Азбука для двоих

- 10 -

В субботу Чонин тренировался в колледже с полудня. Погода выдалась хорошая, и ничто не предвещало сильный дождь к вечеру. Тем не менее, дождь пошёл около пяти, завесив окна прозрачной плёнкой воды. Чонин остался в зале и продолжил тренировку в надежде, что к семи дождь прекратится. На часах было пятнадцать минут восьмого, когда поутихший дождь зарядил с новой силой. Чонин пошарил в сумке, но телефон не нашёл. Наверное, оставил дома. Оба телефона. Сумку он запихнул в шкафчик и решил пробежаться к коттеджу Чондэ налегке. Лучше уж сам промокнет, а вещи останутся сухими. Да и завтра нуна вполне могла подкинуть его на машине в колледж, чтобы забрать сумку. Идти к Чондэ ради чёртова занятия вокалом совсем не хотелось, пусть и можно было бы сослаться на погоду, но Чонин сомневался, что Чондэ сочтёт дождь достаточно уважительной причиной — это при его-то строгости, ну да... Чонин наглухо застегнул тонкую куртку, поднял воротник повыше, пару раз переступил ногами и рванул вперёд — под тугие струи дождя. Нёсся по тротуарам, задерживаясь лишь на красных сигналах светофоров. Так и добежал до коттеджа Чондэ и юркнул под козырёк над крыльцом. Чондэ открыл через три минуты, ошарашенно уставился на него, а потом затащил в дом. — Ты почему на звонки не отвечаешь? Я тебе уже полтора часа дозвониться пытаюсь! С ума сошёл?! — Телефон дома остался. — Ты из колледжа, что ли... — Чондэ осёкся. Видимо, сообразил, что Чонин был на тренировке. — Ну ты и придурок! Чонин едва успел стянуть промокшие кроссовки, а Чондэ уже волок его в ванную. — Гений просто! После тренировки под холодный дождь... — Чондэ торопливо крутанул вентиль и пустил в ванну горячую воду. — Раздевайся немедленно и лезь сюда. Сейчас принесу горячий чай. — Да всё нормально, мне бы просто полотенце, — начал сопротивляться Чонин. — Ага, как же! Можно подумать, я не в курсе, сколько от колледжа сюда добираться. Посмотри только, ты же весь продрог. И тебя уже колотит. Раздевайся и лезь в ванну. — Ну и чёрт с тобой, — разозлился Чонин и принялся раздеваться. Если Чондэ рассчитывал его смутить — не на того напал. Чонин привык постоянно переодеваться перед занятиями и после, а в раздевалке он редко оставался один, не говоря уж о собственной семье, когда хоть как старайся, но всё равно попадёшься на глаза матери или нунам не в том виде, в каком хотелось бы. Тем более, если любишь спать раздетым, а они позволяют себе вваливаться к нему в комнату по утрам, чтобы укутать в одеяло или разбудить вовремя. Картина со спящим в чём мать родила Чонином и сброшенным на пол одеялом давно стала привычной для его семьи. Ну и он сам привык до такой степени, что смущаться уже не имело смысла. Зато смутился Чондэ. Резко отвернулся и чуть не кувыркнулся в ванну сам. Чонин невозмутимо повесил брюки на перекладину у стены и полез через бортик. Зашипел, правда, от неожиданности, потому что вода там плескалась чересчур горячая. — Ложись, — зарычал на него Чондэ. — Спятил? Горячо же. Я тут сварюсь заживо. — Чонин попытался выбраться из ванны — ноги ниже колен жгло, а кожа стала красной. Чондэ не пустил его, но хотя бы повернул вентиль, добавив в ванну холодной воды. Когда температура стала приемлемой, Чондэ отрегулировал воду так, чтобы она была горячей, но не обжигала. — Вот, устраивайся. Сейчас чай принесу. Чонин осторожно опустился в горячую воду и улёгся, откинув голову на подставку. После пробежки под дождём горячая ванна в самом деле казалась блаженством. Вплоть до того, что захотелось прикрыть глаза и немного подремать. Но не судьба, потому что Чондэ всё-таки вернулся с чаем и растормошил его. Чонин попробовал чай и с недовольной миной протянул чашку Чондэ. — Нет уж, пей до дна. — Оно горькое. Не буду я это пить. — Пей, иначе сляжешь с температурой. — Хён, давай я сначала слягу, и вот тогда уже ты будешь подсовывать мне эту убийственную гадость. Оставь себе. И перестань, пожалуйста, метаться так, будто я при смерти лежу тут. Это всего лишь дождь... Чонин громко чихнул, едва не выплеснув горький чай в ванну. — Замечательно просто, — ледяным тоном отметил Чондэ, отобрал чашку и поднёс к его губам. — Теперь точно до дна. — Не буду я это пить... Чондэ не отставал, потому пришлось чай выпить всё-таки. И ещё хорошо, что Чонин чихнул лишь раз, а то мог бы и не отделаться всего одной чашкой. Через полчаса Чондэ приволок просторный банный халат и завернул Чонина в него, отбуксировал в небольшую уютную комнатку с нормальным диваном, загнал туда с ногами и притащил поднос с чайником. — Если это снова... — Не мечтай даже. Обычный чай, просто горячий. И хватило же тебе ума... Я же не монстр какой-то, чтобы гонять тебя на занятия в такую погоду. Мог бы и сам сообразить, что сегодня приходить не надо. Мы могли бы позаниматься завтра. — Чондэ взял и себе чашку, а после вдруг неожиданно спросил: — Зачем ты это сделал? Чонин сначала хотел уточнить, о чём конкретно спрашивает Чондэ, но наткнулся на его взгляд и понял без труда. — Глупый вопрос, хён. Такие вещи делают, когда хочется. — Стало быть, тебе просто захотелось меня поцеловать? — безмятежно сформулировал всё это Чондэ таким образом, будто надеялся вызвать тем самым растерянность. Но он имел дело с Чонином, а в случае Чонина такие вещи сбоили. Чонин в принципе не считал тему близости запретной или какой-нибудь экзотикой, так что тут Чондэ конкретно пролетал с подобным подходом. — Угу, — пробурчал невозмутимо Чонин и сделал новый глоток горячего чая. Чондэ, похоже, сам растерялся от спокойствия, с каким Чонин отвечал на его вопросы. — Знаешь, твоя манера посылать смс-сообщения... Не проще ли ответить на звонок? Всё равно я знаю, что это был ты — даже не отпирайся, а смс-сообщения я не очень люблю. — Учту на будущее, хотя писать анонимно смс-сообщения намного удобнее. Разговор по телефону уже не будет анонимным, хён. — Можно подумать, в нашей ситуации анонимность имеет хоть какой-то смысл теперь. Повисла неловкая пауза. Чонин страдал от любопытства и хотел узнать, как это Чондэ догадался, кто автор сообщений, но понимал, что Чондэ наверняка ждёт этого вопроса. Быть предсказуемым в намерения Чонина не входило — особенно в свете исчерпанных козырей. Поразить Чондэ вокалом или игрой на фортепиано он всё-таки не мог. Глупо было бы при этом ещё и вести себя предсказуемо, лишаясь последнего шанса вызвать интерес. — Странная у тебя реакция, — пробормотал наконец Чонин, задумчиво разглядывая Чондэ. — А ты так рассчитывал меня удивить и поразить? — Не думаю, что к тебе постоянно парни подкатывают. Разумно было ждать хотя бы удивления. — Допустим, парни ко мне подкатывают, пусть и не постоянно. Двусмысленно это как-то... — Что именно? — не понял озадаченный Чонин, который всё больше и больше запутывался в нынешней ситуации. — Да вот думаю, стоит мне обидеться или нет. Это твоё высказывание про подкатывание парней звучит так, словно я в твоих глазах лишён привлекательности. — Я всего лишь имел в виду, что такое обычно не понимают и осуждают, поэтому довольно странно подкатывать к парню сразу после того, как осознаёшь, что он нравится тебе. Можно столкнуться с непониманием и неприятием. — Как по мне, тебя это ничуть не остановило, — фыркнул Чондэ. — А что, мне надо было поднять на занятии вопрос однополых отношений и вцепиться в тебя клещом, дабы выпытать твоё к этому отношение? И я уж молчу о случаях, когда некоторые люди вроде бы выказывают терпимость, а на деле оказываются теми ещё гомофобами. Давай проясним, хён? Потому что я всё ещё не понимаю. Деваться некуда — я и впрямь тебя поцеловал. Потом ты день ходил деревянным истуканом, а теперь отпаиваешь меня всякой дрянью и задаёшь странные вопросы. При этом у тебя в ушах грозди блескучек и... — Какое отношение мои уши имеют... — Косвенно они дают надежду. Мне вот. На что-нибудь. — Слушай, ты... — Чондэ даже дара речи лишился от возмущения. — Хён, тебе идёт. Так вот. О прояснении. Ты мне сейчас пытаешься объяснить, чтобы я держался от тебя подальше? Или ты ничего не имеешь против, если я продолжу к тебе подкатывать? — Вот это наглость!.. — восхищённо выдал через минуту ошеломлённый Чондэ. — Да если бы, — обиделся Чонин, потому что вопрос был по существу. Он скомочился на диване, завернувшись в халат. — Это, хён, называется "прямота". Если ты ничего не имеешь против, так и скажи. Обоим же проще будет. — А если имею? — тихо поинтересовался Чондэ, с выдающимся вниманием изучая чаинки на дне чашки. — Тогда я попробую выкинуть тебя из головы. Хотя тебе придётся мне помочь и пореже маячить у меня перед глазами. — Чонин сел на диване нормально и вцепился пальцами в обивку. — Ну и... если говорить откровенно, то ничего бы не случилось, если бы тебе не приспичило полезть ко мне сразу после выступления. Обычно у меня хороший самоконтроль, но после танцев на сцене я плохо соображаю. А тут ты ещё... — То есть, в обычном состоянии тебя не тянет меня целовать, да? — ехидно вопросил Чондэ, отставив чашку. Он сейчас жутко бесил и раздражал. И до сих пор ни разу не ответил на вопросы Чонина прямо, хотя Чонин не особенно скрывал свой интерес. Надоело. Чондэ изумлённо вскинул голову, едва Чонин поставил колено на столик. Сказать ничего не успел, потому что Чонин просто сгрёб пальцами кофту на груди и потянул к себе. И поцеловал. Жёстко и напористо, несдержанно. Поцеловал именно так, как ему желалось в эту конкретную минуту. Стёр с губ Чондэ даже намёк на ехидство, украл дыхание, нагло пробрался в рот языком и изучил всё, что изучить хотел, а напоследок потёрся губами о щеку, хрипло шепнув: — Ответ исчерпывающий? Чондэ ловил ртом воздух и смотрел с возмущением. Чонин с бесстрастным видом отстранился, убрал колено со стола и сел обратно на диван. Провёл ладонями по махровой ткани халата, чтобы спрятать даже от самого себя едва заметную дрожь, танцующую рок-н-ролл на кончиках пальцев. Дрожь от возбуждения. Но она лишь усилилась, стоило подумать только о податливости губ Чондэ. — Господи, Чонин, ты же... — Ты так и не ответил на мой вопрос, хён. — Чонин старался не смотреть на Чондэ, чтобы не смущать его. Но невольно распахнул глаза и уставился в упор, услышав тихий вопрос: — А сейчас ты меня хочешь? Под его ошарашенным взглядом Чондэ без спешки поднялся с места, подошёл вплотную и мягко погладил ладонью по голове. Смотрел сверху вниз и ждал. Чонин неуверенно закусил нижнюю губу, продолжая искать подсказки в лице Чондэ. Только вопрос? Только игра? Или всё всерьёз? Но Чонин был бы идиотом, если бы упустил такой шанс. Вопрос походил на предложение, а Чонин хотел Чондэ так сильно, что ускорившийся пульс прямо сейчас оглушительным грохотом отдавался в висках. Он поймал ладонь Чондэ, крепко сжал пальцами и резко поднялся, привлекая Чондэ к себе. Неотрывно смотрел в глаза, пока Чондэ не смежил веки за секунду до поцелуя. Чонин целовал его и уже без оглядки на приличия и прочую шелуху ощупывал руками. Ощупывал без стыда и совести. Прикасался к шее, плечам и спине, смело вёл ладонями к пояснице и ниже, чтобы накрыть ягодицы, смять до отчётливого напряжения и подхватить, прижав Чондэ к себе плотнее. Чондэ что-то сбивчиво шептал и пытался вывернуться, но это было бесполезно. Чонин уже не мог разобрать слова, услышать и понять их смысл. Страсть не только ослепляла, но и оглушала. Он так давно хотел прикоснуться к Чондэ, что всё прочее сейчас перестало иметь значение. Чонина немного привела в чувство лёгкая пощёчина. И он ошарашенно заморгал, разглядывая серьёзное лицо Чондэ. — Сначала в коридор. Последняя дверь слева — спальня. Чонин кивнул машинально и поволок Чондэ по озвученному маршруту. В мыслях на миг промелькнул белый рояль, но Чонин тут же решил, что всё сразу — это слишком. Так и сдохнуть недолго от передозировки исполнившихся желаний. В спальне красовалась кровать, что прямо сейчас перевешивало всё остальное. Пока Чондэ куда-то порывался, Чонин стягивал с него одежду, жадно разглядывая прежде спрятанное от него тело. Разглядывал всё — от небольших аккуратных ступней до кончиков пальцев на вскинутых вверх руках. Только отбросив в сторону кофту, сообразил, что в руках Чондэ сжимал тюбик со смазкой и презерватив. Вот за ними-то Чондэ и порывался недавно. С одной стороны, Чонин испытал чувство облегчения, получив доказательство опытности Чондэ. Это хотя бы означало, что Чондэ не будет бояться и создавать проблемы на пустом месте. С другой стороны, опыт Чондэ вызывал беспокойство, потому что Чонину хотелось оказаться лучшим. Самым-самым. Неповторимым. Чтобы Чондэ не смог сравнить его с кем-то другим. — Ш-ш-ш, не спеши так... Чонин не собирался отвлекаться на ерунду и позволять обращаться с собой, как с маленьким. Чондэ мог считать его своим студентом или даже ребёнком, но насчёт секса волновался он напрасно. В этом вопросе Чонин точно ребёнком не был. — Погоди... Чонин... Чонин в одно движение избавился от халата, притянул Чондэ к себе, уверенно подхватил под ягодицы и уложил на кровать. Думать прямо сейчас он не мог, даже волнение улеглось. Он мог только хотеть и сходить с ума от импульсов, что зарождались в нижней части живота и контролировали мозг. Он с силой прижимался к худому и мускулистому Чондэ, стремясь не только потрогать руками, но и потереться бёдрами. Его ладонь на груди Чондэ выглядела большой и грубоватой. Несмотря на зрелое тело, Чондэ всё равно казался таким же необъяснимо утончённым и красивым, как и его лицо. Прекратив обжигать мягкие губы Чондэ непрерывными поцелуями, Чонин отстранился немного, чтобы огладить ладонью шею, грудь, провести по животу и коснуться стоящего члена. Ровный ствол удобно лёг в руку — тонкий, аккуратный, с влажно блестящей от проступившей смазки головкой... красивый. Чонин тронул кончиком пальца головку и слабо улыбнулся — ему не требовалось больше никаких доказательств. Он теперь знал наверняка, что Чондэ хочет его не меньше. Точно не игра. И Чонин невольно прикрыл глаза, едва Чондэ прикоснулся к нему в ответ. Скользнул пальцами по напряжённому бедру и обхватил твёрдый от возбуждения член. От этого лёгкого прикосновения хотелось взорваться так сильно, что Чонин опять перестал воспринимать слова Чондэ. Улавливал исключительно звучание его голоса и искренность. И удовольствие от прикосновений. Чонин глухо застонал, когда Чондэ принялся раскатывать латекс по толстому стволу, неумышленно задевая пальцами головку время от времени. Ещё невыносимее было терпеть, пока Чондэ распределял смазку. С другой стороны, Чонин вряд ли смог бы сделать это сам. Он редко испытывал настолько поглощающее желание. Так редко, что почти никогда. Отбросив руки Чондэ, он склонился к нему, чтобы снова поцеловать. Смять губы и завладеть дыханием, превратив его в подобие собственного — в хриплое, неровное и несдержанное. Целовал и сжимал пальцами бедро. Притягивал всё ближе, чтобы вжаться в тело Чондэ сильнее, отчётливее, позволить ощутить всю силу своего возбуждения и заставить доверчиво расслабиться, умело распустить мышцы. И чтобы наконец войти, оказаться внутри и услышать стон Чондэ. Чтобы потеряться в мелодичных звуках этого голоса и растерять остатки здравого рассудка. Чонин старался двигаться не слишком резко, но внутри Чондэ было так туго и жарко, что рывки сами по себе выходили такими же сумасшедшими, как захлёстывающее с головой желание. И всё становилось ещё безумнее из-за умопомрачительных стонов Чондэ, горячей отзывчивости и сладко-хриплых "Чонин". Он заставил себя замереть и прижаться губами к шее Чондэ. В последний миг сдержался, постаравшись не оставить следов, и перебрался на грудь, где уже можно было не осторожничать и даже прикусывать кожу до слабой боли. Чонин почувствовал, как тело под ним окончательно расслабилось, тогда переключился на уши. Ловил губами, дразнил языком и почти невесомо тянул за блестящие гвоздики. Уши в самом деле оказались у Чондэ удивительно чувствительными. Настолько чувствительными, что Чондэ стонал в голос и порывался ускользнуть. Только ускользнуть не мог, потому что Чонин оставался в нём и намеревался продолжить. Чонин медленно вёл ладонью по внутренней стороне бедра Чондэ. Чувствовал влажную гладкость и теплоту и смотрел Чондэ в лицо, когда плавно прижимался к нему. Смотрел на приоткрывшийся рот, на дрогнувшие брови и ловил растерянный взгляд. Чондэ бросил ладонь ему на шею, чуть сжал пальцами, а подушечкой большого провёл от подбородка к уху, повторив острую линию. И сделал резкий выдох на новом плавном толчке. Чонин склонился к нему, чтобы почти коснуться его губ собственными, поймать новый выдох, потом — тихий стон. Он переплёл пальцы с пальцами Чондэ и с силой бросил себя глубже, ещё глубже, входя в податливое тело до звучных шлепков бёдрами о влажные от пота ягодицы. Провёл после ладонью по ноге, сжал лодыжку и забросил ногу Чондэ себе на плечо. На новом толчке прижался с силой бёдрами, а потом наклонился к губам Чондэ, чтобы опять "почувствовать" долгий стон кончиком языка. Ещё ему нравилось время от времени смотреть, как тело Чондэ принимает его, как раскрывается навстречу толчкам, и как часто подрагивают мышцы на животе Чондэ. Ему нравилось заглядывать в глаза Чондэ, затенённые полуопущенными ресницами, и видеть там откровенное удовольствие в те мгновения, когда он заполнял Чондэ членом, вдвигал в горячую узость, растягивая и раскрывая Чондэ на всю длину толстого ствола. Нравилось бороться с приступами блаженства, когда внутри роскошного тела его член крепко сжимали гладкие стенки. И он зажмуривался от восторга, когда после каждого толчка Чондэ вздрагивал под ним, отрывисто стонал прямо на ухо и впивался пальцами в плечи. Ещё лучше стало, когда Чондэ забился под ним, пачкая струйками семени собственный живот. Мышцы внутри тела Чондэ запульсировали чаще, заставив Чонина сорваться следом и обрушиться сознанием в омут желанного освобождения. Мощная вспышка встряхнула не только тело, но и мозг. Оглушила временной неспособностью двигаться и соображать, хотя он и до этого не очень-то соображал, если честно. Чувствительность и здравый рассудок возвращались медленно и неохотно. Потом Чонин неуверенно вздохнул и лениво отметил, что его гладят по щеке. Лежать на Чондэ было чертовски удобно, как и по-прежнему быть внутри и улавливать слабую дрожь отходящего от оргазма тела. Двух тел. Чонин немного повернул голову, чтобы тронуть шею Чондэ поцелуем. — У тебя давно никого не было? — пробормотал он, добравшись до уха Чондэ губами. Он не столько спрашивал, сколько констатировал факт. — Не думаю, что это твоё дело. — Чондэ всё ещё задыхался и пытался выровнять дыхание. Провёл ладонью по спине Чонина, растирая по коже капельки пота. Чонин тихонько вздохнул и приподнялся, повозился немного, избавляясь от презерватива. Потом обводил кончиком пальца растянутый его членом вход и пристально смотрел на послушно раздвинувшего ноги Чондэ. Огладил ладонями бока, вытер влажной салфеткой живот, улёгся на кровати и притянул Чондэ к себе, набросив на обоих край одеяла. Он лежал и просто смотрел на Чондэ, пока тот ненавязчиво проводил ладонями по его плечам и груди. — Что? — не выдержал в конце концов Чондэ. — Ну что ты так смотришь? — Как смотрю? — Чонин едва заметно улыбнулся. — Вот так. У тебя взгляд всегда очень тяжёлый. Трудно выдержать и не отвести глаза. Ну а когда ты пялишься в упор... — Просто пытаюсь понять, почему ты захотел. Ведь не потому, что мне хотелось, да? — Спи, ладно? — Чондэ перевернулся на другой бок и прижался спиной к груди Чонина. Не стал возражать, когда Чонин обхватил его рукой за пояс, но и не выказал желания продолжить разговор. А Чонин слишком быстро уснул, вымотанный тренировками, забегом под дождём и долгим сексом. Воскресное утро началось с совместной ванны, лёгкого перекуса и неизбежного пения. — Господи... — обречённо вздохнул Чондэ, выдержав только две строчки в исполнении Чонина. — А что ты тогда сделал? — не преминул проявить любопытство Чонин, не испытывающий ни капли сочувствия к мукам Чондэ. — Это ты про что? — Ну тогда... в классе, — с лёгким смущением напомнил Чонин. — А... это... Просто заставил тебя петь не "головой". Чаще всего на сцене поют именно за счёт напряжения горла, но когда ты танцуешь, ты набираешь воздух не совсем в лёгкие, ведь так? На занятиях танцами тебя учили правильно дышать. Поэтому при пении стоит поступать так же. Набирать воздух не в грудь, а, грубо говоря, в живот. Тогда возникнет ощущение глубины голоса, словно он исходит из груди, а не из горла. В твоём случае — самое то. — Почему это? — покосился на Чондэ с подозрением Чонин. — Потому что у тебя голос своеобразный. Как будто бархатный. Приглушённый сам по себе, низкий и богатый обертонами. Он всё равно звучит... гм... кажется глубоким даже тогда, когда ты просто говоришь. "У него настолько красивый голос, что я буквально в него влюблён..." — всплыло в памяти совсем не кстати. — Так вот, если ты постараешься дышать так, словно танцуешь, и петь при этом, то твой голос будет звучать примерно так же, как выглядят твои танцы. Попробуешь? Получилось далеко не сразу. И Чонину не всегда удавалось отслеживать одновременно и дыхание, и саму песню. Он часто сбивался, хотя звучание получилось в самом деле другим. Голос больше не казался слабым и неуверенным. И порой Чонин умолкал, скорее, от неожиданности и удивления собственными вокальными возможностями. — Разницу чувствуешь? — Ещё бы. — Тогда постарайся привыкнуть и спеть эту чёртову песню надлежащим образом. Чонину нравилось, как Чондэ время от времени прикрывал глаза и улыбался, слушая его пение. Это, признаться, окрыляло и давало надежду. Но Чондэ всё равно выставил его за дверь после полудня. Чонин уныло побрёл домой, совершенно позабыв об оставленной в колледже сумке и вконец озадаченный поведением Чондэ, которое ему не удавалось ни объяснить, ни понять. Ему даже с трудом верилось, что они переспали, и что это было на самом деле.