Пересадка

      Все тот же треклятый вечер.       В данную секунду я настолько упорот, что не могу соображать, что происходит вокруг меня. Я укурен и пьян, и даже присутствие Маша этот процесс не остановило.       Я медленно вошел в коридор через входную дверь, что меня никто не заметил, и присел на пол, взявшись за голову. Музыка грохотала где-то вдалеке или… сквозь густой туман… Я не хотел верить. Я не хотел верить, что устоявшиеся обстоятельства так сложно сохранить в первозданном виде. Я… Был счастлив с Аней. Когда мы были вместе, когда мы проводили время вместе. Бездарно и с удовольствием. Она смеялась, мне было хорошо. Страшно осознавать, но не одна она «ушла». Лешка тоже исчез. Резко, грубо, грязно… Ушел. С ним я тоже был счастлив.       — Пипец, дожили, я пью ради того, чтобы пить, — прозвучал монотонный голос Маша сбоку от меня.       Он стоял у стены и уставился в бутылку пива, надеясь разобрать на ней какие-то надписи. Я перевел на него взгляд и улыбнулся. Улыбнулся на мысль, что со мной мой ангел. Только эта мысль мне дарила сейчас какие-то эмоции. С такой концентрацией пива в организме, я не мог оценить ситуацию рационально. Одно я понял точно. Я счастлив и разбит одновременно. Счастлив от того, что Маш все еще со мной. Разбит, от того, что меня покинули… те два человека. Если меня покинет и Маш… И Алина, и Лиза, Лена… Степа… Я просто умру от одиночества. Я одичаю, буду выть на луну и умру в муках от отчаянья.       — У тебя эволюция идет в обратную сторону, по ходу… — решил поддержать комичность диалога в свою очередь я.       На самом деле мне хочется кричать.       В ответ Маш скосил брови:       — Это как?       — От бомжа к эстету! — понял, что сморозил глупость, и почесал репу, — точнее, наоборот…       — Я все равно не понял.       — Ну, серьезно, так ведь не бывает… — я поднялся на ноги, Маш теперь смотрит на меня немного исподлобья, — Ты ведь сечешь в этом, как тебе может нравиться? Ты понимаешь, что я хочу сказать? Короче, на твой вкус как оно?       — Я же сказал, для чего я пью… — Маш будто обращался к бутылке. — Ну, а если честно… Коньяк отврат, виски еще хуже, в сторону вина из-под коробочки я даже смотреть не стал…       — А, нет, скорее, это называется «взросление», — пробормотал я, что Маш и не расслышал толком.       — Но мне все равно было весело, — улыбнулся он. — Правда, я бы хлебнул сейчас крепенького бордо. С тобой за компанию, — он глядел прямо в глаза, в зрачках его танцевали чертята.       Я укоризненно взглянул на него:       — Будь ты трезв, ты бы так же пытался заигрывать со мной?       — Конечно, нет! — простодушно отмахнулся в своей манере Маш.       Я улыбался и старался держать себя в руках, иначе я бы его обнял и не отпускал до самого утра.       Он сомкнул губы и отвел взгляд.       — Вы разобрались? — вдруг спросил он.       Я вздохнул.       — Она ушла.       — И слава богу!.. — не сдержался Маш.       — Маш!.. — я выдержал паузу, выставив ладонь перед собой. — Не надо так про нее…       — Я по-другому не могу просто, в жизни особы ужаснее не встречал…       — Это эмоции.       — Нет, это невежество и хамство!       — Маш…       — Кто она такая вообще, что за… — он покачал головой, вовремя останавливая поток собственного недовольства, — я никогда не испытывал такую ярость… Меня до сих пор колотит. В жизни ни на кого голос не повышал… — Маш сделал глоток. — Наверное, я слишком пьян и повел себя по-дурацки, — вздыхает, — ладно, я понимаю, похоже ее слова задели тебя. Значит, она дорога тебе?       — Очень дорога.       — И что же… она такого сказала?       — Сказала, что я конченный пидор, и знать меня не хочет.       — Тебя это задевает?       — Да не особо, просто… Она ушла, понимаешь? Во всех смыслах. Взяла и ушла. Несмотря на… нашу дружбу. Столько лет, я помню ее с пятнадцати…       — Не бери в голову.       — «Не бери в голову»? — глупо передразнил я Маша, уставившись в упор. — Ха!       — Хочешь, мы уйдем отсюда?       Маш пытается вглядеться в мои глаза, но часто моргает, взгляд плывет, и он отводит лицо и равнодушно оглядывается. Впервые я жалею, что ты пьян. Мне не хватает твоего взгляда, который заглядывает в душу. Я чувствую порыв, сердце взволнованно стучит от тоски и от твоего теплого утешения. Ловлю пальцами твои и сжимаю сильнее, поймав твой взгляд, утвердительно киваю головой.       — Абсолютно как ребенок, — с ухмылкой добавляет Маш и принялся одевать ботинки, которые оказались неподалеку.       — Что? — спросил я.       Маш уставился мне в глаза, в его голове рылись мысли:       «Ребенок, потому что ты даже не знаешь, чем обходится такое поведение. Никакой ответственности. Эта Аня… Этот неизвестный парень в телефоне. Кто он ему? И почему у меня такое чувство, что я как-то к этому этому причастен?..»       — Ничего. Пошли.       ГАЗОВАЯ ЕБЛЯ—ТРУП КОСМОНАВТА НА ОРБИТЕ       Мы выбежали на улицу, нас тут же обдало крепким холодом. Тьма ночи накрыла нас с головой, даря ощущение, будто в мире в мире мы одни. Лишь блестящий снег и звезды на ясном небе.       — Пойдем туда, где никого нет! — крикнул я, и рванул куда-то вглубь темноты, куда не проникал свет фонарей.       Марий азартно ринулся за мной, и мы побежали.       — Нет такого места в Москве! — крикнул мне вдогонку Маш.       — Спорим! На поцелуй.       На это Маш только обнажил зубы в улыбке, продолжая бежать в никуда вместе со мной. Я бежал, будто пытаясь сбежать от реальности и всех событий, пытаясь уволочь Маша за собой. Мчись, наслаждайся секундой, но ты никогда не убежишь от себя. Я горько осознаю это, сжав кулаки, побежав будто быстрее. Я слышу твои шаги. Спешные. Разрезая воздух в ночи, вдруг мы сольемся с нею? Маш обхватывает сзади. Догнал.       — Смотри! — он бросил рукой в сторону оазиса света.       Будто бы и задумывалось, чтобы здесь стоял один фонарь. И деревянная, прожжённая до дыр сигаретами беседка для потерянных странников в ночи. Для нас. Маш зашагал к беседке, тяжело дыша. Я же в свою очередь почувствовал головокружение и комок в горле.       — Маш, я щас, — бросил я, а Маш только и заметил, как я рванул дереву туда, куда фонарь вновь не мог дотянуться.       Я думал, что сблевану. Но пронесло. Зато по нужде захотелось будто в сто раз сильнее…       Маш присел внутри беседки и откинул голову, осознавая, что мы вновь сбежали ото всех вдвоем. Но почему нет того блаженства, что он запомнил тогда, в свой день рождения?       Я же облокотился о мерзлый столб дерева, застегивая ширинку, и осознавал мысль, что мне не уйти от того, что происходит в данную секунду. Я вырвал телефон из кармана. Звоню Ане. Не берет. Сбрасывает. Яростно бью кулаком о столб. Как же мне вернуть прошлое? Ищу Лешку в списке. Хочу умолять его вернуться ко мне, все забыть, я согласен на все… Пусть он свяжет меня, изобьет, изнасилует, все, что его больная голова задумает… Черт возьми. Где кончается граница гордости ради стремления к благополучию?.. Мне противны собственные мысли. Я противен сам себе. Нет. Никогда так не поступлю. Иначе я возненавижу себя и мне станет противна жизнь. Я сильнее обстоятельств. Я независим от них. Хочу лишь мира, согласия и любви. Утопия. Наивный идеалист, помешанный на собственных фантазиях.       Маш заметил меня, когда я скатился с сугроба, через который решил срезать путь.       — Ты больной! — засмеялся он       — Да, я болен. И очень давно, — согласился я, так и не соизволив подняться из снега, Маш смеялся, потому что был пьян, и я, покачиваясь, таки поднялся на пружинные ноги. — Эй! Я плохо на тебя влияю, — крикнул я, направляясь к Машу в беседку, затем сел напротив него.       — Да неужели?       — Жил бы своей тихой жизнью, не повстречай ты меня, учеба, танцы-хуянцы…       Началось. Дал волю загонам.       — Ты думаешь, было бы здорово, живи я такой жизнью?       — Наверное… — пожал плечами я.       — Я ведь и жил так. Всю жизнь. — себе под нос пробормотал Маш. — Пока не понял, что жизнь не имеет рамок! Многого я не понимаю, переступаю через себя. Но когда этот шаг оправдывается и я чувствую, что должен быть здесь и сейчас. С тобой. С теми ребятами… Я понимаю, что это настоящий я.       — Переступаешь?..       — Да, но я не про нас с тобой. А про эту вечеринку. Сдалась она мне. Зато я узнал тебя ближе. Так что не говори мне, блин, что мне было бы лучше!       Я не видел его глаз. Было темно. Я поднялся на ноги, на что он обеспокоенно взглянул на меня с низу вверх.       — Я рад это слышать, — произнес я. — Ты как себя чувствуешь?       — Чувствую?.. — растерялся мой собеседник. — Н-нормально. Холодно вот только…       — А я б ща проблевался...       — Оу, а я и не пил почти.       Я засмеялся.       — Хуясе!       — Пара бутылок пива, подумаешь! — Маш вскочил на ноги. — Это чтобы… раскрепоститься, понимаешь? А то и слова бы не вытянули из меня…       Я вроде бы глядел на Маша и вроде бы и сквозь него.       — А как с той девчонкой быть? — произнес он.       — Не ебу. И так паршиво из-за этой хуйни, ты бы знал!.. - я потёр шею и вздохнул. - Но я справлюсь. Своими методами.       — Вот эта часть меня и пугает, - хохотнул Маш.       — Не волнуйся по пустякам.       — Это не пустяки.       Волнуется. Я неимоверно счастлив от этого. Такое противоречие чувств: секунду назад мне хотелось ныть и тосковать, а теперь я тянусь, чтобы обнять его тесно-тесно, прислушиваясь к ударам собственного сердца. Маш обнимает в ответ, нутром будто чувствует, как мне это необходимо. Стоим дольше чем обычно, наслаждаясь каждым мгновением.       — Я проиграл тебе поцелуй.       Внезапно молвит он и тянется к моим губам. Я с удовольствием ловлю этот его естественный порыв, но не без удивления. Когда? Когда ты стал таким? Раскрепощенным. Свободным. Счастливым. Я так тебе завидую.       Нас угораздило промотаться по дворам незнакомого нам района еще около часа. А к тому времени и так было поздно. Мы болтали то о повседневных мелочах, то не замечали, как время утекает в обсуждении одной лишь темы.       — А что же тогда любовь? — произнес Маш.       Мы бродили от остановки до остановки, от магазина до магазина, чтобы купить поесть.       — Это нечто необъяснимое, — отвечаю я, когда мы заглянули в еще один круглосуточный, ибо с момента, когда мы были в прошлом, у меня закончились сигареты.       — Что такое любовь между людьми? Между мужчиной и женщиной… И не только…       — Любовь — это то, что сейчас.        Пошел второй час, с момента, когда мы исчезли из нашей привычной реальности.       — А любимый человек… ниспослан свыше?       — Ты же атеист.       — Я не говорю про Бога, я говорю про судьбу. Я стал сомневаться в том, во что верил раньше. Жень, а вдруг духи существуют!       Я разразился хохотом, облако пара жарким потоком вырвалось из моего рта.       Мы набрели на остановку, еще один одинокий островок. Дорога освещена фонарями, но вокруг по-прежнему никого. Редкие автомобили проносились мимо, даже не останавливались, когда я махал рукой. Будто внутри их кабин тоже никого. Стоя у дороги, я недоуменно проводил их взглядом. Маш, сгорбившись от холода, сидел на лавочке под козырьком позади меня.       — Когда ты последний раз был влюблен? — донесся его голос.       Я кротко обернулся, затем вновь уставился в даль дороги.       — Давно, Маш, поэтому мне никогда в голову не приходило то, о чем думаешь сейчас ты. И не придет, — Маш поднял на меня свой испуганный взгляд. — Ты со мной здесь и сейчас, а кого-то рядом нет, так сложилась жизнь, — вздыхаю, лезу за новой сигаретой.       — Хватит, — кротко произнес Маш, сдвинув брови.       — Что, сам хочешь? — внезапно спросил я.       — Хм, — он всерьез задумался в свою очередь.       — Не, все-таки я плохо на тебя влияю… — пробормотал я, доставая зажигалку.       Маш вскочил на ноги и подбежал ко мне.       — Я попробую?       Я с несдерживаемой улыбкой зажег сигарету, вдохнув пару раз дым. Я объяснил ему, как надо это делать, затем он снял перчатку и взял сигарету между пальцев. Давняя мечта?       — Ну простите, — сигарета дрожала, а я пытался не ржать, — нет такой привычки.       И вот — косвенный поцелуй, и несмотря на мои объяснения, Маш всё-таки вдохнул сквозь сигарету слишком резко едкий дым полными лёгкими, затем, конечно же, раздался несдерживаемый кашель вперемешку со смехом — его и моим. Он вроде бы отдал сигарету, затем в последний момент отдернул руку.       — Не, подожди, — снова вдыхает, и снова раздается сильный кашель, — да ну его нафиг! — сквозь слезы бросает Маш.       От таких игр мы не заметили, как время куда-то бежало. Уже минут сорок мы мерзли на остановке, развлекая друг друга болтовней таким образом. Об автобусе мы не мечтали, но вдруг наконец кто-то остановился. И только сейчас я понял, что потратил на еду и сигареты последние деньги. У Маша их тоже не оказалось.       — Ты в курсе, что метро уже давно не работает? — как бы в добавок заметил Маш, вглядываясь в дисплей смартфона.       — Пиздос просто… — протянул я, следя, как водила отъезжает от остановки на своей колымаге, — просто пиздос! — нервы.       Не выдержал.       — Жень, спокойно… Вернемся. Наверняка, все уже спят.       — Да, блядь, я хотел… — взмахиваю руками, не хватает воздуха, — я хотел… Заскочить к Ане. Взглянуть ей в глаза. Еще раз, чтобы она простила меня за то, что я пидор.       — Жень, пожалуйста, — скептически вздохнул Маш, — это низко, — произнес Маш, но я будто и не слышал его.       — Она же любит меня, как она может бросить меня вот так!       Губы Маша разомкнулись от волнения, настигнувшего его в эту секунду.       — Она влюблена в тебя?       — Да, — выдохнул я, — почему…       И Лешка. Тоже меня любил. А теперь ненавидит меня всем сердцем. Возможно, я бы поехал к нему. Кто знает, на что я способен в состоянии на грани истерики в сочетании с принятым алкоголем. Внезапно, я чувствую трепетные объятия. Маш будто смел эту волну отчаянья, вглядевшись в мои глаза, жадно обхватив руками.       — Я не один у тебя, — вдруг вздыхает Маш, — наверное это моя проблема, что меня это беспокоит?       — Как это «не один»? — искреннее недоумение. — Ты единственный, иначе быть не может!       Маш размыкает объятия, обдумывая следующие слова.       — Ты популярен, в тебя влюбляется куча народу. И ты будто к этому не имеешь никакого отношения.       — Я не знаю…       — Ты не только мой, ты ещё чей-то, — вздыхает Маш, — это убивает меня, я ничего не могу с этим поделать.       — Маш…       — Я не виню тебя. Я вижу, что ты страдаешь от этого. Ты бы хотел все исправить?       — Конечно же бы хотел.       — Надеюсь, это правда. — Маш сделал паузу, уставившись куда-то в сторону, затем произнес, — Но мне нравится, что о нас узнал еще один человек.       — Ты намерен растрепать всему миру об этом?       — Нет, просто как-то легче на душе, что ли. Что-то скрывать очень тяжело. Особенно, когда оно такое весомое для меня.       — Серьезно? — я улыбнулся, как у меня это получается? — Эй, ты замерз, иди ко мне.       Маш смотрит в упор.       — Нет.       — Иди сюда, хорош дуться.       Я обхватил его руками. Спустя несколько секунд он даже прижался в ответ, свыкаясь с ситуацией.       — Я не чувствую пальцев ног, — пробубнил Маш.       — Бежим скорее обратно!