Драбблы к Аутисту.

"Билл одичал". Мальчишка и сам не понял, почему эта взрослая и объёмная мысль вдруг пришла в его голову.Он слышал о себе массу всяких непонятных диагнозов. Даже научился различать кой-какие психиатрические термины, и однажды порылся в истории болезни. А вот это простое и грубоватое слово пришло в его голову совершенно самостоятельно. И даже не потому, что накануне он закатил в кафе истерику, а днём позже вытребовал в Детском мире огромную куклу, просто напросто сегодня он впервые оставался дома один. Совсем. В совершенно чужой и незнакомой квартире. Тома отпустили из университета на два дня. Сегодня нависал итоговый зачёт по финансовому праву и старший Каулитц, кровь из носа, должен был прибыть на занятия. В результате Том практически не спал всю ночь, издёргался хуже истеричной мамаши, задремал на, какой-то жалкий час и вскочил под рёв будильника с квадратной головой. Практически всю ночь его фантазия услужливо рисовала самые страшные ситуации, которые могли подстерегать тринадцатилетнего подростка в незнакомой неуютной квартире. Сначала Тому привиделось, как проголодавшемуся Биллу вздумалось попить чайку. Хрупкий, чуть живой и неуклюжий, он затаскивает на плиту огромный старомодный чайник с эбонитовой ручкой. Чайник закипает. Билл тащит его обратно и с ног до головы обливается крутым кипятком. Так в первом пункте записки появилась запись о том, что чайник следует наливать лишь на половину, а лучше всего на четверть. Следующим пунктом родился запрет на включение стиральной машины, ибо старушка имела плохую проводку. Купание в огромной ванне грозило немедленным утоплением. Подметание вывихом руки. Прогулка на заднем дворике простудой. А включение телевизора нервным срывом и очередной истерикой. Поглощая дешёвый и противный утренний кофе, Том поглядывал на младшего брата с откровенной ненавистью, проклиная себя за мягкосердечие и глупость. Билл молча восседал напротив него , сложив руки на коленях и дуя на свою чашку без их помощи. - Дверь никому не открывай, - Том прошёл в коридор и начал зашнуровывать кроссовки. Расчёска. Шарф. Поискал ключи и не глядя на брата, угрюмо пробормотал: - Я постараюсь поскорее. Посуду не мой. Гулять не ходи. Книжки читай, которые фрау Эструп разрешила. Проще было перечислить, что Биллу не запрещалось. Поваляться на кровати, поглазеть в окно, ну и подышать через раз. Том поморщился. Как же быть? Как воспитывать это хилое проблемное чудовище, если ему ничего нельзя, а вот приучать к обычной повседневной жизни непременно надо. Старший Каулитц захлопнул за собой дверь и Билл остался один на один с ватной звенящей тишиной. Он добрёл до кухни с отвращением допил противный жидковатый кофе, догрыз не особо свежую булку и заскучал. Билл прожил в детском приюте, что-то около восьми лет и действительно почти ничего не помнил об обычной повседневной жизни. Многие навыки утратились. Многое он забыл, а ещё большему просто не успел научиться. Одним словом ОДИЧАЛ! Совсем, как Маугли! Но только не в прекрасных зелёных джунглях, а в разлагающий больничной атмосфере. Между прочим, книжка про маленького смелого мальчика из Индии , тоже находилась под запретом. Ещё до детского дома, эти приключения Биллу читала няня. Уже в приюте, он снова столкнулся с замечательным произведением Киплинга и страшно разрыдался, потому, что книга остро напомнила о доме. Билл повздыхал. Слез со стула и от нечего делать побрёл изучать квартиру. Делать это при Томе он стеснялся, а первая экскурсия, в день приезда, не дала полной картины. Самое трудное состояло в том, что Билл никак не мог усвоить, что всё это теперь принадлежит и ему. Впрочем определение принадлежит выглядело весьма туманно, особенно после того, как сегодня утром, Том не без злорадства, зачитал список запретов. Билл щёлкнул выключателем и заглянул в огромную прохладную ванну. Помещение было сумрачное, гулкое и Билл не отказал себе в удовольствии подудеть в окошечко вентиляции. Звук вышел забавный, почти музыкальный и встав на табуретку, Билл добрых полчаса голосил в решётчатую дверцу на разные голоса. Том, наверное, сошёл бы с ума, увидев, как Билл бултыхается на неустойчивом стульчике и с красным лицом, орёт в дырку вентиляции. Устав и вспотев, Билл переместился обратно в квартиру и осторожно приоткрыл дверь в комнату Тома. Почти такая же, как у него. Окно во дворик. Стенная ниша. Надувная кровать. Билл робко присел на незнакомое ложе. Упругое днище дало лёгкого пинка и Билл попробовал попрыгать. Кровать очень напоминала батут, который был в приюте в спортивном зале, но прыгать сильнее Билл побоялся. Вряд ли Том погладит его по голове, если вернётся к продырявленной постели. Встал. Сделал круг по комнате, оглянулся словно за ним подглядывают и тихонечко приоткрыл ящик комода. Старший брат обладал точно такой же привычкой, как и младший. При внешнем почти идеальном порядке, в его комоде царил буйный первозданный хаос. В ящике вперемешку лежали пачка сигарет и трусы, компьютерная мышь и презервативы, крем для тела и одинокий поношенный тапок. Средства индивидуальной защиты не вызвали у Билла ни малейшей реакции. Он попросту не знал, что это такое. Равнодушно покрутил чёрную коробочку в руках, зашвырнул в дальний угол и хихикая, вытащил семейные трусы. Казённая жизнь приучила Билла к простым добротным вещам без изыска и он даже залюбовался на мягкую почти бархатную ткань и яркий тропический рисунок. Подошёл к зеркалу, прикинул на себя и показал отражению язык. Потом повернул ручку старенького настенного радио. Зазвучала вполне бодрая танцевальная мелодия. Билл ещё раз оглянулся, напялил трусы старшего брата на голову и пустился перед зеркалом в пляс. Вернись, Том в эту минуту домой, он скорее всего вызвал бы психиатрическую скорую помощь и слёг с сердечным приступом. Откуда ему здоровому и жизнерадостному балбесу было знать, что Биллу уже много лет хотелось просто попрыгать, потанцевать и повеселиться, не опасаясь издевательств сожителей по детскому дому. По радио передавали, какую-то летнюю пляжную песенку и нарядные Томовы трусы пришлись очень кстати. Билл живо представил, что сейчас он находится на жарком Карибском пляже, который однажды видел по телевизору и попробовал исполнить местный танец лимбо. Вышло не очень хорошо. Изгибаясь под немыслимыми углами, он попытался проползти под импровизированной палкой и чуть не свалил огромный пыльный фикус. Как ни странно, Билла это не огорчило. Он безумное количество лет не чувствовал себя так свободно и весело. Не опасался посторонних взглядов, не слышал насмешек и ехидных замечаний. Смешно подбрасывая ноги, он проскакал по комнате козлёнком, зашвырнул трусы на шкаф и выбежал в коридор. От непривычной нагрузки захотелось пить. Билл вернулся на кухню и не снимая чайника с плиты, отпил прямо из носика всё ещё тепловатой воды. Выдвинул ящик со всякими ножами и вытащил самый здоровый. Настоящий тесак для разделки мяса. Пофехтовал, рассекая воздух и засунул опасный предмет обратно. Стало немного скучно. Билл пожал плечами, выглянул в окно и решил провести экскурсию в маленький внутренний дворик. Посещение дворика тоже было под запретом. Билл мог простудиться, разбиться на качелях, упасть в лужу, его могли похитить инопланетяне. Билл вышел в коридор, осторожно нажал на ручку старомодной двери с матовым стеклом и высунул нос наружу. Пахнуло осенней свежестью, прелой листвой и ветром. Не меняя домашних тапочек и рискуя быть похищенным коварными пришельцами, Билл спустился на три ступеньки и оказался в запущенном, но тем не менее очень уютном дворе. Разномастные лыжи и подгоревшая кастрюля были оставлены без внимания. Зато на старые качели Билл запрыгнул с разбега, так-как ему никогда не удавалось покачаться толком и тут же грохнулся, потому что древние верёвки давно сгнили и треснули от первого прикосновения. Ещё несколько дней назад Билл разрыдался бы от стыда и неловкости, но новый дом подействовал на него как-то непривычно успокаивающе. Он аккуратно подобрал посеревшие от времени дощечки, свернул верёвки и смущаясь собственного нахальства, подумал, что Тома неплохо бы попросить о ремонте. Побродил вдоль высокого старого забора и вздрогнул от незнакомого голоса. - Здравствуйте, молодой человек! Вы здесь новый жилец? Из соседнего, точно такого же, дворика на него смотрела очень старая и не особо привлекательная фрау. Делать было нечего и Билл робко подошёл к разделительному заборчику. Можно было, конечно смыться и под видом того, что не расслышал, укрыться за толстой дверью с матовым стеклом, но оказалось поздно. Старуха была древняя и выглядела словно сказочная ведьма с картинки. Горбоносая, тёмная, с крошечными чёрными усиками и недобро поджатыми губами. На руках она держала противную дрожащую собачонку и поглядывала на мальчика совершенно неприветливо. Билл молча кивнул и тупо уставился в землю. - Да, Том говорил, что привезёт младшего брата, - как бы самой себе напомнила старуха и сказала, - ну, что ж давай знакомиться. Я фрау Мария, а ты? - Билл, - чуть слышно пискнул мальчишка, судорожно продумывая то, как поскорей отделаться от новоявленной знакомой. - Очень приятно. Тебе здесь нравится ? Билл задумался всего на секунду и не очень уверенно кивнул. - И мне тоже нравится. Таких уютных домов в Магдебурге почти не осталось, - старуха неожиданно улыбнулась и Билл понял, что она совсем не страшная, просто очень древняя. Он робко улыбнулся в ответ, что бы не показаться невежливым и неловко переступил с ноги на ногу. - В школу ещё не ходишь? Билл потряс головой. Он отвык разговаривать с нормальными людьми и чувствовал себя крайне неловко. - В конце нашей улицы есть очень хорошая школа, - сказала фрау Мария, - туда ходила и я и мои дети, а теперь вот и внуки. Кстати, а вот и они. За старушкиной спиной раздалось радостное гиканье, шлепки портфелей и топот нескольких пар ног. - Мои внуки помладше тебя, но всё-равно обязательно приходи к нам играть, -старушка снова улыбнулась и Билл вдруг подумал, что очень хотел бы иметь такую заботливую и добрую бабушку, которая всё знает, всё понимает и умело руководит дружным большим домом. - Прости, мне надо идти. Эту ораву нужно накормить, - фрау Мария снисходительно усмехнулась, -Хотя постой. Я сейчас угощу тебя замечательным печеньем. Этот рецепт передала мне ещё моя бабушка. Уверена оно тебе понравится. На подержи. Старушка не спрашивая разрешения, сунула Биллу свою собачку и неожиданно бодрой походкой направилась к точно такому же чёрному выходу. Билл машинально принял пёсика и несколько секунд держал крошечную собачку на отлёте . Потом робко прижал к себе и собачонка неожиданно лизнула его в щёку тёплым и мягим, словно тряпочка, языком. Потом ещё и ещё раз. Билл испуганно скривился, затем дёрнул головой и неожиданно для себя рассмеялся. Подошёл вплотную к заборчику и с интересом заглянул на соседнюю территорию. Соседский дворик был точно такой же, как и у них. Маленький заросший, но уютный. Новенькие качели. Летний столик с кучей чистой посуды. На ветру громко хлопало бельё. Билл внимательно оглядел ухоженную площадку, новую нарядную дверь, многочисленные тапочки выставленные на проветривание и внезапно захотел, что бы у них было так же чисто и уютно. Он с удивлением поймал себя на мысли, что думает " У нас", а не "У Тома" и засмущался собственной самонадеянности. Фрау Мария вернулась с большой тарелкой печенья, забрала у Билла собачку и помахала на прощание рукой. Мальчишка несколько минут постоял, глядя соседке вслед и затем хищно втянул запах корицы и миндаля. В квартире было прохладно и по контрасту с соседним домом не очень уютно. Не смотря на запрет Тома, Билл налил полный чайник воды и решительно подступил к плите. В последний раз газовую плиту он видел лет в семь, в своём родном доме и испытал настоящий приступ паники, совершенно не зная, как её включить. Потом вспомнил, что делал Том и взялся за спичечный коробок. Газ предательски шипел, плевался вспыхивающим пламенем и очень больно обжигал пальцы. Наконец, Билл догадался поджечь кусок газеты и уже через двадцать минут наслаждался горячим чаем. Печенье и вправду оказалось вкусным и Билл едва не позабыл о Томе. Смущённо отложил три печеньки и с тоскливым видом посмотрел на раковину. Впрочем, мыть посуду Том тоже не велел, видимо опасаясь, что криворукий братец перебьет чашки и порежет себе артерию. Билл и сам не горел желанием мыть противную жирную сковородку, множество щербатых чашек и противную липкую тарелку с остатками деревянных пельменей. Он тяжелобольной подросток со сложным психическим отклонением и ему противопоказана всякая физическая и эмоциональная перегрузка. Об этом говорила фрау Эструп и Билл отлично усвоил наставление. Однако, что-то свербило. Мелкое, едкое и неприятное. То ли стыд, то ли впечатление от чужого уютного двора. Билл решительно встал, закатал рукава старенькой толстовки и открутил кран. Начало вышло не очень гладкое. Он отвык даже от такого простого элементарного действия и первая чашка вылетела на пол с противным оглушительным "Дзынь". Билл едва не разревелся от досады и страха, что Том прибьет его за свою любимую кружку. Однако, начатое дело он всё же решил не бросать. Кружки, тарелки, противная жирная сковорода... "Это наше, это моё,- в полголоса приговаривал Билл, - пусть будет чисто и красиво. В доме должно быть хорошо. Это мой дом". Войдя во вкус, он старательно подмёл коридор и заднее крыльцо, вытряхнул половичок и совершенно, как фрау Мария выставил на проветривание обувь. Он непривычной деятельности, Билл устал так словно таскал мешки. Однако, внутри поселилось совершенно незнакомое чувство глубочайшего удовлетворения. Он любовно повернул намытые кружки ручками в одну сторону, вытряхнул веник и отломив в буфете кусок булки, прошёл в свою комнату. Том вернулся домой примерно через час и буквально с порога понял, что младший брат нарушил абсолютно все запреты.Непонятно почему, но он молниеносно похолодел и не раздеваясь, прошёл в квартиру. Дверь на задний дворик была приоткрыта, тапки почему-то выставлены на крыльцо, в помойном ведре валялась разбитая кружка, а на столе, на чужой тарелке лежали три одинокие печеньки. Но посуда была тщательно намыта, буфет прибран, а сам виновник паники дрых в собственной комнате, уткнувшись лицом в подушку. На всю комнату орал телевизор, а со шкафа почему то свешивались его трусы. - Кто-то приходил? - Том осторожно тронул младшего брата за плечо, - тётя Аделина? Карла? Билл неохотно отлепил голову от подушки. На щеке отпечатался розовый след . Он был сонный и тёплый. Ещё не до конца проснувшийся, такой беззащитный и слабый, что Том совершенно передумал ругаться. - Ну, что? Сам, что ли? - чуть насмешливо поинтересовался он. - Прости я твою кружку разбил, - чуть слышно пискнул Билл. - Да и хрен ты с ней, - неожиданно улыбнулся Том, - сам не порезался? - Не...а, - Билл мотнул головой и неожиданно улыбнулся в ответ.