***
Мэг засобиралась домой, и он вызвался проводить ее до такси. — Луи — это… — начала она тихо, как только лифт захлопнул створки. — Да, это он. Тот, который… — он нажал на кнопку. — Помнишь, ты его ненавидела? А теперь и я ненавижу. — Он не такой, как я себе его представляла, — она задумчиво смотрела на перескакивающий с кнопки на кнопку огонёк. — Не монстр. Милый такой. Смешно рассказывает истории. — Он монстр. Ты не представляешь насколько. Просто внешне лапочка. Знаешь, все монстры именно такие… Привлекательные. И ещё ты со своими… Со своим бейсболом. — Да чего тебе? Ты же от него ушёл, да? Какая разница? — Ушел, — зло произнес он. — Ушел, но… Мне не нравится, когда ты… При живом-то Рони! Он тебя вон как любит… — Гарри, — перебила девушка, — ты вляпался. — Уже нет, — сообщил он нарочито радостным тоном своим ботинкам. — Нет, — она ущипнула его за щеку и посмотрела в глаза: — Ты по уши вляпался. — Не говори даже ничего о том, что я влюбился или ещё что-то… — А я и не говорю, — девушка неожиданно рассмеялась и звонко чмокнула его в горящую щеку. — Ты сам все знаешь! Спасибо за обед, папа очень милый. И… он тоже, правда. Не сердись на меня. Я просто… по привычке. Мэг прыгнула в машину, и Гарри постоял, непонимающе глядя ей в след. Что она несёт? Бред какой-то. Почему все говорят о какой-то любви?! Неужели никто не понимает, что Луи его тупо стебет и выводит из себя? Потому что он безразличный, эгоистичный, самовлюблённый мудак! Он просто мастерски всем пудрит мозги, очаровывает и использует в своих целях. Вот как! Гарри выкурил сигарету, — пусть папа и не против его привычки, курить перед ним не было уж очень комфортно, — постоял, глядя в темноту и, окончательно продрогнув, пошёл домой. Луи уже ушёл. К счастью. Он бы не вынес его вида. Папа, насвистывая, раскладывал посуду по ячейкам посудомойки. — Проводил? Гарри кивнул. — Нас Луи завтра на ужин пригласил… — Ты же послезавтра уезжаешь! — вырвалось у него. Какой, к черту, ужин?! — Да, я знаю, — папа грустно улыбнулся. — Но так уж вышло. Дела не ждут. Даже Новый год не отметим вместе. Второго уже встреча… — Я понимаю, — Гарри кивнул. Неделя с папой — это лучше, чем совсем ничего, но одновременно с тоской он чувствовал облегчение. Он действительно отвык. Но не об этом сейчас! — Так что с ужином? — А? В шесть вечера он нас ждёт… Где у вас тут хорошее вино купить можно? Гарри пожал плечами и пообещал погуглить. Что Луи придумал? Какой ужин? Зачем ему все это? Недостаточно наигрался? Он потряс головой и зажмурился. Блядь, когда там уже в универ? Ему срочно нужно отвлечься.***
Если бы не настойчивость отца, он бы и не пошёл никуда. Никогда не имел представления, как вести себя с бывшими на их территории, раньше-то таких сложностей не возникало. Да и бывших никаких не было. В квартире слишком много всего случилось, и хорошего, и не очень. Не хотелось возвращаться, чтобы воспоминания, и без того яркие, совсем свели его с ума. Там же все — заканчивая коридором и начиная кухней — про них с Луи. В кухне, где пил свой первый американский кофе, — начали, в коридоре закончили… А про то, что было в середине — в спальне, гостиной, душевой — лучше и вовсе забыть. И ведь вроде бы все потихоньку утихало, забывалось, затягивалось. А теперь вот — ужин. И не пойти он не может. Разве что только свалит поскорее. Придумает, что у Буббы беда с желудком, и лучше пережить бурю на улице. И папа с Луи же поймут? Доказательств никто не потребует… — Ты что, так и пойдёшь, в шортах? — отец вверх ногами возвышался над диваном, и Гарри сел, чтобы мир принял правильное положение. — А что? Так и пойду. — Как новое пальто, так мы покупаем, а как на ужин к приличному человеку, так в шортах… Вообще-то отец был прав, конечно, но ему так не хотелось наряжаться для Луи. Просто из принципа, чтоб не подумал, что он для него старается. Хотелось прийти в чем-то самом дурацком, старом и простом, чтоб он понял, что не только ему пофиг, но все взаимно, — Гарри тоже на него плевать! Что вся эта возня осенью ничегошеньки не значила, что он тоже быстро справился и взял себя в руки, а пришёл вообще только ради папы и из врождённой вежливости. Но спорить с отцом не хотелось. Как объяснишь ему свои принципы? Не говорить же, как все было! И он, пару раз показательно громко вздохнув, потащился переодеваться. В спину долетело удовлетворённое хмыканье отца, и Гарри поморщился. На поводу у отца идти не хотелось, нужно срочно придумать компромисс.***
Два коротких звонка, и Луи открыл дверь. Как ждал у порога. — Добрый вечер, Дес, привет… э… реинкарнация Стива Джобса. — И тебе не скучать, — прошипел, наклонившись к Луи так, чтобы отец не расслышал. Зря он так низко наклонился и вдохнул глубоко знакомый запах. Та же туалетная вода, что и была у него в Сан-Франциско… Месяц прошёл, не год даже. С чего бы Луи менять свой парфюм? — Папа попросил одеться прилично, я и постарался. — Он вообще в шортах хотел идти, — вставил отец. — А потом вот вырядился. Подростки всегда делают все наперекор, натура у них такая. Луи рассмеялся и кивнул. Блин, они ведут себя так, словно Гарри тут и нет! Словно он неразумное дите! Он им не сильно мешает? — Мой брат точно такой же, хоть и помладше будет. Родители с ума сходят от его выходок. Проходи, не стой в дверях. Вспомнил, значит. Гарри прошёл и уселся на диван перед телевизором. Стол на кухне — он даже отсюда видел, был накрыт по всем правилам, почему-то Луи всегда так сервировал, словно приём у королевы. Хотя откуда им в Штатах понимать, кто такая королева… — У вас большая семья? — подхватил папа, усевшись в кресло. Луи остановился в арке, ведущей на кухню, и оперся на стену. Гарри зевнул — светская беседа началась. Скууууучно. Он всем своим видом старался передать, что этот ужин — плохая идея. — Да, большая, нас семеро. Младшим по пятнадцать. Приезжали ко мне вот на день Благодарения, пришлось их в отеле поселить, сюда бы они не влезли… Гарри напрягся — день Благодарения и семья, серьёзно? И когда он успел того малолетку подцепить? — Оу, — отец присвистнул, — большая компания! Наверное, вам не скучно всем вместе. — Да, уж. Пожалуй, не скучно. Правда я отвык от них — уехал из дома сразу после школы и не возвращался дольше, чем на пару дней. А тут так вышло… Эрни решил идти после школы работать, а все настаивают на образовании. Особенно отчим, он немного… не по-американски старомоден в этом вопросе. И дошло до скандала. Они решили, что я повлияю, и приехали на праздники, — Луи замолчал и, нервно сглотнув, закусил губу — разоткровенничался. — Простите, я увлёкся. Пойдёмте к столу, все остынет, невкусно будет. Сердце неожиданно налилось глухой тоской — так жаль Луи стало. Никто о нем не вспоминал, пока брат не начал выпендриваться. А тут даже прикатили всем семейством. Он не знал подробностей. Не знал никаких деталей, но ему хватило того, что раньше Луи ему говорил, чтобы все понять. Это неправильно — жалеть Луи. Он же его предал и изменил с тем блондинчиком? И ухом не повёл, встретив его и Дэна в лифте. Стоял, улыбался этому своему малолетке, как ни в чем ни бывало. Но, как он не старался себя убедить, что такие, как Луи, недостойны жалости и сочувствия — оно им просто не нужно, обида за Томлинсона никуда не делась. Гарри встал, потряс головой, словно бы это помогло упорядочить мысли заодно с чувствами, и, поднявшись, пошёл на кухню следом за отцом.***
Ужин, вопреки его надеждам и ожиданиям, был вовсе не скучным. Скорее даже наоборот, увлекательным и уютным, возможно, потому, что Луи постоянно пытался втянуть его в беседу и то и дело, ответив на вопрос папы, переводил разговор в нейтральное русло. И если бы Гарри спросили, он бы сказал, что из Томлинсона бы вышел отменный переговорщик. Болтовня, стейки, запечённая картошка, салаты и блюдо с сырами — под вино. Все было настолько изысканно, что Гарри так и подмывало спросить, какая из женщин в жизни Луи приложила к этому руку. Не мог же он сам все это сделать, не мог он быть настолько идеальным?! Гарри спохватился только через два часа. Буббу следовало выгулять ещё минут сорок назад — он специально не стал этого делать заранее, чтобы претворить план в жизнь, когда ужин станет невыносимым. — Я… Буббу надо выгулять, — он поднялся из-за стола и сложил салфетку на стул. — Извините. — Приходи с ним, — кивнул Луи, поднимаясь. — Что он один сидит там, я ему купил пару диетических вкусняшек. Раз уж он за фигурой следит. Гарри только закатил глаза и вышел за дверь. Томлинсон уже почти отрастил крылья за спиной.***
Он ему открывался с разных сторон. И за эти два ужина Гарри узнал его больше, чем за все время, что они были вместе. Томлинсон-то, оказывается, ведущий инженер, и это конкретное здание построено по его проекту. И планировки на всех этажах разные, нет совсем одинаковых квартир. И потому как этот проект имел успех при продаже и аренде, похожие строятся ещё в нескольких штатах. И эти стройки вёл тоже он. Именно поэтому Луи получил повышение и перестал работать под началом своего консервативного шефа. Он рассказал все вскользь, не особо вдаваясь в детали, да и вряд ли бы они с отцом что-то поняли, но сам бы он никогда не узнал этого. Они говорили с папой о бизнесе, о каких-то финансовых вложениях и биржевых торгах. Скучно, непонятно, но он все равно слушал. Речь и знания Луи удивляли. Он никогда бы не подумал, что Томлинсон вообще может поддержать беседу такого уровня. В общем-то, он мало думал об интеллекте Луи, все это время его интересовали совсем другие вещи. Томлинсон был на одном уровне с его отцом, да и младше всего лет на десять. Кстати, примерно на столько же, насколько он был старше Гарри. И, накручивая поводок, — Буббу снова понесло к полной урне у дороги, — Гарри не мог сообразить, кто такой Луи Томлинсон. Настолько разительно отличался он от того недавнего молодого мужчины, с которым он трахался, как сумасшедший, на огромной кровати отеля. Как может ведущий инженер ходить по гей клубам и лезть в штаны к самому обычно подростку? Как может этот самый инженер играть в бильярд с малолеткой, ходить по ресторанам и кататься на экскурсии? И ведь казалось, что ему совсем не было скучно! Все эти игры и грязные разговорчики, подарки из секс-шопа и фетиш от женского белья… Как это сочетается с любящим братом и ответственным сотрудником?! Он уже ничего не понимал. И, к неожиданному сожалению, вряд ли когда-то поймёт. Шмыгнув носом, он подхватил собаку на руки и потащился к дому. Бубба счастливо вертел головой, рассматривая проезжающие машины. Наверняка ему просто нравилось сидеть повыше, а то ноги и колеса, которые он рассматривал постоянно на прогулках, очевидно, осточертели бедняге. А тут мало того, что не нужно шевелить лапами, так ещё и обзор какой! Его придётся вернуть уже второго числа. Быстро время пролетело, он даже и не заметил. Жаль будет с ним расставаться, но он надеялся, что это ненадолго — поговорит с директором приюта и уговорит отдать ему собачку. Папа сказал, что с деньгами проблем не будет, нужно только в банке справку взять, и все. Бубба очаровал и его за две минуты. — Пойдёшь к Луи, толстячок? — спросил Гарри, выпуская собаку из лифта. — Он для тебя приготовил сюрприз. Бубба радостно хрюкнул и открыл пасть — теперь казалось, что он широко улыбается в ожидании чего-то вкусненького. — Идём, подлиза, — Гарри закинул куртку в квартиру и, одернув чёрную водолазку, пошёл к соседней двери. Бубба тут же, зацокав коготками, засеменил следом.***
Когда Гарри разлепил глаза, в комнате царил полумрак. Когда это он уснуть успел? Ведь только хотел поудобнее устроиться на диване, подложил под затылок подушку, и Бубба ткнулся под бок… — Я даже не знаю, как ему это сказать, — отец говорил негромко, и слова почему-то слышались приглушённо, как сквозь вату. Он хотел спросить, что происходит, и что сказать и кому, но тяжесть на груди не давала полноценно вдохнуть. — Мы так давно вместе с ней, но не мог… Я все думал, что предам его. С матерью его никак не выходило поладить, сбежала, сука, ни разу не позвонила ему. Он замер, прекратив дышать, Бубба заворочался и убрал голову с его груди. Но дышать не стало легче. Вот оно как было с матерью, оказывается! Отец ему совсем другую версию рассказывал. Зачем?.. — А тут… Мы с ней уже лет пять вместе, но никак не мог решиться познакомить даже. Виделись, как получалось, ссорились, расходились. Как Гарри подрос, легче стало, у него свои девочки, друзья, у меня своя жизнь началась. Сейчас-то с Лиз мы вместе живём, но… Гарри летом приехать должен, я не хотел говорить по телефону, думал увижу — все расскажу! А язык никак не повернётся. Я таким трусом никогда не был, Луи. Никогда. — Я думаю, — послышался щелчок зажигалки, и Луи продолжил: — Он взрослый человек. Не без… Скажем, ещё не совсем повзрослел, но…, но он поймёт, я уверен. Даже если наговорит глупостей, — с чего это Томлинсон так его характеризует?! Много о себе возомнил, ебаный психолог! — Он парень горячий. Но не нужно от него ничего скрывать, он… Не нужно. — Ты так хорошо его знаешь? С такой уверенностью говоришь. — Да, мы много общали-емся, поправил сам себя Томлинсон, — он хороший парень. Одному тут страшно, особенно первое время… — Может быть, ты и прав… Может быть. Завтра самолёт, а я все никак не решусь… Неделя пролетела зря. Внутри все покрылось липким и холодным, словно вместо вкусного ужина, десерта и какао с пенкой — кто вообще варит какао в двадцать первом веке? — он проглотил каракатицу. До того дико было все то, что он услышал. Отец доверял Луи свои секреты, личные переживания, а ему ни словом не обмолвился. Столько лет вранья?! Стало полегче, когда он вырос и своя жизнь появилась?! Да он и не просил ничего, катился бы к своей Лиз, и жил бы как хотел! А так — неделя пролетела зря. Гарри тихо выдохнул. Хотелось вскочить и заорать — что он все слышал, что им не повезло, и он уже проснулся, но сил не было. Охватившее отчаянье пригвоздило к этому мягкому дивану, годному только на то, чтобы валяться холодными вечерами, обнимать толстого пса и дремать под сериалы. — Да ладно, Дес, вы неплохо провели время, он наверняка скучал. — И я скучал. Конечно. И город ваш смотрел, Гарри показывал. Я редко провожу бесцельно время в Лондоне — только по делам. Даже не знаю, так же и у нас… эти не стыдятся ничего… — Эти?.. — Ну пидорасы, кто ж ещё! Уже совсем стыд потеряли. На Таймс сквер обжимаются. Днём-то! В голосе отца звучало неприкрытое отвращение. К таким, как Луи. К таким, как он сам. — Я думаю, — мягко и плавно начал Луи, — в двадцать первом веке люди сами решают, с кем быть и чего стесняться. Здесь, — он выделил это слово, — гомофобия неприемлема. — Все равно, я не понимаю — зачем? Им что, женщин не хватает?! — Может быть, — скрипнул стул, похоже, Луи поднялся. — Лёд? Содовую? — Лёд. Ненавижу Колу. А Гарри хлещет, как в него она влезает? Луи негромко рассмеялся, хлопнул дверцей холодильника, звякнул льдом. А Гарри так и лежал на диване, оттягивая неожиданно ставший тугим ворот чёрной водолазки, Бубба все так же сладко спал, похрюкивая ему на ухо. Что, блядь, происходит?! Женщина у отца?! И столько лет уже? Как он мог… Столько врал! И где-то отголоском звучала привычная мысль — он не поймёт. Он не примет. Он не примет сына пидораса. Гарри откинулся на подушку и зажмурился, стараясь не заорать от кипящей и раздирающей боли.