Стеклянная тюрьма

«Она нас подставила! — крик мячиком отскакивал от серых стен крытой парковки, рикошетил от бетонных опор, отражался от высокого потолка и, усиленный эхом, возвращался к кричавшему. — Она нас подставила!» Уилл с трудом продирался обратно в реальный мир: что-то давило на грудь, тошнило, голова раскалывалась и внутри этой головы, усиливая боль и тошноту, билась одна единственная мысль. «Она нас подставила!» Ильза… Она сказала про женщину с ребенком. Она знала код. Она ушла перед самым взрывом. Уилл открыл глаза и попробовал пошевелиться. Очень хотелось поднять руки и сжать голову, словно так можно было соединить расходившиеся половинки и унять боль. Смотреть было некуда: вокруг царила непроглядная тьма. Руку удалось поднять только одну и, попытавшись ею ощупать груз, давивший на грудь, Брандт коснулся чего-то горячего и липкого. Раздался стон, и, озаренный догадкой, Уилл мгновенно забыл и про Ильзу, и про свои подозрения, и про собственную головную боль. — Итан? Аккуратно, дюйм за дюймом, он выполз из-под раненого друга, стараясь как можно меньше его беспокоить, а потом провел дрожащими руками вдоль его тела, больше всего страшась, что Итана придавило обломком рухнувшего потолка. Обошлось! Брандту хотелось перевести дух, но он понимал, что радоваться рано: Хант был без сознания, а вымазанные руки Уилла явно свидетельствовали о кровотечении. Но как можно на ощупь определить тяжесть и даже характер раны?! Сидя на корточках в темноте, Уилл сделал попытку проанализировать положение. Они живы, и это хорошо. Честно говоря, это просто чудо. Стена, возле которой они находились, не рухнула вслед за потолком, и их не придавило обломками, но… Передатчик в ухе вышел из строя еще до взрыва. Телефон вылетел из руки и теперь покоился неизвестно где. Пистолет… Уилл завел руку за спину: пистолет по-прежнему был сзади, за ремнем брюк, и, судя по боли в пояснице, сыграл свою роль при ударе о стену. Что ж, по крайней мере, возможность застрелиться осталась… Это была уже паника. Брандт опустился на пол, прикрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Результат не заставил себя ждать: он вспомнил про свой фонарик! Тот оказался в кармане и даже работал. Луч света сначала осветил обрушившееся бетонное перекрытие, замуровавшее их в узкой треугольной тюрьме, а потом — лежащего ничком Итана Ханта и лужу крови на полу. Брандт устроился на коленях перед раненым и в первый момент просто тупо смотрел на посеченный, мокрый от крови черный джемпер и прошившие его осколки стекла, вонзившиеся в тело. Потом грязно выругался. В этот момент Итан пришел в себя и, глухо застонав, повернулся лицом к Брандту. — Что, Брандт, все на самом деле так плохо? — Нет, — фальшиво возразил тот и принялся стаскивать с себя жилетку и рубашку. — Правда, придется достать пару осколков у тебя из спины, так что, боюсь, будет больно. — Не везет мне с Лондоном в последнее время… А раздеваешься зачем? — его бледное лицо тронула такая знакомая Брандту лукавая улыбка. — Я по женской части. Мне такое обезболивающее не поможет. Уилл громко фыркнул и даже взмахнул рукой от возмущения, выронив при этом фонарик. — Ну и шуточки у тебя, Итан! Прекрати! Я просто собираюсь тебя перевязать. — Ладно, как скажешь, — покорно ответил Хант и, отвернувшись, приготовился терпеть. Осколков было много — десятка полтора, не меньше. Разного размера и формы, они проникли на разную глубину и никак не желали убираться. Уилл очень быстро порезал себе руки, и дело стало почти безнадежным: пальцы просто скользили по стеклу, измазанному кровью. Три-четыре больших осколка ему удалось вынуть, используя край полы рубашки, но с теми, что поменьше, этот фокус не проходил. Итан вздрагивал, когда Бранд делал очередную попытку, напрягался всем телом и — молчал. И от этого терпеливого мужества, с которым он переносил страдания, теперь уже причиняемые Уиллом, последнему становилось совсем худо. — А знаешь, Итан, — посасывая порезанный палец, заговорил Брандт. Хотелось как-то взорвать, перекроить сложившуюся ситуацию. Ну, хотя бы нарушить эту давящую тишину! — Ханли оказался вполне нормальным мужиком, как ты считаешь? Похоже, он действительно считает тебя Воплощением судьбы, так тебя расхваливал премьер-министру, что… — Он правда приказал стрелять на поражение? — в тихом голосе Итана звучало любопытство. Брандт поперхнулся неоконченной фразой и смолк, но само это молчание было красноречивее слов. — Понятно. А я думал: вдруг сплетни? Уиллу стало невыносимо неловко, словно он сам отдал этот проклятый приказ, поэтому он поспешил снова сосредоточить все внимание на окровавленной спине Итана. Почти борясь с отчаянием, он взял фонарик в руку и вцепился в ближайший осколок зубами. — О, дело пошло на лад! — обрадовался он, выплюнув стекло на пол и отшвыривая его подальше. Правда, к концу операции у него кровоточили губы и язык, а на зубах хрустела стеклянная пыль, но Уилл был доволен. Осторожно подняв пропитавшийся кровью джемпер Итана, он внимательно изучил обнаженный торс, но новых осколков не обнаружил. — Все, Итан, осталось совсем недолго, — бодро заявил он, стирая ладонью кровь с подбородка. — Только наложу повязку. Бинты из рубашки так себе, но лучше, чем ничего… Хант не отвечал — он вновь был без сознания. …Холод. Боль. Страх. И… пустота. «Этого разговора не было. Я пропал где-то в Лондоне. Ты не знаешь, где я, не знаешь, жив ли я…» Ноги сводит судорогой: на дворе зима. Лондон, конечно, не Москва, но для прогулок босиком все равно не время. Рука, которой он прижимает к животу скомканную футболку, слегка дрожит, футболка пропиталась кровью. Он знает, что рана не опасная — так, царапина, — но как же чертовски больно! Ждать помощи неоткуда: он только что узнал, что «ОМН» расформирован, а сам он, Итан Хант, вне закона. Такое, конечно, происходит не в первый раз, но — поди привыкни! И потому… страшно. Наедине с собой можно не лицемерить, а рядом все равно никого нет. И не будет целых полгода. Он стоит возле телефонной будки, и в голове все еще крутятся слова судьбоносного разговора. «Возможно, это наша последняя миссия, — торопливо шепчет Брандт. — Сможешь найти того человека?» — «Буду искать, пока не найду». И он искал. Мужчину, который заманил его в ловушку, и женщину, которая спасла. Он очень надеялся, что этот поступок не обошелся ей слишком дорого. Он рисовал ее портреты, и подолгу смотрел на них, когда становилось совсем невмоготу. И еще. В эти полгода он много думал не только о взятой на себя миссии, но и о жизни вообще. О своей жизни. Но почему-то так и не решился подумать о будущем: ни с робкой надеждой, ни с дерзкой самонадеянностью он не заглядывал дальше того момента, когда Лейн будет пойман. Брандт между тем приступил к перевязке. Стараясь причинить Итану как можно меньше новых страданий, Уилл как мог перетянул порезанную область, устало опустился на пол и стал обрывками рубашки бинтовать себе пальцы. Фонарик он зажал между коленями, и его не особенно мощный луч отражался от зловеще-скошенного потолка их тюрьмы. Затянув зубами последний узел, Уилл поднял глаза и встретился взглядом с Итаном. Хант был очень бледен, и мрачное выражение его лица Брандту не понравилось. — Тебе лучше? — Ну, — как-то неопределенно ответил Хант, — будем считать, что да. Пить очень хочется. Как думаешь, они успели спуститься? Ильза и заложницы? — О, не волнуйся об Ильзе, — откликнулся Уилл, размышляя, как удержать друга от погружения в шоковое состояние. — Не удивлюсь, если она снова выкрутится… Лицо Ханта неуловимо изменилось, он согнул руки в локтях, явно собираясь приподняться. — Что ты имеешь в виду, Брандт? — требовательно спросил он, сверкнув глазами. — О чем ты вообще? — Я? — опомнился Уилл. Только предательства Итану сейчас не хватает! — Забудь об этом, просто сорвалось с языка. Надеюсь, с ней все в порядке. Да и нам глупо умирать сейчас, когда репутация отряда восстановлена. Итан перевел дух, еще раз внимательно взглянул на Брандта и расслабился: — То есть нас больше не подозревают в том, что мы сами выдумали врага, чтобы безнаказанно взорвать еще чей-нибудь Кремль? Да, это радует. Но меня с самого начала не оставляет чувство, что эта миссия для меня — последняя. — Я понимаю, — вздохнул Уилл, — этот год был очень непростым, особенно последние месяцы: ты один, без связи, без поддержки… — Без доброго имени, — мрачно усмехнулся Итан. — Знаешь, есть какой-то извращенный кайф в том, когда тебя травит собственное ведомство, а ты, раз за разом, уходишь от них, оставляя закладки и намеки вместо нормальных отчетов о проделанной работе, — он прикрыл глаза, немного помолчал и закончил: — Наверное, я устал, Брандт. Очень-очень устал… — Ты просто потерял много крови, — Уилл сделал вид, что не понял, о чем говорит ему собеседник. — Вот вытащат нас отсюда, подлатают тебе шкуру — и всю усталость как рукой снимет. Итан вздохнул и закашлялся. Он опять балансировал на грани обморока. Вдох-выдох. Вверх-вниз. Давно не крашенные доски то приближаются к самому носу, то отдаляются на длину вытянутой руки. Штурмовая группа поднимается по лестнице. Они думают, что знают, где он. Он точно знает, где они. Вдох-выдох. Они уже слышат его шумное размеренное дыхание из-за фанерной двери в конце коридора. Брандт уж точно узнал этот звук: он следил за десятками его тренировок! Извини, Брандт, придется поволноваться. Итан встает с пола и, подпрыгнув, повисает на перекладине. Вверх-вниз. Вдох-выдох. Высадив дверь, группа захвата врывается в комнату и рассыпается по ней, выцеливая пустоту. — Ленгли, здесь никого нет! Итан чуть улыбается уголками губ: он практически слышит, как его аналитик облегченно переводит дух. Должно быть, не дышал с самого начала штурма. Не расслабляйся, Брандт! Мне нужны твои внимательные глаза. Я крепко на них рассчитываю. Минуту спустя вся группа захвата в изумлении выстраивается перед северной стеной, увешанной портретами и вырезками из газет. Итан удовлетворенно кивает и закрывает ноутбук. Имеющий глаза да увидит! Рано или поздно… Брандт сидел рядом с Итаном и украдкой наблюдал за ним. В голову лезли непрошеные мысли: один из осколков был заметно больше других и вошел в тело почти на две трети. В бок. Рана, оставленная им, вполне могла представлять серьезную опасность помимо потери крови… Черт! Как же все-таки холодно на этом проклятом бетоне! Да еще сквозняк добрался до голой спины… Стоп! Сквозняк? Уилл принялся шарить лучом фонарика по нагромождению бетонных обломков. Там, в дальнем углу, зияла вполне приличная дыра. — Итан, я хочу пойти посмотреть, нет ли там прохода, — сказал Брандт, вставая. — Может, удастся как-нибудь предупредить ребят. Правда, мне придется на некоторое время оставить тебя в темноте… Он уже сделал, пригнувшись, несколько шагов вдоль стены, когда услышал за спиной тихое: — Брандт… Уилл вздрогнул. В низком голосе Ханта, обычно строгом и требовательном, звучала почти мольба. — Не уходи. Словно порыв ветра вернул Брандта обратно к раненому. Он склонился над ним, освещая фонариком, пытаясь заглянуть в лицо. — Я просто хочу спасти тебя, Итан. Хант с трудом приподнял руку и повернул фонарь вниз. Узкий луч выхватил носки стильных итальянских ботинок Брандта, кровь и каменное крошево на полу. — Спасешь, если не дашь умереть в одиночестве, — глухо бросил Итан, отворачиваясь. Уилл выронил фонарь и схватил Ханта за плечо. — Ты не умрешь! Слышишь, Итан? Посмотри на меня! Ребята там, снаружи, делают все возможное, я уверен. Нас вытащат, и все будет хорошо. Ты столько раз удирал от смерти, сможешь улизнуть и теперь, — в пылу убеждения Уилл еще сильнее сжал плечо Ханта и слегка встряхнул его. Раненый судорожно дернулся, даже в кромешной темноте можно было увидеть, как исказилось его лицо. — Отпусти, Брандт, — выдохнул он со стоном. — Больно… Уилл отпрянул, сел прямо на пол и запустил руки в волосы. — Прости. Прости, Итан. Какое-то время Уилл просто сидел рядом с Итаном, и оба молчали. Фонарик, предварительно мигнув пару раз, погас, и их накрыла полная темнота. — Итан, — позвал Уилл несколько минут спустя, — расскажи что-нибудь. — Хочешь быть уверен, что я жив? Ладно… Вот почему-то вспомнилось, как сегодня утром Ильза предложила мне сбежать вместе с ней. Помнишь? Прямо посреди миссии, послав всех к черту… — тьма скрывала лицо Итана, но по тому, как неуловимо изменился его голос, было ясно, что он улыбается. Сколько призыва было в тихом голосе Ильзы, как сияли ее глаза! Она хотела разделить с ним свою жизнь, еще неведомое, опасное будущее, и его душа откликнулась на ее призыв! Это была минута страшного искушения… — Да, это было самое нетривиальное признание в любви, которое можно себе представить, — Брандт тоже невольно ухмыльнулся, вспомнив первую встречу с эффектной англичанкой. В конце концов, если судить непредвзято, она производила впечатление! Даже мелькнула шальная мысль приударить, но Ильза смотрела только на Ханта. И как смотрела! — Думаю, ее предложение до сих пор в силе, и ты сможешь им воспользоваться. — Не уверен. Итан закашлялся. — Кем ты хотел быть, когда был маленьким, Брандт? — спросил он вдруг, изрядно удивив агента. — Не помню, — пожал плечами Уилл. — Кажется, пожарным, а что? — А я хотел быть мужем. — Что, прости? — Брандт подумал, что ослышался. — Когда взрослые спрашивали, кем я хочу быть, я отвечал: «Мужем». Мои родители очень любили меня и друг друга. У нас была замечательная семья. И я представлял, что у меня тоже будет когда-нибудь небольшой домик на берегу моря, жена, дети… обычная, но любимая работа, семейные вечера у камина… И вот мне пятьдесят, а мечты остались мечтами. Наш отряд спас тысячи человеческих жизней, но, как ни крути, в своей собственной нечто очень важное я упустил… Судьба посылала мне удивительных женщин, но я не смог удержать ни одну из них. — О чем ты говоришь, Итан? — Уилл чувствовал, что закипает. Он не мог больше слушать Ханта. И не потому, что его хриплое дыхание, его тихий, почти шелестящий голос и в кромешной тьме ясно давали понять, как плохо их обладателю. В его словах Брандту чудилась обреченность. Спокойная и смиренная обреченность того, кто понимает, что его час пробил, и не собирается с этим спорить. — Мирная жизнь в кругу семьи? Работа в офисе с девяти до шести? Не смеши меня! Ты не продержишься и двух месяцев, спорю на что угодно. А знаешь почему? Ты адреналиновый наркоман, друг мой. Тебе необходимо рисковать жизнью, чтобы ощущать биение этой жизни, чтобы чувствовать себя живым! Вот как ты проводишь свободное время, когда не надо спасать этот долбаный мир, а? Ходишь на рыбалку? Играешь в боулинг с друзьями? Черта с два! Ты лазишь по скалам, в одиночку и без страховки. Собственно, в этом нет ничего плохого, но надо честно признаться самому себе, что есть вещи, для которых ты просто не годишься. И одна из них — тихая семейная жизнь. Если помнишь, я присматривал за вами с Джулией и знаю, что говорю. Да, ты даришь женщине любовь, много любви, но ты не можешь дать ей уверенности в завтрашнем дне. — Хочешь сказать, что эта миссия для меня невыполнима? — огрызнулся Итан, остро ощущая всю правоту услышанного. — Да-а, ты умеешь утешить… — Утешить? — Брандт ударил кулаком по колену. — Ты думаешь, это слова утешения? Это зависть в чистом виде! У тебя нет семьи, так и у меня тоже. Но у тебя есть твоя невероятная удачливость, бесстрашие, твоя чертова уверенность в том, что для тебя все возможно. И в тебя влюбляются самые потрясающие женщины! — А тому, что я готов подвергнуть опасности жизни людей, лишь бы расквитаться с парнем, который «снова и снова меня обходит», тоже завидуешь? — не удержался от язвительной шпильки Итан. Уилл шумно перевел дух. Хант живо представил себе, как он склоняет голову, пряча взгляд. — Итан… — голос зазвучал глухо и покаянно, — Итан, извини. Я был неправ, предположив это. — Не извиняйся, Брандт. Я очень ценю, что ты можешь высказать мне в лицо любые опасения. И потому мне странно слышать твои признания: обычно ты ругаешь меня, а не хвалишь, — речь Брандта изрядно удивила Итана и словно привела в чувство. Он слишком хорошо знал, чего стоят другу подобные откровения. Уилл достал носовой платок и вытер кровь, сочившуюся из порезанных губ; внутреннее напряжение понемногу отпускало его. Голос Итана был таким же тихим и хриплым, но в нем больше не звучала печаль последнего прощания. Брандт решил укрепить позиции. — Я просто никогда еще не делился впечатлениями от работы с тобой, Итан, — продолжил он. — Помнишь, в Дубаи, когда надо было проникнуть в серверную, а мы с Бенджи умыли руки, что ты сделал? Пожал плечами и задал один-единственный вопрос: «Как?» Я часто спрашивал себя потом, смог бы я подняться по той стене, как ты? А когда стропа оказалась слишком короткой, смог бы я так же отпустить ее и прыгнуть на жуткой высоте в маленькую амбразуру окна? И честно отвечал себе: нет, не смог бы. Итан был глубоко взволнован и тронут. Причем даже не словами Брандта, а тем спокойным и осознанным восхищением, которое их наполняло. — Я едва не сорвался, — напомнил Итан, и голос его странно дрогнул: он вдруг вспомнил, что не нашел тогда времени даже для простого «спасибо». — Ты поймал меня. Я жив благодаря тебе. — А! — Уилл махнул рукой, забыв о том, что Хант не может его видеть. — Джейн удержала нас обоих. Если бы не она, я просто нырнул бы вниз вместе с тобой. В темноте раздался смешок. — Вот видишь, все дело в команде. Без вас у меня ничего бы не получилось. Ни тогда, ни теперь. — И без тебя у нас тоже ничего не получится, Итан! — Брандт придвинулся ближе к другу, потянулся было взять его за руку, но удержал себя. — Потерпи еще немного. Не сдавайся! Ради нас всех, ради Ильзы! Скажи смерти «нет». Брандт не понял, как фонарь оказался в руке Ханта, но тот вдруг зажегся: бледный луч выхватил из мрака лицо Итана, его подозрительно блестевшие глаза, потемневшие от эмоций. — Можно прожить целую жизнь и умереть, так и не узнав, что жить стоит вот для таких моментов, как этот, — глухо, словно старался проглотить ком в горле, произнес он. — Спасибо… Уилл.