Пересадка

      Суббота. Ноябрь. 12:20       — Ма-аш! — услышал школьник удивлённый возглас матери из кухни. — Ты, что ли?       Маш зашёл в квартиру, полностью уверенный, что дома никого. Цепляя куртку на крючок, он пытался подобрать слова оправданий тому, что прогулял последние два урока.       — Ну, а кто же ещё, — недовольно отозвался он.       В прихожей появилась его мама, в своём привычном домашнем образе. Только этот вид мог показать, что сегодня в доме хозяйка именно она, да и вкусный аромат из кухни это подтверждал. Маш любил её домашний вид. От этого на душе становилось уютней. Стройная женщина лет под сорок, с аккуратненьким передником и с туго затянутым хвостом тёмных волос, в которых изредка прорезалась седина. Маш и его младшая сестра чудом унаследовали светлую шевелюру от их отца, ведь у Екатерины Михайловны волосы были чёрными, как чугун. Обычно её звали тётей Катей, или просто Катечкой, чему она никогда не была против, будучи человеком открытым и с юмором, Машу всегда нравилось это в ней. Однако сейчас же с её миловидного лица никак не хотела сходить ехидная улыбочка.       — Привет, прогульщик, — весело произнесла она, облокачиваясь о стенку коридора, и с укором уставилась на прилежного отличника, или, по крайней мере, он таковым когда-то был.       — Я думал, ты у врача, — не скрывая досады, произнёс вдруг Маш.       — Вы только посмотрите на него, — пожала плечами женщина. — Ты в любом случае должен быть в школе.       — Само собой… — безразлично произнёс сын в ответ, закидывая шарф на полку шкафа.       Субботние уроки всегда была охота пропустить. В школе ещё проходил последний урок литературы, а за ним два элективных курса. Он никогда прежде просто так уроки не прогуливал, да и элективы тоже, но не в этом случае.       — Врач позвонил мне утром и перенёс мне процедуру, пойду в другой день… А ты что сегодня удумал? А ну рассказывай, — войдя в кухню, тётя Катя подошла к плите, на которой стояла огромная кастрюля, похоже, что на обед вкусный борщ.       — Я решил свалить с последнего урока, — подтвердил очевидное Маш, усаживаясь за стол.       — Маш, ну ты же так прилежно относишься к учебе! Что-то на тебя совсем не похоже, — вздохнула женщина от того, что ничего не может сделать с самовольным сыночком и развернулась к плите. — Я ждала тебя к обеду, еда ещё не готова.       — Ничего страшного, я ещё не голодный, — улыбнулся Маш, устало развалившись на стуле.       — Как это ты вдруг решил, что можно пропустить уроки? — всё-таки пыталась разузнать женщина.       — Ну, понимаешь, я ничего важного не пропустил. На литературе биография Блока, которую я и так знаю, потому что делал по ней презентацию, и разбор стихотворений из учебника. На элективах в основном дублируется то, что мы на курсах проходим, так что…       — Ну, раз ты сам так рассуждаешь, то ладно. Ты у меня умный, поэтому, как знаешь. Но лучше тебе не увлекаться. Ты и так много пропускаешь, когда болеешь. А щас-то ты здоров!.. Ой, всё-таки надо тебя этим половником…       Маш елозил пальцем по поверхности стола, лавируя между тем, что ему говорит мама, и своими мыслями. Конечно же его уговорил свалить пораньше никто иной как Женька. И что Машу оставалось делать, если он сам хотел провести весело время с одноклассником, чем клевать носом на уроке литературы? В итоге весь путь до дома они обсуждали всякие мелочи и заразительно хохотали, Женя даже старательно просился в гости, повиснув по-хулигански на двери подъезда, но Маш знал, что мама должна вскоре вернуться, поэтому Жене ничего не оставалось, как разочарованно проститься с ним. Вспомнив всё это, Маш заулыбался.       — Ты прям весь сияешь, — тётя Катя наклонилась, чтобы рассмотреть спрятанную наклоном головы улыбку сына, такую редкую, красивую и родную, — Вряд ли бы ты так радовался из-за прогула школы. Тебя ведь кто-то надоумил, да?        Маш вскинул голову, уставившись с удивлением на мать, которая как всегда отличалась своей сквозной проницательностью. Маш всегда её уважал за чуткость, мудрость и искренность. Всё, что, по его мнению, должно быть в человеке, как самое лучшее.       — Ну… — Маш замял подозрительную паузу. — Да, меня уговорили, но думаю, больше такого не повторится.       Маш считал, что это была лишь минутная слабость, он лишь поддался упорным уговорам Женьки, в то время, когда ему самому в глубине сознания хотелось свалить. А тут ещё и интересная компания попалась.       — Естественно, иначе я тебя… — женщина угрожающе потрясла половником. — И кто же всё-таки тебя смог уговорить? Друг?.. Подруга? — мечтательно пропела тётя Катя.       — Да ну прям… — смутился Маш, — всего лишь одноклассник.       — Наконец-то подружился с кем-то? — с теплотой спросила женщина.       — Не знаю, — потёр затылок Маш, — наверное. Мне просто весело с ним. И он ко мне за парту пересел, представляешь? Вообще-то у него куча друзей, но он общается почему-то со мной. Знаешь, он как-то отличается от остальных. Он какой-то другой…       И Маш выложил всё, что накопилось в голове про Женю своей матери в непринужденном диалоге. Тётя Катя слушала и лишь умилялась, параллельно размешивая томящееся на огне содержимое кастрюли. Прошло так много времени с тех пор, как у Маша был в классе какой-нибудь друг. В последние годы что-то не заладилось у него со знакомствами: он игнорировал своих одноклассников, а они его. Она знала, что так очень трудно учиться, но закоренелому интроверту убеждений не изменишь. Теперь она может вздохнуть с облегчением. Её сын наконец-то будет ходить в школу с удовольствием.       …       Предатель-Марий, не смотря на все мои уговоры завалиться к нему в хату, оставил меня мёрзнуть на улице под моросящим дождём. Надув недовольно щёки, я пялился в окна одиннадцатого этажа, предположив, что где-то там среди них есть его квартира.       — Ну, ничего-ничего, когда-нибудь я завалюсь к тебе, Маш.       Моей злодейской клятвы к счастью никто вокруг не услышал, и мне ничего не оставалось, как, шлёпая по грязным лужам, отправиться домой. В памяти всплыли последние полчаса, и на душе вновь стало непривычно легко, как никогда до этого. И почему мы раньше никогда не общались, даже удивительно. И если подумать, останься мы с ним на литературу, то не провели бы вместе после уроков ни секунды, потому что я привык собираться после уроков с ребятами, а после мы все вместе разбредаемся по домам. Дорога к дому Маша всегда ответвлялась от нашего привычного пути. А сейчас, получается, я даже раньше освободился… Завтра выходной. И чем мне теперь прикажете заняться до вечера? Ведь вечером… У меня наметились очень интересные планы.       …       Вечером я тихо улизнул из квартиры, ничего не сказав родителям. Папа бы сто пудов стал орать, узнай он, куда я направился. Но они с мамой уже скорее привыкли, что я могу допоздна зависать где-то на концерте или вписке, им ничего не оставалось, кроме как привыкнуть, потому что тусовки — это моя жизнь. Тем более общение с людьми не из школы отлично заряжает меня на долгое время.       Выбежав из дома, понял, что мгновенно замерзаю. Блядская погода, до метро пешком не доберёшься, нужен автобус. Либо ангина, либо переплатить за такси — выбор невелик, возвращаться домой — точно не вариант. Я вызвал такси и тут же с большим удовольствием прыгнул на пассажирское сидение, подставив руки к печке. Водила был удивлён тому, что пункт назначения оказался относительно недалеко.       — Очень спешу, — бодро решил пояснить ему я.       А ведь и правда, я очень хотел там оказаться. Там Анька и другие мои знакомые, музыка, крики, безумие, водка, плюхи и целая ночь, когда ты забываешь о том, кто ты такой — это и есть мой персональный рецепт счастья.       Анька уже забросала меня звонками, я изрядно опаздывал, но всё идёт по плану, ведь я как раз планировал появиться в самый разгар вписки. Не в моём это стиле — появляться к началу. Я часто бывал у этого парня под кличкой Луц. Или это его имя? Вроде бы он серб, поэтому и такое имя. Это был лысый парень ростом под два метра и лет двадцати пяти, и он являлся хорошим знакомым Аньки, а также собутыльником, честно сказать, по этой причине мы с Аней частенько у него и бываем. Я и он лишь знаем друг друга по имени, не более. Что меня всегда радовало — у Луца всегда можно было встретить новые лица, хотя и завсегдатаи, типа меня и Ани, тоже имелись. Хотя у меня такая память на лица, что и завсегдатаи мне частенько кажутся кем-то новенькими.       Внутри подъезда на всю лестничную клетку из злополучной двери квартиры, где проводилась вписка, раздавался ушедробительный металкор. Все соседи просто обожают эту квартирку на пятом этаже. Приход полиции — это вопрос времени, пока все внутри неё сходят с ума, покуда есть такая возможность. Наконец-то я соизволил явиться, влетев в квартиру. Для уже развеселившихся ребят мой визит оказался приятной неожиданностью. Анька уже была пьяной и повисла у меня на шее, и даже попыталась поцеловать, обычное для неё состояние. Я поднял на руки её миниатюрное тело, после чего она пронзительно завизжала, и понёс в комнату. Мы рухнули с ней в мешковатое кресло, Анюта откинула мою голову, и в глотку мне полилась водка, которая тут же пошла носом, из-за чего как резанный завизжал уже я на потеху всем окружающим. В подобном ключе пролетел весь оставшийся вечер. Я то общался с уже знакомыми ребятами, или точнее обменивался бредовыми мыслями, то знакомился с новыми или знакомился с ними же по нескольку раз. Из знакомых были ребята-студенты — друзья Луца, чуваки, с которыми я ходил по концертам и всяким сходкам, или нарик, который был здесь каждую вписку и ловил приход в углу комнаты, нервно таращясь на всех подряд. Новеньких всегда было больше, со всеми я не успевал перезнакомиться. Так я случайно поймал глаза одного парня, который безразлично отвёл их, включившись в беседу рядом сидевших с ним ребят. Не знаю, показалось ли мне, но до того, как я заметил его взгляд, он будто разглядывал меня. Опа… У него был светлый небольшой ирокез, белая футболка, облегающая его тело, и рваные джинсы с нашивками, цепь гремела на его бедре с каждым его движением или порывом смеха. Под футболкой явно различался его плоский живот, крепкие грудные мышцы, из под рукавов виднелись голые округлые бицепсы. Но при этом он не был качком, длинная шея виднелась во всей красе, когда он, повернув голову к своему приятелю, рассказывал что-то занимательное, стройные ноги можно было приметить даже в таких свободных джинсах как у него, из рваных дыр торчали светлые волосы. Голубоглазый симпотяжка.       — А этих знаешь, Ань? — обратился я к подруге, которая только отняла горлышко бутылки пива от губ.       — Кого?       — Вон, видишь, компанией сидят?       — Да школотня какая-то.       — Я тоже школотня.       — Ты ж моя школотня-я, — пьяно пропела Аня, вцепившись своими острыми ноготками мне в щёку.       — Больно, блять, — заскулил я в ответ, что только веселило Анюту.       Я продолжил оттягиваться и пьянеть. Музыка, люди, настроение, бухло — всё было в полном порядке. Но вдруг я вспомнил своего прилежного одноклассника. Маш, а если бы ты видел сейчас беснование моей бесстыдной души, ты бы стал так же смеяться вместе со мной, как днём? Если бы ты увидел меня в таком угарном состоянии, ты бы продолжил общаться со мной? Стал ты бы мне так же доверять? Ты бы пошёл со мной, если бы я позвал тебя остаться наедине? А ты бы дал себя раздеть? А может ты и сам был бы пьяным? Ты ведь так любишь свой чёртов алкоголь… В эту секунду я поперхнулся содержимым очередной бутылки. Меня поразила мысль, только что пришедшая мне в голову. Ведь я до этого дня ни разу не думал о Маше в «таком» смысле. Клянусь всей своей пидорской душой, ни разу. Но… Признаться, эта мысль показалась мне интересной.       Из раздумий я вновь вернулся в реальность и ощутил на себе взгляд того парня с ирокезом. Опять. На этот раз он не отвёл взгляд, возможно он тоже с первого нашего с ним контакта стал пьяней и смелей. Его взгляд был до предела соблазнительным и будоражил моё нутро, и дразнящая ненавязчивая лёгкая улыбка скользнула по его лицу. Я заинтересованно продолжал наблюдать за ним, последней каплей для меня стало то, как он соблазнительно зажал нижнюю губу. Всем своим видом он истошно звал меня. Он будто кричал только мне: «Выеби меня!» И как я могу упустить такую удачу! Парень, вряд ли подозревает, на кого он нарвался, и мне уже было всё равно, осознанно ли мальчик просится в мои цепкие объятия или нет, ведь мне он понравился не меньше, чем я ему. Я поднялся на ноги и подошёл к нему, схватив за запястье, и со звоном из его руки выкатилась звенящая бутылка, затем повлёк парня за собой к выходу из комнаты. Никто нас не заметил, так как ребята не обращали внимания на суету вокруг из-за музыки. Пацан не сводил с меня взгляд, следуя по коридору за мной, то и дело его качало из стороны в сторону. Ладонь соскользнула с его запястья, и лёгким движением я коснулся кончиков его пальцев. Его томные голубые глаза выжидающе уставились на меня, сбившееся дыхание уже с головой его выдавало. В коридоре было пусто, ребята уже не блуждали туда-сюда, сконцентрировавшись на кухне и гостиной, так как приглушили музыку, чтобы в самом деле не нарваться на полицию и не спалить разящий из всех щелей аромат марихуаны. Я поймал взгляд пацана, прислонив его к двери в другую комнату, в глазах также читалось и лёгкое смятение. Похоже, что он просто не мог поверить в происходящее. Наверное, он так же, как и я, сначала набубенивается до крайней точки, затем отдаётся всецело неизвестности. Отличная стратегия поиска приключений на свою задницу. Надо же, лишь только коснувшись его пальцев, я уже способен его понять. Парень пребывал в предвкушённом смятении, исподлобья не сводя с меня глаз. Чёрт возьми, да он наверняка младше меня года на два. Чувствую себя педофилом. Оттого не менее интересно.       — Ты с первого взгляда влюбился в меня? — не смог удержаться я, чтобы подколоть парнишу.       — Я?.. — пьяно растерялся парень, наверное не сразу вникнув в мой вопрос.       — А кто так жадно пялится на меня весь вечер? — хитро улыбаюсь, парень не находит, что ответить, ведь его глаза выдают его без слов, и я снова вижу, как возвращается это растерянное и выжидающее чего-то выражение лица.       И я знаю, чего он ждёт. Я обхватываю рукой его подбородок, чему он явно не сопротивляется. От волнения у него сбивается дыхание, в смятении сдвигаются брови и я, наконец, дам ему то, чего он так рьяно хотел весь вечер. Его глаза следят за моими губами, и я дарю ему долгожданный поцелуй. Парень трепетно отдался этому волшебному действу, чему я ни капельки не удивился, ведь я учуял его желание за версту. Роль педофила оказалась на удивление приятной, мне нравилось наивное отношение парниши, похоже, он сам не подозревал о том, что я обращу на него внимание. Я чувствовал запах алкоголя, но это мне даже нравилось, от этого я чувствовал себя ещё большим злодеем. Напор поцелуя нарастал, шарик металла в моём языке сводил его с ума, мне хотелось большего. За спиной парня была вторая комната квартиры. Луц всем строго-настрого запрещает в неё заходить, так как это комната его родственников или что-то типа того. И когда меня это останавливало? Это же идеальнейшее место для уединений. Стоило мне нажать на ручку, и мы скрылись от остального мира в полной темноте. Парень на миг потерял рвение, отстранившись от меня. Моя рука потянулась к замку под ручкой, и он услышал звонкий щелчок замка. Для случайных утех тут продумано даже это, спасибо Луц. Парень продолжал сбивчиво дышать, глядя на меня во тьме.       — Ты боишься? — спросил я.       — Не-а, — решительно отозвался молодой панк, снова бросившись меня целовать.       Я повалил его на кровать, затем сам навис сверху и поймал его разгорячённые, требовательные губки.       — Почему… — пробормотал я, стягивая с него футболку, и коснулся его твёрдых сосков, — почему ты так смотрел на меня?.. — сам я не особо контролировал, что лилось из моих пьяных уст.       Он пустил свои пальцы мне в волосы, пока я жадно целовал его шею, лаская рукой его возбудившийся член под толстой тканью джинсов.       — Ты… красивый такой… — сбивчиво ответил парень, закатывая глаза от удовольствия.       Я же вновь злодейски улыбаюсь, расправившись с ширинкой.       — Поэтому сразу же захотел меня?       Панк не смог сдержать голос, только я коснулся его оголившегося члена. Ответа на мой вопрос не требовалось, он исчерпывается в обрывочных стонах.       — Тебя как звать? — прошептал я ему на ухо, а после зажал его зубами.       — Лёша, — борясь со сбивчивым дыханием, произнёс парень.       — Ты прелесть, Лёша, — ответил я, запрокидывая его руки за голову, чтобы он был полностью для меня открыт, сам парень только этого и желал.       Вдруг нам послышалось, что кто-то дёргает ручку двери, а затем и недовольный возглас хозяина вписки:       — Блять!       Мы с Лёшей испуганно шуганулись. Ведь двоим парням спалиться за любовными утехами хотелось бы меньше всего. Луц продолжал негодовать за дверью:       — …нет, вы серьёзно? Ребят, имейте совесть, это комната моей бабули!       После этой фразы мы сдавленно с Лёшкой заржали.       — …ёбаный рот, вот каждый раз так. Слышь, парень, только спермой мне там всё не забрызгай!.. Дебилы, блять, сказал же вроде… — удалился он, недовольно ворча.       Луц бы очень расстроился, узнай он, что поводов для беспокойства в этой комнате в двое больше.       Лёша обхватил меня за шею руками, жадно впиваясь в мои губы, чтобы наконец продолжить. Я ласкал его член рукой, от чего он не мог сдерживать голос сквозь наш протяжный поцелуй. Я хотел одарить поцелуями всё его тело, я целовал его шею, грудь, живот… Я снова почему-то вспомнил Маша. Если бы он так же дышал, как этот Лёша, или же так же схватывал поцелуи, это было бы просто ахрененски… От этой мысли я аж отпрянул от горячего тела, но я не мог заставлять Лёшку ждать. Это была пока моя самая лучшая жертва за последнее время, он так отзывчиво поддавался, что останавливаться не было и в мыслях. Наконец, я стянул с него драные джинсы вместе с трусами. Передо мной открылась трепещущая разум картина. Робко расставив ноги, парень изогнул спину, пребывая в томительном ожидании. Я снял с себя футболку, и вдруг Лёша потянулся к моему ремню, ему уже не терпелось, тем более что меня самого джинсы уже еле сдерживали. Высвободив мой изголодавшийся член, Лёша принялся ласкать его рукой, от чего ощущения сносили мне крышу. Я достал из заднего кармана джинс презерватив, чтобы подготовить Лёшу, ведь смазка презерватива для этого отлично подходила, и похоже, что Лёша был готов на всё, он желал отдаться мне полностью.       …       Лёжа на животе, панк в изнеможении сминал простыни. Я сжимал его рот рукой, наслаждаясь его сладостными и сдавленными стонами. Его слеза докатилась до моей ладони, ибо я делал это немного грубо. Ему, наверное, было больно, но также и сладко.       …