***
POV Женьки Зайдя на кухню, я тяжело посмотрел отцу в глаза. Уставившись на меня, отец встал около стола, держась пальцами за бока. — Сядь, Женя, — произнёс он, кивнув в сторону стола. — Сейчас ты будешь меня слушать. Если только удумаешь мне дерзить, пулей полетишь из квартиры на улицу в чём есть, ты понял? И обратно уже не зайдёшь. Я неспешно подошёл к столу и сел. — Пап… — осторожно начал я, — это получилось случайно, я бы вернулся в тот же вечер, клянусь, но… — Тихо, Женя! — рявкнул папа, даже не дослушав. — Я сказал, что ты сейчас меня будешь слушать! Неважно, что произошло, но больше такого не повторится! — вдруг он упёрся руками в стол и продолжил более вкрадчиво. — Пока ты живёшь здесь, Женя, ты будешь отчитываться по каждому своему шагу. — Просто дай я тебе всё объясню! — Уже бесполезно мне что-то объяснять, никогда и ничего из раза в раз не меняется! — тяжело вздохнул отец. — Ух, вот был бы здесь твой дед, он бы тебя так за уши оттаскал, на всю жизнь бы запомнил! Ты бы знал, как он меня воспитывал, Женя, ух ты бы знал, тебе такое, блять, и не снилось! Это я ещё с тобой няньчаюсь, сюсюкаюсь, поговорить пытаюсь, и вон, что выходит! Чёрти чё! Сколько лет ты так уже мучаешь нас! И себя тоже! Сколько уже можно?! Сложно было слушать такое… — Да как будто я сам хочу так, пап! — Хочешь! Ты только так и хочешь, Женя! — отмахивался отец. — Неправда! — Хотел бы по-другому — было бы по-другому… — Как всё просто у тебя! — Опять дерзишь! — Нет, пап, ты просто не понимаешь… — я схватился руками за голову. Как об стенку горохом… — Что я не понимаю? — он снова опёрся руками о стол, всматриваясь в моё лицо. — Я просто запутался, поэтому сбежал, я не знал, что ещё делать. — Запутался он, блять, что мне до твоих запутываний? Ты, главное, веди себя нормально. Это единственное, что я от тебя прошу. — Вести себя нормально? — я даже привстал с места от таких слов. — А что со мной происходит, тебе плевать?! Тебе всегда было плевать!.. — Плевать? Плевать?! — папа вдруг ударил кулаком о стол, отчего я уселся обратно, отец продолжал яростно на меня смотреть. — Да как ты смеешь? Следи за своим поганым языком. Если бы мне было плевать на тебя, я даже не представляю, что с тобой бы сделал. Ведь никаких нервов не хватит на такого распиздяя! — всплеснул руками папа напоследок. Негодование бурлило во мне, но ответить было нечего. — Больше ни шагу из этой квартиры, ты понял меня?! Все твои гулянки я запрещаю. И на этот раз я серьёзно, слышишь? Только учёба, — стучал пальцем о стол папа. — Я буду знать всех твоих друзей в лицо, я буду знать все их телефоны. Чтобы я знал, что с тобой происходит, Женя. Куришь, бухаешь — мне по-барабану, херь своё здоровье с молоду сколько хочешь, большой уже, но где и с кем — я должен знать. С этого дня и пока не съедешь! Ты понял меня? На это я только и мог со злостью выпалить: — Как только мне восемнадцать исполнилось, сразу решил мне всё запретить! — Нагулялся ты уже, Женя, достаточно! — со вздохом он продолжил. — С каждой пьянкой только тупеешь, ей богу… Тебе самому не надоело? На ещё одну твою выходку моих нервов не хватит больше! Ты сам в этом виноват. — Я виноват?.. — ушам не верилось, ведь то, что произошло со мной вчера… — Ты ничего не знаешь! — Замолчи! Знать не хочу! Я всегда надеялся, что ты разумный хотя бы немного, но ты просто не знаешь меры. Всё лезешь, куда не стоит! — он сделал паузу, и по одному взгляду я понял, что мне не стоит ничего говорить. Он продолжил, снова вглядываясь мне в глаза, — ты в курсе, что у матери твоей сердце от тебя бестолкового болит уже, а? Ослушаешься — выгоню вон и даже слушать не стану! Ты сам выживешь, а у Маринки кроме меня нет никого, поэтому прогуляешься ты у меня, это я тебе обещаю… А запутаешься ещё раз, обращайся, я тебе быстро всё за жизнь поясню! — я поднял на отца тяжёлый взгляд, он же только взмахнул рукой на меня. — А теперь иди отсюда! Давай, иди уже. Не было сил что-либо говорить. Я поднялся из-за стола, глядя отцу прямо в глаза, а он в мои. Как будто не словами, а взглядом я всё ещё общался с ним. Ещё секунда, и я развернулся, чтобы открыть дверь и спешно покинуть кухню. Я был рад, что отец мне всё это высказал. В коридоре я увидел маму, обернутую в плед. Она жалостливо на меня смотрела. — Женя. Я взглянул на неё по-другому. Папины слова про то, что мама без нас одна во всём мире, не отпускали меня. Я возненавидел себя от этих слов. — Что, мам? — тяжело произнёс я. Казалось, секунду-две она не знала, что сказать. Будто мои глаза ей нужны были, чтобы просто в них посмотреть. — Как хорошо, что ты дома… Спустя миг я двинулся дальше к себе, так ничего и не сказав.***
POV Лёши Я шёл сквозь детскую площадку, по направлению к своему дому, который был через пару кварталов от дома Алёны. Надежда, что я увижусь с ней сегодня, быстро улетучилась. Смогу ли я спокойно сегодня спать без её ясных глаз? Вибрация. Ну надо же! Кто бы это мог быть, кроме Алёны?.. — Алло? — Л-лёш! — дрожащим голоском взвизгнула она. — Стой, пока не ушёл далеко! Я иду к тебе! — Куда ты идёшь на ночь глядя?! — опешил я от таких новостей. — Щас приду, ты главное — стой… Ошеломлённый, я остановился на месте. Но ждать мне следовало недолго. Спустя полминуты я услышал частый топот бегущих ножек. — Лёша! — прокричала зарёванная Алёна, стремительно подбегая ко мне. — Алён, что стряслось, почему ты так… Я не успел закончить предложение, как она бросилась мне в объятия, тесно сжимая мою шею и прижимаясь мокрой щекой к моей. Ночь накрыла собой наш район, светил фонарь на детской площадке, подальше у домов тоже горели желтым фонари, народу во дворе было немного. Я едва мог различить лицо Алены в таком свете. — Алён, ты… — растерянно пробормотал я, пытаясь вглядеться в её зарёванные глаза, но она тут же меня перебила: — Давай убежим куда-нибудь! — Что? П-подожди… — Подальше от моих родителей, как же они меня достали, — утирая слёзы, Алёна шмыгнула носом. — Алён, ты дура, что за фигню ты опять придумала? — Я дура?! — снова взвизгивает она. — Вот чего ты злой такой всегда? Я просто хочу сбежать с тобой куда-нибудь… — Из-за чего? — Понимаешь, я впервые заявила о том, чего хочу я, а не они. И, конечно, папа был ох, как против… — То есть из-за меня ты поругалась с ним? Алёна на мгновение замолчала, уставившись в мои глаза. — Н-нет, Лёш… то есть, да… — с горечью произнесла она. — Ничего нового, Алён, я многим не нравлюсь, — пожал плечами я. — Нет, послушай меня! — Он увидел такого фрика, как я, и сразу понял, что я тебе не ровня, — пытался я отмахнуться от Алёны, но она снова появилась перед глазами. — Нет же, послушай! Посмотри на меня, — Алёна обхватила моё лицо ладонями. Она уставилась на меня своими обеспокоенными и грустными глазами, которые налились огнём фонаря, этот взгляд проник мне глубоко в душу. — Ну что? — в нетерпении произнёс я. — Не только из-за тебя, Лёш! — дрожащим голосом продолжили Алёна. — Это давно копилось! И, наконец, когда у меня появился ты, я смогла чётко сказать папе, что я не уступлю ему, что нашлось то, что мне по-настоящему нужно, но… — она ослабила хватку, и я пристально на неё уставился, — мне теперь так страшно, Лёш… — Алёна поднесла дрожащие пальцы ко рту. — Папа, наверное, прав. Понимаешь, он всегда винит во всём меня, что я плохая и глупая! Что все мои неудачи только из-за этого, и если я не буду делать, как он велит, то всё непременно будет ещё хуже. Я не знаю, может, это и правда… — Бред какой, — только и мог негодующе вставить я, но, вконец разревевшись, Алёна продолжила: — Но я не могу иначе. Совсем не могу. Я не могу слепо делать, что говорит папа… Я готова сойти от этого с ума, Лёшик. — Да не плачь ты, ну, — я всё не мог до неё достучаться. — Почему мне нравится быть глупой и плохой? — Алёна уже совсем меня не слышала. — С чего он думает, что я не могу общаться с кем, я хочу! Я хочу наслаждаться своей тупизной, я хочу радоваться, я хочу смеяться! Я хочу целоваться, обниматься… Забыть обо всём с тобой, Лёш! Надо же. Я ей нужен точно за такой же целью, что и она для меня. Она, по крайней мере, призналась в этом сама. Затем так же взволнованно Алёна продолжила: — Мама тоже никогда не одобряет, если я с папой не соглашаюсь. Думает, что не доросла. Они… Они ненавидят меня за это всё, понимаешь?! — Не ненавидят они тебя, не неси херни. — Это правда, Лёш! Они никогда меня не понимали. Ему всегда нужно, чтобы я делала всё, как он захочет. Он всё в моей жизни контролирует, как будто мне вечно двенадцать! С кем мне общаться и куда ходить. Мне всё это осточертело! — Алёна закрылась руками и завыла. Я вдруг схватил её за плечи и уставился ей в лицо: — Кончай истерить уже! — Я не могу! Я жить не хочу, понимаешь? Что мне делать? — Заткнуться уже и послушать меня! — крикнул я ей в лицо, встряхнув за плечи снова. — Да почему же ты злой такой… — Я не злой, я за тебя волнуюсь, дура. — Волнуешься? Ты только дурой меня и обзываешь. Почему все думают, что я такая тупая… — Эй, послушай меня. Если ты не тупая, то что же тогда будешь делать дальше? — Я сбегу! — И всё? На этом твой план заканчивается? — Я так давно об этом мечтала, Лёш, — уже будто в бреду что-то болтала Алёна, — вот, смотри, — она внезапно схватила меня за ладонь, обхватывая её своими пальцами, — видишь? Ха-ха, — она сжала мою руку сильнее, — я возьму тебя вот так… И мы не будем оглядываться, слышишь? — Мы? — я вдруг вырвал руку. — Слушай, ты бредешь похлеще, чем под ЛСД. Алёна боязно втянула воздух, поднеся дрожащие пальцы ко рту. — Ты тоже меня не понимаешь, как и мои родители… — Что? Одноклассница спешно пятилась от меня. Она то и дело мотала головой. — Я осталась совершенно одна! — Алёна уже хотела сорваться с места, чтобы побежать от меня прочь, мотнув своим чёрным каре, но я тут же схватил её за руку. — Нет, не пущу. — Нет! Отстань! — она старательно пыталась вырвать руку. Если бы ей это удалось, она бы тут же сбежала неизвестно куда. Поэтому я быстро притянул бедную Алёну к себе и обхватил руками. — Послушай, ты не одна, — проговорил я ей на ухо. — У тебя есть я. А ты у меня, понимаешь? — Но я же дура и совсем тебе не нужна! — Я разве сказал так?! Скажи мне! — Ты постоянно злишься на меня… В школе постоянно кричишь на меня. То ты можешь меня поцеловать, то срываешься без причины. И я совсем не понимаю, как ты ко мне относишься в итоге… На это я обречённо вздохнул. Тут я чувствовал свою вину и думал об этом уже пару дней. — Знаю, Алён. Слушай, прости меня, хорошо? Я уже не раз прошу у тебя прощения. Но… Я затем и пришёл сюда, чтобы сказать тебе это. — Ах, — Алёна прислонила руки к губам. — А вышло так, что я назвал твоего отца мудаком… — произнёс я, почёсывая затылок, на что Алина хихикнула, шмыгнув носом. — Он именно такой… — Послушай, — я снова обратил её взгляд на себя. — Я затем и пришёл к тебе, потому что ты нужна мне, как никто другой. — Что?.. — не смогла поверить моим словам Алёна. — Слушай, я тот ещё псих. И ведь не просто так. В моей жизни щас такой пиздец творится, ты бы ахуела. Я бы уже сдался, будь я один. Но… У меня есть ты. Потому что с какого-то хуя я тебе нравлюсь. — Лёша, что ты такое говоришь? — вытирая слёзы, прошептала Алёна. — А теперь послушай меня, — я снова положил руки на её плечи, — не вздумай творить никакую хуйню, слышишь? — Почему? — Потому что родители любят тебя! Ты хочешь расстроить ещё сильнее тех двоих, которые единственные в мире тебя по-настоящему любят? — А ты? У меня есть ты. — Я хуй какой-то из твоего класса, а они — родные тебе люди, о чём ты говоришь?.. — я отстранился от девушки, её глаза будто остекленели от всего того, что я на неё вылил. — Давай, — я протянул руку к лицу Алёны дабы стереть скатившуюся слезу, — вытри сопли и вали домой. — Д-домой? — будто только очнулась бедная Алёна. — Н-но, я не могу вернуться! Это значит, что я подчинюсь их воле! Я хочу наконец-то показать им, что у меня есть свои желания, Лёш! Это единственное, что я хочу! Я хочу остаться с тобой. — Зачем тебе оставаться со мной? — Как же! — она снова схватила меня за руку. — Это же моя мечта — прогуляться по ночной Москве, когда метро уже давно закрыто! — Алина с безумной улыбкой отвлеклась на свои фантазии. — Я хочу быть пьяной, я хочу научиться курить! Ты научишь меня курить? — снова метнула глазами на меня Алёна. — О, когда ты пришёл в класс с ранами от драки, и от тебя пахло сигаретным дымом, я поняла, что вот он — бунт в олицетворении! Помнишь же, Лёш? Тот день, когда мои сердце и душа рассыпались вдребезги? Тот день, который вырвал мою животную сущность на поверхность? — Твоё лицо было в ссадинах и царапинах, и руки в запекшейся крови! — Даже не смей напоминать… — процедил я от злости. — Давай, пойдём, зажжём! Поехали в центр, зайдём в какой-нибудь бар! Как тебе идея? Мы с тобой напьёмся! Если я тоже тебе нужна, то давай сходить с ума вместе! Я чувствую, что я смогу раскрепоститься только с тобой! Во мне всегда был этот бунтующий дух, я знаю! — Ни черта ты не знаешь! — закричал я, чтобы прекратить этот словесный идиотский поток. — Прекрати нести уже этот бред! Да ты хоть можешь на секунду себе представить, что со мной произошло после той драки? Что те раны казались мне настолько пустяковыми, что я даже не вспомнил о них?! — Алёна замерла в оцепенении, глядя в мои озлобленные глаза. — И знаешь, почему? Потому что моя душа скатилась на дно, и в этом, блять, совершенно нет ничего прикольного! Да с тех пор я только и рад, чтобы набухаться и накуриться до беспамятства или… Чего еще хуже! Чтобы, блять, не думать ни о чём, ты понимаешь? — Алёна не успела никак среагировать, лишь жалобно на меня уставившись. — Не смотри так на меня, ты нихрена не понимаешь! — я отвернулся от неё, и, утихомирившись, продолжил. — И ты хочешь, чтобы я повлёк за собой тебя?! Чтобы ты оказалась на том же дне вместе со мной? Ты вообще понимаешь, что только благодаря тебе я ещё держу себя в руках и не выпилился?! — я снова схватился за её плечи и Алёна ахнула, — да, Алён, это, блять, не шутки. Ты единственная, кто может вызволить меня из этого говна. Ты мой спасательный трос, ты нужна мне такая, какая есть сейчас, а не… Такая, кем жаждешь стать. Поэтому сейчас ты возвращаешься домой, киваешь покорно башкой и просишь прощения у родителей. Потому что для них ты — единственное сокровище. Всю жизнь тебя холят и лелеют, думают, чтобы тебе хороший мальчик попался! А тебе, блять, мозгов не хватает, чтобы понять это, тебе легче сбежать, не думать! — Лёш, — Алёна снова дала волю слезам, — что же мне делать?.. — Прекрати реветь для начала, — я снова обнял её, после чего она ткнулась мне в плечо и, казалось, только сильнее расплакалась. — Я так тебя люблю, Лёш, — не отстраняясь, произнесла сквозь слёзы Алёнка и крепко обняла меня, заплетя руки вокруг моей шеи. Я вдруг почему-то замер от этих слов как камень. Разве мне кто-то подобное раньше говорил? — Иди, — выдавил я из себя, после чего Алёна покорно отстранилась и умчалась обратно, не оборачиваясь.