Драбблы к Аутисту.

"Сложная ситуация. Сложный ребёнок. Не исключено, что такая радикальная перемена, только усугубит состояние мальчика, - не спеша размышлял приютский психолог, - В данной ситуации, переезд и перемена образа жизни, может только ухудшить течение болезни. Для Билла, как ни для кого другого важна стабильность. Спокойствие. Отсутствие бурных эмоций. " Врач говорил, что-то ещё, уже не совсем понятное, медицинское, и Билл мучительно хмурил брови, пытаясь определить хорошо это или плохо. Он притаился за дверью медицинского кабинета и вслушивался в каждое слово. Его сердечко трепетало словно овечий хвост. Бесстрастный суховатый доктор, рассуждал о, каком-то динамическом стереотипе, пролонгированной психотической реакции и плохой наследственности, а Билл не испытывал ничего, кроме досады и панического страха. Он и сам до конца не решил, так ли нужен переезд к незнакомому старшему брату. В приюте, переезд ребёнка в семью, воспринимался, как волшебная счастливая сказка. Практически все дети, даже самые старшие и опытные, бредили этой идеей,изо дня в день. Никто из ребят не задумывался о том, что их жизнь перевернётся с ног на голову. Что надо будет привыкать к новым людям и новым условиям, подстраиваться под другой режим, формировать новые привычки и знания. Переезд домой, представлялся лишь бесконечной чередой удовольствий. Дети мечтали о развлечениях, покупке новых вещей, баловстве и потаканинию малейшим прихотям, которых они были лишены в детском доме. Билл не был исключением. В силу болезни и своеобразного характера, ему приходилось трудней, чем другим и, наверное, один из не многих, Билл догадывался, что новый дом это будут не только удовольствия. Именно этот эпизод, Билл вспоминал, стоя перед завучем художественной школы, устремив глаза в пол и едва ощутимо касаясь щекой рукава Томовой куртки. Он не испытывал досады или стыда за своё поведение, а просто мучительно мечтал, что бы аудиенция поскорее закончилась. Напряжённое внимание к своей персоне, Билл переносил с трудом. Было ли оно похвальное, доброе и восхищённое или наоборот, как сейчас недовольное и строгое, вторжение в собственное пространство воспринималось, как надругательство. - Профилирующим предметом нашей школы, разумеется являются живописные дисциплины, но всё же я настоятельно прошу,обратить Ваше внимание на успеваемость Билла по точным наукам, - говорила завуч, - а главное поведение. Я понимаю - Билл не совсем обычный ребёнок, но его упрямство, самовольные уходы из аудитории, не желание идти на контакт подрывают дисциплину всего класса. " Поскорей бы она закончила", - Билл прокрутил это навязчивое желание, наверное уже в сотый раз и внезапно похолодел от ещё одного воспоминания. У мамы был запой. Наверное, целый месяц. Она кажется не работала и поэтому почти, каждый день приезжала в приют. Растрёпанная, с размазанным макияжем, которые не смывался, наверное, уже несколько дней. Вся мятая, засаленная, с отвратительным запахом изо рта. Всякий раз, когда ей пытались жаловаться на Билла, а потом ругать саму, она появлялась всё более пьяная, отвратительно развязная, едва держащаяся на ногах.Она опускалась прямо на глазах и Билл весь сжимался от горя и стыда, когда мать появлялась у приютских ворот. Однажды Том поинтересовался, помнит ли Билл маму и хочет ли посетить кладбище? На тот момент, мостки взаимопонимания только налаживались и Билл не смог вразумительно объяснить, что в его жизни мать выглядела символом разрушения. Он был худющий, его одновременно тошнило то от голода, то от вида еды. В вытянутой кофте с порванным рукавом, с обгрызенными ногтями, лохматый и мрачный, Билл остро нуждался в элементарной родительской опеке. Даже самые нерадивые матери, привозили домашние гостинцы, во время посещений водили своих чад в парикмахерскую, штопали прохудившиеся носки, закапывали капли в сопливые носы и просматривали тетради с недельным домашним заданием. Мама лишь пьяно плакала, лезла целоваться вонючим ртом и громко декламировала похабные стишки. В конце-концов, её посещения прекратились по распоряжению директора приюта. В один субботний вечер, Билл лежал в своей палате с книжкой. Он в очередной раз простыл и воспитательница разрешила прилечь во внеурочное время. Хлюпая носом, Билл перелистывал засаленные страницы толстого романа и не заметил, как задремал. Потом так и не выяснилось, кто пожаловался Шарлотте на поведение Билла. Скорее всего, кто-то из молодых неопытных педагогов, не зная его сложной семейной ситуации и длинного мохнатого диагноза. Пьяная мать заявилась прямо в палату. Приступов агрессии с ней раньше не случалось, но раздосадованная стычкой с учительницей, мама буквально кипела от гнева. Стала кричать, ругаться, почему Билл валяется в постели, почему не успевает по всем предметам... Он накрылся одеялом с головой, стало жутко. Потом она начала бить, прямо через одеяло, больно, обидно, страшно. И Билл понял, что ненавидит мать... "Господи, что же сейчас будет дома? " - Билл едва заметно покосился на мрачного Тома и почувствовал, как внутренности сжимаются противным ледяным комком. Всю дорогу они молчали, и едва переступив порог квартиры, Билл предусмотрительно заперся в ванной комнате. Мальчишка не испытывал ни чего кроме панического страха. А, что если Том его сейчас отлупит? Билл боялся не сколько физической боли, сколько ещё одного разочарования. Понятие брат пока ещё было очень зыбким, почти призрачным. Скорее просто названием, неким физическим определением, чем простой и понятной ролью в жизни Билла. Мальчик присел на край огромной ванны, сунул в сливное отверстие пробку и включил воду. Тонкая струйка ударилась в потемневшее отбитое дно. Ванна гулко запела, наполняясь водой. Билл чуть слышно вздохнул и машинально опустил в небольшое озерцо старую белую мыльницу. Почему-то вспомнилось, как однажды мама покупала Биллу новую рубашку и брюки. Слабенькие, дешёвые из тощего почти прозрачного материала. Перед позапрошлым Рождеством, фрау Эструп максимально деликатно высказала матери, что Билл выглядит, оборванцем и даже на праздник у него нет приличной одежды. Их с мамой отпустили в магазин, торжественно взяв с Шарлотты обещание, непременно купить ребёнку приличные вещи. И вот они стоят в огромном и светлом торговом центре. Билл чуть шею себе не свернул, рассматривая яркие разукрашенные витрины. Он даже не обратил внимания, как странно и пренебрежительно поглядывают на их пару многочисленные посетители и бдительные продавцы. Биллу очень хотелось хотя бы постоять около огромной витрины с игрушками, просто поглазеть на почти настоящую железную дорогу. Полюбоваться на движущегося терминатора или оценить пробный запуск вертолёта для такого же маленького покупателя. Деньги на покупку новой одежды, торжественно выдал директор. Вручил новенькую хрустящую бумажку, при чём не маме, а самому Биллу и наказал купить самый красивый и добротный костюм. Билл смог отблагодарить важного начальника только слабой, едва заметной улыбкой и вот он уже протягивает маме деньги, продолжая грустно коситься на игрушечное богатство. Пока Билл ошарашенно пялился на витрину, мама куда-то ненадолго исчезла.... А потом уже в приюте, Билл лишь смутно догадывался от чего фрау Эструп и дневной надзиратель, брезгливо и холодно хмурятся, поглядывая на пьяненькую маму. Он робко стоял в стороне, прислонившись к стеллажу и с безнадёжной улыбкой вспоминал роскошный детский мир. Скромный негреющий костюмчик прожил всего пару месяцев и благополучно развалился на тряпки, без всякой на то помощи Билла. - Билл, открой, - голос Тома был если и не сердитый, но требовательный. Весь сжимаясь от дурного предчувствия, Билл отодвинул задвижку и на всякий случай отошёл в самый дальний угол. - Ты чего это здесь, - Том задумчиво посмотрел на брата и заглянул в ванну. Билл отступил на шаг назад и вжался спиной в угол со швабрами. - Кораблики пускаешь? - кажется тон Тома не предвещал ничего хорошего. Билл неопределённо мотнул головой, мол понимай, как хочешь и зажался в углу, словно затравленный зверёк. Том молчал несколько секунд, которые показались Биллу вечностью. Он проследил за сложной пантомимой на лице старшего брата и робко покосился на приоткрытую дверь. Сумеет ли он убежать, прежде, чем Том примется воспитывать его за двойки. От страха ему захотелось писать и Билл едва не намочил штаны, пока Том покусывая губы, взирал на "морские" развлечения. - Так-так, - угрожающе протянул старший и решительно шагнул к двери, - побудь здесь, я сейчас. Том вышел в коридор, и Билл несмело последовал за ним. Если он успеет выскочить быстрее, чем, Том принесёт ремень, то где ещё можно укрыться, кроме ванной комнаты? Билл машинально оценил путь до туалета, а потом до выхода во дворик и решил, что попытается скрыться в погребе или кустах, если Том вздумает драться. От ужаса у него дрожали колени и мальчик не был уверен сумеет ли выскочить во внутренний дворик достаточно быстро. Том вернул неожиданно и в первый миг, Билл даже не понял, что произошло. - Включи воду посильней. Билл, оттеснённый фигурой старшего брата, снова зажался в углу, весь дрожа от испуга. - Дай ка вон ту бутылку! Том повернулся и Билл увидел в его руках деревянную модель корабля. Красивый макет старинного фрегата. До сих пор, удивительно правдоподобная, точная лакированная копия, стояла в комнате Тома на полке. Билл рассматривал корабль множество раз, но даже не решился снять его со своего места, что бы исследовать фрегат детально. - Надеюсь не раскиснет, - брат неожиданно подмигнул, - ну чего ты стоишь, дай бутылку из-под шампуня... Огромный, словно гора, круизный лайнер огибал выдающийся мутно-зелёный мыс. Полуденное солнце заливало своим светом почти половину верхней палубы, и большая часть пассажиров проводила время, уютно расположившись в своих прохладных каютах. Было томительно жарко. Даже в тени корабельный термометр показывал плюс тридцать два. От берега тянуло густым и влажным воздухом тропического леса. Сладким ароматом цветов, прелой земли, рыбы и воды.... Они играли уже, наверное, третий час. В ванне плавал средневековый пиратский фрегат, субмарина из огромной бутылки шампуня, несколько рыбачьих лодочек-мыльниц и старая кастрюля, изображающая необитаемый остров. Когда в коридоре зазвонил телефон, оба вздрогнули всем телом одновременно. - Я сейчас, - Том недовольный тем, что его оторвали от игры, торопливо выскочил в коридор и схватил трубку мокрой рукой. Билл откинул со лба волосы и невольно прислушался. - Ох, нет-нет, не могу, - торопливо сочинял в трубку Том, - занят. Да очень. Делаю с Биллом уроки. Кажется он разговаривал с Карлой. Последние слова младший выслушал с упоением. Ему стало удивительно приятно, от того, что Том оценил проведённое вместе время, достаточно высоко. Это ведь ради него, он соврал своей собственной девушке. Билл даже не огорчился, когда Том вернулся в ванную и со вздохом сказал: - Давай, потом доиграем? Ладно? И вправду надо уроки делать, а то нас твоя училка сожрёт. Давай поужинаем и сядем за математику. Приступать к урокам совсем не хотелось, но слова мы, нас, вместе неожиданно согрели Билла приятным ощущением, что он не один. Братья перебрались на кухню, и пока Том возился около плиты, Билл старательно причесался и сменил промокшие треники на сухие. На душе у него стало удивительно хорошо. Как-то очень спокойно, почти умиротворённо, даже непонятно почему. Билл присел к столу и внимательно проследил за Томом. Он чувствовал, как внутри растёт огромное и тёплое чувство уюта. Совершенно новое и незнакомое чувство уверенности, твёрдое и стойкое ощущение, что теперь всё будет хорошо. Очень захотелось, непременно сказать об этом Тому, просто поделиться своим приятным ощущением, что бы брату тоже стало хорошо. Билл робко подошёл к Тому и не очень осознавая, что делает, осторожно приобнял старшего за бок. Том был высокий, удивительно тёплый и плюшевый. Билл вжался лицом в его руку, чуть выше локтя, пытаясь понять и проанализировать, что чувствует в данный момент. Эмоций было так много, что у Билла даже немного закружилась голова и он осторожно сжал Тома руками, что бы не упасть. - На попробуй, - Том обернулся к брату, как-будто ничего не произошло, - вишнёвый компот. Тётя Аделина принесла. Не остро? Может быть, водой разбавить? Билл неуверенно отпил из банки и чувствуя приятную сладость, почувствовал себя на седьмом небе. От того, что его окружили такие приятные, вроде бы незначительные, но такие долгожданные мелочи. От того, что Том играл с ним в ванной, от того, что хочет знать его мнение о напитке. От того, что сейчас они будут вместе делать трудную геометрию.От того, что старший брат не отгоняет от себя, от того, что он может вот так запросто прижаться к его тёплому сильному телу... - Господи, ну и ногти, - внезапно Том заметил замурзанную руку Билла, которой не помогло даже долгое бултыхание в воде, - немедленно постричь. И не стыдно тебе, поросёнок? Билл смущённо хохотнул, а Том схватился за острые кухонные ножницы. - Не шевелись, а то пол-пальца отхвачу, - почти строго пригрозил старший брат. Пока Том щёлкал ножницами, Билл снова прижался к его телу и уткнулся лицом в толстовку. Ему стало ещё приятней от того, что Том заметил даже такую незначительную мелочь. - Не больно? - Не....а, - довольно протянул Билл, - нормально. Его затопило острое безмятежное чувство щенячьего восторга. Захотелось сделать хорошее Тому в ответ, дать почувствовать нечто подобное. Приятное, нежное... Билл осторожно потыкался носом в мягкую толстовку и словно на пробу, прикоснулся губами к плечу старшего брата...