, но и индивидуально.
Арагорн получил ножны для меча, в которых лезвие никогда не заржавеет и не сломается, а ещё серебряную брошь в виде орла со сверкающим прозрачно-зелёным самоцветом в середине. «Как залог надежды» — чтобы это ни значило. Арагорн, кажется, понял всё без дополнительных пояснений, но счастливым или обнадёженным, почему-то, не выглядел.
Мерри и Пипин получили серебряные пояса с драгоценными пряжками в виде цветка.
Боромир — золотой пояс.
Леголасу — лук галадримов с тетивой из эльфийских волос и колчан со стрелами.
Сэму досталась коробочка с землёй — способной, по словам Владычицы, сделать плодородной чуть-ли не любую почву. Не то, чтобы это было нужно прямо сейчас — но зато было крайне оптимистично.
Гимли — скрытный подгорный мерзавец — заявил, что ему ничего не надо. Кроме пряди золотых волос прекрасной Владычицы. Владычица — явно польщённая — согласилась одарить гнома запрошенным.
Фродо получил фиал с водой и звёздным светом — и это действительно было вау. В качестве ночника или фонаря Люмос был бы, конечно, удобнее, но отгонять нечисть и вселять надежду никакой Люмос не сможет.
И тут всё внимание плавно перетекло на Триум. Который, честно говоря, был единодушно уверен, что им ничего не подарят (пинка не дали — и за то спасибо): Эйри — некромант (ну почти), Гермиона Владычице надерзила при подданных (не надерзила — а аргументированно парировала необоснованные нападки), Рон охаял Зеркало почём зря (не охаял — а ответил на вопрос!).
Гости, в общем, неудобные и насквозь невежливые — таких не одаривают, а выпихивают быстрее и больше никуда никогда не зовут.
Но, видимо, Келеборн и Галадриэль были достаточно великодушными, чтобы не обращать на это внимание.
Рону — «видящему истину без всяких Зеркал» — достался увесистый мешочек. А в мешочке — россыпь драгоценных и полудрагоценных самоцветов, небольшие камешки разных видов, декоративных и просто гальки; и с десяток тонких древесных спилов разных пород. Каждый — со своими свойствами, со своим голосом и способностями. Просто клад для ритуалиста!
Гермионе — «ценящей мудрость и смелость» — достался фиал с водой. Внешне — один в один с тем, что получил Фродо. Вот только внутри был не свет. Внутри была смесь воды из всех целебных источников Лориэна. Силой — исцелением — от склянки шибало за версту. А учитывая, что основная специальность Гермионы — колдомедицина… она была счастлива.
Эйри был протянут кусок кости. Довольно большой, с локоть, не меньше. С пожеланием достигнуть вершин дара и не потерять себя.
И это было щедро — потому что эльфы некромантов не любили от слова «совсем». И, если могли, то изничтожали превентивно. А тут…
Кость, кстати, тоже была интересная. Какая-то очень непростая. Знакомая даже…
Видимо, он уж слишком сосредоточенно лапал свой подарок.
Келеборн, смотрящий на это, решил помочь:
— Это драконья кость, — с усмешкой подсказал он. И был несколько удивлён тем, как просиял Эйри. Если бы он знал это выражение, то сказал бы, что над некромантом зажглась лампочка.
— Ну точно! У меня ж ещё его запчасти есть! — и, ни на кого не отвлекаясь, нырнул в свою поясную сумку рукой по плечо. Выглядело это интригующе и почти пугающе. Особенно если учесть, с каким энтузиазмом Эйри там шарил.
— Во! — и на свет появился огроменный череп, в две трети всего Эйри (и в тридцать с лишним раз больше сумочки, в которой хранился — вот она, настоящая, всамделишная магия!)
Жители Средиземья были удивлены — не только магией, но и самим черепом. Потому что… Откуда?!
Гермиона привычно сделала жест «рука-лицо», но не удивилась. А с чего бы? Она этого… этого… приключенца с одиннадцати лет знает.
Рон тоже не удивился — но на череп посмотрел с практическим интересом. То ли что прикидывал, то ли наитием осенило.
А Эйри, меж тем, взвесив на разных руках подаренную кость и череп сначала в отдельности, а потом соединив перед собой только кивнул: он оказался прав — это кости одного зверя.
После чего невозмутимо спрятал всё обратно в сумку, поднял взгляд — и несколько удивился, потому что все так или иначе пялились на него.
— Что?
***
В принципе, после откопанного черепа, торжественные проводы подошли к концу и Братство, наконец-то, довели до лодок.
Лодок было четыре — что было логично, потому что в меньшее количество они бы не влезли, а управляться с лодками могли только пятеро из них. То есть Леголас, Арагорн, Боромир, Мерри и Рон. Но, будем откровенны, Мерри лодку доверить просто побоялись — особенно с учётом того, что с Пипином они «всё делают вместе», так что… нет, просто нет.
Между собой поделились достаточно просто и без лишних слов: к Арагорну, умеющему обращаться с такой лодкой, сели бурчащий Сэм и тревожный Фродо; Леголас и — ну естественно, так остроухий и уступил кому право покатать красавицу-невесту! — Гермиона затащили к себе Гимли, который всё причитал, что гномы и так-то не пловцы, а уж в доспехах и подавно; к Рону сели Мерри и Пипин — и Рон заранее предвкушал весёлое плаванье, целиком состоящее из попыток удержать Пипина от переворачивания лодки; и Боромир и Эйри, настоятельно потребовавший от гондорца «Следи за мной!». Не насмешки ради — а потому что плавать без жаброслей так и
не научился.
И вот, после некоторой тренировки, Братство отплыло по водам Андуина — продолжать свой нелёгкий героический поход — покидая гостеприимных эльфов.
Наконец-то.
***
— А если превратить кого-нибудь в жабу, потом подождать, когда он наестся комарами, а потом превратить обратно — комары останутся? И будет ли сытым тот, кого превратили? Жабе же надо меньше еды, она же маленькая? А ему не станет плохо из-за комаров?
Рон задумался. Был для этого какой-то магический закон — и Рон его даже знал — но формулировку на вскидку припомнить не мог. И вот дались же Пипину эти жабы!
Пипин — во избежание эксцессов просто приклеенный магией к лодке — смотрел сияющими любопытными глазами.
— От комаров не станет — они не ядовитые и не вредные, как и многие другие насекомые. А насчёт сытости… о, вспомнил! «Всё, частью тела являющееся, изменению подлежит как прямому, так и обратному, сообразно размерам заданным». Так что если комары успели перевариться, то и при обратном превращении сытость останется. А насчёт количества — жаба же их ест не за раз, она на комаров охотится.
Теперь задумался Пипин. Рон только вздохнул.
Не то, чтобы ему как-то мешал Пипин с его любопытством — просто лучше бы он к Гермионе приставал. Академические знания — это больше по её части.
Гермиона, тем временем, расспрашивала — или допрашивала, что вернее — Гимли. Въедливо, последовательно, не упуская не одной детали и ни одного нюанса того, о чём, хотела знать.
Знать Гермиона хотела обо всём — а смысл размениваться на меньшее? — но конкретно Гимли пытала на тему гномьей культуры. И видовых особенностей. И индивидуальных особенностей. И условий проживания. И законодательства. И фольклора. И развития медицины. И уровень образования. И строения общества. И магического развития.
Бедняга Гимли, которому с лодки посреди реки бежать было просто некуда, покорно отвечал на каждый вопрос. Подробно. И на те вопросы, которые появлялись в процессе ответа на вопросы. И на те, что появлялись в процессе ответа на те, что появлялись в процессе ответа на другие.
И если бы у Гермионы была возможность, она бы его ещё и иллюстрации рисовать заставила!
Удивительно, что НЕ заставила, на самом-то деле. Впрочем, ещё, как говорится, не вечер, мда…
Гимли, меж тем, пыхтел, пыжился, степенно оглаживал бороду и послушно вспомнил всё, что требовала Гермиона, по ходу повествования превращающаяся то в «эту безумную ведьму», то в «достопочтенную госпожу». В зависимости от того, что именно она спрашивала, и с какой интонацией.
Эйри, беззастенчиво греющий уши, старался поменьше при этом отсвечивать, потому что точно знал — никакое расстояние не спасёт его от Гермионы, если он рискнёт прервать процесс получения новых знаний.
Процесс имеющий сакральное значение для Гермионы — а потому смертельно опасный для всех прочих. Ибо она могла сколько угодно казаться интеллигентной и доброй — и даже быть такой — а потом мгновенно и безо всякой анимагии превратиться в бульдога, и разжать ей метафорические челюсти не удалось ещё никому. Несчастные жертвы новых знаний были выжаты, как лимоны, а оставшуюся шкурку пропускало через давилку чужого скепсиса и рациональности, оставляя только сухой жмых, не имеющий ни вкуса, ни запаха, ни витаминов.
Эйри в жмых превращаться не хотел.
Не то, чтобы он мог этого избежать — никто не мог, а кто мог, тех Рон и Эйри сами ловили и держали, чтоб Гермионе сподручнее было — но, как говорится, не буди лихо.
Но, опять же — не то, чтобы его это когда-нибудь останавливало. Эйри хихикал бы и над Роном, и над Гермионой если бы мог, но ему было некогда.
Он тревожно пялился за борт.
***
— Что ты там высматриваешь? — Боромиру такие пристальные взгляды не нравились. Ладно, если парень просто плавать боится, а если он там своим магическим чутьём опасность под лодкой ощущает?
Боромиру, строго говоря, вообще весь этот поход не нравился. Поэтому если сейчас из-под воды вылезет ещё какой монстр — брат того, из Мории, — он не слишком удивится.
Эйри как-то смазано пожал плечами:
— Не люблю водоёмы, в которых не вижу дна. Нервничаю.
Над лодкой повисла непродолжительная тишина.
— А ничего такого не чуешь?
Эйри поднял голову посмотрел прямо Боромиру в глаза — а потом будто ушёл в себя. Три, пять, семь, десять секунд — и взгляд снова сфокусировался.
— Вроде нет.
— «Вроде»? —переспросил Боромир, и получил недовольную гримасу в ответ.
— Никаких крупных монстров я не чую — что не означает автоматически что их тут нет — только рыбу. Но… вот помнишь может: за нами по Мории какой-то хмырь полз? Как-то его там… — Эйри пощёлкал пальцами в воздухе, воюя со своей плохой памятью, — Какой-то Горлум, что ли… ну, в общем, этот хмырь за нами на бревне плывёт.
Причем под это же бревно и маскируясь — и как то не учитывая, что просто бревно не должно стремительно догонять лодки — которые, на минуточку, подталкиваются веслами!
Наивный какой.
Последним он поделился с Боромиром — как удачной шуткой.
Боромир только хмыкнул.
Ну конечно. Эта тварь и орков пережила, и барлога, и через эльфийские леса как-то протащилась.
— Надо сообщить остальному отряду.
Эйри только плечами пожал. Рон и Гермиона точно были в курсе — следилки Мионы были легко уловимы и, вне Мории с её мифрилом, сбивающим магию и чутьё, были больше похожи на транспарант с огромной мерцающей надписью «ВОТ ОН Я!» и стрелочкой. Захочешь — не пропустишь.
Соответственно — три лодки из четырёх были о преследователе оповещены.
А поскольку охотился Горлум за кольцом (да, Эйри поспрашивал у Мионы, от чего это она беднягу некромантией лечить собралась) — и ровно на эти же три лодки от своей цели и был отделён…
До привала, с его точки зрения, можно было особо не спешить.
Боромир, однако, с этим был категорически не согласен.
— На привале уже может быть поздно — мы не знаем, что на уме у этой твари, но она явно охотится за Кольцом!
Эйри, вздохнув, демонстративно, чтобы Боромир точно видел пробегающие белые искорки, пошевелил пальцами — и по волшебству бревно стало замедляться, пока совсем не встало, ровно посередине между берегами.
— А если вплавь? — не успокоился Боромир, и получил хитрую улыбку в ответ.
— А я его приклеил.
И, ответом на это, от неподвижного бревна раздалось яростное шипение и брань.
И вот теперь Боромир улыбнулся.
Шалость удалась!
***
Новость — или не новость — о приобретённом хвосте никого — ожидаемо — не порадовала. Кроме — ожидаемо — Гермионы, страстно желающей всё же проверить терапевтическое действие некромантии на этом отдельно взятом чудике. Что — опять же ожидаемо — не порадовало уже Эйри. Не то, чтобы он не верил в возможность исцеления головы посредством удара об кладбищенскую жуть…
Ладно, не верил. Хотя бы потому, что глядя на себя в зеркало, разглядеть там адекватную и здоровую личность никак не мог. Даже прищурившись через плечо в трёх очках.
Арагорн, сосредоточенно что-то подсчитывающий в уме, переглянулся с Боромиром.
— Сколько будет действовать твоя магия?
— Имеешь в виду: на сколько он там застрял? — перефразировал Эйри, — не могу сказать совсем точно, но дня на три, не меньше. Скорее даже больше. Если конечно магию что-нибудь не разрушит.
— Дак я не понял, — подначил его Гимли, слегка стукнув локтем, — ты сильный маг или нет?
Эйри подначку благодушно не заметил:
— Дома был даже очень. А здесь — фиг его знает. Другой мир, другие законы. Вон нам мифрил в Мории как подгадил. А не было бы его — и напихали бы мы оркам по самое не балуйся.
— А барлогу? — для Леголаса столкновение с огненным чудищем стало сильным потрясением. И мысль о том, что ему можно «напихать»…
Триум переглянулся и синхронно развёл руками. Дома, втроём, после принятия Корон — запросто. Ни одно хтоническое чудище, порождённые их миром не устояло бы перед силой этого самого, родного, мира, которая фокусом сошлась бы на них троих.
Но здесь? Другой мир, другие законы. Вся их сила — не малая по отдельности, и ещё большая после объединения — только их, личная. Хватило бы её на воплощённую огненную злобу? Какой ценой далась бы победа?
Всё, что можно было сказать — не попробуешь, не узнаешь.
И они попробуют — если эта тварь выжила после падения, они придут, вместе, как Триум, и выманят её наружу, подальше от мифрила.
А там уж как пойдет.
И, видимо, это были очень отчётливые мысли, потому что Гимли одобрительно хмыкнул и крепче сжал рукоять секиры.
Остальные, даже Пипин, промолчали, хотя явно погрузились в свои собственные воспоминания о копях Мории.
Тишина была не то, чтобы тревожной, но неприятной.
В ней и уснули, выставив караульного.
***
Утро не то, чтобы красило всё нежным светом — не та у них была ситуация. Но — вот она, сила Девы Зари, куда более волшебная, чем любая магия — с рассветом мир стал казаться как-то добрее, а
дорога виделась удачнее.
Даже вечно недовольному Боромиру.
Река легко и свободно несла лодки без помощи вёсел — и к полудню из-за излучины показались ОНИ.
Огромные и величественные, превосходящие в размерах Статую Свободы и Эйфелеву Башню, древние короли, каменные стражи Аргонат, Столпы Королей.
«Вот ты какая, гигантомания, » — подумал Эйри, а потом посмотрел на сияющие глаза Арагорна, на суровое лицо Боромира — и глупую шутку про комплексы решил оставить при себе.