Задания бывают разные

На соседней улице обнаружился дом, в окнах которого не горел свет. Для сна ещё было слишком рано, поэтому стоило попробовать. – По сегодняшней традиции, Илья, предлагаю заходить сзади, – Наполеон снял успевшую полюбиться ему заколку и за минуту – руки всё ещё плохо слушались – вскрыл замок, проскальзывая внутрь. Мокрый пиджак отправился на стул, обувь – под него, а сам американец без промедления подошёл к холодильнику, чтобы найти что-нибудь перекусить и выпить. Соло выставил упаковку сока на стол, развернулся к холодильнику за ветчиной и уже сделал шаг, но замер – снизу на него смотрела какая-то невероятная по размерам тень. Тень неприятно и устрашающе рычала, без слов, но вполне успешно приказывая оставаться на месте. Американец послушался и так и замер с куском ветчины, завернутым в пергамент, перед огромной собакой, которая не выглядела очень довольной новыми гостями. Тишина казалась звенящей, и в ней шлепки голых подошв разносились по комнатам как-то особенно громко, но русскому было откровенно насрать. Его чуть отпустило, когда он умылся в ванной на первом этаже, краем уха прислушиваясь, как американец уже хозяйничает на кухне. Кстати, поесть – неплохой вариант. Используя вместо махровых полотенец бумажные, потерю которых хозяева не должны заметить или, в ином случае, оплакивать, Илья, по дороге снимая липнущий к телу пиджак, остановился в коридоре. Впереди стоял Соло с ветчиной наперевес, а между ним и русским была собака. Большая немецкая овчарка, которая настороженно смотрела именно на напарника, видимо, как на расхитителя имущества. Курякин сделал американцу знак не двигаться, чтобы не раздразнить зверя ещё больше. Взгляд заскользил по сторонам, ища, чем бы перехватить собаку со стороны холки, уткнулся в книжные полки, пошёл дальше, но тут же резко вернулся обратно. Илья сдвинулся на шаг и сощурился: в темноте были плохо различимы корешки томов, но света было достаточно, чтобы всё-таки прочесть несколько названий. В голове возникла безумная идея. – Wer ist ein guter Junge? – овчарка повела ушами и резко развернулась к русскому, недоверчиво глядя на него большими карими глазами. Курякин в свою очередь медленно присел на корточки, а потом вообще опустился на колени, потому что голова всё ещё кружилась. – Dass Sie ein guter Junge bist? – «хороший мальчик», к которому обращался Илья, несколько раз ударил хвостом о половицы, а агент, зацепившись взглядом за животное, почти не моргал и не отводил глаза. – Guter Hund, – закрепив зрительный контакт, русский выставил руку в сторону пса, маня его пальцами, и тот, приподнявшись, понюхал запястье Курякина. – Sehr guter Hund. Последнюю фразу овчарка уже не выдержала – кинулась на русского, метя ему в лицо, и принялась вылизывать, то припадая к полу, то подскакивая. Отбиваясь от внезапной атаки, Илья тихо рассмеялся, поднимая глаза на замершего Соло, и улыбнулся уже ему. Наполеон поймал улыбку Ильи и не смог удержаться от такого же ответа. Через пять минут американец разложил сандвичи на тарелке, налил в два стакана холодный апельсиновый сок и отрезал от куска ветчины внушительную часть. Остальное отправилось обратно в холодильник, а сам. Соло с тарелками прошёл в гостиную, не собираясь включать свет. Там он выбрал диван, не снимая с лица какую-то странную расслабленную улыбку, которая слабо подходила этому дню. В этой комнате его и нашёл Илья, причём по запаху еды. Он и не думал, что так голоден, пока не втянул носом насыщенный запах, а желудок не отозвался утробным урчанием. Организм, расхристанный этим вечером, отказывался давать однозначные сигналы, так что около Соло Курякин опустился отчасти заторможенный, пытающийся понять, устал ли он или энергия всё ещё бьёт ключом, ища выход. – Не думаю, что в отчёт нужно заносить всё, – после безмолвного минутного пережёвывания первой порции Илья завладел стаканом. Жилет на нём ещё был застёгнут, но узел галстука он спустил на пару сантиметров, чтобы получилось расстегнуть верхние пуговицы рубашки: было душно и влажно из-за дождя, а ещё чёртовы гейские шмотки всё-таки пропитались, пусть и не так плачевно, как утром. – Не будет никакого отчета, Курякин. Ты ещё не понял? Они послали нас сюда, чтобы мы все проебали, – американец вернул тарелку на стол впереди и продолжил более уверенно. – Ты не знал, что Веггер жив. А я просто... я не могу подходить для этого задания, понимаешь? Думаешь, ЦРУ или КГБ чего-нибудь из этого не знают? Все они, блядь, прекрасно знают. И поэтому пообещали мне за провал отдых в федеральной тюрьме на пятнадцать лет. А тебе разжалование или обвинение в измене Родине. Я прав? Соло замолк, когда понял, насколько далеко он зашёл в этой своей внезапной откровенности. Она была ему сейчас совершенно ни к чему. Ни к чему она и Курякину. Всё-таки некоторые границы стоило держать, но Соло не чувствовал, что это возможно. Кокаин и тревожность развязали ему язык, и мысли, уже давно его гложущие, рвались наружу. Ими нужно было с кем-то поделиться, и Курякин казался хорошей кандидатурой. Не потому, что тонули они в одной лодке. Потому что Соло ему доверял. Доверял слишком, подпускал слишком близко. – Мы можем сбежать вместе, если удастся кое-что продать. Мексика. Ангола. Любого другого за подобные слова русский порвал бы голыми руками, но сейчас он даже не прекратил методичного движения челюстей, когда в ход пошёл второй бутерброд. Он сам думал о том, что только что озвучил напарник, с самого начала, едва прочёл всё, что было в папке с заданием, но всё равно взялся за него, потому что отказом подвёл бы сразу троих: Уэйверли, Соло и себя. Наполеон отпил из своего стакана, и Илья проводил взглядом движение чужого кадыка. Мысли в его голове крутились сейчас куда быстрее, и он едва успевал за ними. Обработка информации шла на колоссальной скорости: Курякин за несколько минут разложил по полочкам и проанализировал всё, что слышал, знал и чувствовал в отношении именно этого дела. Картина выходила безрадостная и полностью совпадающая с той, которую нарисовал Соло. – Проебали, да… – русский отставил в сторону стакан, чтобы тот не мешал двигаться свободно, и вытянул вперёд ноги, скрещивая щиколотки. Тело утробно гудело вместе с головой, и, тяжело сморгнув, Илья перевёл взгляд на американца, смотря на того долго и внимательно, прежде чем продолжить. – Пятнадцать лет за провал этой херни? Жёстко они с тобой. Меня же никто не будет разжаловать. Разжалованного не отправишь под трибунал и не расстреляешь. Хорошо, что хоть семьи у меня нет. Её бы тоже, того, – Курякин выразительно потёр свой висок, постукиванием пальцем имитируя выстрелы в голову, а потом опустил руку на своё колено. – И… – кажется, это было достаточно личное, но Илья, помедлив, всё равно подал голос, потому что если не сейчас время для этой откровенности, то когда ему ещё настать? – И в смысле, ты не можешь подходить для этого задания? Ты с самого начала знал, что это всё подстава? – внимательно вглядываясь теперь в лицо рядом, агент КГБ (теперь, вероятно, уже бывший) склонил голову к плечу, щурясь. С Соло всегда было как по первому льду: не понятно, держит ещё или уже провалился, а, значит, нужно барахтаться и грести к берегу, где можно будет перевести дух. Ту мальчишескую радость, какую они оба, кажется, испытывали, когда врывались сюда, уже нельзя было чувствовать. Поёжившись, Наполеон осмотрелся вокруг, но не нашёл ничего даже близко похожего на сверток лёгкого одеяла, какое хозяева часто держат на первых этажах. С равнодушным вздохом эти не весьма активные поиски были оставлены, и американец совершенно безрадостно выдохнул на фразу Курякина о трибунале и расстреле. Второй раз за вечер в голове пронеслась мысль, что это несправедливо, но о справедливости речь не шла. Речь шла о реальном положении вещей, а оно было неутешительно. Соло рассмотрел темнеющий совсем близко силуэт своего напарника и сложил руки на груди, уходя от прямого вопроса: – Я пытался сказать об этом начальству. Думал, что они не располагают нужной информацией. Слушать меня не стали, зато пасли до самого аэропорта. Беспокоились, по всей видимости, чтобы я выбрал правильный рейс. В комнате было темно, зато не холодно. Агент ЦРУ знал это, хотя тепла этого совсем не чувствовал. – Это гиблое дело, большевик. Его нет смысла продолжать. Я не против того, чтобы вломиться к Веггерам, – он сделал паузу, – но для того, чтобы их обчистить. Наказание ждёт нас в любом случае. Не имеет ли смысла хотя бы попробовать его избежать? – Соло сжал губы в тонкую полосу. Помощь Ильи ему была нужна в любом случае, а в ответ он был готов помочь Илье. Выбраться из этого дерьма они смогут только вдвоём. Курякин, перебирая в голове мысли, отщёлкивающие как падающие на пол гильзы, замечал многое и многое понимал. Например, то, что эта «светская беседа» вряд ли состоялась бы, не влей Веггер-старший в них своё пойло. Или то, что, несмотря на это, американец всё равно испытывал дискомфорт – он тоже непривычен к откровенности. А ещё то, что Соло бессознательно зажимался и хохлился – явный признак, что человеку холодно. – Значит… – стремление во всём подводить черту, чтобы не оставалось недоговорённостей, подало голос и сейчас. Илья, развернувшись к Соло торсом, потёр переносицу – головная боль оформлялась всё очевиднее, но думать пока не мешала. – Ты предлагаешь обчистить Веггеров и сбежать. И от ЦРУ, и от КГБ, и от А.Н.К.Л. Уэйверли он доверял в разы больше, чем Олегу, но ставить его в известность – подвергать опасности, как и остальных, вовлечённых в этот проект, например, Габи. Тут Курякин сделал паузу, неожиданно понимая, что впервые за несколько дней вспомнил о девушке, которая ещё некоторое время назад так ему нравилась и крайне часто занимала его мысли, и вышло это как-то спокойно, почти безучастно. То ли это было действие кокаина, то ли нет, но слово «коллега» теперь подходило для Теллер лучше всех прочих, которые когда-либо крутились в его голове. – Нас будут искать, – агент вернулся к разговору, озвучивая очевидное и пока что только на самой периферии сознания понимая: он сейчас обсуждает побег. С Соло. И не испытывает в сторону Советов никаких угрызений совести. Его словно наоборот отпускало то, что держало за яйца долгое время. – Думаешь, в Мексике или Анголе не найдут? Бросив в напарника очередным вопросом, Курякин всё-таки оторвал плечи от спинки дивана и накрыл широкой, привычно горячей пятернёй ладонь американца, разместившуюся поверх его предплечья. Холодная, как и думал, и Илья вопросительно поднял брови: – Ты околел. Я могу помочь. – Разумеется, будут. Я не могу ничего сказать о КГБ, но Управление не смотрит ни в сторону Африки, ни в сторону Южной Америки, – Соло кивнул и внимательно посмотрел на русского, а потом бросил взгляд на руку Курякина, накрывшую его ладонь. – Можно было бы найти здесь что-нибудь теплее, – объяснил он неясно зачем, – но мне не особенно улыбается копаться в чужих шкафах в поисках вязаной кофты. Наполеону было интересно, почему Курякин вёл себя так странно – не сопротивлялся предложению покинуть поле боя, пока ещё не поздно, а ведь именно этого он от русского и ждал, но выдохнув, американец всё-таки неопределенно кивнул: – Если не сложно, большевик. Если выберем Мексику, остановимся в Канкуне. Там есть несколько хороших знакомых, о которых не знает ЦРУ, и если найдем их, то сможем переждать, – Соло вскинул взгляд с необычной напряжённой внимательностью. Хотелось включить свет, рассмотреть каждую мышцу на лице Ильи, поймать его выражение, но в то же время разговаривать с тенью напарника было многим проще. План Соло был безумен хотя бы тем, что шёл вразрез с его, Курякина, моральными принципами. Он мог быть кем угодно: машиной для убийств, холодным русским, отличником службы, но предателем он не был никогда. Вот только в этот момент вступало одно небольшое допущение: и его ещё никогда не предавала страна. Стоило собрать доказательства, закопаться в дело Веггеров как можно глубже, чтобы дорыть до истины и только потом судить, но уверенности, что его не распнут раньше, не было. Да и рыть носом землю одному было бы весьма проблематично, а просить американца подключиться – наверняка сажать себе на хвост и ЦРУ, которое в случае провала закроет уже не только его, но и самого Соло. И если был шанс, что Илью из рук Интерпола выдернет Уэйверли, так как за ним серьёзных грехов не водилось, напарника «закроют», и тут уже супершпион из МИ-6 вряд ли окажет поддержку: какими бы длинными не были его руки, за пазуху международной уголовной полиции они вряд ли заберутся. Кстати, о руках: второй раз за день американец давал «добро» на собственный обогрев, и Курякин, стараясь не думать, какого рожна он вообще его предложил, начал действовать. Развернул напарника к себе спиной и обнял по-медвежьи горячо и мощно, погребая второго частично под своими лапищами. Нормально ли это было, лучше у себя не спрашивать, потому что ответ был один, но Илье, который сейчас решался на измену Родине, было немного… насрать. Тем более что рядом не было никого, кто подглядел бы, хоть как-то прокомментировал или осудил. – Ты говоришь так, словно я уже принял решение бежать, – заслышав о друзьях в Мексике, русский усмехнулся над ухом Соло, поддевая губы полуулыбкой, быстро сходящей на «нет». – Всё так херово? – новый вопрос – на грани слышимости. Илья даже не был уверен, произнёс ли он это вслух или так и оставил – только для себя. Грудью чувствовалось, что у американца даже спина холодная, что удивительно, потому что Курякину как всегда было жарко. Он потянул галстук вниз, выпрастывая тот из-под жилетки, а потом вновь накрыл пятернёй ледяную ладонь напарника. Русский агент КГБ – персональная грелка ЦРУ-шника. Илья громко хмыкнул, закрывая глаза, – на пару минут было можно. Соло, позволив себя обнять, почти сразу почувствовал это удивительное сильное тепло, без труда преодолевающее четыре слоя влажной одежды. – Я думаю об этом побеге уже три дня и сейчас обрисовываю перспективу, которая чуть-чуть лучше расстрела или Алькатраса, – американец пожал плечами, хорошо зная, почему он с такой лёгкостью соглашается на тактильный контакт с Ильёй, но только на кокаине не отказывая себе в этом понимании. – И я лечу в Мексику в любом случае. Ехать со мной или нет — это только твоё решение, Курякин. Наполеон, поразмыслив недолго, опёрся спиной о грудь Ильи и забросил ноги на подлокотник дивана. С непередаваемо спокойным выражением лица и с тончайшей иронией Уэйверли сейчас заметил бы, что в роль оба агента вжились почти идеально. Поводя плечами и обнимая себя руками крепче, Соло нахмурился, вынужденно соглашаясь со своим внутренним британским начальником. Интересно, а в курсе ли он, как подставляются его подопечные? – Всё достаточно плохо, большевик, если я собираюсь обратиться за помощью к таким людям. Не хочу, чтобы тюрьма испортила мне цвет лица, – агент неслышно фыркнул и почесал пальцами висок, всё-таки решая спросить. – Ты что, проходил какие-то секретные курсы по сохранению внутреннего тепла? У тебя будто бы вечная лихорадка. Соло весил немало, поэтому для дополнительного удобства и опоры русский, откидываясь спиной на спинку дивана, упёрся ногой в стол перед ними. После этой нехитрой манипуляции расслаблялся и Курякин, выдыхая спокойнее. Дыхание пошевелило волосы на чужой черноволосой голове. Будь они немного ближе, было бы щекотно, но расстояние между ними оставалось, так что агент скосил взгляд на американское ухо перед собой. – Нет, не проходил, – пропуская первые слова напарника, над которыми нужно было подумать ещё раз, русский тихо рассмеялся, начиная бездумно растирать ладонью чужое плечо, чтобы Соло согрелся быстрее. – Когда живёшь в стране, где зимой до минус тридцати и это нормально, рождаешься с таким талантом. Иначе я давно бы уже вмёрз где-нибудь в России. Повисло молчание, и широкая ладонь остановилась поверх запястья американца. Русский размышлял над всем, что они уже успели обсудить за эту ночь. Решение пришло постепенно. Точнее, казалось, что он сам дошёл до этой мысли давно, но не хватало ещё чего-то, что стало бы последней каплей или что подтолкнуло бы оформить бесплотные размышления в действия. – Нам нужны новые поддельные документы, – потираясь макушкой о жёсткую обивку дивана, Илья зажал согревающим захватом Соло плотнее, смотря вперёд поверх его плеча. – Раз за нами следят, с этими мы не сойдём с самолёта. Или не попадём на него – один чёрт разница, – это должно было сойти за ответ. Во всяком случае, американец всегда был понятливым. – Резонно, – кивнул Соло, бессознательно поджимая пальцы с не уходящим ощущением тёплого дыхания прямо над своей макушкой. – Есть какие-нибудь идеи по этому поводу? По сути, им всё равно пришлось бы заниматься чем-нибудь подобным. На случай, если в сейфе Веггера за Кандинским они не найдут наличность (что скорее всего), пришлось бы искать скупщика в совершенно незнакомом городе. Это Соло немного напрягало. Он всегда предпочитал работать с людьми, которых знал и которым доверял, но сейчас особенного выбора не было. Илья никогда сам не занимался подделкой документов и имел весьма скудные познания, как искать барыг, которые могли с этим помочь, поэтому, пожевав губами, русский предложил альтернативный вариант: – Частная авиация. За деньги нас могут вывезти куда угодно внутри Европы. Или за то, что можно обменять потом на деньги. Например, за часы Веггера-старшего, – хмыкнув, Курякин хлопнул ладонью по правому карману на брюках Соло. Мол, я заметил, как ты снял их с хозяйской руки. – Проблема только в том, что даже вне Амстердама я не знаю людей, которые могли бы сделать паспорта. Теперь мяч был на стороне американца. Русский был готов взять переговоры с авиаторами на себя и даже придумать легенду, согласно которой им нужно было неофициально выбраться из страны, но куда лететь? Это был второй по важности вопрос после того, как хотя бы примерно решился первый «Как лететь?» Не напрямую же в Мексику – таких баков не было ни у одного «частника». Предложенный большевиком план был удобоваримым. Даже весьма хорошим и в целом логичным – о таком перелёте без документов Наполеон не подумал, а следовало бы. – Думаю… Думаю, в Нанси есть хороший цех, который поможет с этим довольно быстро. За весьма скромную сумму, – задумчиво кивнул Соло. Были еще несколько вариантов, разбросанных по Франции и Германии, но Нанси казался самым оптимальным из них. Перелёт туда не должен был занять много времени, а остальные проблемы можно было решать по мере их поступления. Сейчас стоило думать о чём-то другом. О том, например, как они собираются подниматься в кабинет Веггера. – Сразу после того как обчистим Веггеров, соберём вещи и уедем. Утром доберёмся до банка. Ты в порядке? Тебе, наверное, нужно отдохнуть. Несколько часов у нас ещё есть, – Наполеон сел ровно, а потом, легко пошатнувшись, поднялся на ноги. – В порядке, – рассказывать товарищу, как ломит тело – нет, увольте. Даже о прошлом говорить было чуть проще, чем о собственных слабостях в текущий момент, поэтому Илья просто расправил плечи, морщась – темнота скрыла эту перемену в мимике. – Главное – не спать, но я не хочу, – для тренированного организма даже это испытание не оказалось чем-то за гранью, поэтому когда Соло встал, русский тоже сдвинулся к краю дивана. – С посудой я сам – на кухне пса запер, – остановив движение напарника к тарелкам, Курякин забрал их, стараясь не стряхнуть крошки на пол. – У вас с ним не заладилось. А у них – вполне нормально. Овчарка встретила Илью постукиванием хвоста по полу. Потом начала вертеться под ногами, встала на задние лапы и сунула любопытную морду ему под руку, когда русский сгрузил посуду в раковину. Курякин в ответ тихо рассмеялся, поглаживая лобастую башку зверя, и открыл воду. Как только русский отнял у Соло какое-либо занятие, Наполеон поначалу растерялся: с десяток разрозненных мыслей и намерений вторглись в его сознание, не давая сфокусироваться на том одном, которое только что ещё торжествовало в голове американца. Он постоял ещё минуту, прислушиваясь к шуму на кухне, а потом вспомнил – душ. Сначала горячая вода упорно не хотела идти, но потом смеситель сдался, и Наполеон простоял под потоком горячей воды несколько минут, почти не шевелясь и не расправляя плечи. Обжигаясь, он согревался стремительно, поток мыслей постепенно уходил из головы, и Соло оставался наедине только с этим странным вечером, подведшим черту этих двух совершенно безумных суток. Пришло и понимание того, что только что этажом ниже они с Курякиным заключили условную договоренность, которая из коллег по службе сделала их коллегами совсем другого рода. Они оба собирались пренебречь заданием и приказами, чтобы остаться в живых. И то, что шесть часов назад можно было бы назвать разведывательной операцией, теперь было банальным ограблением, и тут уже без отговорок. Но почему-то всё это иррационально успокаивало. Может быть, дело было в том, что они с Ильёй не провалили ещё ни одного задания. И задания по спасению собственных задниц они не провалят тем более. Овчарка у ног шумно зевнула, и русский, передёрнув плечами, вернулся в реальность, в которой в раковине всё ещё бежала вода. Перекрыв её и решив, что на кухне он разобрался, Илья пошёл обходить первый этаж, пока со второго доносились звуки льющейся воды. Интересно жизнь поворачивалась: человек, которого он в самом начале их общения терпеть не мог и пару раз порывался убить, вначале стал его близким товарищем по оружию, а теперь – соучастником. Любопытно, есть ли парный расстрел? Потому что начальство спокойно может инсценировать смерть американца во время их захвата, а после, выпытав всё, что нужно, "убрать" в застенках самого Илью. Такое практиковалось достаточно часто, и это нельзя было допускать, потому что как бы ни было странно признаваться в этом себе, но кроме Соло ему доверять было больше некому. Остановившись в дверях комнаты, Илья окинул её долгим внимательным взглядом. Глаза уже адаптировались к темноте настолько, что предметы различать стало совсем просто. Оружие. Ему было нужно найти оружие, потому что соваться с голыми руками в дом Веггеров второй раз за ночь – себя не уважать, и такой вариант русский оставил на самый последний расклад, а пока задумался: если бы в этом доме был хотя бы пистолет, где бы его хранили? Интуиция подсказывала, что в сейфе, но тот тоже нужно было отыскать. Картины Илья проверил сразу же, но за ними было пусто: снаряд дважды в одну и ту же воронку падать не был намерен. Значит... Сложив руки на груди и постукивая пальцами по плечам, Курякин сощурился на книжные шкафы. Их тут было целых три – хозяева определённо были книголюбами. Выбрав наугад те полки, которые были ближе к нему и на которых стояли самые габаритные тома, агент выдвинул несколько и довольно хмыкнул: за ними блеснул металл. Вернувшись в гостиную после душа, Соло застал Курякина за разбором книжного шкафа. Глупых вопросов Наполеон задавать не стал: ему самому удалось найти мало чего полезного. Разве что, кусачки и прорезиненные плоскогубцы на случай, если придётся работать с сигнализацией. – Большевик. Мне кажется, что то, что ждало нас в номере, не дело рук Веггеров. Внешняя слежка – возможно. А вот то, что встретило нас в номере – наверняка кто-то из служб. Придётся быть осторожными вдвойне, когда возвратимся за деньгами и чековыми книжками. – Я уверен, что это не Веггеры. Если бы это были они, они не устраивали бы сегодняшней проверки после нашего... выступления прошлой ночью, – Илья отозвался, снимая с полок ещё несколько книг и аккуратно кладя их на пол около своих ног. – Это или твои из ЦРУ, или мои из КГБ. Ублюдки, – последнее слово он добавляет тише и ниже: раздражало. Хотелось тоже принять душ, но просидеть под водой около часа, стирая с себя следы принадлежности к этой организации под горячей до кипятка водой. – Хуже, если я не прав, и это Интерпол, – такой вариант тоже мог быть, и поэтому им было нужно хотя бы какое-то оружие. Курякин был близок к тому, чтобы вернуться на кухню и вытащить несколько ножей из подставки. – Скоро нужно будет выдвигаться, – ещё раз повторил свою мысль Соло, равнодушно оглядывая комнату, утопленную в тени. – Резонно будет поймать тот момент, когда всё только начнёт подходить к концу. Самое беспечное время. – И да, скоро, только вскрой этот сейф, – в конце концов, разобрав книги достаточно, чтобы вмонтированный в стену образчик был виден, Илья выпрямился и указал в его сторону пальцем. Он и сам мог бы, но... инструментов не было, а Соло, похоже, нужны только его руки, плоскогубцы и пара шпилек для волос. – Внутри может быть пистолет, – пояснив свою просьбу, чтобы она не выглядела слишком неказистой на фоне из перебрасывания фразами, русский отошёл в сторону, по пути сунув в ладонь напарника найденный ранее фонарик. – А я сейчас вернусь. Дело с замком заняло чуть больше времени, чем Наполеон думал поначалу, но, наконец, он тихо щёлкнул. Соло заглянул внутрь без промедления: большевик оказался совершенно прав. Здесь, прямо на нескольких папках с ценными бумагами, лежал револьвер, и рядом – нетронутая упаковка патронов. – Оружие у нас есть, – оповестил Наполеон, увидев силуэт Курякина в дверном проёме. - Больше ничего полезного. – Оружие и было самым полезным, что мы могли там найти, – отозвался резонно русский, приближаясь к напарнику. – Берёшь себе или отдашь мне? Лучше себе, – высказав своё мнение, он оставил право выбора за Соло. Оба они – отличные стрелки. Курякин – лучший в КГБ, американец – первоклассный снайпер (читал когда-то давно в его деле). Что у одного в руках, что у другого даже такой скромный "ствол" становился смертельно опасным на 10 из 10, но в ближнем бою русский был сильнее хотя бы из-за своих габаритов. – И вот, – перехватив нож за лезвие, Илья выставил его в сторону напарника. Они хотели только поесть и обсушиться, а в итоге обчищали хозяев дома, пусть и уносили только оружие, но оно им сейчас было нужнее. Стоя напротив Соло и глядя на него в слабом свете фонарика, который тот так и не выключил, русский неожиданно сильно понял, что хочет жить. Когда-то вне КГБ смысл стремительно терялся, но вот в эту секунду уверенность в том, что новый он найти сможет, разливался в груди, и на последствие приёма наркотиков это похоже не было. Это была пусть и быстрая, но здравая, выверенная мысль. С ней ещё нужно будет сжиться, но уже потом. На предложение оставить оружие себе Соло согласился. Пристегнул кобуру к поясу, а вот на предложенное «холодное оружие» посмотрел с сомнением: слишком лёгкое, но с другой стороны, выбора у них не было. – В этот раз зайдём без приглашений? – Соло застегнул свой жилет и поправил галстук, внимательно глядя на Илью. Сейчас, как и перед каждым заданием, из груди ушли все неуместные волнения. Всё было как в старые и не очень добрые времена, хотя в этот раз совершать ограбление Наполеон будет не один, но проблем это принести не обещало. Соло невольно вспомнил, как «навязанная компания» доставляла ему значительные неудобства в самом начале. Сейчас ничего от этого не осталось, и это было удивительно. Если три года назад ему бы сказали, что он станет работать с тем русским, от которого они с Габи едва уехали на машине, он бы счёл это бредом, а если прибавить к этому факт того, что теперь это не было формальным заданием… Наполеон моргнул, разгоняя непрошеные воспоминания. – Нам нужно просто подняться на второй этаж, вскрыть сейф и уйти. Хорошо, если получится войти через крышу. – Через крышу получится – сзади здания есть лестница. Пожарная, – русский привычно рубил фразы, которые с его хлёстким акцентом звучали почти грубо, пусть такого и не подразумевали. – Нам лучше выходить. На территории может быть охрана. Следует учесть время на её ликвидацию. Больше не было слов "обезвредить" или "вывести из строя". Руководство довело их до крайней точки, пытаясь поставить в позу, и из неё можно было выкрутиться только одним способом – свернув нависающей опасности шею. Сейчас нельзя было никого жалеть, потому что на одной чаше весов были они с Соло, а на другой – все остальные, и чтобы перевесить, им придётся вылезти из кожи вон и влезть в неё обратно. Всё это сейчас отражалось в радужках русского, неправдоподобно светлых из-за голубовато-холодного света фонарика. Это было больше, чем просто решительность. Придя к выводу, что жизнь – не такая уж херовая штука, даже если какую-то её часть придётся провести с американским напарником, Курякин теперь был намерен бороться за неё и в этой борьбе собирался перегрызть глотку даже КГБ. – Ты вскрываешь сейф, забираешь всё, что в нём, и начинаешь отходить. Я прикрываю и иду следом, – Илья обрисовал коротко активную фазу плана, одёргивая пиджак, ловя чужой взгляд и кивая на дверь. Никаких возражений слова Курякина не вызвали, даже не всколыхнули внутреннего протеста. Свою жизнь и свои интересы Соло был намерен защищать любыми способами. Аналогичная уверенность отразилась и в глазах большевика. Илья был настроен точно так же. Это увеличивало их шансы на успех, хоть и ничтожно. Всё равно они были в самом невыгодном положении, какое только можно себе представить. За два дня мир ощерился на них всем, что у него было. – Будем надеяться, что Веггеры в выборе сейфов такие же беспечные, как и наши гостеприимные хозяева, – Соло пошёл следом за русским и вышел во внезапно потеплевшую ночь, напоенную влажным воздухом и почти полным молчанием. Как всегда в это время ночи вокруг не раздавалось ни одного звука. Разве что щелчок английского замка и тихо скребущаяся в закрытую дверь собака. ________ Wer ist ein guter Junge? – Кто хороший мальчик? Dass Sie ein guter Junge bist? – Это ты хороший мальчик? Guter Hund – Хорошая собака. Sehr guter Hund – Очень хорошая собака.