Возвращение к Источнику

Ночь сгустилась, сделав звезды совсем близкими. Митос не спал, воспоминания слишком его растревожили. Он сидел, обхватив колени и закутавшись в одеяло, на походной постели, устроенной в машине, и смотрел на кусочек ясного неба, видимый сквозь окно. Как знать, не в последний ли раз он все это видит? Поддаваться недоброму предчувствию не хотелось. В конце концов, прошло очень много времени… хотя близ Источника ток времени ощущался иначе. Как его примут там теперь? Конечно, Главный Хранитель высказался вполне определенно, что при следующем визите к Источнику он может лишиться головы. Тем не менее, он все больше верил, что попытаться стоило. Право задать вопрос и получить ответ у него есть... * * * …Он еще лежал, всхлипывая, на каменном полу. Ладонью зажимал рану на шее, не смея радоваться спасению или гадать, что будет дальше. Донесся голос Монтро: — Это не имело смысла, мой господин. Ты сам учил нас всегда — наказание становится наказанием, когда оно осознается наказанием. — Ты прав, — ответил ему Даро. — Значит, нашему пленнику еще предстоит это осознать. Принеси ошейник. Стража! Митос почувствовал, что его снова берут под руки и поднимают. Ноги плохо повиновались, но в этом и не было нужды. Стражи держали его крепко. Он увидел, как к нему приблизился Даро. Тут же рука одного из стражей, дернув за волосы, запрокинула его голову. Он ничего не понимал, пока не ощутил на шее прикосновение грубого полотна. Потом услышал: — Дайте нож. Острое лезвие снова уперлось в его горло. Он против воли вздрогнул и напрягся. — Не бойся, — сказал Хранитель. — Это не смерть. Для тебя это, может статься, новая жизнь… Понять эти слова Митос не успел. * * * Пробуждение было мучительным. Кое-как прокашлявшись и проглотив запекшуюся кровь, Митос заставил себя открыть глаза. Сначала бессмысленно глядел в потолок. Потом все вспомнил. При мысли о пережитом ужасе снова закружилась голова, но он прогнал слабость. Приподнялся на локтях, потом сел. Обнаружил, что раздет — серая мантия лежала рядом с ложем. Митос встал, подождал немного, чтобы успокоилась дрожь в ногах, и двинулся к зеркалу. В первый миг ему почудилось, что он видит не свое отражение. Но нет, это был он сам. Что-то изменилось. Он не мог понять, что… Шагнул поближе, желая осмотреть шею и подтвердить то, что нашел наощупь. Зная примеры, он ожидал увидеть поперек горла шрам. Но кожа оказалась чистой и гладкой, как и прежде. И тот самый ошейник… Это действительно был ошейник, из жесткой грубой ткани. Совсем простой и служивший только оправой слабо мерцающему белому камню. Митос насторожился при взгляде на этот камень. Он в раздумье положил ладонь на шею справа… и замер. Прощупал кончиками пальцев. Сомнений не было — там, где меч рассек его плоть, остался тонкий, как ниточка, но отчетливо ощутимый шрам. Как клеймо… Но что же было не так с этим камнем? Митос некоторое время приглядывался. И наконец понял. Свечение внутри камня пульсировало в такт ударам его сердца. Митос потерянно вернулся к ложу и сел. Что происходит? Куда он попал? Что с ним сделали?.. Он понимал, что нечто очень важное связано с этим камнем. Да, ему надели ошейник, а потом перерезали горло… зачем? Что это, какой-то ритуал? Он снова ощупал шею. Кровь наверняка стекала прямо на камень… может быть, это и было нужно? Но для чего? Послышался шорох, и Митос резко выпрямился. Главный Хранитель стоял посреди покоя. Митос успел привыкнуть к тому, что здесь он не чувствует приближения других Бессмертных. Наверно, это происходило потому, что близость Источника глушила Зов каждого. Но Даро появился чересчур незаметно… Предчувствуя новые беды, Митос молча смотрел на Хранителя и ждал. Тот внимательно оглядел его с головы до ног, потом сказал: — Итак, ты доволен, что остался жив? — Да… — осторожно кивнул Митос, боясь догадываться, к чему был задан вопрос. — Но ты не понял, что с тобой произошло, верно? Я тебе объясню. Камень, который ты носишь на шее, — часть тебя самого, твоей сущности Бессмертного. Через него ты связан со мной. Твоя кровь, пролитая из смертельной раны, оживила эту связь. — И что это значит? — совсем тихо спросил Митос. — Это значит, что ты стал моим рабом. Теперь ты должен повиноваться моей воле… Своей у тебя больше нет. — А если я откажусь? — Не сможешь. Через этот камень я владею твоей сущностью. Я могу наказать тебя за любое ослушание — страхом, болью, кошмарами… Никто не может противиться этой власти. — И это навсегда?.. — Нет. Способ освободиться ты придумать должен сам. До тех пор ты ничто и никто. И должен выполнять все желания своих хозяев. Ты меня понял? — Да… господин. — Хорошо. Ты быстро учишься. Надеюсь, мне не придется прибегать к силе камня. Он развернулся и ушел, оставив Митоса в совершенном смятении… * * * Потянулись тоскливые дни плена. Митос очень скоро понял, что, где бы ни находилась обитель Хранителей, жизнь в ней текла самая обычная. Кроме самих Хранителей и стражи, были здесь и слуги, хотя Митос никак не мог понять, они тоже Бессмертные или нет. И никак не мог ни с кем из них толком познакомиться. А познакомиться было очень нужно… От кого он еще мог разузнать о том, что здесь происходит? Сколько Митос ни пытался узнать, где заканчивается лабиринт каменных туннелей и есть ли из них выход на поверхность, ничего не получалось. Было похоже, что убежище Хранителей помещается внутри огромной горы… Хотя свет, вполне настоящий дневной свет, проникал сюда беспрепятственно. Если бы удалось выйти на поверхность и взглянуть на звезды… Это была возможность хотя бы приблизительно понять, что это за место. Чем занимались Хранители, он понять не мог, а никто его во все тайны посвящать не собирался. Он видел большую библиотеку, знал, что Хранители время от времени покидают свое убежище, чтобы посетить «внешний мир» — но этого знания было ему мало. И потом, он до сих пор не мог понять собственного статуса. К счастью, положение раба не было для него чем-то совсем уж непривычным; он быстро свыкся с новыми обязанностями, хотя на него и сваливали самую тяжелую и черную работу. Намного больше тревожило его заявление Главного Хранителя о том, что он, Даро, якобы может управлять сущностью Митоса. И еще — то, что он сам должен найти способ освободиться… Это последнее было уж совсем непонятно. Дни шли за днями. Митосу стало казаться, что это один и тот же день, повторяющийся снова и снова, а он так и не получил представления о том, в чем заключается его какая-то особая зависимость и что он должен с этим делать. Даро что-то говорил о наказании, но разве это наказание — таскать воду из колодца или колоть дрова для кухни? Нет, тут крылось что-то еще, и Митос очень хотел понять, что именно. Потому что это было действительно важно. Кроме того, был еще брат Монтро. Митос буквально кожей чувствовал его взгляд, когда тот оказывался поблизости. Одно присутствие этого человека вызывало безотчетный страх. Монтро не отсек ему голову, но не из жалости — наоборот, счел это слишком легким путем. Что он еще может придумать? Митос не знал точно, что Кронос сделал с Монтро. Но, вполне представляя себе изобретательность своего брата, очень опасался теперь за себя — как бы Монтро не решил устроить ему то же самое… Здесь спасения ждать было неоткуда. Он старался гнать от себя эти мысли, но они снова и снова лезли в голову. Нужно было найти способ убраться отсюда… Но как? Что с ним будет, если он откажется повиноваться или плохо сделает работу, он выяснил в первые же дни своего плена. Тогда на нем не осталось живого места от шеи до колен. Дожидаясь, чтобы зажили рубцы от плети, он твердо решил дальше быть послушным. Ни к чему портить себе жизнь лишней болью. Он не ждал ничего особенного, возвращаясь в тот вечер в свою крохотную комнату. В коридоре напротив маячили фигуры двух стражей. Обычно такого не бывало — и он невольно насторожился. Что им нужно? Останавливаться и задавать вопросы он не мог, поэтому осторожно прошел в комнату и прикрыл за собой дверь. Прислушался. Все было тихо. Митос, облегченно вздохнув, присел на ложе. Откинулся на подголовье и закрыл глаза. Дверь хлопнула, и он, мгновенно придя в себя, сел прямо. Посреди покоя стояли те самые стражи, которых он видел в коридоре. Они молчали, но в выражении их взглядов было нечто такое, от чего Митосу стало очень нехорошо. Он осторожно встал и попятился, чтобы отгородиться от них хотя бы ложем. Один из стражей усмехнулся: — Похоже, понимает… Другой тоже хмыкнул и кивнул: — Знаешь, я не видел, но говорят, он очень даже ничего. Митос молча смотрел на них, не решаясь поверить тому, что слышит. Непрошеные посетители двинулись к нему, подходя с двух сторон. Он попятился, но уперся спиной в стену. — Что… что вам нужно? — прошептал он, уже догадываясь, каким будет ответ. — Ты, — сказал тот, что подошел первым. Второй не произнес ничего. Он просто взялся за отворот мантии Митоса и дернул за ее. Это вывело Митоса из оцепенения. Он оттолкнул первого, вывернулся из мантии и метнулся к двери. Куда бежать и кого звать на помощь, он не знал, но инстинкт оказался сильнее. Добраться до спасительного выхода он не успел. Его поймали и повалили на пол. Потом один из стражей снял с пояса свернутый кольцами кнут. Митос отбивался отчаянно. Но то ли стражи были необычайно сильными, то ли сам он здесь стал слабее, сопротивление ни к чему не привело. Только разозлило нападавших. …Его били, пока не стало ясно, что сил у него не осталось даже на крик. Тогда с него сорвали остатки одежды и бросили спиной на ложе. От удара у него на секунду пресеклось дыхание, но желанного беспамятства не наступило. Он уже не мог ничего сделать и просто лежал, закрыв глаза и чувствуя текущие по вискам слезы, пока ему связывали закинутые за голову руки. Потом чужие пальцы сдавили его ноги у лодыжек и дернули их в стороны. На миг это придало ему сил. Он снова забился в протестах, но его грубым рывком перевернули на живот и развели бедра. Ужас, навалившийся на него в этот момент, казалось, лишит его рассудка. Еще хуже было от того, что он знал, что сейчас произойдет. Память его хранила и такие воспоминания тоже. Хотя сейчас… ему было бы легче, если бы память врала. Когда ужас и позор стали казаться неизбежными, все вдруг кончилось, толком не начавшись. Стало тихо, чужие руки исчезли. Несколько мгновений Митос лежал молча, прислушиваясь. Потом перевел дыхание и осторожно приподнял голову. Обернулся. Посреди комнаты, молча, скрестив руки и глядя себе под ноги, стоял Главный Хранитель. Митос, все еще дрожа, поспешно приподнялся на локтях. Потом сел. Зубами развязал оказавшийся непрочным узел и освободил руки. Снова вопросительно посмотрел на Даро. — Вижу, ты приходишь в себя, — сказал тот. — Д-да… — Митос передернул плечами. — Но… я не понимаю… что это было? — Догадываешься, по чьему приказу это сделано? Митос резко вскинулся: — По… приказу? Так это что же, был… спектакль?! Даро слегка приподнял брови: — Брат Монтро считает, что тебе полезно почувствовать себя слабым и беззащитным. Узнать, каково это. Митос несколько мгновений смотрел на него молча, забыв недавнюю слабость. Потом заговорил: — Так вы что же, считаете, что я этого не знаю?! — дрожь гнева и обиды явственно прорывалась в его голосе, но остановиться он не мог. — Считаете, я причинял другим боль, но никогда сам ее не испытывал? Вы думаете, я никогда не был униженным и беззащитным? А я был! Половину жизни я прожил жалким ничтожеством. Я ненавидел их всех — сильных и самодовольных! Я стал чудовищем, монстром, противным даже самому себе, чтобы отомстить!.. Чтобы заставить их страдать так же, как страдал я сам!.. Мне не нужно ничего узнавать — я ЗНАЮ, что это такое!.. — Да, ты знал это раньше, — спокойно поправил его Хранитель, — но века силы и безнаказанности исказили твои знания… А теперь ты получил напоминание. — Напоминание, — тихо повторил Митос. Дотянувшись, подобрал свою набедренную повязку и надел ее. Лишь тогда встал. — А что дальше? — Дальше — зависит от тебя. От того, как ты себя поведешь. — Вот как… ну а прямо сейчас что будет? — он смотрел на Хранителя вызывающе. — Эти… вернутся, чтобы напомнить мне еще что-нибудь? Например, на что похоже быть избитым и изнасилованным? Что же они только вдвоем пришли? Почему бы вам было не прислать человек десять? Чтобы было кому подменить, если кто-то выдохнется раньше, чем освежит мою память. Продолжить свой гневный монолог ему не пришлось — в первый и последний раз Даро ударил его, наотмашь, изо всей силы. Митос со стоном отшатнулся и упал на ложе, больно отбив подставленные руки. Отер кровь с уголка рта. Но сказать ничего не успел. — Ничтожество, — жестко бросил Хранитель. — Жалкое ничтожество! Ты — насильник и убийца, презревший законы самой природы, смеешь себя объявлять несчастным и униженным?! Что ж, поделом!.. Если ты еще раз забудешь, кто ты и что ты, я прикажу действительно освежить твою память! От тебя требуется исполнять то, что тебе приказывают… это тебе не нужно напоминать? — Нет… — медленно приподнимаясь, выдохнул Митос. — Не думайте, что это будет легко!.. — Какое непостоянство, — остыв, произнес Даро. — Помнится, ты совсем иначе смотрел на вещи, когда над тобой заносили меч… Хватит болтовни. Никто здесь не находит удовольствия в насилии и не станет тратить время на возню с тобой. То, что от тебя требуется, ты будешь делать по доброй воле. С большим старанием. Ты меня понял? Митос в гневном запале и властной боли не сразу заметил, как затылок его начал наливаться свинцовой тяжестью. Но именно сейчас, когда он уже готов был ответить на новые упреки и угрозы, боль эта вдруг стала нестерпимой. Он поспешно сел и зажмурился, прогоняя дурноту. Когда открыл глаза, когда встретился взглядом с Даро — тогда внезапно понял, что происходит. Главный Хранитель говорил, что может управлять его сущностью… — Нет, — сквозь зубы проговорил Митос, усилием собственной воли пытаясь приглушить боль. — Нет. Даро, не ответив ни слова, повернулся и направился к двери. Митос, вновь приходя в ярость, вскочил на ноги. С криком сорвал с себя проклятый ошейник и швырнул вслед Хранителю. Искристый камень, ударившись о противоположную стену, стал падать на пол. И падение его вдруг стало медленным-медленным… Время остановилось. Митос еще не успел отвести взгляда от падающего камня, когда его настигла боль. В одно мгновение все его тело превратилось в тугую струну, которую безжалостные руки натягивали все сильнее, наматывая на раскаленный барабан. Огненная игла пронзила позвоночник и впилась в мозг, казалось, готовый разорваться на части. Митос вскинул руки к вискам, сжал голову ладонями, призывая все свое умение и волю, чтобы освободиться от страшного припадка. Безуспешно — боль приходила оттуда, откуда раньше шло исцеление. Он начал оседать на пол, зная, что не выдержит этого ужаса долго. Желанное беспамятство не приходило. Лишь в какой-то момент мелькнул в памяти образ маленького искристого камня… Рухнув на пол, Митос попытался приподняться, но не сумел. Ноги не слушались. Тогда он пополз к двери, отчаянно цепляясь за одну мысль — камень… добраться до камня… Он не видел ничего вокруг себя, только маленькую искру впереди. Руки были как неживые, ползти быстро не получалось. Но он тянулся, тянулся как мог, пока пальцы не сомкнулись вокруг этой маленькой голубоватой искры. Сдавив камень в кулаке мертвой хваткой, он повалился на пол и потерял сознание… * * * Просыпался он, медленно всплывая из вязкой, липкой темноты. Ни мыслей, ни чувств — в голове только пустота. Попытался открыть глаза. Вокруг по-прежнему было темно. Холодная влажная ткань прошлась по его лбу и векам, и тьма поредела. Он снова открыл глаза и увидел над собой потолок своей комнаты. Рука нашарила край ложа. Митос еще поморгал, привыкая к свету, потом осмелился повернуть голову. Да, он лежал в своей комнате, а на краю ложа сидел Главный Хранитель. — Что… что это было? — хрипло прошептал Митос, вновь холодея. — Это то, о чем я тебе говорил, — отозвался Даро. — Камень, от которого ты думал так просто избавиться, теперь часть тебя. — Это… ты со мной сделал? — Нет. Ты сам, когда отшвырнул камень. Митос осторожно повернулся на бок и снова закрыл глаза. — Что теперь? — тихо спросил он. — Я обо всем тебе говорил, — сказал Даро, поднимаясь, чтобы уйти. — Ты все еще хочешь мне возразить? Митос не пошевелился. — Нет, — ответил он. — Я… сделаю все, что ты мне прикажешь. — Прекрасно. Надеюсь, ты все понял правильно. Тебе придется научиться быть покорным. — Но я же… — Не притворяться. Быть. Даро некоторое время молчал, как будто сомневаясь, стоит ли дальше говорить, но все же продолжил: — Чтобы не казаться чересчур жестоким, я дам тебе подсказку… То, что с тобой происходит, — испытание. Сумеешь пройти его — сумеешь освободиться от нашей власти. Получишь шанс вернуть себе жизнь и свободу. У этой задачи только одно верное решение. Найди его — и вернешься в свой мир. Хранитель ушел, плотно прикрыв за собой дверь. Митос еще некоторое время лежал молча, свернувшись клубком и прижимая к груди кулак со стиснутым в нем камнем. Вскоре уткнулся в подушку и горько, безнадежно заплакал. * * * С этого момента жизнь его стала иной. Страх, неведомый ему прежде, прочно поселился в его душе. Видимо, Хранитель намеренно сделал так, чтобы даже тень гнева или недовольства вызывала ломоту в затылке и висках. Нельзя сказать, что эта боль была по-настоящему мучительной — нет. Но она мгновенно оживляла воспоминание о том, ЧТО БУДЕТ, ЕСЛИ… и даже воспоминаний этих Митос боялся панически. Ничто из пережитого им прежде не могло идти в сравнение с кошмаром, занявшим всего несколько мгновений, но заставившим всю его долгую жизнь показаться чем-то пустым и незначащим… Эти мгновения уничтожили без остатка все, что поддерживало его в этом мире, все, что дал ему опыт тридцати прожитых столетий. Ощущение собственной силы, уверенность, гордость — все ушло, не осталось ничего. Он снова, как когда-то давно, был маленьким, беспомощным и одиноким в огромном и безжалостном мире. Одно только скрашивало его существование — несмотря на угрозы Даро, перспектива сделаться игрушкой местных охотников до мужской плоти оставалась только перспективой. Сексуального интереса к нему не проявлял никто, хотя именно теперь он стал к подобной идее абсолютно равнодушен. Подумаешь, невидаль… Но ему упрямо казалось, что все это — и нападение стражей, и постыдная перспектива — имело только одну цель, а именно спровоцировать его на сопротивление и заставить прочувствовать собственную несвободу. Что ж, это вполне удалось. Хотя от пережитого потрясения он понемногу оправлялся, нынешнее его состояние напоминало состояние тяжелобольного, который должен опасаться делать резкие движения и избегать сильных переживаний. Можно было сдаться. Просто поплыть по течению, жить так, как жили здесь, по его наблюдениям, многие… Однако его натура не признавала бездействия. Он стал понемногу приучать себя контролировать свои чувства, постоянно сохранять в душе спокойное солнечное равновесие. При иных эмоциях на него сразу наваливалась головная боль, а с ней — мучительный страх. И в этих упражнениях он сделал первый шаг к решению, которого от него требовали. Он понял, что камешек, висевший постоянно у него на шее (теперь на коротком шнурке), слился каким-то образом с его аурой и реагировал на малейшие изменения чувств. Но камень не отзывался на мысли. Научившись отделять мысли от эмоций, Митос почувствовал себя намного лучше. Снова начал обдумывать возможности освобождения и бегства. И вскоре ему посчастливилось кое-что узнать. Однажды, у колодца, наливая воду в ведра, он почувствовал на себе очень внимательный взгляд. Не переставая поворачивать подающий воду ворот, Митос скосил взгляд в сторону. Неподалеку стояла женщина в серой мантии Хранителя. Лицо ее скрывалось в тени капюшона, фигуру рассмотреть тоже было трудно. Видно было только, что она невысокая ростом и стройная. Это именно ее взгляд Митос почувствовал сейчас. Он не удивился. Какое впечатление производит на женщин его внешность, он хорошо знал, а сейчас был, к тому же, почти гол — набедренная повязка едва прикрывала пах и ягодицы. Боясь рассердить женщину своим ответным вниманием, он поспешно отвернулся. А глянув через плечо минуту спустя, понял, что она исчезла. — Кто это? — машинально высказал он вслух мысль. И, к своему удивлению, получил ответ. — Это Таис. Вздрогнув, Митос оглянулся. Подойдя неслышно, рядом с ним остановился человек в такой же, как у него набедренной повязке; в руках он держал два пустых ведра. Митос видел его раньше — застенчивого бледнокожего юношу, отзывавшегося на имя Дарсий. Он работал там же, при кухне, но поговорить случая не выпадало. И вот он сам решил заговорить… Нужно было воспользоваться моментом. — Таис? — переспросил Митос. — Да, — отозвался Дарсий, ставя на землю ведра. — Похоже, ты удостоился ее внимания. — Похоже. Но… ты об этом говоришь так, будто случилось что-то плохое. — Нет, — сказал Дарсий. — Не обязательно. Будет зависеть от тебя. — В каком смысле?.. Дарсий поколебался, но все-таки ответил: — Она очень требовательная. Ей трудно угодить. — А ты пытался? — Да, как многие здесь. Не получилось. Митос призадумался. — Ну да, — сказал он, больше себе самому, чем собеседнику. — Но что ей во мне? Ничтожество, бесправный пленник… — Мы все здесь пленники, — тихо отозвался Дарсий. — Что?.. — воззрился на него Митос. — Как это все? И ты? Дарсий усмехнулся. Подставил ведро к желобу и взялся за ворот: — Ты убил Хранителя. — Но как ты… — начал было Митос. И внезапно понял: — Здесь оказываются все, кто… — Да, рано или поздно. Источник тянет к себе тех, кто владеет его частицей. И самих Хранителей, и нас — просто этот Огонь укравших. — И что? Уйти отсюда нельзя? — Почему же? Говорят, кому-то удалось. Но единственный выход — это сам Источник. — И как? — Просишь права на испытание. Тебя приводят к Источнику. Если он пропустит тебя — возвращаешься в мир. Митос вспомнил каменную стену, мгновенно выросшую перед водопадом: — А если не пропустит? — Тебе отрубят голову на месте, — спокойно сказал Дарсий. — Поэтому немногие решаются на испытание… А ты, видимо, здесь на особом положении. Больше он ничего не добавил, взял наполненные ведра и пошел прочь. Митос несколько мгновений стоял на месте, теребя пальцами шнурок с камнем. Дарсий под «особым положением» наверняка подразумевал именно этот камень, у других-то ничего подобного на шеях не висело. Не из-за камня ли никто не желал с ним даже разговаривать, не то что заводить дружбу? Он поднял ведра и отправился вслед за Дарсием. По крайней мере, хоть что-то он узнал, и это следовало обдумать… * * * Внимание Таис не осталось без продолжения. В тот же вечер Митос получил приказ явиться в ее покои. Он не знал, радоваться или пугаться, но выбора не было. Ради сохранения спокойствия он решил думать о лучшем. Придя в покои Таис, Митос впервые увидел ее вблизи и без капюшона, скрывающего лицо. И сразу подумал, что она красива. У нее было греческое имя, она и походила на гречанку — и лицом, и волосами. Фигуру же рассмотреть под одеждой было сложно. Таис некоторое время откровенно рассматривала его, прохаживаясь вокруг; он стоял и ждал, что будет дальше. Потом она, не прекращая кружить по большой комнате, спросила: — Говорят, ты очень стар? — Да, госпожа, — равнодушно ответил Митос. — Ты жил в Египте? И в Шумере? — Да, госпожа. — Мне приходилось слышать, что египтяне весьма сведущи в любовном искусстве, — сказала она таким тоном, как будто речь шла о покрое платья. — Это правда, госпожа. Она остановилась, но так, что он мог посмотреть на нее, только повернув голову. Затем спросила: — Тебе это искусство тоже известно? Он не ответил, только перехватил ее взгляд и выдержал его — без вызова, но и без смущения. В конце концов, в этом вопросе он чувствовал себя на своем поле… Она кивнула, отступила назад и поманила его за собой, за арку, ведущую, как оказалось, в следующую комнату. Там все было убрано в серебряных и светло-голубых красках; на миг Митосу показалось, что по комнате гуляет ветер — настолько все было светлым и свежим. И просторное ложе у дальней стены тоже казалось пышным и легким, как облако. Таис пересекла комнату и села на край ложа. — Разденься, — приказала она. Митос неспешным движением расстегнул мантию и дал ей стечь вниз по плечам и рукам. Потом отправил следом и набедренную повязку. Таис наблюдала за ним с видимым удовольствием. Он осторожно приблизился к ней. Плавным, текучим движением опустился на колени, потом скользнул в сторону и сел так, чтобы опереться рукой на пол рядом с краем ее одежды. Он знал, как играть эту роль; оставалось надеяться, что госпоже Таис нужно больше, чем покорный раб… * * * Митос возвратился в свое жилище лишь глубокой ночью, с одной-единственной мыслью — поскорее добраться до постели. Едва улегшись, он уснул мертвым сном, все размышления отложив назавтра. Утро застало его, несмотря на бурную ночь, свежим и отдохнувшим. Он был вполне готов к новому дню. Принимаясь за работу, он раздумывал над тем, как может измениться теперь его жизнь здесь. Было бы большой неправдой сказать, что сейчас, после этой ночи, он ничего не испытывал к Таис. Он восхищался ею и смело мог утверждать, что не встречал подобной женщины очень давно. К тому же, несмотря на невеселые намеки Дарсия, он чувствовал, что тоже понравился ей. Перед тем, как отослать его, она сказала, что будет ждать его завтра. Завтра наступило, и Митос думал о предстоящем ночном свидании с удовольствием. Связь с Таис могла дать ему и кое-что еще, помимо удовольствий. В первую очередь — возможность получить нужную подсказку, что-нибудь, что поможет решить заданную ему Хранителями задачу. Как бы ни было приятно общество Таис, Митос давно вышел из возраста, когда веления плоти заслоняют все и вся. Удовольствие удовольствием, но уши и глаза следовало держать открытыми и ни на минуту не забывать о том, что поставлено на кон в это игре. У колодца он снова встретил Дарсия. Тот окинул его взглядом и, видимо, что-то поняв, кивнул: — Ты, похоже, счастливее прочих. — Не знаю, — отозвался Митос. — Может быть, я просто старше. Дарсий снова кивнул, но продолжать разговор не стал. Помолчал немного, а затем вдруг сказал: — Знаешь, я почти забыл, как выглядит настоящее небо и солнце… Митос, крутивший в это время ворот, остановился: — Ты здесь давно? — Дольше, чем прожил там… И хочу попросить позволить мне пройти испытание. Митос повернулся к нему лицом. — Если ты потерпишь неудачу, ты погибнешь? — Какая разница, — тихо отозвался Дарсий и опустился на каменный выступ возле колодца. — Я и теперь все равно что мертв… Больше он ничего не добавил. Митос взял ведра и пошел по дорожке назад. Отойдя немного, оглянулся. Дарсий сидел на прежнем месте, не спеша браться за работу. Митос некоторое время смотрел на него, потом вздохнул и отправился своей дорогой. Больше он Дарсия не видел. Спрашивать, что с ним случилось, побоялся. Хотя догадаться было нетрудно… * * * Это происшествие остро напомнило ему о том, что он должен — и как можно скорее! — найти способ отсюда выбраться. Умирать не хотелось; жить здесь вечно — тоже. Время шло. Жизнь его не менялась — днем он работал среди других слуг, ночью отправлялся в покои Таис. Она явно стала к нему благосклонна, и он не терял надежды узнать от нее что-нибудь полезное. С другими Хранителями он не встречался; даже Монтро, казалось, потерял к нему интерес. Митос даже немного свыкся с мыслью о постоянно таящемся у него за спиной кошмаре — но забыть не мог. Эта угроза висела над ним постоянно, заставляя уже привычно-бездумным жестом касаться висящего на шее камня и временами грозя свести с ума. Нужно было что-то делать… Решение возникло неожиданно. В тот вечер Таис, стоя перед зеркалом, неспешно расчесывала длинные волосы. Она явно давала ему собой полюбоваться. Он приблизился к ней сзади и, поглядывая на их общее отражения в зеркале, стал осторожно играть с прядями ее волос, понемногу подбираясь к застежкам одежды. Она с улыбкой следила за ним, отложив расческу. Когда его руки мягко легли ей на плечи, она вздохнула и немного подалась назад, чтобы прислониться спиной к его груди. — Таис… — тихо прошептал он, поглаживая ее плечи. — Ты… такая… Ты совсем меня не боишься? Он сам не знал, почему спросил об этом. Но Таис не удивилась. — Чего мне бояться? — безмятежно ответила она, прикрывая глаза. — Пока на тебе это украшение, опасаться нечего. Боль остановит любую агрессию. И потом, что ты можешь мне сделать? — А разве ничего? — спросил Митос, несколько уязвленный столь небрежным упоминанием о его слабости. Таис негромко рассмеялась: — Ты мне не страшен. Во мне часть Огня Источника, помнишь? Те, кто владеет этим Огнем, могущественнее прочих. Митос ничем не выдал того, что услышанное его задело. Между тем, чувство, охватившее его в этот миг, трудно было понять. Что-то очень важное было в этих словах, что-то, чему он тщетно искал название все эти долгие дни и ночи… И внезапно он догадался. Все стало настолько ясным, что он удивился — почему не понял этого давно? Внезапное волнение отозвалось в его теле дрожью. Он поспешно обнял Таис и уткнулся лицом в ее пышные волосы, надеясь, что она отнесет это проявление нетерпения на свой счет. Она, похоже, именно так и подумала. Засмеялась тихонько и глубже втиснулась в его объятия. А он… что делать ему? Он все еще обнимал ее, шепча что-то нежное, но мыслями был далеко. Постаравшись сосредоточиться, он представил себе Источник — искрящийся поток… вода? чистая энергия? Мало-помалу перед его мысленным взором оказался уже не Источник, а белый туман, в котором тут и там мерцали голубовато-бирюзовые искры. И прямо перед ним горела звездочка, яркая и большая. Эта звездочка была здесь чужим, инородным явлением, но чтобы вытолкнуть ее наружу, нужно было постараться. Повинуясь импульсу, голубые искры начали стекаться к звездочке, образуя вокруг нее плотное облако и постепенно отделяя ее от белого тумана… Открыв глаза, Митос понял, что все еще стоит перед зеркалом, обнимая Таис. Он немного отстранился, его руки снова скользнули по ее рукам, плечам. Движение пришло раньше, чем мысль. Его ладони неожиданно сомкнулись на шее женщины, сжались. Коротко и жутко хрустнули позвонки. Обмякшее тело мешком свалилось к его ногам. Митос смотрел вниз, еще силясь понять, как это произошло, но тут до него дошло другое. С ним самим не случилось ничего. Несмотря на смятение чувств… Он прислушался. Камень — синяя звездочка в его ауре — никуда не исчез; но теперь он был прочно изолирован другой силой, той частью Огня, за кражу которой он едва не поплатился головой. Таис была права — владеющий частицей Огня способен на многое. Как он сразу этого не понял? Контролировать себя и свои мысли, до единой, стоило ему больших трудов. Он сразу понял, что находиться долго в страшном напряжении, нужном, чтобы спрятать нынешнее открытие, не сможет. Нужно действовать немедленно, пока хватает сил держать в узде эту силу… чтобы суметь обратить против ее хозяев. Митос шагнул к двери — но остановился. Оглянулся. Таис лежала на полу перед зеркалом. Ему вдруг стало жаль оставлять ее вот так — как выброшенную ненужную вещь. В конце концов, она не сделала ему ничего плохого. Даже наоборот, помогла, пусть и невольно, разгадать загадку… Он вернулся, осторожно поднял ее, перенес на ложе и устроил поудобнее. Здесь ей будет легче перенести восстановление, которое пройдет весьма болезненно. Пока Таис не поднимет тревогу, никто и не догадается, что он нашел способ освободиться. Митос прижался губами к ее губам — на прощание. И больше не задерживался. До комнат Главного Хранителя ему посчастливилось добраться без приключений. Первое, что бросилось ему в глаза в этих, никогда прежде не виденных покоях — это меч. Тот самый, похожий на ледяной. Он лежал в каменной нише, на подушке. Митос осторожно приблизился к сияющему клинку, медленно протянул руку — и взялся за рукоять. Сзади послышался шорох. Митос резко развернулся, вскидывая меч — привычное движение. Увидев перед собой Даро, он улыбнулся. Хранитель смотрел на него без тени страха: — Что это значит? — Это значит, — сказал Митос, медленно направляясь к нему, — что я выиграл. Я свободен. — Неправда, — спокойно отозвался Даро. — Ты не свободен. Я чувствую твое напряжение. — Может быть, — сквозь зубы произнес Митос, ему действительно было трудно. — Только тебе от этого легче не станет. Знаешь, что я могу с тобой сделать? — Ты и сам этого толком не знаешь. Ответ Даро несколько сбил Митоса с толку, но он не подал вида. — Могу узнать, если хочешь. У меня богатое воображение. — Правильно, — сказал Даро. — А еще у тебя очень мало времени. Хватит только на одно желание. — И что ты предлагаешь? — саркастически спросил Митос. — Вариант первый: ты мстишь мне за то, что тебе пришлось вытерпеть. Потом появляется стража, тебя ловят, и… дальше можешь сам догадаться. Вариант второй: я отвожу тебя к Источнику. Там ты доказываешь, что действительно решил нашу маленькую головоломку. Покидаешь наше убежище и возвращаешься в свой мир. Какой ты сделаешь выбор? Митос несколько мгновений молча смотрел на него. Потом спросил: — Почему ты не боишься? Ведь я могу выбрать первое. Если ты прав, и мое освобождение на самом деле ловкий обман… — Я не боюсь, — сказал Даро. — Довольствуйся этим. Время идет. Что ты выбираешь? Острие светящегося меча касалось шеи Даро, но Хранитель оставался невозмутимым. Митос против воли ощутил некую смесь зависти и досады, вспомнив себя самого тогда у Источника. Ему очень хотелось увидеть в глазах Хранителя страх… Но тот, по всему видно, был прав. Освободиться — уйти отсюда — важнее, чем просто отомстить. — Хорошо, — сказал Митос. — Веди. Только не пытайся меня обмануть. — Это не входит в мои планы, — холодно ответил Хранитель. — Если сейчас ты лжешь, то обманешь себя сам. Если нет… — Я не лгу, — решительно сказал Митос. — Идем. * * * Как ни странно, Хранитель оказался прав — самому Митосу дорогу в тот зал с Источником найти бы не удалось. Он потратил достаточно времени, изучая ходы и туннели, но так и не понял, где был выход в тот зал. Теперь он тоже этого не понял — вернее, понял, что попасть в зал без помощи Хранителя невозможно. По дороге он кое о чем вспомнил. И решил спросить: — Мне приходилось разговаривать здесь с одним человеком. Он называл себя Дарсием. Что с ним случилось? — Он хотел вернуться в свой мир, — отозвался Даро, не удивившись вопросу. — Ему удалось? — Нет. Ответ был исчерпывающим. Митос некоторое время обдумывал услышанное, потом сказал: — Так это правда, что Источник сам решает, кому пройти сквозь него? Или решаете все-таки вы, Хранители? — Это слишком упрощенное объяснение происходящего… но если тебе так понятнее — Источник решает сам. Я же, как Главный Хранитель, только получаю знание об уже принятом им решении. — У тебя нет власти над Источником? — Ни у кого нет власти над Источником. У него есть власть над всеми нами. Митос кивнул. Значит, он все понял правильно. И все правильно рассчитал… А теперь искренне надеялся, что ему не придется узнать, что он ошибся. Оказавшись перед Источником, он понял, что о происходящем известно уже всем Хранителям. Едва он с Даро вошел, как увидел, что другие собираются в зале, выстраиваясь в полукруг перед ступенями к Источнику. Митос встал на нижней ступени, рядом с Даро. Меч он предусмотрительно прятал в складках просторной мантии. Сдаваться просто так он в любом случае не собирался. Последними появились Монтро и Таис. Увидев Митоса, Таис, все еще немного бледная, вскрикнула. Странно, подумалось ему, неужели она обо мне беспокоится?.. Монтро быстро занял свое обычное место — третьим в ряду справа от Главного Хранителя. На его лице не было ничего, кроме нетерпеливого ожидания. Он буквально лучился уверенностью, что на этот раз Митос от него никуда не денется. Митос оглядел собравшихся, затем повернулся к Источнику. — Не советую пытаться остановить меня, — сказал он неторопливо. — Никто тебя не остановит, — отозвался Даро. — Ты получил, что хотел. Покажи, на что ты рассчитывал. Митос поднялся к Источнику под напряженными взглядами Хранителей. Протянул руку к искристому потоку — и не удивился, когда проем в стене тут же затянулся каменным щитом. — Проиграл, — раздался позади голос Монтро. — Эй! Стража! Митос услышал позади шаги. Стремительно развернувшись, он распахнул мантию и вскинул меч. — Ни с места! — прошипел он, поднимая меч двумя руками и делая шаг назад, вплотную к стене. — Или я расчищу себе дорогу, отрубив ваши головы! Все застыли. Если Главный Хранитель и догадывался, что Митос задумал, то все равно ни во что не вмешивался. Митос медленно убрал с рукояти меча одну руку и, не опуская оружия, нашарил под воротом мантии камень. — Я не проиграл, — сказал он холодно и зло. — И вы сейчас в этом убедитесь. Не двигаться, я сказал! Вот ключ от моей свободы! Он сорвал камень с шеи и поднял его, крепко держа в руке. Мысленно снова призвал то видение — белый туман и бирюзово-голубую звездочку, окруженную роем зеленоватых искр. Заставил свои чувства настроиться на близость Источника. И увидел — не наяву, но четко и ясно, как облако искр поплыло навстречу пробивающемуся сквозь туман сиянию. Оно было огромно, это сияние, оно тянуло, тянуло к себе голубую звездочку. Рой искр следовал за ней, не давая соприкоснуться с чистым белым туманом. Митос окинул взглядом застывшие фигуры и лица. И рассмеялся — впервые за все время, что провел в этих подземельях. — Вы не понимаете, — произнес он. — Вы думали, что это такой способ связать меня, лишить своей воли… но это не так. Это оружие!… Это частица того Огня, перед которым Врата Источника всегда открыты! И теперь ею владею я! Митос увидел, как Даро слегка покачнулся. Стоявшие рядом Хранители подхватили его под руки. Он чувствовал, что все рассчитал верно… — Остановите его! — отчаянно закричал Монтро. Но было поздно. Митос, призвав на помощь все свое везение, быстро опустил руку с камнем и прижал его раскрытой ладонью к стене за своей спиной. Потом медленно отшагнул назад и разжал пальцы на рукояти меча. Яркая звездочка рванулась навстречу сиянию и не встретила препятствий. Зал, Хранители, звенящий по каменному полу меч — все подернулось дымкой, а потом исчезло совсем. Яростный поток подхватил Митоса и понес в безвременную пустоту… Вода вдруг оказалась повсюду. Он отчаянно забарахтался, ища опору. Оттолкнулся от твердого дня, выпрямился стрелой — и судорожно втянул прохладный воздух пещеры. Ни одной секунды он не мог задерживаться в этом озерке. В несколько резких движений добрался до каменистого берега и поспешно выбрался на сухое место. Повалился на камень и закрыл глаза, позволив себе перевести дыхание. Воздух пещеры был холодным и промозглым. Почувствовав озноб, Митос приподнялся и начал стаскивать с себя мокрую одежду, попутно удивляясь — когда он пришел в пещеру, холода не ощущалось, а вода в озерке показалась ему теплой… Стягивая через голову рубаху, он каким-то верхним чутьем уловил, что уже не один в пещере. Выпутался из мокрого полотна и поднял голову — осмотреться. И застыл, не веря тому, что видит. В трех шагах, у самого озерка, стоял, глядя на него сверху вниз, Главный Хранитель. Митос, не думая, что делает, подобрался и отодвинулся еще на шаг назад — к самой стене пещеры. Дальше пути не было. Увидев его испуг, Даро коротко усмехнулся. Митос разозлился: — Хочешь вернуть меня назад? И не надейся. — Нет, — ответил Хранитель. — Я хочу сказать тебе то, что ты должен знать. — Говори, — бросил Митос, стараясь в ознобе не сильно стучать зубами. — Ты решил задачу и заслужил свой шанс. Но прошлое остается прошлым. Вынесенного приговора никто не отменял. Если ты снова попадешь к нам в руки, тебя уже ничто не спасет. — Не волнуйтесь, — усмехнулся Митос. — Я скорее дам себя убить здесь, чем снова сунусь в ваши владения. — Не сомневаюсь. Но пути истины извилисты… Поэтому твое испытание усложняется. Если ты однажды столкнешься с чем-то, касающимся природы Бессмертия или путей нашей силы, с чем-то, чему не сможешь дать нужного объяснения, ты можешь снова прийти к нам. Ты получишь ответ на свой вопрос. Ответ, какой не сможешь найти ни у кого на земле. — Спасибо, — отозвался Митос. — Получить ответ и умереть… Хорошая возможность. Но на кой знания мертвецу? Что проку в вопросах и ответах, если ответ умрет вместе со мной? — Я не сказал, что ты обязательно умрешь. Явившись к нам с вопросом, ты получишь ответ и новый шанс вернуться на землю. Правда, получится ли это у тебя… Так что тебе придется подумать. — Тут не о чем думать, — заявил Митос. — Никакие знания не стоят жизни. Вы могли бы не утруждать себя такими условиями. — Поживем — увидим. Кто знает, что ждет тебя в будущем. Эти слова заставили Митоса насторожиться: — Ты можешь видеть будущее? — Нет. Но я вижу, что у тебя особая судьба. Источник не поглотил твою сущность, дав снова вернуться в мир. А это указывает, что твой путь в этой жизни еще не пройден. Какое-то время Митос во все глаза смотрел на него, потом спросил: — Зачем? Зачем все это? Я убил одного из вас… Вы могли сделать то же со мной. Могли сделать все что угодно!.. Но вы только пугали меня — смертью, насилием, пытками. Почему? Хранитель коротко вздохнул: — Этого было достаточно. Мы не хотели причинять тебе настоящую боль. Мы хотели заставить тебя вспомнить, что она такое… Ты, видимо, не понимаешь, что происходит с Бессмертным у Источника. Источник дает возможность взглянуть на себя самого, увидеть себя самого. Не как отражение в зеркале. Как другого человека. У всех это происходит по-разному, не все это сразу понимают. Но ты поймешь. Возможно, сумеешь помочь своим пониманием кому-нибудь из своих друзей. Только о том, что было у Источника с тобой самим, ты никому и никогда не расскажешь. А теперь прощай. Силуэт Хранителя внезапно заколебался, рассыпался облачком мелких искр — Митос не успел ничего сказать или сделать. Облачко искр задержалось над озерком, потом осыпалось и растворилось в прозрачной воде. Стало тихо и серо. Вода в озерке перестала светиться и превратилась в самую обычную воду. Митос еще какое-то время смотрел на эту воду. Потом, окончательно лишившись сил, осел на пол и провалился в глухое забытье… * * * Полночь миновала давно, и Митос все-таки решил лечь и попытаться заснуть. Принимать решения, от которых так много зависит, лучше с ясной головой, а он слишком устал и слишком встревожен. Эти воспоминания были из тех, какие он предпочитал не тревожить вовсе, а уж предаваться им ночь напролет... …То купание в Источнике не прошло для него даром. Покидая опасное место, он чувствовал себя скверно, хотя и не мог взять в толк, что с ним происходит. Ему удалось даже добраться до крошечной, в несколько дворов, деревушки, но не той, откуда он спасался бегством. Дальше… дальше он не помнил ничего до момента, когда очнулся в одной из хижин и узнал, что нашли его лежащим без чувств возле крайнего двора, и что с тех пор прошло уже пять дней, которые он провел в горячечном бреду. Эта горячка его насторожила и заставила сомневаться — Бессмертные подобным хворям не подвержены. Единственное, что не позволило ему увериться в том, что приключения у Источника тоже были горячечным бредом, — тонкий, как ниточка, шрам на шее, над правым плечом. Зарубка, оставленная Источником в его душе, оказалась куда более серьезной и болезненной. Многое изменилось в его восприятии. Он как будто стал моложе: чувства обострились, исчезло равнодушие ко всему и вся, которое окрашивало последние века его жизни в качестве Всадника. Однако время не повернулось для него вспять. Память о прожитом и совершенном продолжала жить в нем, причиняя настоящую боль. Он не мог игнорировать случившееся — не в его привычках было оставлять без объяснения странности собственной души и сознания. Времени на размышления у него было предостаточно. Теперь — особенно теперь! — он был убежден, что ничего из виденного и испытанного им у Источника не происходило реально так, как он о том помнил. Это все-таки была фантазия, игра воображения. На это указывало все: гротескные формы и образы, вытащенные из закоулков его души страхи, оказавшиеся на поверку пустыми… Он готов был даже посчитать, что шрам на его шее — тоже изделие слишком яркого воображения. Но упрямо мешало одно: кошмарные мгновения, пережитые им под чарами таинственного светящегося камня. Пусть все остальное могло быть плодом его фантазии. Однако нечто вторглось в его разум и каким-то образом потревожило самую суть его существа, основу Бессмертия… Только таким вторжением он мог объяснить совершенно непонятно откуда пришедшие, никогда прежде не испытанные ощущения. И все-таки полная картина не складывалась. Временами Митос начинал думать, будто он понимает в чем дело. То, какой стала его жизнь — во что он сам превратил свою жизнь, — было в первую очередь надругательством над его собственной душой, его человеческой сущностью. Удивительно ли, что она, эта сущность, обратилась против хозяина, против разума, посмевшего забыть, что он человек, а не бог? Чем еще можно было все это объяснить? А порой все представлялось ему сплошной запутанной головоломкой, в которой был какой-то особенный, тайный смысл, никак не касающийся его самого и его сущности. И тогда неуловимость решения злила Митоса… Шальная мысль обратиться за помощью к психоаналитику посещала его не раз с тех пор, как Шон Бернс увлекся этой новой наукой. Говорили, он достиг замечательных успехов. Но запрет на разглашение тайны был не из тех, которые можно обойти по принципу «если нельзя, но очень хочется, значит, можно…» Он просто не мог никому ничего рассказать. Или это тоже было частью плана? А ведь МакЛауд рассказывал ему о пережитом у Источника совершенно свободно… Митос тогда молился про себя всем богам, чтобы Горец не начал расспрашивать, откуда ему известно про этот Источник и не приходилось ли ему самому «лечиться» там. Митос привык думать о Хранителях Источника, как о реальных людях. Но так ли это на самом деле? Возможно, они — только олицетворения некой силы, избравшей именно такие образы для контакта именно с ним. Если так, если в его судьбе присутствует нечто, вроде предназначения для какой-то цели, значит, ему будет дана возможность снова вернуться в мир. Но об этом тоже лучше было поразмыслить утром...