Драбблы к Аутисту.

Билл спал свернувшись немыслимым калачиком. Кровать ему была явно мала. Внезапно вытянувшийся за последние три месяца, мальчишка срочно нуждался в новом ложе. Герр Хайнек недовольно покачал головой. Интересно, о чём думает Том? Он что, не видит, как парень крючится на детской кроватке? Это же грозит искривлением позвоночника! Подумал и мрачно огляделся вокруг. Какая чудовищная беднота. Нет, не беднота - нищета. На кровати, похоже, почивал сам основатель Германской империи, а постельное бельё пережило крестовые походы. Герр Хайнек снова обернулся к новоявленному сыну. Мальчик спал беспокойно. Часто вздрагивал, крутился с боку на бок и даже бормотал спёкшимися обкусанными губами что-то тревожное, нехорошее, относящееся к недавнему аресту Тома. Обычно невозмутимый герр Хайнек почувствовал себя неловко. Совершенно неожиданно для себя. И это было даже не смущение или растерянность, а ощущение полной беспомощности. Неприятное, отчаянное чувство собственной несостоятельности, когда видишь беду и совершенно не знаешь как помочь. Мужчина подошёл ближе и присел на корточки около постели. В принципе, нетрудно догадаться, чем Билл располагал к себе окружающих. Внешностью он весь в мать. Точёный, чувственный, весь на одних голых эмоциях. Заразительно очаровательный, плещущий, как и его мамаша, солнечной радостью ко всему миру сразу. Но Шарлотта женщина, и пользовалась своей красотой вполне сознательно. Можно сказать, по-стервозному корыстно. Билл же ещё ребёнок. Искренний, нескладный, весь вывернутый наизнанку. Как его бишь там называет Том? Лосёнок! Действительно, маленький робкий и трогательный дикарёныш. Голенастый, неуверенный в себе, умилительный в своей беспомощности, но неминуемо трансформирующийся в могучего и независимого великана. Герр Хайнек наклонился и очень робко прикоснулся губами к влажному лбу своего сына. Совсем чуть-чуть. Можно сказать, на пробу. Он никогда в жизни не делал ничего подобного, даже, когда маленький пищащий свёрток привезли из родильного дома. По сути дела это был первый отцовский поцелуй. Такой же искренний и трогательный, как и вся картина спящего подростка. Герр Хайнек почему-то смутился, словно его застали за крайне неприличным занятием и поднялся на ноги. И всё-таки, чем думает Том? Мужчина пожал плечами и медленно вышел из комнаты. Сырой тёмный коридор со странными закутками, ведущими в никуда. Гулкая, такая же холодная ванна, вся в жутких отбитых пятнах эмали, кухня с провисшей мочальной верёвой, комната Тома, надувная кровать посредине. Какая непроглядная нищета. Впрочем, он несправедлив по отношению к старшему. В доме убрано. Посуда чистая, бельё постирано, а в холодильнике есть еда. Герр Хайнек захлопнул дверцу округлого допотопного монстра и вернулся в комнату старшего брата. Задумчиво потрогал рукой бугристую надувную постель и снова смутился. Его вдруг охватило непреодолимое желание немедленно действовать. Сделать что-то полезное, нужное. При этом срочно, быстро, чтобы моментально ликвидировать следы такого унизительного существования. Окружающий пейзаж действовал на герра Хайнка раздражающе. Старая мебель, холод, невкусные продукты, всё это выглядело уликами, прямым доказательством его отцовской несостоятельности. Убийственными фактами собственной трусости и малодушия. Он вытащил трубку и уверенно потыкал в кнопки: - Дитер! - Да, герр Хайнек. - Дит, срочно бросай свою бумажную галиматью и отправляйся в мебельный магазин. - Зачем, - мужчина на том конце провода искренне удивился, - у вас же совет директоров в двенадцать часов. - Ты плохо понял? - Простите, герр Хайнек, но вы же всегда заказывали мебель по каталогу. Точнее, поручали это вашему дизайнеру.... - Попроси секретарей обзвонить руководство и перенести совещание на четырнадцать, нет лучше на пятнадцать. Затем бери ноги в руки и бегом в мебельный салон, - почувствовав себя в привычной тарелке руководителя, герр Хайнек заметно приободрился. Привычка заглушать неприятные эмоции работой, сделала своё дело, - подбери хорошую кровать с ортопедическим матрасом из итальянской древесины. Подростковую. Нет. Взрослую. Хм, нет. Выбери две. И купи им практичное постельное бельё. - Кому им? - робко поинтересовался Дитер, в голосе помощника слышалось самое искренне недоумение смещанное с тревогой. - Моим сыновьям, - неожиданно даже для самого себя, рявкнул герр Хайнек и, устыдившись собственной грубости, извиняюще зачастил, - извини, Дит. Я немного волнуюсь. Выбери всё добротное, практичное, - и, слегка призадумавшись, добавил, - и чтоб красивое было. - Будет сделано, герр Хайнек. Я вам отзвонюсь из салона. - И вот ещё, что. Попроси моего секретаря подыскать толковую женщину. Лучше пожилую. Для ведения хозяйства и присмотра за мальчишкой. - Да, конечно, - в голосе Дитера снова послышалось удивление, - всё будет сделано. Положив трубку, герр Хайнек решительно тряхнул головой и направился в кухню. Ничего, совет директоров подождёт. Сегодня же найдётся няня, а пока он должен накормить сына завтраком. В первый момент герра Хайнека посетила вполне трезвая мысль, заказать еду из ресторана или попросту сводить мальчишку в симпатичное кафе на углу, где судя по запаху подавали свежую выпечку, но взыгравшие отцовские чувства сделали своё чёрное дело. Том говорил, что Билл не страдает аппетитом и желудок у него слабый. Неужели, он, будучи опытным пожилым человеком, не сумеет осилить такой пустяк, как приготовление утренней каши. Впрочем, сведения об утренней каше всплыли откуда то из закоулков детства и герр Хайнек неуверенно распахнул шкафчик. К чести Тома, в доме нашлось и молоко и масло и крупа. Судя по всему, кашу здесь варили часто и мужчина остановился на манке. Далёкое воспоминание о пышной белоснежной каше с жёлтым масляным глазком и сладкими коричневыми изюминами, вызвали откровенное слюнотечение и мужчина засучил рукава. Через несколько секунд в кастрюльке заплескалось молоко. Странно жидкое, синеватое. Герр Хайнек обозрел плиту и задумался. Сведения о том, каким должно быть молоко, стёрлись из его памяти окончательно. Смутные воспоминания о неприятных комках, навели герра Хайнека на мысль, что молоко должно быть холодным. Озадачился он и количеством крупы. Неуверенно потряс пакет, поболтал ложкой в молоке и решив, что много вкусной и полезной каши не бывает, уверенно бухнул в ледяное синеватое молоко половину бумажного пакета. Через несколько минут в кастрюльке забулькала густая масса, подозрительно напоминающая клей ПВА. Месиво издевательски булькало, совершенно не напоминая пышную сладкую кашу. Герр Хайнек почувствовал лёгкую панику. Процесс варки явно выходил из-под контроля. Сизо-белая субстанция натужно пыхтела и плевалась горячим, до отвращения напоминая Курильский грязевой вулкан. Герр Хайнек раздражённо дёрнул головой, когда очередной плевок достиг его левой руки и основательно запачкал рукав пиджака и дорогие часы от Картье. Чтобы окончательно не привести одежду в негодность, мужчина торопливо содрал часы и подвязался Томовым фартуком. Несмотря на короткое время, потраченное на переодевание, каша внезапно взметнулась вверх шапкой и с шумом хлынула на плиту. Герр Хайнек очень живо вспомнил богатый словарный запас своего бесшабашного детства и от души обложил кашу по матери. В течении получаса мужчина мучительно размазывал тряпкой удивительно липкую гадость, которая намертво прикипела к плите и не желала оттираться. Примерно через полчаса плита снова засияла белой поверхностью и отец вернулся к процессу приготовления завтрака. Будучи уже умудрённым по части убегания, герр Хайнек сделал максимально низкий огонь и принялся яростно ворочать ложкой в остатках месива. Но, кажется, манная каша, а точнее, манное безобразие, объявило незадачливому отцу войну и буквально через несколько секунд от кастрюльки потянуло горелым.В какой то миг манка представилась мужчине злобным живым существом. Она злорадно попыхивала жаром, словно призвала герра Хайнека вступить с ней в неравную схватку. И он принял этот вызов.Несколько минут мужчина буквально боролся с мерзкой кашей, не желая ронять свои честь и достоинство. Герр Хайнек буквально сражался с непослушным продуктом и, что было сил, вертел погнувшейся ложкой в кастрюле. Однако, отвратительного вида еда, воняла горелым всё сильней, а увесиситые раскалённые плевки достигали даже самых отдалённых уголков кухни. Кажется каша решила проверить терпение герра Хайнека самым основательным образом и поставить его отцовский альтруизм под сомнение. Наконец, мерзкого вида, слизистое образование успокоилось и герр Хайнек вспомнил о сахаре, масле и изюме. Так-как каша становилась всё гуще и всё темнее, мужчина поспешно высыпал мешочек сухого немытого изюма и очень удивился, когда на поверхности появился мусор и толстые виноградные сучки. Он кое-как сгрёб нежеланные вкрапления и замер с сахарницей в руках. Подозревая, что все дети являются сладкоежками, герр Хайнек уверенно всыпал в манку пять ложек сахара, потом продумал и великодушно добавил ещё три. Тщательно перемешал и открыл коробочку с маслом. Масло у Тома было самое дешёвое, больше напоминающее маргарин,и герр Хайнек почему то вспомнил своё голодное послевоенное детство. В те годы масло было огромным дефицитом и слабых анемичных детей заставляли съедать по кусочку этого деликатеса без всякого хлеба и сахара в качестве профилактики туберкулёза. Герр Хайнек помнил что его мальчику делали прививку от этой инфекции ещё в роддоме, но на всякий случай, щедро шмякнул масло в кастрюлю. По поверхности расплылось подозрительно-жёлтое слизистое пятно. Каша была готова. - Билл, мальчик, пора вставать, - герр Хайнек позвал сына прямо из кухни. Мальчишка не отозвался. Мужчина прошёл в комнату. Его сын всё-таки проснулся и сидел поджав ноги. Тощенький, перепотевший, унылый. Он напоминал взъерошенного и промокшего воробья от чего ребёнка захотелось взять на колени и изо всех сил прижать к себе. Пока ещё незнакомый с таким вариантом нежностей, герр Хайнек смущённо кашлянул. - Вставай, сынок, у нас много дел. Сейчас я покормлю тебя завтраком и поедем в офис. - Завтраком, - не смотря на вчерашнее происшествие, Билл искренне удивился и уставился на отца удивительно тёмными, как дикие сливы глазами, - ты умеешь готовить? - Да, конечно, - герр Хайнек гордо вскинул голову, как-будто только и делал, что всю свою сознательную жизнь готовил завтраки и кормил сына вкусной едой. - Угу. Хорошо, - Билл вяло кивнул. - Я принесу тебе в постель, - засуетился герр Хайнек, - сейчас. Минуточку. - В постель? - Билл удивлённо пожал плечами, но ничего не сказал. Обычно Том кормил его в кровати, только, когда Билл болел и ужасно ругался за крошки. Тем временем герр Хайнек поспешно вернулся на кухню и заглянул в кастрюлю с произведением кулинарного искусства. Каша уже опала и враждебно щурясь, глазками изюма, всё-ещё исходила жаром. - Вот и отлично, - с наигранной бодростью, произнёс герр Хайнек, - сейчас будем кушать. Он торопливо развязал передник, всунул руки в рукава пиджака и схватился за часы, что уютно висели на газовой трубе, аккурат над плитой. Но видимо зловредная каша решила доконать герра Хайнека окончательно. В тот миг, когда мужчина схватился за браслет, манка выстрелила длинным горячим сполохом. Герр Хайнек мучительно застонал, а дорогущие платиновые часы с громким - ЧПОК, аккуратно нырнули в кашу.На несколько секунд воцарилось зловещее молчание, и герр Хайнек разразился ужасной площадной бранью. - Ого, - в кухню всунулась озорная мордашка сына, - я и не подозревал, что ты знаешь такие слова, - Билл неожиданно весело хихикнул и самодовольно добавил, - ну, значит ты наш человек!!!