Возвращение к Источнику

Он сидел на капоте своей машины и смотрел вверх, на темнеющее небо. Здесь, вдали от городского шума и огней, казалось, будто звезды висят прямо у него над головой. В двух шагах впереди начиналась тропинка, уходящая к пещере Священного Источника. Он старался пока не раздумывать, зачем приехал сюда снова — нужно было свыкнуться с этой мыслью подобно тому, как привыкает к мысли о близкой смерти неизлечимо больной человек. Несколько месяцев после смерти Ричи и бегства МакЛауда он провел в путешествиях. Побывал во всех местах, где можно было рассчитывать что-нибудь разузнать. Он, конечно, нашел и монастырь, где скрывался Горец, и узнал кое-что о его состоянии. Решил не тревожить его покой непрошеным визитом. Тем более что сказать ничего определенного все равно не мог. Ответов не было. Оставалось одно решение, которое он откладывал на последний случай, когда все остальные пути точно приведут в тупик. И вот он снова здесь, у тропы к Священному Источнику. Митос знал, где начинается тропа, и не мог отделаться от ощущения, что путь по ней будет для него шествием на казнь. На сей раз, чтобы получить ответы на свои вопросы, ему придется сойти в Источник самому. Удастся ли выйти обратно — он не ведал. Темнело, звезды разгорались все ярче; Митос, глядя на них, невольно припомнил вечер, когда очутился в этих местах впервые. Все тогда было иначе — даже звезды были другими. За тысячи лет измениться может все… * * * …Он бежал. Темнота быстро сгущалась, но от этого только ярче виднелся свет факелов. Крики преследователей, истошный лай собак… Сколько раз это было в его жизни? Сколько раз приходилось спасать свою жизнь? Недавно он слышал от одного монаха, что где-то здесь должна быть пещера с волшебным источником. Наверняка это Священная Земля… может быть, там удастся укрыться? Хотя бы на короткое время. Он не знал, какая сила указывала ему путь среди сгущающейся темноты, но вход в таинственную пещеру открылся прямо перед ним настолько внезапно, что он на миг ошеломленно замер. Но думать было некогда — собачий лай снова приближался. Митос решительно вздохнул и вступил под своды пещеры. Шум стих, как будто оставшись за невидимым занавесом. Воздух наполнился странным, неслышным, но почти ощутимым звоном, напоминавшим дальнее, на пределе чувств, присутствие другого Бессмертного, только нежнее и чище. Митос осторожно двинулся вперед. Пещера оказалась не совсем пещерой — полукруглые своды и опоры были явно рукотворными. И присутствие неведомой благой силы ощущалось с каждым шагом все отчетливее. Митос шел вперед, чувствуя странное беспокойство. Он будто повиновался зову, приказывающему двигаться все дальше и дальше вглубь пещеры. И наконец он увидел. Небольшое озерко искристо-прозрачной воды сияло среди каменных берегов, как жемчужина в складках пыльной мешковины. Бледно-зеленые блики перебегали в неподвижной, как зеркало, глади, и сам воздух над ней, казалось, пел голосами серебряных колокольчиков. Завороженный нереальной красотой этого зрелища, Митос осторожно подошел ближе к озерку. Заглянул в него… и не увидел дна. Он отшатнулся, охваченный ужасом, сменившим восхищение, но уходить от озерка не захотел. Снова приблизился и глянул вниз. Внезапно вспыхнувшие шум и крики позади заставили его вздрогнуть. Он мгновенно вспомнил где находится, резко выпрямился и оглянулся в поисках укрытия. В этот момент камень под его ногой повернулся — он, потеряв равновесие, оступился. И спиной вперед рухнул в воду. Едва прозрачные воды сомкнулись, на него навалилось мучительно-жуткое ощущение падения. Он летел в бездну, не чувствуя вокруг себя ни воды, ни воздуха — только тишина и мерцающая искрами пустота… Голова закружилась, и он потерял сознание. * * * …Пробуждение было трудным. Он как будто всплывал из очень глубокого колодца, наполненного не водой, а чем-то иным, знакомым по совсем другим воспоминаниям, но чем — понять не мог. Казалось, рядом звучат голоса, но смысл слов ускользал. Коротко и судорожно вздохнув, он открыл глаза и рывком сел. И увидел себя на низком широком ложе, покрытом серебристо-серым покрывалом. Ложе стояло посреди небольшого, но высокого, со сводчатым потолком покоя. Окон не было, но сверху лился ровный свет, похожий на дневной. Ничего не понимая, Митос осторожно спустил ноги с ложа и встал. Осмотрелся еще раз. В стене прямо против него была дверь, закрытая. Но непонятно, запертая ли. На другой стене висело большое, выше человеческого роста зеркало. Увидев в нем себя, Митос опять замер. Потом глянул вниз, на свою одежду, сомневаясь в том, что видит. Но нет, глаза его не обманули. Если бы не смятение, овладевшее им при странном пробуждении, он заметил бы все это раньше. Вместо знакомой одежды, на нем была длинная просторная мантия все того же серого цвета, как покрывало на ложе, с широкими рукавами и капюшоном, сейчас откинутым на плечи. Под этой мантией, судя по ощущениям, не было ничего, кроме набедренной повязки. Приподняв край мантии, Митос обнаружил у себя на ногах легкие сандалии вроде тех, что носили в Греции. Все. Оглянувшись с некоторым беспокойством, он не увидел нигде своих вещей. Словно попал сюда голым… Вернувшись к собственному отражению в зеркале, он обнаружил новую странность — волосы его, спутавшиеся и грязные после бегства по лесу, теперь были чистыми и расчесанными. Длинная, черная как смоль грива падала на спину и двумя узкими крыльями свисала на грудь, обрамляя и оттеняя бледное лицо. Он сам свои волосы так не убирал никогда. Интересно, подумалось ему. Может быть, это сон? Или я уже умер?.. Потом, кое-что всколыхнулось в его памяти… он всмотрелся повнимательнее — и почувствовал, как проваливается сердце. Эта одежда была точь-в-точь как та, которую носил один их пленник… единственный, кому удалось бежать из лагеря Всадников невредимым. Митос потерянно опустился на ложе. Куда же он попал? Если тот странный Бессмертный обитает здесь, и если он вспомнит… Нет, он же видел только Кроноса… Но если… От страха к горлу поднялся дурнотный комок. С минуту он просто сидел, обхватив голову ладонями. Потом заставил себя успокоиться. Если ты будешь благоразумен, никто ни о чем не догадается, твердо сказал он себе. Тот человек не знает тебя в лицо, а голос если и слышал, то лишь мельком. Им занимался Кронос. А ты не знаешь никакого Кроноса и никаких Всадников. Стой на этом, ты же умеешь быть убедительным… Немного успокоившись, он снова встал и направился к двери. Однако прежде чем он успел понять, заперта она или нет, по другую сторону послышались шорох и шаги. Митос отскочил назад, к противоположной стене. Дверь отворилась; первыми вошли два человека в таких же, как у Митоса, серых плащах, только с наброшенными на голову капюшонами, затеняющими лица, и стали по обе стороны от двери. Следом появился третий — тоже в сером, но поверх мантии у него было надето широкое ожерелье с вправленным в металл единственным драгоценным камнем. Камень, лежавший у него на груди, мерцал в такт его дыханию. Руки незнакомец держал скрытыми в рукавах, лицо его тоже пряталось в тени капюшона, но его можно было немного рассмотреть. Было видно, что лицо у него молодое и строгое, глаза глядят внимательно, но без злобы. Некоторое время пришелец рассматривал Митоса — молча и спокойно. Потом сделал ему знак следовать за собой и, повернувшись, вышел. Митос пошел за ним. Что еще ему оставалось? Хотя несколько смущало его то, что двое стражей (он решил, что это стражи) последовали не за незнакомцем, а за ним, отстав на шаг. Миновав длинный каменный коридор, они вступили в огромный светлый зал, тоже с арочным потолком, без окон, но при этом хорошо освещенный. Здесь глазам Митоса предстало зрелище, никогда прежде не виданное. По противоположной стене с потолка струился мерцающий водопад. Вода в нем очень напоминала ту, в озерке, через которое Митос попал в это странное место. Звон, едва слышный, но отчетливый, висел в воздухе. Стена в этом месте была наклонной, пол шещеры не касался ее, оставляя расселину, в которую и стекал поток. У самого края, так, что можно было прикоснуться к воде, находилось нечто вроде каменного алтаря, о назначении которого Митосу думать не захотелось. К алтарю вело несколько широких ступеней. Впереди, в десятке шагов, на возвышении, стоял трон с высокой спинкой, украшенной такими же камнями, как тот, что сверкал в ожерелье спутника Митоса. На троне сидел, глядя на вошедших, человек, тоже в серой мантии, но ожерелье на нем дополнялось диадемой, мерцавшей в тени капюшона. Справа и слева от трона стояли, опираясь на обнаженные мечи, недвижные, как изваяния, стражи. Мечи их выглядели необычно — длинные и тонкие, они казались выточенными из все той же таинственной воды, только застывшей в лед. Непонятно, было ли это настоящее оружие или ритуальное украшение, но вид их развеял сомнения Митоса в одном вопросе. Ему вдруг стало ясно до жути, что все, собравшиеся в этом зале, были Бессмертными. Было их, не считая стражей, пятнадцать человек. Семеро с каждой стороны трона. Все одетые в одинаковые мантии… Митос разглядел среди них и мужчин, и женщин. Стражей было больше. Они стояли поодаль, широким полукругом на равном расстоянии друг от друга. Их сосчитать Митос не успел. Они приблизились к трону; сидевший на нем человек встал и медленным движением откинул с головы капюшон. Рука одного из стражей тяжело легла Митосу на плечо, и он послушно опустился на колени. Не время и не место было думать о гордости, тем более что человек, смотревший на него со ступеней трона, выглядел привыкшим к поклонению. — Итак, — произнес таинственный властелин, и Митос удивился, что прекрасно все понимает, хотя язык ему вроде бы и незнаком, — кто ты и что привело тебя в эту обитель? — Я… — начал было он, но споткнулся и торопливо сглотнул. — Я — Митос, и я оказался здесь случайно… я даже не знаю, что это за место. — Не знаешь? — переспросил человек. Медленно спустился со ступеней и приблизился к Митосу. — Тогда как ты попал сюда? Ничего, кроме правды, придумать не получалось. — Я… прятался в пещере. Там было маленькое озеро, я случайно оступился и упал в воду, а очнулся уже здесь. — И ты не знал, что это за озеро? И никогда не слышал об Источнике? — Нет… то есть я слышал какие-то сказки о том, что есть пещера с волшебным источником, но не придавал значения. И не понимаю, где я теперь. Человек обошел его кругом, разглядывая. Потом заговорил: — Ты — Бессмертный, носитель искры Огня Жизни. Перед тобой Источник Великого Огня. Мы — Хранители Источника. Я — Даро, Главный Хранитель. Сюда не должно быть доступа таким, как ты. Митос обмер. Он по опыту знал, что бывает с теми, кто суется в запретные для них места. Мысль о мифическом Источнике, который ему выпало счастье лицезреть, отодвинулась на второй план страхом перед возможным наказанием. — Но… я не хотел… клянусь, это вышло случайно! Я даже не думал! — Сомневаюсь, — произнес Хранитель. — Перестань дрожать. Я не утверждаю, что в твоих действиях был умысел. И пока не собираюсь тебя наказывать. Митос торопливо кивнул, глядя на него снизу вверх. — Я пытаюсь понять, как ты здесь очутился. То озеро в пещере — врата, открывающиеся далеко не для каждого. Почему они пропустили тебя? — Я не знаю. — Хорошо… пусть так. Тогда знай, мы, Хранители, носим в себе частицу Огня самого Источника, и для нас эти врата всегда открыты. То, что они пропустили тебя, означает, что и в тебе есть этот чистый Огонь. Скажи, тебе когда-нибудь приходилось встречать Хранителя прежде? Настало время вспомнить о своем плане быть благоразумным. Лгать с абсолютно честными глазами Митос умел очень хорошо. — Нет… господин. — Тогда, возможно, ты убил того, кто похитил силу Хранителя. — Похитил? Но разве победа в поединке… — Хранителя нельзя победить в поединке. Огонь Источника служит ему, придавая сил. — Но… это несправедливое преимущество? — Хранители не пользуются этим преимуществом. Нам нельзя сражаться и убивать. Огонь в нас должен оставаться чистым. Митос растерялся. Он не убивал Хранителя. Тогда откуда? — Значит, ты не знаешь, когда мог получить эту искру? — Нет, господин. — Хорошо… Один из нас во время странствий по внешнему миру был взят в плен неким Бессмертным, называвшим себя Кроносом, и тремя его спутниками. Тебе что-нибудь известно об этих людях? Вот оно, подумал Митос. Теперь или все, или ничего… — Нет, господин. Никогда с ними не встречался. Хранитель кивнул: — Значит, и в этом ты нам не поможешь. Жаль. Они заслужили самую жестокую кару. — Чем же? — осмелился спросить Митос, молясь про себя всем богам, чтобы не быть узнанным. Главный Хранитель нахмурился: — Дар вечной жизни дается не для того, чтобы обращать его в разрушение и смерть. Это противно самой природе. — Но… ведь мы все должны убивать? Чтобы выжить? — Да. Но превращать смерть в идола и сеять именем этого идола ужас и опустошение — это много больше, чем необходимо для выживания. Наш брат во время своих странствий услышал о них и решил разузнать побольше, но не ожидал, что столкнется с ними сам. Они же держали его пленником и… — И что? — Кронос хотел узнать, кто он такой и чем отличается от других Бессмертных. Этот негодяй что-то почувствовал. К счастью, Хранителю не так страшны муки плоти, как другим ходящим по земле. Но брат наш вернулся из путешествия в глубокой печали и долго не мог оправиться от тяжелых воспоминаний. Очень жаль, что ты не можешь помочь нам найти и наказать злодея… или его так называемых братьев. Впрочем… — Он оглянулся. — Брат Монтро, взгляни на этого человека повнимательнее. Может быть, ты его узнаешь? — Нет, мой господин, — отозвался один из Хранителей, и Митос едва не вздрогнул, узнав голос того самого сбежавшего пленника. — Его голос кажется мне немного знакомым, но я не припоминаю, где и когда его слышал. — Что ж, — Даро снова повернулся к Митосу. — Сколько тебе лет? — Немного, господин. Триста пятьдесят. — Да, ты молод… Один из наших собратьев погиб три с лишним тысячи лет назад при загадочных обстоятельствах. Увы, это было еще до твоего рождения. — Задолго, господин. Митос понемногу расслабился. Похоже, его легенде поверили. Может быть, удастся и выкрутиться… Но храни его боги, если эти люди что-нибудь заподозрят. Главный Хранитель задумчиво посмотрел на него, затем повернулся и пошел к трону. У подножия оглянулся: — Нам еще стоит подумать, что теперь с тобой делать. Попал ты сюда случайно, но возможно, это знак? — Это решать не мне, господин. Хранитель кивнул. — Хорошо… — произнес он. Быстро глянул на стражей, стоявших возле Митоса. Они, поняв, взяли его под локти и заставили подняться на ноги. Ощутив на своих руках и плечах их хватку, Митос заподозрил неладное. — Итак, Митос, — произнес Главный Хранитель, — тебе были заданы вопросы, назначенные проверить твою искренность. Ты ответил на них. Были ли твои ответы истиной? Подумай хорошо. — Я говорил правду, господин. — Правду… Где ты родился, Митос? — В Греции. — Твое имя действительно похоже на греческое, — взгляд Даро внезапно стал очень острым. — Или на греческий вариант некоего другого имени, означавшего то же на одном уже исчезнувшем языке… Митос не успел ответить. Главный Хранитель направился к стене с водопадом и поднялся по ступеням. Митоса стражи подвели туда же силой — он понял, что опасность для него не миновала, и бездумно попытался воспротивиться. Даро поднял руки и подставил ладони под искрящиеся струи. Серебряный звон стал резче и отчетливей. Митос глядел, не понимая, что происходит. Хранитель повернулся. Ничего от прежней бесстрастности не осталось в его чертах. Теперь это было лицо почти божества. Митос, не раз видевший греческие статуи богов, ощутил, что видит ожившее изображение Немезиды. — Итак, мой юный друг, — медленно произнес Даро. — Настало время подтвердить свою искренность. На колени! Митоса поставили на колени; один из стражей, дернув за волосы, заставил его запрокинуть голову. Даро стал перед ним и поднял руки. На ладонях его сияли брызги воды Источника. Он глубоко вздохнул, закрыл глаза и положил обе ладони на голову Митоса. Митос окаменел. Он никогда не испытывал ничего подобного. Нечто — он не мог понять, что именно — как будто отматывало его воспоминания назад, лентой. Все дальше, дальше… Времена с Кроносом, лицо их пленника-Хранителя, все века тьмы… и еще глубже в прошлое. До того самого боя, с которого начинались его воспоминания. Он с ужасом понял, что это был не поединок. Он видел человека в сером плаще, отказавшегося от сражения, чувствовал свою злобу и нетерпение, помнил то, что наяву было прочно забыто — устроенную на горной тропе засаду, обвал, обезглавленное тело и странный, сжигающий душу и стирающий память огонь. Он дернулся назад и упал на каменный пол. Его не держали. Едва отдышавшись, он поднял голову — и увидел над собой недвижно стоящего Даро. — Так в каком греческом городе ты родился, Всадник Танатос? — медленно спросил Главный Хранитель. Митос понял, что пропал. Но сдаваться так легко было не в его правилах. Он выпрямился и попытался вставить слово: — Но… я не знал! Я действительно не помнил… ты же сам видел! — Я видел, что ты забыл об убийстве Хранителя, — ровно сказал Даро. — Это вполне естественно, так обычно и бывает. А о Кроносе ты тоже забыл? Почему ты лгал мне, Митос Всадник? — Я не Всадник, — севшим голосом произнес Митос. — Уже нет… я оставил Кроноса много лет назад. Это все в прошлом! — Я знаю, — ответил Даро. Митос понял, что не может сказать ничего, на что ответ будет другим. — Что теперь со мной будет? — тихо спросил он, еще на что-то надеясь. — Не мне судить твои преступления в мире смертных, — отозвался Верховный Хранитель. — Но за убийство одного Хранителя и участие в похищении и пытке другого я имею право и должен тебя наказать. — О, нет… — выдохнул Митос. — Ты говорил, что Хранителя нельзя победить в поединке… это нечестно! — Поединка не будет. Ты осужден и умрешь. Это казнь. — Но вы не можете!.. Ты сам говорил… Хранители не могут принимать чужой Огонь! — Здесь, вблизи Источника, твой Огонь не достанется никому из нас. Он растворится в Источнике. — Даро махнул рукой стражам: — Взять его. Два стража крепко схватили его за руки, сдернули с плеч мантию и заставили наклониться вперед. Обмирая от ужаса, Митос ощутил, как чужая рука сбрасывает с его шеи волосы. Он рванулся: — Нет! Прошу вас, не надо! Я… я буду вашим рабом, я сделаю все, что вы захотите! Не надо!!! В какой-то момент хватка стражей ослабела, и он, почуяв крохотную надежду, рванулся изо всех сил. И вырвался. Он кинулся к Даро, обхватил его сзади вокруг шеи и дернул на себя, заставляя потерять равновесие. — Стоять! — прошипел он, обращаясь к остальным. Терять ему было уже нечего. — Стойте на месте, или, клянусь, мы отправимся туда оба. Все застыли. И Хранители, собравшиеся у нижней ступени, и стражи на верхней. Митос, тяжело дыша, сделал шаг назад, к обрыву в водопад. Даро, не потерявший присутствия духа, спокойно сказал: — Оглянись. — Что? Митос рывком обернулся. Источника не было. У него за спиной была глухая стена. От неожиданности он разжал руки. Хранитель, освободившись, отступил. Они все теперь стояли полукругом — близко, но не до кого не дотянешься. Митос впервые видел их лица, доселе скрытые капюшонами. Эти лица были лишены выражения всяких эмоций: ни гнева, ни злости, ни отвращения… На него смотрели, как на нечто, недостойное внимания и существования в их мире, и потому подлежащее уничтожению. По мере того, как он взглядом затравленного зверя ощупывал одно бесстрастное лицо за другим, его все больше охватывало отчаяние. Как же так?.. Этого не может быть, вдруг подумалось ему. Это бред. Я сейчас проснусь! — Не надейся, что все это тебе снится, — немедленно откликнулся на его мысли Главный Хранитель. — И не трать время зря. У тебя его осталось немного. Митос глянул в его сторону — и еще крепче, подавшись назад, вжался в стену. Один из стражей выступил вперед, неся на раскрытых ладонях меч. Тот самый меч, казавшийся сделанным из застывшей воды. Он с поклоном протянул меч одному из Хранителей. Даро произнес: — Я хочу уступить тебе эту честь, брат Монтро… Может быть, это немного смягчит твои боль и ненависть. Это чувство недостойно Хранителя; ты можешь попытаться избавиться от него. Возьми меч. Монтро взял сверкающий клинок. Потом посмотрел на Митоса. — Я не чувствую ненависти к этому человеку, — сказал он. — Но я видел то, что происходило там… То, во что он обратил свой дар Бессмертия. Он заслужил эту кару. Митос слушал, не веря. Этого не могло быть… это невозможно! Кто смеет судить его вот так?! Впервые в очень долгой жизни к нему пришло понимание того, что надвигающаяся смерть не очередной тур в игре с судьбой. Это именно кара, жестокая и неотвратимая. Нет ничего, что он мог бы сказать или сделать в свою защиту. Ни один человек не вступится за него, даже если бы ему разрешили найти защитника. Он не задумывался о цене своих деяний, пока был силен и свободен. Но теперь… Он не думал о том, заслужил ли действительно такое наказание. Все, о чем он помнил, то, что он целиком во власти этих людей, он не может ни обмануть их (как, если они могут читать мысли?), ни убежать (куда?). Ему оставалось или молча сдаться — по крайней мере, это будет легкая смерть… или… — Прошу вас, — прошептал он, медленно оседая на колени. — Я знаю… я все понимаю… но… пожалуйста… не надо. Все, что хотите… Но не отнимайте у меня жизнь. Он поднял повлажневшие глаза и нашел взглядом Главного Хранителя. — Умоляю, пощадите! Даро медленно покачал головой: — Чем ты заслужил это? Многих ли просивших пощады ты сам щадил? Митос отчаянно посмотрел на него — и молча спрятал лицо в ладони. Слезы подступили внезапно, и он, лишившись сил сопротивляться дальше, отчаянно, горько зарыдал. Согнулся, сжался в комок и уткнулся лбом в каменный пол. — Нет… я не хочу! НЕ ХОЧУ!!! Человек, мнивший свою власть над чужими жизнями почти божественной, теперь криком и слезами вымаливал свою. Оказавшуюся вдруг пустой и никчемной… но все равно его, единственной жизнью! А они стояли и молча смотрели. Ждали, когда он успокоится. Митос проглотил слезы и приподнялся. Почти сразу его подбородка коснулось острие меча. Повинуясь движению клинка, он выпрямился, привстал на колени и прислонился спиной к стене. Обхватил руками свои плечи — жест, которому предстояло еще стать привычно-защитным… проследил взглядом мерцающее лезвие и посмотрел в лицо державшему его Монтро. Он ждал ненависти, отвращения, торжества от победы над врагом. И не увидел ничего. В лице и взгляде Монтро была только холодная неотвратимость принятого решения. Митосу показалось вдруг, что он смотрит в зеркало. Эти мгновения, когда он стоял на коленях, глядя в лицо своему палачу поверх приставленного к горлу клинка и зная, чувствуя, что смотрит на самого себя глазами одной из своих жертв, ему было суждено запомнить навсегда. Слезы стыда и отчаяния снова вскипели в его глазах. Он опустил веки — по щекам сразу потекли горячие ручейки. Потом медленно запрокинул голову. Сквозь радугу на мокрых ресницах он увидел, как меч поднялся для удара… и совсем закрыл глаза, только чтобы не знать, не видеть, когда... Боль обожгла шею. Он с хрипом повалился на пол, задыхаясь и зажимая рукой рану, из которой толчками лилась кровь. И только потом он понял, что остался жив.