of eternal summer

чимин пить не умеет, на самом деле. юнги почему-то всегда вспоминает об этом слишком поздно, когда чимин, встав из-за стола, вдруг разом теряет всю свою хваленую грацию и титаником кренится влево, траекторя головой в стеклянную перегородку. юнги свою перегородку любит; чиминью голову тоже вроде как жалко - он рефлекторно хватает расквашенное тело за шкирку и тихо матерится на диалекте. - не ругайся, юнги-хён, - виновато мямлит чимин, - я сейчас уйду домой и не буду тебе мешать, ты только не ругайся, пожалуйста. юнги закатывает глаза и ворчит что-то, поцыкивая. чуть поднапрягшись, он разворачивает чимина в сторону заваленного всяким мусором дивана, и отпускает в свободное падение. чимин мешком с картошкой шлепается в горизонтальное положение и отрубается практически мгновенно, успев лишь вытащить из под щеки противно шуршащую, полупустую пачку чипсов. юнги смотрит на него с полминуты, хватает сигареты и в одних шортах и майке-алкоголичке выходит на лестничную клетку, щелкает зажигалкой и с быстрого набора звонит намджуну.

***

на часах 4:51. намджун отвечает практически сразу. - долго еще мудачить чимина собираешься? - ..и тебе не хворать, хён, - заебано хрипит в трубку намджун. - я тебе уже говорил, так будет.. - свои сказки про 'лучше для всех' оставь хосоку, он на это дерьмо по доброте душевной ведётся, - юнги начинает злиться. - ты же не слепой, блять, как ты не видишь, что твои ебучие принципы вам в обе стороны жизнь травят?.. намджун вздыхает и - юнги знает - трёт переносицу. - он заслуживает лучшего. - да нахуй ему твое лучшее не сдалось! - рявкает юнги, последнее "лось" раздражающе идет эхом по всему коридору. - он в тебя вляпался, тупоголовый ты кретин, в тебя. он никого другого не видит даже, понимаешь?.. намджун понимает, конечно. молчит участливо. юнги остывает так же быстро, как завелся, стряхивает пепел в присобаченную к перилам жестянку, затягивается в последний раз и ворчит с сигаретой во рту: - короче. иди забирай свое несчастье, оно тут нахлебалось моего алкоголя и дрыхнет сладким сном, а ко мне сокджин утром приезжает от родителей; ты помнишь, что бывает, когда он находит в квартире пьяные тела кроме моего. так что я либо сдаю чимина тебе на руки, либо оставляю на лавочке возле круглосуточного. третьего, как ты понимаешь, не дано. все, давай, а то я тут уже задницу себе отморозил. юнги забегает обратно в квартиру, захлопывает за собой дверь и заглядывает в гостиную как раз вовремя, чтоб увидеть как чимин, хмурясь во сне, сворачивается на диване в клубочек. у юнги от такого зрелища ёкает где-то подвздошно и просыпается то дегтярно-чёрное и жадное, которое обычно безобидно дремлет где-то за рёбрами - забрать чимина себе, подальше от всяких рукожопых и тупорылых намджунов, которым в руки не то что влюбленные девятнадцатилетние сердца, а даже камень давать страшно - разобьёт своим 'лучше для всех', разобъёт вдребезги, и сам же осколками непременно поранится. юнги выдыхает медленно, закрывает глаза. он может - и хотел бы - дать чимину то, в чем он так отчаянно нуждается; хватило бы лёгкого толчка, чтобы чимин, измученный этой большой невзаимной, безропотно упал прямо в объятья юнги. он, в отличие от намджуна, знает, как надо любить чимина - килотоннами нежности, бесконечной заботой и ласковым, но твердым 'ты достоин', чтоб наконец поверил. намджун, несмотря на свои гениальные 148, всего этого не знает. намджун - весь о высшем благе, равенстве и love yourself - к земной жизни не приспособлен совершенно. он и о себе-то позаботиться не умеет, что тут говорить о чимине. а вот юнги может. он открывает глаза. мог бы. но не будет. юнги хмыкает невесело. чимин никогда с ним по-настоящему счастлив не будет, как бы юнги не старался. и кроме того.. в дверь едва слышно стучат. и кроме того, думает юнги по пути в прихожую, кроме того, - если б не десять лет нашей с тобой дружбы, идиот ты беспросветный.. намджун мнется на его пороге. - ну заходи, что ли. чимин там, на диване. намджун протискивается мимо юнги, разувается, проходит в гостиную и неуклюже замирает посреди комнаты. юнги в него чуть не врезается. - ну блять, намдж.. - тише. юнги не успевает даже набрать воздуха в лёгкие, чтоб красноречивым версом подробно рассказать намджуну, куда ему со своим 'тише' сходить, как намджун добавляет, виновато сведя брови: - пожалуйста, хён. разбудишь же. юнги невольно замечает, каким взглядом намджун смотрит на скомочившегося на диване чимина, и какой-то флегматичной полуистерикой осознает: у намджуна по чимину тоже. такое же большое и такое же зареберное, как у чимина по намджуну. боже, какие же эти двое долбоящеры. юнги сипит устало: - просто забири его и выметайтесь, благословляю. и думает, что где-то за книгами в стеллаже стоит спрятанная туда сокджином бутылка ирландского скотча. в конце концов, это на другие пьяные тела сокджин реагирует как на чуму. к юнгиному он уже привык.