Кот, сапоги и наследство

       И вот замок покойного лорда Адаманта снова ожил – забегали горничные с метелками, задымились трубы, зашкворчали котлы и противни на кухне. Нотариус-распорядитель успевал сновать всюду, как гигантский черно-белый клоп, дергал тонкими усиками, ворчал, требовал, просил, следил, чтобы прислуга хоть изредка отвлекалась от накопившихся за неделю сплетен на работу. Иногда он сам прикладывался к плоской фляге из кармана – для храбрости, наверно. Шутка ли – определить, кому из трех магов-селенитов, которые щелчком пальца могут превратить его в таракана, сказать, чтобы катились на все четыре стороны. Слуги же больше спорили между собой, заключали пари и делали ставки, кто из молодых господ останется их работодателем. В фаворитах шел Нефрит. Его хотя бы видели раньше с женщинами. Особо наглые даже просили тайком мсье распорядителя слить им инсайдерскую информацию или подсудить менее популярным кандидатам, ставки по которым куда выше. Не за спасибо, разумеется, а за откат с большого выигрыша. Нотариус возмущался и размахивал процессуальным кодексом как гарантом честности. Вид увесистого тома, летящего в лоб, отрезвлял великих комбинаторов. Но вот часы по всему замку пробили полдень, и герольд, вытащенный из родной деревни впервые за много лет с последнего бала, щелкнул каблуками (от ливреи поднялось облачко пыли) и занялся объявлением гостей. Пока что лишь гостей. – Лорд Жадеит и леди Коппелия Коппелиус!.. Лорд Кунцит, маркиз аэн-Адамантайн, и леди Цоизит!.. Лорд Нефрит и леди Галатея Анонимус! После чего он удалился обратно на пенсию. Мсье нотариус никак не проявил удивления большому количеству кандидатов, а вот из-за дверей из большого зала в служебный коридор послышалось шушуканье, присвисты и даже шелест падения в обморок. В полутьме за дверями кучка разномастных фигур бурно перешептывалась. – Где эти оболтусы жен раздобыли? – Да ладно, не уроды же они, и денег до хрена… будет у кого-то одного. – Да, не уроды… но чудики те еще. – А некоторым бабам чудики и нравятся. Помнишь, горничная, как ее… Тетис, кажись, по Жадеиту еще сохла. Где она, кстати? Ты не видел?.. Поди, решила уволиться от греха подальше. – Охо-хо, что теперь будет? Даже не знаю, кого из молодых господ хуже иметь в хозяевах… – Т-с-с, баба, не бубни, а то ж не слышно ничего! – Ой, подумаешь, нам тоже не слышно. – И не видно! Чего этот здоровенный облом к замочной скважине прилип и других не пускает?! – Сама ты облом, карга старая, на своем носу чирей не заметишь! Я лучше всех вас вижу, больше разгляжу, а если пихаться не будете, то и расскажу, что видел. – Ну так рассказывай, потом будешь в носу ковыряться! – Да ничего пока не происходит… Хмырь этот, душеприказчик, сел за столик под картиной, где жратва нарисована, спиной ко мне, а на соседний стул сложил штуковину так, чтоб господа наши не видели… Да мелочь, не больше яблока… – Наверно, этот, как его… детехтур. – Ясно, что детектор, дубина ты. Тут ж такое бабло делят, без лжи никак. Ну, а наши что? – Садятся за столиком супротив крючкотвора по парам, счас, похоже… – А че, и правда красивые? Ну, жены ихние-то? Описывай давай, потом будешь таращиться на наливку. – Ой, красивые, итить!.. тьфу, до сих пор глазам поверить не могу. У Кунцита бойкая такая, вроде, рыженькая, глазищи так и сверкают. И он ить, главное, под ручку ее так ловко держит, словно всю жизнь по балам разгуливал. Улыбается даже, кажись. – Да ну, врешь! Завтра ж конец света настанет, если старшой улыбнется! – Да не перебивай ты… А у среднего тоже миленькая, совсем ить девчушка, до плеча ему не достает. И на вид чистенькая, не из его обычных баб, сразу видно, что не актриска или еще какая шмара. Ой, задурил он ей голову, поди, аж жалко бедняжку. – Жалко ему, как же… А кто сам в колбасной коптильне прачку тискал, пока я тя сковородой не огрела? – Так я ж потом ее отпустил бы! А этот жениться еще удумал… – Ты лучше говори, какова из себя краля младшенького? – Я вижу, что ли? Ее другие загораживают, а когда она к стулу шла, вы меня задергали, отвлекли, так что сами виноваты. Одну спину только и видать. Спина как спина, словно аршин проглотила, а платье вроде как темное, не праздничное, и волосы вродь тоже. Поди, такая красотка, что ей и шелка с каменьями ни к чему… – С дороги, да тихо: бокалы их благородиям несу! – гневный шепот разметал любопытных по углам, пристенкам и драпировкам. Пришлось расступиться и пропустить камердинера с аперитивами. На обратном пути его тут же изловили и допросили с пристрастием, но он лишь подтвердил сведения главного наблюдателя: да, две красавицы, а третья, жадеитова, под траурной вуалью, но все остальное у нее в норме. Да, чудики ведут себя образцово и с жен глаз не сводят. Не узнав ничего нового, любопытствующие вернулись к наблюдателю, который так приклеился к глазку, что даже, кажется, открывался вместе с дверью. – Ну, сели за стол, а сейчас-то что делают? – Беседуют, кажись. Только тихо – ты и то мне в затылок пыхтишь громче! Не, удивительные люди эти господа: целый час пить бокал с два наперстка глубиной – это ить талант нужен. Из-за дверей раздались трели граммофона, и толпа, притоптывая, с новой силой насела на наблюдателя. – Да слежу, нечего мне на уши наступать! Ну, танцуют. Старший, средний… да подальше друг от друга, и переглядываются не по-братски. Итить, а младший со своей траурной бабой на месте остался. – Правильно, хоть один порядошный вырос. Душа господина Адаманта еще до райских лугов не добралась, а старшие сыновья уже разоделись и веселятся. – Нешто им плакать по нему, раз он им таку свинью подложил? Вся семейка друг друга стоит. Нелюди, одним словом. – Цыц, окаянный! Господин тебе работу дал, еду, кров, а ты пасть на него разеваешь… – Так, оба засохните, там законник пересел к младшему и о чем-то его жену спросил. Так, не дергайте меня, она вуалю поднимает! … Да ты чо! – Ну что, уродина, что ли? – Да нет, красавица. Только это ж горничная младшого, Тетис, волос на отсечение даю! Бледная как смерть, волосы иссиня-черные, грудь – ого! – Батюшки светы, она ж как раз пропала… – И по младшему вздыхала… Вот придумала, прохвостка! Интересно, а господин душеприказчик знает? Пойти, что ли, просветить его? – Люди добрые, кто с этой ведьмой рядом стоит – держите ее и заткните ей рот. Если надо – навсегда. Это ж надо быть такой злобной крысой! Чем тебе девчонка не угодила? Подумаешь, урвала себе воз и тележку счастья – не твоего же! Так и завидуй молча. Радоваться надо и помогать ей. Сами подумайте, кого лучше иметь хозяином? Старшого, что ли? – Да не дай боги! – То-то же. – А чем средний плох? Не строгий, не сердитый, малина будет, а не жизнь. – Ага, малина... Он ить за год все отцовское состояние спустит. А на ком экономить начнет? На нас же! Нет, уж лучше пусть наследником назначат младшего. Эх, знать бы еще наверняка, как выбирать будут – мы бы подсуетились как-нибудь… – Надо же, это ты умно придумал. И точно, мужики. Лучше Тетис иметь в хозяйках, чем неизвестно кого: она девушка скромная, добрая. – А зазнается или пожадничает – живо напомним ей, откуда она вылезла. – А если кто сунется раньше времени стучать… Мешки в сарае есть, булыжники за сараем есть. «Есть в старом парке черный пруд»… – Ладно тебе паясничать, говори, что там происходит. Но доложить наблюдатель не успел – снова пришлось расступиться и попрятаться под обоями, пока с кухни несли обед в ассортименте. Возвращавшихся с пустыми руками слуг отлавливали и допрашивали, но ничего нового узнать не удалось. Публика начала скучать, отвлекаться на сплетни, мягкие места соседок, споры и обиды недельной давности. Да и что за удовольствие смотреть или слушать, как кто-то другой жрет рябчиков в ананасах, когда ты сам с утра в хлопотах только одну хлебную корочку перехватил? К счастью, когда очередная вереница слуг вынесла посуду после трапезы, на блюдах и в тазиках еще кое-что оставалось. Носильщики посуды пояснили, что лорд Жадеит с супругой не притронулись к еде и сидят дружно с постными траурными лицами. Партия сторонников младшего сына среди простонародья резко разрослась до двухсот процентов – все были за него обеими руками, после того как разделили остатки его порции между собой. Не успело стихнуть чавканье, как из коридора подошла новая, маленькая тень с судком на подносе. – Эй, дядечки и тетечки, пропустите, я такое блюдо несу! – раздался детский писк. – Кто, ты? Ты ж не на кухне служишь, а на конюшне, куда прешь с навозом на пятках? – Тетечка, не лезь, а то господин душеприказчик уволит тебя по частям! Он мне сам велел приготовить это, потому что я лучше всех справлюсь. Только я пока не могу сказать, что это, господин запретил, но зато потом весело будет, вот увидите! Под ворчание про врунов, хулиганов и босяков новоприбывшего все-таки пропустили к двери, а потом замерли, затаив дыхание. Заинтриговал, паршивец! – Прошел к столу, – докладывал главный наблюдатель. – Жук-законник сказал… А, ну вы сами слышите, «десерт». Малец поставил на стол посудину свою и обратно идет. Жук ее откры… Остатки комментария заглушил пронзительный женский визг, грохот стульев и вилок и несколько отборных речевых оборотов в исполнении лорда Нефрита. Ну, раз пошла такая пьянка, то сами боги велели и прислуге вмешаться. С редким рвением все тени шептунов бросились к двери. Увы, дверь открывалась вовнутрь коридора, а под напором стольких тел не открывалась вовсе. Когда жертвы любопытства разобрали свои руки-ноги и чужие половые отношения с ослами и вывалились в зал, все самое интересное уже произошло. Старший сын как раз исчез в синей зарнице телепорта, держа в охапке свою рыжую супругу. Красоту ее оценить успели, несмотря на смертный ужас в ее глазах. Средний тоже был уже на ногах, неспешно подхватил на руки свою шатенку (та кокетливо скрестила босую пятку с ножкой в полупрозрачной туфле). Оба они оглядели напоследок зал, нотариуса и слуг с видом оскорбленного королевского достоинства и тоже испарились, но в красной дымке. Младший, под руку с дамой под черной вуалью, оба невозмутимы, как парадные портреты, проследовали к главной лестнице на своих двоих. В зале остался только разоренный стол, собирающий свои бумаги нотариус, да лежала рядом со столом обыкновенная серая мышь, встретившая бесславный конец под каблуком хрустальной туфельки. Женщины из числа зрителей тоже тихонько взвизгнули, мужчины повыражались, хоть и не так изобретательно, как Нефрит. – Приберитесь тут, – подал голос распорядитель. – Решение будет вынесено завтра. Приготовьте чай к десяти. И он тоже исчез, но без спецэффектов – в жетонах служебной телепортации декоративное оформление перехода не предусмотрено. *** – Что это было? – поинтересовался Кунцит. Вместо ответа Мурзик только всхлипнул и попытался залезть еще выше ему на шею. Кунцит с трудом удерживал его на месте, несмотря на преимущество в силе и росте. Пришлось даже сесть на кровать, чтобы не держать охапку истерики на весу. Он уже собирался стащить с невменяемого коточеловека сапоги, но потом представил, как в спину впиваются кошачьи когти вместо человеческих ногтей, и передумал. Сначала надо успокоить свое имущество. Но кот не отзывался ни на одно из имен, на попытки погладить его вздрагивал и дрожал еще сильнее, и все так же таращился круглыми от ужаса глазами по сторонам. Посоображав полминуты, Кунцит кое-как, одной рукой, дотянулся до подпространственного шкафа и выудил флакон валерьянки. Открутив зубами крышку, он сунул бутылек под нос Цоизиту. Рыжий втянул воздух раз-другой, хихикнул, снова всхлипнул и потянулся лизнуть горлышко, но Кунцит тут же отодвинул заветную склянку подальше. Через две-три понюшки в зеленых глазах забрезжило осмысленное, хотя все равно испуганное выражение. – Как так? – повторил Кунцит вопрос. – Ты же кот! Визжать-то зачем? Мурзик замер, потом медленно отцепился от него и сполз на пол. Там он поджал колени и отвернулся. – Я… я боюсь м-мышей, – всхлипнул он наконец. – И к-крыс. Я… меня потому тебе и отдали, что я, ну… никакого толка от меня в хозяйстве. С детства боюсь. Мы тогда жили в бакалейном чулане, в коробке… Мамка ушла, а у меня глаза прорезались, и тут… я был вторым с краю; младший братик еще был, совсем козявка. И когда я открыл глаза, то увидел, как… как его… схватила к-крыса, слепого еще… и утащила. Мамка нас потом каждый день перетаскивала с места на место, путала следы, а я все равно боялся, что я следующий. Крайний. Слева, где раньше был его теплый бок, остался холод и пустота, а в пустоте – к-крысы. И я все время ждал, что сейчас они придут за мной. Каждый день ждал смерти. Да, с мамкой не страшно, она бы прогнала, но ведь она не могла быть все время с нами. Тут он вздрогнул, чуть не подскочил на месте – на его макушку опустилась широкая ладонь. – Дурак, – произнес Кунцит почти мягко. Мурзик ощутил тепло от его руки, – я же рядом. Он пару раз провел по волосам кота, потом замер. – Был. Но испытание провалено. Поэтому не останусь. – Да, – Цоизит втянул голову в плечи. – Извини, лорд Кунцит. Прости, пожалуйста. Но не расстраивайся слишком, ладно? Ты умный, сильный, вместе мы классная команда. Мы заживем припеваючи и без наследства. – Мы? – заметно удивился селенит. – Ты не хотел уходить из замка. Оставайся. Выставят только меня. Он собирался уже отвести руку, но тут в его ладонь вцепились холодные пальцы. – Как я тебя брошу? – насупился кот. – Ты же без меня пропадешь. Тебе еще учиться и учиться жить среди людей. – Кто-то говорил, коты привязаны к местам, а не людям, – напомнил ему Кунцит, но тот закивал, прикорнул к его ногам, потерся щекой. – Да, все верно, лорд Кунцит. Но замок слишком большой, чтобы быть «местом». Мое место здесь, – и он сложил голову не-хозяину на колени. Так они сидели молча, пока за окном не стемнело. Тогда Мурзик-Цоизит догадался скинуть сапоги и запрыгнул на кровать. Кунцит отцепил плащ, уложил кота себе вдоль бока, обхватил рукой. Потом подумал и телепортировал плащ себе, чтобы укрыться. Впервые за несколько длинных месяцев кошачьей жизни Мурзик заснул, окруженный теплом со всех сторон. *** – Ну, я даже не знаю. – Нефрит, не выпуская Молли из рук, опустился на кушетку во флигеле. – Это ты лихо. А какая меткость и сила удара! Знать бы только, хорошо это или плохо в нашем конкретном случае. Что папаша имел в виду под этой несчастной крысой?.. – Мышью, – поправила его Молли, отправила оставшуюся туфлю в полет на другой конец комнаты и стала выбираться из его вялого объятья, из неудобного платья и из роли заодно. – Это была мышь. С детства терпеть их не могу, они жрут мою еду! – Да хоть дикобраз, – отмахнулся Нефрит. – Моя мамаша, конечно, тоже не любила всякую живность – ну, кроме тех, что на тарелке или в виде шубы. И в пауков тапки швыряла только в путь. Но папаша и отозвался о ней в завещании не слишком лестно. – А кто мне будет говорить вовремя, в кого я должна играть? Кто постоянно утаивал самое важное? Так что сам виноват! И вообще, – надула губки девушка. – Кто говорил, что твои братья не найдут себе невест? Или найдут, но очень смешных? И в каком месте надо было смеяться? Обе не уродины, обе не на помойке найдены, сразу видно. Я от неожиданности чуть не забыла, с какой стороны лежит десертная вилка! Нефрит засопел, но не сдался. Даже пальцем в воздухе помахал, требуя тишины. – Так-то оно так, – произнес он себе под нос, глядя в абажур. – Но что-то в них неправильное есть, это я чуйкой чую. Например, мне Жадеитова брюнетка в трауре показалась знакомой с самого начала, только никак не могу вспомнить, где я видел ее лицо… и если сейчас ты, золотце, подаришь мне пять минут тишины, я попробую воскресить память. Вдруг раскопаю компромат на бабу младшего и смогу выбить их из гонки. Ну, или тянуть с нее деньги, если вдруг невообразимым образом они обойдут нас и получат наследство. Как-то… Так, так… Точно, это не лицо знакомое, а грудь! Где-то я этот бюст видел и даже, кажется, трогал! – А звезды спросить? – ехидно поинтересовалась Молли. Столь пристальное внимание Нефрита к чужим прелестям ей не понравилось, царапало неведомые уголки души. – Молли, ты умница! – тут же просиял Нефрит и стремительно склонился к ней, чтобы чмокнуть в лоб. Не успела она решить, возмущена такой фамильярностью или обрадована, как он уже был за пределами досягаемости (и метательные туфли уже закончились, как назло) и открывал окно. Повеяло вечерней свежестью, сиренью, потянулись на свет комары и мотыльки. – Звезды знают все! – продекламировал Нефрит с пафосом, глядя в темнеющее небо над ветвями, но тут же вернулся к нормальному тону. – Окей, звезды, покажите мне жену Жадеита. Ночная пичуга посвистывала в кустах, а больше ничего не происходило. – Та-ак… – Нефрит не обернулся. Спина его выглядела увереннее, чем звучал его голос. – Значит, запрос неверный. Как его исправить?.. А-а, неужели… Окей, звезды, покажите мне женщину, что была с Жадеитом сегодня днем. – Да ты что! – ахнула Молли, то ли осознав, что та леди в трауре не была женой младшему из братьев, то ли от удивления: по оконной раме забегали искры, и замерцало полупрозрачное изображение черноволосой девушки, уплетающей что-то в полутьме. – Да ты что! – эхом повторил за ней Нефрит, но по другому поводу. – Точно, вспомнил! Вспомнил, где я видел эту грудь, причем тоже в платье с воротником под горло, без выреза. Это же Тетис, горничная из крыла третьей супруги папаши! Ну все, братик, если завтра ты вдруг выиграешь, я тут же тебя сдам с потрохами! И он расхохотался в лучших традициях театральных злодеев. – А с рыжей что? – не оценила его игры Молли, чтобы побыстрее закрыть тему чужих бюстов. – Тоже знакомая гитэ-эра? – В том-то и дело, что нет, – Нефрит развернулся задумчивым профилем к комнате, смахнул предыдущее изображение в окне. – Не видел и не щупал. И что самое подозрительное, даже не тянет. Как так? Вроде симпатичная девчонка, бойкая, в декольте что-то водится, а не шевелится у меня интерес к ней… Окей, звезды, покажите мне, – он учел прошлые ошибки, – женщину, которая была сегодня с Кунцитом. И опять ноль реакций в эфире. Нефрит перепробовал кучу синонимов к каждому слову в запросе, и Молли уже начала клевать носом, как вдруг ее разбудил хлопок нефритовской ладони по нефритовскому лбу. – Ну конечно! – скривился тот, закрывая окно. – Старший братец наверняка выставил барьер от наблюдения, где мне с ним по мощности тягаться! Ничего, завтра еще погляжу вживую. Помяни мое слово, что-то с этой рыжей не так! – Ладно, знаток, утро вечера мудренее. Топай в сад, я буду переодеваться в ночную сорочку… *** – Идеально, – выдохнул Жадеит, не сводя восхищенного взгляда с «жены». Тетис потупилась и промолчала. Нервы, потом заковыристые, внезапные, а то и вовсе неприличные вопросы нотариуса, голод и мышь эта загадочная вывели девушку из кое-как обретенного к утру равновесия, и она никак не могла сообразить, что бы ответила Коппелия. И самое главное – в какой момент будет уместно отмереть и сообщить о подмене, чтобы меньше расстроить юного господина. Хотя если он сейчас принялся бы за усовершенствование куклы, то и сам бы все обнаружил. К счастью, Жадеит зевнул от души и вызвал через зеркало другую горничную с ужином, а сам в ожидании еды стал сооружать какое-то магическое устройство из подручных материалов. – Моя прелесть, я тебя не позволю сломать, – бормотал он себе под нос, составляя пирамиду из кристаллов-аккумуляторов, – ты затмила их глупых живых женщин. Как бы братья не вздумали поломать тебя назло мне и не раскрыли твоей тайны раньше времени… Ничего, сейчас поставлю силовой барьер с сигнализацией, и муха не пролетит. Да, и защиту от телепортации. Нет, сперва надо впустить ужин, и потом уже подключать. Так, из угла, стараясь не моргать и не падать, Тетис следила краем глаза, как Жадеит уминает бублики с подноса и запивает чаем, как готовится ко сну и включает всю охранную систему, как стоит перед лже-куклой минут пять и смотрит на нее с такой гордостью, что ей все страшнее представить, как она сознается ему в подмене. Во всяком случае, этот момент лучше отложить до следующего вечера – вдруг Жадеит не успеет починить куклу к утру, а у нотариуса возникнут еще какие-нибудь вопросы и затеи? Лишь когда он засопел под покрывалом, она отмерла. К счастью, уборная оказалась внутри барьера, так что Тетис воспользовалась всеми удобствами впервые за день и напилась из-под крана, а потом бросилась к недоеденным бубликам, пока ворчание ее желудка не перебудило ползамка. Затем она растянулась на полу, чтобы меньше мять платье, и провалилась в сон, повторяя, как мантру: "Проснуться раньше него, проснуться раньше него"...