***
Луи, казалось, и не собирался продолжать ночь сексом. По крайней мере, ничем не выдавал своих намерений. Они медленно брели из клуба, ноги гудели после танцев, и хоть часы упрямо показывали четыре утра, он не мог понять, куда делось время и кто его украл. Вечер пронёсся незаметно. Луи больше не лез к нему, а самому было неловко. Он и так перегибал палку весь вечер, в конце концов, Луи не обязан его хотеть или ещё что. Это только он сам все сводит к сексу. Никогда он себя не чувствовал таким неуверенным в себе. — Почему ты меня повёл танцевать? Гарри повернул голову и спрятал руки в карманы кардигана. Холодно, но холод приятный, совсем не похож на тот озноб, от которого он страдал всю неделю. — Я люблю танцевать, — пожал плечами Луи. — Ну и мне хотелось позвать тебя куда-то, вот и позвал. У Луи все так просто всегда — захотел и сделал. Почему же он всю неделю не хотел его видеть. Почему?! — Я заходил к тебе в понедельник, — продолжал он, — но тебя, наверное, дома не было. — Черт! Он и забыл, что сам от Луи и скрывался! — Хотел узнать, почему ты сбежал. Бам! И это было прямое попадание. Он почему-то решил, что Луи не спросит, сделает вид, что так и надо, а он… — Так почему, Гарри? — они остановились на светофоре, и лицо Луи подсвечивало красным. Обычно ньюйоркцы не заморачивались, шли как попало, даже в час пик. А они зачем-то остановились, пережидая, хоть дорога была пустой. — Мне стало стыдно, — едва слышно и неразборчиво пробормотал он. Так вроде бы и ответил, но если Томлинсон что не разобрал, это его личные проблемы. — Стыдно?! — Луи зажимал в зубах неприкуренную сигарету. — Ну да… Слушай, дай и мне? Луи вытащил пачку и протянул вместе с зажигалкой: — Я думал, ты спортсмен и все такое. — Я и есть… Все такое. В общем, — он подкурил от пляшущего огонька, стараясь игнорировать дрожь в пальцах. — Мне восемнадцать. А я, знаешь, член в руках не держал. Ну, кроме своего. А тут ты. И я… Как бы. В общем, я думал, что если я скажу, то ты меня пошлёшь. А мне так хотелось… Гарри надеялся, что Луи не пошлёт его прямо сейчас. Они так и не перешли дорогу, и сигнал светофора снова стал красным, а он продолжал захлебываясь объяснять, размахивая сигаретой. Он даже ни разу не затянулся — во рту горчило табаком, видимо, нахватался, когда прикуривал. — Чего хотелось? — оборвал Луи и щелкнул зажигалкой. Ровное пламя коснулось края сигареты: теперь казалось, что горит два красных фонаря — светофор и кончик томлинсоновской Мальборо. — Тебя хотелось, — буркнул он и посмотрел под ноги. Ничего нового, обычный мокрый октябрьский асфальт. — Ты ж рассчитывал на опытного, ожидал, что… — Так, стоп! — Луи взял его за руку и как маленького перевёл через дорогу. — Холодно стоять, — пояснил он. — С чего ты взял, что я чего-то ожидал? Мне и в голову не приходило что-то ожидать, я ничего не планировал и ни на что не рассчитывал, — Томлинсон явно злился. — Просто, блядь, можно было сказать, что у тебя первый раз, и все сделали бы нормально? — Девственники никому не нужны, — тихо ответил Гарри. Он чувствовал себя совсем плохо. Луи его отчитывал, как малыша, а он же только как лучше хотел. — Я бы потерпел, и ничего страшного. — Идиоты никому не нужны, а не девственники. Что я должен был думать, когда вышел из душа, а ты свалил? — Что я ушёл домой спать? — И бросил меня одного? Может, мне было плохо, ты меня использовал и бросил? — мужчина шутливо надул губы и взглянул из-под ресниц. Он явно хотел сказать что-то другое, но, передумав, свёл все к шутливой обиде. — Луи! — Гарри рассмеялся и почувствовал, что его отпускает: неловкость, страх, стыд и что там ещё было просто улетают в высокое небо воздушным шариком и больше не имеют к нему никакого отношения. — У тебя есть возможность искупить свою вину, — Луи многозначительно приподнял бровь. — Ты мне задолжал кое-что. Идем скорее, холодно. Он снова обхватил ладонь и потянул вперёд к светящемуся в предрассветной дымке подъезду. Они быстро прошли по пустому холлу, молча дождались, когда поднимется лифт, и, только когда Луи пропустил его в свою квартиру и стянул свой плащ с коротким «раздевайся», Гарри напрягся — что же он от него хочет? — Душ, Добби. Горячий душ, я продрог, как собака. Пойдём скорее, а то я все боюсь, что оглянусь, а ты снова исчезнешь.***
Гарри проснулся и сперва не мог сообразить, где находится: почему он как бы в своей комнате, но как бы и не совсем. Потом, когда сзади кто-то заворочался, только дошло, что он никуда не ушёл, остался в квартире напротив, вспомнил, как Луи, полусонного, вытаскивал из халата и укрывал одеялом. И тут уже, окончательно проснувшись, вспомнил он и горячий душ, и горьковатый запах пены, и то, как они, задыхаясь, дрочили друг другу, кусая губы, по очереди вжимая друг друга в стенки кабинки. Он помнит, какой горячий и скользкий от воды Томлинсон и как блестела кожа в приглушенном свете в ванной. У этого засранца все, казалось, создано для секса — и свет регулировался, и халат запасной на крючке висел, и, наверное, смазка по всему дому в ящичках и в вазочках. Он не помнил, есть ли у Луи вазочки, стиль Хай-тек как бы намекал, что вряд ли, но все равно мысли крутились именно вокруг дурацких вазочек. Стало слегка не по себе от воспоминаний, как он неделю назад стоял на четвереньках, стараясь расслабиться и не корчиться от боли, но вчерашний вечер с танцами, разговорами и неожиданным горячим душем все перекрыл. Если и были какие-то неприятные отголоски, их вчера смыло в городскую канализацию. И странно так, что дрочки хватило с головой, да что там, он бы упал тут же, как только кончил, если бы Луи не подхватил и не прижал к стене поцелуем. Боже. Он правда никогда не думал, что от этого можно кончить до звёзд перед глазами. И, может, все было бы куда романтичнее, не спроси Луи, как ему «держалось чужой член», и он в ответ только молча закатил глаза. Томлинсон просто невозможный. И честно, он до сих пор не знает, как реагировать на все эти подъёбы. Но обижаться всерьез он перестал. Может, если бы кто другой так говорил, то одно, но Луи… Он просто такой сам по себе и все. И он сейчас лежит в постели того, который сам по себе такой, и чувствует, как в задницу упирается твёрдый член. А это значит только одно — Луи тоже уже проснулся. И как вести себя с ним сейчас, когда изо рта воняет, на голове воронье гнездо и ссать хочется неимоверно?! — Туалет прямо по коридору, новая зубная щетка в шкафу, — за спиной сонно пробормотал Луи и перевернулся, — ты иди, а я ещё посплю. Не вздумай убегать, потому что… Дальше Гарри не слушал, поскорее выбрался из-под одеяла и вышел в коридор — его сейчас занимали совсем другие мысли. И уже только разгребая влажные кудрявые пряди пальцами перед зеркалом, он задумался, откуда Луи знал, о чем он думает, но с другой стороны, кого не беспокоят эти мысли при первой ночевке? И интересно, что Луи с ним сделал бы, если он сбежал бы домой? Отшлепал? Поставил в угол на колени? Повязал бы к кровати и щекотал гусиным пером? Гарри рассмеялся и прикрыл ладонью рот. Так глупо смеяться в одиночку, ещё и над своими тупыми фантазиями. Надо спросить его, вот что.***
Луи оживал только после кофе. И, сидя на стуле, было прикольно наблюдать, как Томлинсон слегка пошатываясь, медитировал на бурлящую кофеварку. Он был жутко сонным, хотя вышел уже из душа, и с волос вода капала на ворот растянутой футболки. Он был таким уютным, в старых вытертых джинсах, и, наверное, Гарри бы умилился, если бы Луи был ещё и в очаровательных носочках, но он был босиком, и Гарри отчего-то смущался. Никогда не думал, что его могут привлекать босые мужские ступни. И он сидел, крутился на стуле туда-сюда, покачивался в ритм кофеварки и не знал, стоит ли начать разговор или дождаться, когда сосед придёт в себя? Может быть, он вообще не придёт и до понедельника будет как зомби? Сегодня, похоже, день дурацких мыслей, наверное, это все вчерашний вечер. И душ. Вернее то, что было в нем. — Гарри, ты так громко думаешь, — Луи зевнул и растрепал волосы на затылке. — Может, скажешь уже? Мыслей было и вправду много, конечно, можно было спросить, засчитывать ли вчерашний душ за секс или нет, потому что если да, то у него уже был секс дважды, а если нет… — Тебя только кофе бодрит? Ну просто ты такой… Ну стоишь и спишь ещё… — первое, что пришло в голову, ляпнул, просто чтобы не молчать уже. — Нет, ещё очень бодрит утренний минет. Впрочем, вечерний тоже… О… Это намёк или что? — Ты это… Хочешь, чтоб я… Ну, это? — Гарри против воли выпучил глаза. Немного неожиданное заявление. — А ты, хочешь? — Ну… Наверное? Я не знаю. Но надо, наверное? Луи расхохотался, сделал шаг назад и стукнулся головой о шкафчик. Он тер рукой место ушиба, но не переставал смеяться. Гарри не мог понять, что он такого смешного сказал?! Он же действительно не знает, хочет он или нет! Щёлкнула кофеварка, и Луи, спохватившись, быстро сунул в неё чашки. По кухне поплыл аромат кофе, и Гарри сглотнул непонятно откуда взявшуюся слюну — кофе действительно хотелось. Привык, что ли? — Знаешь, Добби, ты такой самоотверженный в потере невинности. Ну, знаешь, ты готов потерпеть, даже не зная, хочешь ты вообще или нет, — Луи курил под вытяжкой, говорил, перекрикивая шум: все казалось, что услышат соседи, и Гарри морщился от каждой фразы. — Ведь нихрена ж не изменилось с той пятницы, а? Луи в очередной раз был прав, после вчерашней дрочки изменилось гораздо больше. До неё он чувствовал себя точно так же, только теперь он знал, что кончать с настоящим членом в заднице получше, но — опыта! — опыта не прибавилось! Гарри отвёл взгляд и уставился в кружку, в гладкой поверхности отображался его глаз, и он перевёл взгляд в окно — полдень, а словно сумерки уже. — А когда? Когда изменится? — Когда ты перестанешь себя бояться и станешь делать то, чего хочешь, а не то, что «надо, наверное». Хочешь, фильм посмотрим? Или у тебя планы? Гарри хотел, очень хотел фильм, кофе и Луи под боком, поэтому закивал: — Домой схожу, ок? Переоденусь и колу захвачу, у тебя же её нет… А пиццы хочу или лапши китайской… — и нужно ответить Дэну на десять сообщений, но это Луи знать нежелательно. — Только ты вернись, ладно? — губы Луи мягко коснулись его щеки. — Я не дам повода тебе наказать меня за побег, — отшутился Гарри, выскальзывая за дверь. Сегодня он точно не собирался исчезать. Он действительно хотел провести с ним вечер, а, может быть, если пригласят, то ещё одну ночь.