По дороге в Легенду (или путешествие Незнамо Куда и Немножко Дальше)

      Стоянку разбивали в тишине.       Никем пока не озвучиваемое понимание необходимости тяжёлого выбора висело над отрядом.       Выбора, в общем-то, простого: или-или.       И непростого. Идти в Гондор, сражаться с Врагом лоб в лоб, честно стоя на стенах Минас-Тирита, открыто бросая вызов – или идти с кольцом, в Мордор, кружными путями, скрываясь и таясь.       Ни один из путей не был лёгким – и это понимали все.       А ещё все понимали что основной выбор придётся делать Фродо.       Арагорн выглядел виноватым и сочувствующим:       – Прости, Фродо. Мы не вправе решать за тебя – и советовать тоже не вправе. Это твоя ноша, которую мы не можем за тебя нести.       Фродо попросил час на то чтобы подумать – и быстрым шагом отошёл от костра в лес.       Арагорн обвёл взглядом остальных:       – Как мне кажется, подумать надо бы всем нам. Это важное решение, и принимать его надо так чтобы потом не жалеть.       Мерри и Пипин переглянулись и пожали плечами:       – Ну мы-то точно знаем, что будем делать.       – Мы идём за Фродо. Неважно куда он пойдёт, мы пойдём следом.       Сэм не стал ничего говорить. Его путь тоже был определён, он шёл за господином Фродо и не собирался сворачивать.       Гимли и Леголас, в общем, были согласны. Бросать Хранителя кольца одного исполнять миссию было действительно подло. И пусть, по словам Арагорна, не было особой разницы ввосьмером идти к Роковой Горе или одному – но бросать товарища на произвол судьбы они не собирались.       Арагорн согласно покивал – Фродо нужна была поддержка. Дружеская, боевая – и магическая.       А маги...       ...а магов у костра не было.       Так же как и Боромира.       Никто не заметил куда и как они ушли - даже Леголас прошляпил, куда делась его невеста.       – Наверное, они ушли куда-то по своим магическим делам, – предположил Мерри.       – А Боромир, наверное, ушёл, чтобы проследить за ними, – подхватил Пипин, – он им почему-то не особенно доверяет.       Звучало похоже на правду, а потому никто особо не заволновался.       Ах, если бы они знали!       ***       У магов действительно были свои, магические дела.       Очень важные магические дела.       У магов внезапно, резким рывком, начали восстанавливаться порванные связи.       Лавинообразное проникновение душ, обмен мыслями и чувствами, разделённые физические ощущения – мельтешащая карусель, кружащая головы.       Кружащая буквально. Настолько что в первый момент Гермиона покачнулась, не удержавшись на ногах. Покачнулась – и упала на Эйри. Парни кинулись её ловить одновременно. И одновременно поймали.       И столкнулись в подобии тройного объятия.       И рухнули в контакт.       Просто не смогли удержаться. Не нашли сил. Слишком долго к этому стремились, слишком долго этого хотели, слишком сильно этого не хватало.       Касания… всё равно были. Как бы не пытался Триум держать дистанцию – их неумолимо тянуло к объединению. Не только в магическом смысле – но и во вполне человеческом.       Когда всё внутри кричит и рвётся к другому, когда быть рядом, близко-контактно – естественнее, чем дышать…       Касания всё равно были.       Был Рон, локоть к локтю с Эйри в Мории.       Была Гермиона, слегка дёргающая обоих парней за рукава, в попытке хоть чуть-чуть облагородить, перед встречей с Галадриэль и Келеборном.       Был Эйри, кончиками пальцев перебирающий пряди Гермионы, выпутывая из них какие-то листья.       Нельзя просто взять – и отрезать от себя то, что уже стало частью души.       А потому касания были. Как проверка на прочность. Как определение границ.       Но они были мимолётными, едва ощутимыми – и они не делились на троих, только между двумя.       Триум даже не заметил, как отошёл от отряда куда-то дальше в лес. Они отряд вообще не заметили, они сейчас просто были неспособны замечать ничего другого, кроме друг друга.       Мира вокруг не существовала.       Весь мир уместился внутри их треугольника, и он был единственным настоящим.       Потому что не было и не могло быть мира где они были бы не вместе.       ***       Когда отряд уже собирался идти и искать потеряшек – всех, включая Фродо, потому, что тут, на минуточку, орки бродят, это не место для отвлечённых гулянок – на стоянку вывалился всклокоченный Боромир.       Боромир, умудрившийся тишком уйти за Фродо, чтобы – что? Поговорить? Возможно. Но, видимо, разговор не задался. Громила с мечом, агрессивно, почти фанатично что-то требующий от хоббита – хоббит в такой ситуации, Арагорн был в этом абсолютно уверен, постарается сбежать. И, похоже, у Фродо получилось. И, похоже, получилось это с помощью Кольца.       И где-то тут, видимо, Боромир очнулся. Бросился его искать – напрасный труд, хоббиты невероятно ловко прячутся – пометался по лесу, не нашёл – и вернулся к лагерю.       Вот лучше бы он за магами следил, честное слово!       ***       Триуму повезло.       В момент объединения они были беззащитны. Лёгкая добыча для любого врага – а врагов в этом мире хватало.       Но Триуму повезло.       Орки вывалились на поляну в последний момент. В те секунды, когда объединение уже почти завершилось.       Они успели приблизиться к магам и занести оружие – а потом их смело волной чистой силы.       Та самая вспышка, которой Эйри пугал Боромира в Мории.       Судя по эффекту – не зря пугал.       Орков не просто откинуло – их буквально перемололо в фарш.       Не то чтобы кто-то об этом жалел конечно.       Не Триум так точно.       Они встали с земли, чуть покачнувшись, и, не тратя время на слова или переглядывание, рванули в разные стороны.       ***       Некроманское чутьё – штука офигительно полезная. Хотя бы потому, что оно не зависит от того, насколько ты хорош в... ремесле. Оно просто есть, всегда, так сказать – по дефолту.       Поэтому Рон, совершенно не знающий местность, и даже не запомнивший, как они отходили от берега – не только безошибочно вышел на этот самый берег, но и вышел ровно в том месте, мимо которого в лодке проплывали Сэм и Фродо.       Ситуация была просчитана мгновенно – хотя бы в силу давнего знакомства с другим самоотверженным приключенцем.       Эйри, транслирующий за сознанием грустный смех над самим собой, подтвердил, что да, на месте Фродо он сделал бы что-то похожее.       Решение было принято ещё быстрее – как никуда в одиночку старались не отпускать Поттера, так и Фродо одного никто бросать не собирался. Даже если они оба вели себя как упрямые ослы и были категорически против помощи – друзья не спрашивают, они просто помогают.       Хорошо, что в отличие от Эйри Рон всё-таки умел плавать.       ***       Не то чтобы Гермионе нужно было некроманское чутьё – она Леголаса и так бы везде достала.       И нет, дело было не в каких-то мистических лабудях, типа Силы Любви и прочего, и не в том, что он её жених – в конце концов, она ещё ни на что не согласилась – просто на него она тоже поставила метку.       Паранойя - наше всё.       И наше «всегда и везде», да       И пригодилась же!       И нет, её совершенно не смущало то, что Леголасу она про метки сказать "забыла".       Он, впрочем, о чём-то явно догадывался, потому что не выглядел удивлённым, приветствуя её и её щиты звонким смехом.       Это было одно из причин, почему она вообще имела с ним хоть какие-то дела – в отличие от большинства эльфов, на нём не лежало печати возвышенной отстранённости или неземной мудрости. У Леголаса, несмотря на положение, всё было на лице написано. Он был живым, ярким, эмоциональным, он был мальчишкой – а потому его гораздо реже хотелось пнуть, просто для привлечения внимания и возвращения, так сказать, «в поток».       Парни за сознанием отчётливо заржали, одобряя методы воздействия.       Гимли на внезапные щиты отреагировал более предметно и гораздо менее печатно. Но не менее радостно.       Арагорн приветствовал её улыбкой, но отвлекаться не стал, сосредоточено шинкуя противников соломкой.       Орков на поляне было более чем достаточно для четверых – но у Гермионы были нервы и вообще она девочка, а девочкам надо уступать.       Забытое-незабываемое покалывание, сила, проходящая сквозь ядро извне, снежно-белое кольцо света расходящиеся от Гермионы, обходящие стороной поставленные щиты – и орки мгновенно превратились в кучки разлагающегося мяса. Очень вонючие кучки       На возмущённый взгляд Гимли она только развела руками:       – Некогда играться!       ***       Эйри от своей цели оказался дальше всех.       Потому и бежать ему следовало быстрее – а ещё, никогда не подводящее чутьё стучало в голове набатом, требуя торопиться.       Хоть бежать, хоть лететь, хоть телепортироваться – а иначе он опоздает, страшно и непоправимо.       И Эйри бежал, местами переходя на длинные прыжки. Он должен был успеть.       Встречающиеся ему по дороге орки даже не понимали, что их убило. Эйри просто походя отмахивался от них, запуская с рук белые хвостатые кометы так хорошо действующий некротики – и ни один орк после этого больше не встал.       Он не останавливался чтобы проверить – в голове шипело "некогда-некогда-некогда" – но некроманское чутьё не давало осечек, безжалостно подтверждая, что ещё один грязно-бурый, чадящий огонёк жизни погас.       А где-то впереди такие же бурые огоньки, собравшись в небольшой костёр, дымом закрывали яростно-голубое пламя Боромира и точки-светлячки хоббитов.       Нужно было спешить-бежать-лететь – и Эйри почти летел.       Они никого здесь не потеряют.       Или он не Поттер.       Или они не Триум.       ***       Боромир был яростен в бою.       Всегда – но сейчас особенно. Он крошит и крушит орков, неистово, безжалостно – как будто они во всём виноваты. И они, конечно, мерзкие твари и прислужники Врага – но правды не спрячешь, не утаишь. Да и таить её сейчас, перед отрядом, юлить или врать – недостойно воина Гондора.       Как будто мало того позора, что он уже навлёк.       Как будто он всё ещё может зваться воином Гондора.       Как будто у него ещё осталась честь.       Он всю дорогу грешил на Эйри – потому что непонятный, потому что подозрительный.       Потому что некромант – а они издавна были на стороне Тьмы.       Грешил на Эйри – и сдался Врагу первым, почти без боя.       И какая разница, какие у него были причины? Данное Врагом – яд, и против него использоваться не может. Он это знал, всегда знал – но не вспомнил.       Сила глаза застила.       Чужая сила, злая.       И как после этого смотреть отряду в глаза? Как продолжать путь, зная, что опасен для них? Как вернуться домой, как рассказать обо всём брату?       Фарамир... С ним бы такого никогда не случилось. Брат всегда был честен и верен. И всегда был гораздо сильнее Боромира, чтобы там не говорил отец.       И отец... Отец был бы разочарован. Не тем что Боромир поддался – нет, отец бы требовал кольцо в Гондор, уверенный, что уж он-то с ним сладит.       Не сладит. Боромир знал, что отец пал бы ещё быстрее.       Дэнетор, наместник Гондора, не сомневался бы ни секунды. Он использовал бы кольцо пытаясь остановить врага – и Гондор обрушился бы под мощью этого кольца, превратившись в ещё один Мордор.       Пытающийся одолеть дракона – сам стал бы драконом.       Кольцо – сейчас Боромир видел это ясно – не должно попасть в руки Дэнетора. Потому что отец не будет сомневаться не только перед использованием. Он даже не станет просить или уговаривать – он прикажет отдать Кольцо. А когда отряд откажется – решит его отобрать. Хватит ли отряду – сколь бы великими воинами они не были – сил, чтобы отбиться от гарнизона Минас-Тирита?       И если… если Фродо хоть когда-нибудь ещё рискнёт к нему подойти – и согласиться выслушать, то Боромир будет просить, умолять, если потребуется, не проходить даже мимо Минас-Тирита.       Прощение… прощение он просить не будет. Такое нельзя прощать.       Такое можно только смыть. Кровью.       Только бы с остальными всё было в порядке.       …первую стрелу он встретил почти с облегчением.       ***       Сначала Эйри показалось, что он всё же опоздал.       Светлячки хоббитов удалялись от поляны в окружении орков – или, как подсказывала логика, это орки уносили хоббитов.       На полянке остался только один, здоровый, сильный настолько, что грязная, кровавая бурость, которой он пылал, почти светилась для внутренней чуйки.       Настолько, что затмевала собой едва тлеющий огонёк Боромира.       Эйри, впрочем, не стал даже присматриваться – просто сработал на инстинктах.       Белая вспышка – не комета, а наконечник стрелы – начисто срезала орку голову.       Мёртвые руки дрогнули и стрела – настоящая, из дерева и железа – сорвалась с тетивы, и воткнулась с глухим чавком.       Обезглавленное тело упало – и только тут Эйри заметил Боромира. Не увидел даже, а услышал, как он упал вслед за орком.       Эйри метнулся к нему – и застыл. Боромир был похож на ежа, его было страшно коснуться – просто чтобы не сделать хуже, хотя куда уж хуже – а он ещё пытался что-то говорить окровавленными губами и улыбался, и – Боги, что делать-то, ну почему он так ничему и не научился толком! – и…       А Боромир видел небо между кронами. И небо было чистым.       И Эйри, забавный, совсем не жуткий, некромант. И глаза у него… надо же… кха-кха… столько следил, присматривал, наблюдал, кхе-эх… а главного не разглядел. Хорошие у Эйри глаза, светлые. Прозрачный хризолит. Твёрдые глаза… хаа… хорошо, что он здесь. Ещё можно успеть… надо сказать…       – Прости…       …и мир закончился.       ***       Надо было дождаться Гермиону.       Она умелая ведьма, она способна купировать инсульт – пара дырок от стрел ей вообще пустяк. Особенно сейчас, в их личном Мире-На-Троих, когда они могут всё, что и дома, и даже больше.       Надо было просто поддерживать в раненом жизнь, наложить на него стазис – и ждать Гермиону.       Это было логично.       Вот только Эйри не руководствовался логикой – он действовал импульсивно.       По наитию.       Вместо ритуального атама – подобранный наконечник стрелы.       Ни слов – одинаково лживых и правдивых, ни знаков-границ, ни зелий-костылей.       Только кровь, светящаяся от силы, сила, кажущаяся запредельной, и чистое, ничем не замутнённое желание помочь.       Спасти.       И льётся-сыплется водопад кровавых рубинов прямо на сердце, впитываясь кожей без остатка, и стрелы рассыпаются пеплом, и сила уходит потоком, как в бездонный колодец, как вода в песок, и её не хватает, и Боромир всё бледнее, и Эйри отдаёт всё больше и больше, до капли, до самого дна, а вдруг не поздно, а вдруг ещё можно успеть…       Сердце замирает. Дыхания нет.       Эйри усиливает напор, выскребает последнее, пряди в чёлке светлеют, седея – три секунды, пять, семь – дыхания нет. Сердце молчит.       Десять, одиннадцать.       Тринадцать – сил нет, поток мелеет.       Пятнадцать.       И – тук.       Тук-тук.       Тук-тук.       И Боромир делает вдох…       …а Эйри падает ему на грудь.       У опоздавшего на три минуты Арагорна волосы от ужаса чуть не встали дыбом.