Аврора

Они работают, словно это все, что у них осталось. На самом деле, конечно, нет, но Леонард чувствует именно так. Каждый раз, понимая, что сейчас они узнают, жив или мертв найденный, он чувствует, что это заключение о жизни незнакомого человека – все, что у него есть. А еще Маккой чувствует, что с каждым выжившим он все больше отрекается от своего, казалось бы, врожденного атеизма. Шли дни, они работали, живых найденных становилось все меньше, но увеличивалось число мертвых. Джим был впереди всегда, бросаясь в самые недоступные места и таща за собой команду, но никто не возражал. Когда есть такой камикадзе, да еще и со своими людьми, остальным рисковать не приходится. Днем Леонард самоотверженно ползал в обломках зданий в тумане, а вечерами упорно шел в больницу. Там обычно сидел Спок и они, обменявшись приветствиями, расходились – Спок на свою смену в командный центр, Леонард занимал пост наблюдения у кровати Паши. Они так и не нашли его бабушку, по крайней мере, живой, и Маккою очень хотелось, чтобы эта неизвестная пожилая леди не значилась в списках мертвых неопознанных под каким-нибудь кодовым номером 58. Потому что такой вариант событий вполне имел место быть. Иногда к Леонарду присоединялся Джим, героически не показывающий своей усталости, но чаще Кирк вкалывал в том же центре, что и Спок, заполняя десятки отчетов и списки найденных. Почему-то даже в экстренной ситуации существовала необходимость заполнять бумажки. Леонард и сам иногда писал отчеты, сидя в палате с мальчишкой. От Маккоя требовали, в основном, медподтверждений найденных увечий на телах людей. Изначально он еще должен был писать письма родственникам погибшим, но эту обязанность в итоге забрал Кирк, увидевший маккоевское сухое «Тело было найдено рядом со школой» о девочке-подростке. Леонард даже не сопротивлялся – в последнее время все его письма отдавали невыносимой сухостью – он не был тем сильным героем, каким наверняка считала его Джоанна. В Вашингтоне жизнь текла своим чередом – у доктора отсуживали имущество. Ему, на самом деле, было плевать, но он понимал, что по окончанию спасательной операции ему банально будет некуда возвращаться, а потому крепился, посылая в далекую Америку запросы о переносе слушания. Ответов пока не поступало и Леонард старался не думать, что ему придется спать на улице. Впрочем, Спок, случайно узнавший о плачевной ситуации Маккоя, твердо пообещал приютить его на необходимое время, и Леонард проникся к этому холодному сердцу даже некоторой симпатией, которая пропала в нем, когда ученый отказался от участия в спасательных экспедициях Кирка, предпочтя удалиться в командный центр (как решили все). В команду влились двое новых членов – Ухура и Сулу, а Леонард узнал об истинной причине ухода Спока. Коммандер взял ночные смены в центре. Дни он проводил в больнице, внося свой вклад в развитие лечения радиации и наблюдая за самочувствием найденного мальчишки. Госпиталь был полон зараженных, о заботились врачи и медсестры, но Спок усиленно присматривал лишь за Пашей. Леонард, впрочем, тоже – он никак не мог избавиться от ощущения, что нужен этому хрупкому подростку. Возможно, немалую роль здесь играл факт осознания того, что, скорее всего, Паша остался круглым сиротой. Джим никак не комментировал ситуацию с русским мальчиком, но всегда оказывался рядом, когда Маккой смотрел на очередное мертвое тело какой-нибудь несчастной старушки и прикидывал – какова вероятность, что эта женщина носила фамилию Чехова? А еще Кирк невидимой тенью приглядывал и за Споком, выбив место в командном центре рядом с ним. Буквально – они сидели рядом на всех совещаниях и обсуждениях. Эту информацию Маккой узнал от самого ученого, которого непомерно раздражал вечный оптимизм Джима и глупое стремление быть героем. «Показушник» - припечатал в конце повествования Спок, бывший теперь по-прежнему безэмоциональным, но все больше похожим на человека. Леонард неопределенно хмыкнул – ему показалось, что у Чехова двинулся палец. К сожалению, только показалось. На пятый день Леонард был у границы, готовясь к очередной вылазке, когда ему передали сообщение – Паша очнулся. Кирк отпустил его, сказав, что позаимствует запасного врача. «Да, такие есть – ухмыльнулся он, видя недоуменный взгляд Маккоя – У нас предусмотрено все!». Леонард оказался в больнице меньше, чем через двадцать минут – доехал вместе со второй командой, закончившей смену. Водитель, русский, при всем желании не смог понять причину, по которой ехать нужно было как можно быстрее. Но он увидел выражение лица Леонарда и понял слово «быстрее!». Поэтому Маккой оказался у палаты Паши в рекордно короткие сроки. Палата была пустой. Леонард почувствовал приближение паники. - Вы доктор Маккой? – не дожидаясь ответа, девушка в форме медсестры продолжила – Меня зовут Кристина, доктор Спок попросил проводить вас. Кристина привела его к большим белым дверям с красной надписью «Реанимация». В коридоре не было стульев и скамеек, а потому Спок расположился напротив двери прямо на полу. Леонард молча присел рядом. Тишина установилась на мгновение, Маккой прикрыл глаза, и тут за белой дверью закричали. Отчаянно, с нотками хрипоты, больно и по-мальчишески. Леонард вздрогнул и дернулся к реанимации, поскользнулся, удерживаемый рукой Спока и осел обратно, чувствуя, как его сердце сжимается. - Это третий раз. – спокойно, в своем стиле сказал ученый, наблюдая, как Маккой собирает себя в кучу – Третий раз, когда он кричит. Операция шла около пяти часов. Леонард успел задремать, наплевав на личное пространство, и положив голову на плечо Спока. Тот не возражал – он молчал, и казалось, будто он отключил все свои эмоции. Когда дверь наконец открылась, в коридор вывезли каталку с капельницей. Паша на ней казался настоящим призраком, перебинтованный и снова с закрытыми глазами. Но он дышал. Неровно, вздрагивая и как-то полувсхлипывающе, но дышал. Его вернут в палату, сказали им, но посещения пока запрещены. Идите домой, отоспитесь, в больнице есть и другие наблюдатели. Теперь все будет хорошо. Паша просто спит. Джим ждал у Леонарда в квартире. Он сгорбленно сидел на кровати, принадлежащей несуществующему соседу Маккоя и как-то потерянно смотрел в стену напротив. Леонард сделал пару шагов, прежде чем заметил его и даже попробовал испуганно шарахнуться, но получилось только вздохнуть – слишком велико было волнение за жизнь Паши, которое пока и не думало отпускать бренное тело доктора. - Джим? Я… - Мы нашли бабушку Чехова. Маккой почувствовал, как его желудок совершил кульбит. Значит, теперь, когда Паша очнется, он не будет сиротой, у него будет его семья, а это просто… - Она умерла, Боунс. У меня на руках. – Джим наконец перевел свой взгляд на Маккоя - и Леонард пошатнулся. Синие глаза капитана смотрели безумно и с невыносимой тоской, настолько сильной, что было непонятно, как Кирк еще держится. – Она успела сказать, что Паша не выживет в любом случае. Он обречен, Боунс. И Леонард шагает вперёд, в бездну, позволяя забвению, опутывающему разум так ласково, забрать его с собой.