Одинокие прятки

- Юске! Ты куда? - В школу, у меня сегодня важный тест по математике, я не могу пропустить, - спокойным равнодушным тоном. Слова - холодные рыбины с мутной сетчаткой, вытекающие из бледных губ мальчика вместе с потоком ледяного дыхания. Он смотрел прямо перед собой и внутрь себя, в никуда, как слепой, дышал и говорил ровно. Настолько ровно, что отцу очень хотелось ударить его, схватить за плечи и трясти, трясти, а, возможно, уронить на землю и впервые в жизни, избить до полусмерти собственного ребёнка, которого раньше и пальцем не трогал. - Ты остаёшься дома! С ума сошёл? Какая школа? Никуда не пущу! Хватит уже с меня сумасшедших! - Она не сумасшедшая... Ненужная машина скорой, уже осмотрели, должны забрать, увезти, но дожидались полицию, отец всё решил и быстро уладил, кажется, у него было всё предусмотрено даже на этот случай. Хотя как можно предусмотреть такое? Юске очнулся в своей постели, в которой мирно провёл всю ночь, провалился в забытье надёжно и глубоко, в голове ни одного осколка сна не осталось. Опять проспал, хватило одного взгляда на телефон, чтобы понять: опаздывает. Но зачем проверял время, он не знал, уши заложило от крика. Его разбудил вопль вернувшегося из города отца. Юске и не подозревал, что он может так верещать, как какая-то женщина в истерике, во всё горло, будто его убивают. Подросток с минуту просидел в кровати, чтобы понять, что это происходит на самом деле, а не в воображении, вскочил и пулей полетел вниз. Окна родительской спальни выходили в сад. Сейчас ставни были распахнуты, никто не додумался закрыть их, чтоб не бились, не раздражали своими мерными скрипучими стонами. Прошло уже полчаса с тех пор, как подросток спустился и вышел на улицу. Первый шок остался позади. Теперь он стоял в тени деревьев у стен здания и безучастно наблюдал, как переговариваются с отцом парамедики. Вздохнул, задрал голову вверх, чтоб посмотреть, откуда она прыгнула. Полоски жалюзи внутри перепутались от ветра, выглядело неряшливо и некрасиво, но это тоже никто не спешил исправлять. Как можно было так сильно разбиться при падении со второго этажа? На это не смог ответить ни один медицинский эксперт. Иногда, и пролетев намного большее расстояние, несчастные выживают, остаются уродами, но живут. Здесь же исход был необратимо летальным. Позднее, при расследовании, это показалось следователям подозрительным, как и другие необычные детали трагедии. Масштаб повреждений был слишком велик для такой высоты. Как сказал, увидев тело, удивлённый медбрат, один из приехавших на скорой по вызову: - Поверить не могу. Кажется, будто упала с Токийской Телебашни. Гадко, противнее Юске ничего в жизни не видел. Ноги в желтеющих ссадинах были широко раскинуты, разведены, совершенно невероятным образом, нижняя часть каждой конечности поломалась, искривилась, как у кузнечика, они были вывернуты наружу под острым углом. Руки - одна вперёд, тянущаяся куда-то прочь из этого места, другая - назад, тоже неестественно направленная. Повсюду обломки костей нелепо и безобразно пропороли кожу и ткань одежды, торчали кое-где прямо вверх, а местами склонились по диагонали, топорщились, как белые мачты разбитого парусника или как свечи из раздавленного праздничного пирога с вытекшей вишнёвой начинкой. Юске вздохнул почти с благодарностью, потому что первое о чём подумал, было страшное: «Как хорошо, что лицом вниз, боже, какое счастье, что вниз». Мама лежала на земле в комичной позе бегущего персонажа мультфильма. Да разве можно было убежать от того, что её настигло? Смешно. Юске было настолько плохо, что хотелось хохотать. Она оказалась у его ног подобно распотрошённым в прошлом щеночкам. Вот странность, тогда, давно, собак вскрыли особенным артистичным образом, выложили всё так, будто у них были крылья. Теперь почти так же распласталась в саду его мама, решившая полетать этой ночью. Он подавил болезненный, неправильный смешок. Всё это смотрелось так символично: кукла постаралась поставить его на место, указать, каким будет и его финал. Западня, в которую Юске угодил, ощерилась безысходностью. В этих прятках выиграть мог только тот, кто водит, поэтому ему показали полёт, обращённый не в небо, а вниз. Пробитый череп с вывалившимся на траву сквозь обесцвеченные пряди мозгом, принял жуткую измятую треугольную форму: не голова, а расплющенный помидор, брошенный ради забавы на пол, чтоб посмотреть, что получится. Земля вокруг синюшного перепаханного тела была мокрой и тёмной от крови, и не только от крови. Ещё вчера мальчишка не знал, что живой человек легко может превратиться в расползшуюся жирную лужу, в кашу из мяса, грязи и вони. Юске смотрел, впитывал, не отводил взгляд. Она была в его футболке, в той самой, со Стичем, маленькая, хрупкая фигурка, его копия в женском теле. Она больше не будет звать Джола и Йоши, курить и плакать. Больше никогда не будет плакать. И всё это только его вина. Он тихо вернулся в дом, его, как всегда, никто не замечал, и это было на руку. Молча, уверенный в принятом решении, оделся, собрался, не думая, подхватил со стола лежавшую там навытяжку солдатиком куклу-Йошиатсу, отчего-то возникла уверенность, что оставлять его нельзя. Замер у зеркала в ванной, подумал и заплёл несколько косичек в длинной серебристой пряди. Пальцы двигались уверенно, точно он всю жизнь только это и делал, получилось красиво. Отрешённо полюбовался на результат, как сквозь сон, улыбнулся отражению и снова вышел в сад к отцу, говорившему по телефону со скорбным лицом, и, направляюсь к велику, бросил ему на прощание: - Пап, я пойду. И был этот диалог, мучительный, идиотский, с заранее известным концом. Было понятно, что Тошио сдастся, позволит ему, всё, что захочет сын, они никогда ему ничего не запрещали. Даже сейчас, хотя просьба казалась дикостью, он не мог не уступить. На всякий случай Юске заготовил контрольную фразу на добивание, чтоб папочка поверил, что его мальчик не равнодушный ублюдок. Играть и изображать что-то до боли не хотелось, но пришлось. Он заученным движением поднёс руки к лицу, заслоняя глаза и приглушённо пояснил оскорблённому мужчине: - Разве ты не понимаешь, па, я не могу тут находиться! И отец отступил, как по команде. Юске выкатил велосипед на дорогу и с облегчением укатил прочь. По другую сторону дороги его ждало решение проблемы, исправление этой ужасающей ошибки. Они так не договаривались. Они никак не договаривались, конечно, но то, что кукла, выглядящая, как Йошиатсу, теперь будет убивать, кого вздумается, больше того, убивать его семью, было перебором для Юске. Он не плакал и не кричал, когда увидел маму в саду мёртвой, но в душе оборвалось всё, натянутая внутри мембрана, которая позволяла ему держаться, во что-то верить и не сгибаться от неудач и сознания собственной ничтожности, лопнула, словно проткнутый барабан. Юске просто подумал: "Нельзя ему позволять делать такое. Надо его прикончить. Иначе всё будет только хуже и хуже. Выиграть я не смогу, и он не остановится сам". Не сказать, что осознание принесло ему полное спокойствие, однако, определённо, стало чуть полегче. В портфеле, кроме клоуна был спрятан нож, тщательно завёрнутый в кухонное полотенце. Тот самый, которым Юске ежедневно орудовал, чтоб приготовить Йошиатсу его любимые бутерброды. Плана не было, он просто хотел прийти в школу и прирезать чёртова клоуна. О последствиях своего поступка не думал. Главное было - прекратить его существование, остановить всё это. Юске вошёл в класс одновременно со звонком, следом за учителем, подозрительно оглядываясь по сторонам. Никто не обратил на него внимания, кроме сэнсэя. Тот был слишком напряжён. - Садитесь, - сказал он, - Я удивлён, Юске-кун, что ты решил прийти сюда сегодня. Твой отец звонил насчёт случившегося. Если тебе будет тяжело, можешь в любой момент уйти из класса. Моё мнение - в такой ситуации стоит вернуться домой и постараться отдохнуть. - Спасибо, но мне будет лучше здесь, - сдержанно ответил Юске. - Тогда проходи, садись. Сейчас японский, включайся в работу по возможности. Он спокойно прошёл мимо переглядывающихся одноклассников, мимо непонимающих ничего Томо и Такаши, сел ровно, весь вытянулся, методично, с преувеличенным вниманием симметрично разложил параллельно друг другу ручку, линейку, карандаш, открыл учебник, тетрадь, сосредоточенно пристроил ладони на парту и очень медленно, как будто с усилием преодолевая сопротивление. повернул лицо к Йошиатсу. Улыбнулся механически, так же жутко, как скалился Йоши ему в ответ. Между ними почти трещал воздух по электрической дуге от бешеного напряжения. Томо, пристально следивший за ними, рвано выдохнул и явственно увидел облачко белого пара, вырвавшееся изо рта, не успел удивиться, дохнул снова, чтоб проверить, но в этот раз выдох был обычным, прозрачным. Томо снова посмотрел на мальчишек, они уже писали в своих тетрадях, прилежно и очень внимательно, точно это были лучшие ученики школы, а не Юске и Йошиатсу. - Да что происходит? - изумился Такаши, когда на перемене парни вскочили со своих мест и со всех ног рванули в коридор, как младшеклассники, играющие в догонялки. Юске немного опоздал, замешкался от того, что снимал с крючка портфель, но всё же припустил за другом. - Здесь как всегда, ежедневная дурка, - с иронией хмыкнул Томо, поймал за запястье и потянул своего мальчика к себе через проход, но неожиданно выпустил руку: к ним незаметно через шумящий класс подошёл учитель и, обращаясь, в основном, к Такаши, обеспокоенно проговорил: - Ребята, вы ещё не знаете, кажется, что произошло сегодня. Но ведь вы, насколько я понимаю, дружите с Юске-куном, помогите ему, убедите отдохнуть, я уверен, что в таких случаях вообще не обойтись без квалифицированной медицинской помощи. От взрослых он может дистанцироваться, но вас-то, вас он послушает! Нельзя такие вещи игнорировать... - Да какие «такие», о чём вы, сэнсэй, - внезапно грубо оборвал его занервничавший Такаши, предчувствуя беду. - У Юске-куна в семье несчастье. Его мама покончила с собой этой ночью. Его отец волнуется, просит присмотреть... - Так почему же не присматривает, если волнуется? - не сказал-резанул Томо и вдобавок сверкнул обвиняющим взглядом исподлобья. Таким злым и колючим Такаши не видел его со дня встречи, когда его парень сидел и курил на тротуаре возле школы. Что именно сейчас его задело в реплике учителя, было неясно, но то, что что-то задело, сомнений не вызывало, ведь он весь ощетинился, словно иглами зарос с головы до ног. Сидя за партой, снизу вверх смотрел на пожилого мужчину, как на врага. Стыдно было признаться, но его излишне дерзкое поведение шокировало Такаши не меньше, чем печальное известие о матери близкого друга. - Мы поможем, конечно, поможем, - прервал он неловкую паузу, - Бедный Ю-кун... У него в этом году всё пошло наперекосяк, сестра должна была родиться, но не сложилось, потом щенки погибли, а это... Это вообще кошмар какой-то, как она могла? Поверить не могу. Хотя она у него, конечно, странная была... - Хочешь сказать, чокнутая, так и говори, - на него Томо тоже посмотрел с необъяснимой неприязнью, а потом зажмурился, выдохнул, и добавил уже тише и послушнее, будто обуздал гнев, - Да, сэнсэй, мы поговорим с ним... Я точно поговорю. Такаши нервно закусил нижнюю губу, всю в едва заметных золотистых блёстках, он не слышал, что в ответ говорил их преподаватель, зато он обратил внимание, что Томо барабанил по парте пальцами, и коленка его нетерпеливо подрагивала, точно вот-вот сорвётся и либо наорёт на всех вокруг, либо побежит вслед за Йошиатсу и Юске. Но он не успел. Прозвенел звонок на урок, а парочка их приятелей в класс так и не вернулась. *** «Убить тварь!» Желание пульсировало в висках, заставляя перебирать ногами быстрее, стремительно ускоряться на поворотах, цепляясь и отталкиваясь от углов, он летел хищной птицей, почти чувствовал растущие из лопаток мощные воображаемые крылья, они подталкивали вперёд, и Юске делал гигантские скачки через ступеньку, невозможные для его роста и телосложения. Догнать и убить, отомстить за всё. Жажда зашкаливала, фигура темноволосой дичи маячила так близко, казалось, руку протяни - сцапаешь гадину, но гадина всё время изящно ускользала от преследователя. За время погони они обежали всю школу не один раз, и Юске уже задыхался, а предполагаемая добыча веселилась от души, подбадривая, издеваясь. Было одновременно и похоже и не похоже на прошлое, когда они были маленькими, и носились, как угорелые, играя в салки. Тогда хотелось догнать, обнять и хохотать вместе, а теперь - засадить нож в горло пониже кадыка, с размаху и по самую рукоять. Незаметно перемена кончилась, коридоры опустели, огибать других школьников, нырять в промежутки между ними и в крайний случаях пробиваться сквозь толпу больше не приходилось. Теперь они сломя голову неслись на крышу, конечно, наверх, что ещё можно было ожидать после утреннего зрелища: кукла вела подростка выше и выше. Всего миг - и от понимания перед глазами мальчика встал влажный склизкий труп матери с островками прорвавшихся наружу кровавых соцветий. Юске затошнило, он привалился боком к стене на лестнице. Выкрашенная гладкой краской плоскость была прохладной, поэтому висок, щека, правое бедро, плечо остыли, и его немного отпустило. Он постоял так с минуту, приходя в себя, но, взглянув вверх, увидел дразнящееся в пролёте, перегнувшееся через перила чудовище. Клоун-Йошиатсу засунул указательные пальцы в рот, растянул его в стороны и показал язык. Очередное воспоминание о детстве, и Юске стартанул с новой яростью. Существо в теле Йоши изобразило гротескный испуг и побежало дальше, заманивая его за собой. Когда подросток со сбивающимся дыханием добрался до двери на крышу, когда сообразил и предварительно достал из портфеля нож, а саму сумку взял в левую руку, когда наконец дёрнул за ручку и вышел в слепящий свет летнего дня, он не ожидал увидеть то, что увидел. Йошиатсу стоял на самом краю крыши, на каменном подъёме, спиной к нему, худенький, напряжённый, надменно откинувший голову назад, как часто делал до этого кошмара, спрятал руки в карманы брюк и ждал. Ветер трепал его лохматые чёрные волосы, они взвивались от каждого дуновения, как антрацитовый дым в небо. «Невероятный...» - сердце зашлось от боли. Весь тонкий, плечи углами, того и гляди унесётся в горы вороновым пером, любовно подхваченным воздушным потоком. Обернулся, бросил с нахальной улыбкой через плечо: - Хочешь, чтоб я сдох, Ю? Всё для тебя! Потешно прыгнул на месте, как через скакалку, а потом, продолжая движение, просто шагнул вперёд в пустоту, в синеву, в палящее солнце. Юске не осознал, как безвольно разжались пальцы, как нож оказался брошенным у входа, да и портфель тоже, а сам он, дрожа, мгновенно скакнул к парапету с криком: - Нет! Нет! Пожалуйста! Всего колотило, разрывало и било дрожью изнутри, и куда делось недавнее равнодушие, якобы отмершие за ненадобностью чувства и желание жить? «Только не ты, только не ты, только не Йоши», - звериная молитва, клокочущий в горле вой, готовый перелиться через край, когда Юске, оглохший и почти ослепший от навалившегося горя, заглянул вниз и увидел бьющегося в конвульсиях едва сдерживаемого смеха, зажимающего рот ладонью, мальчика на площадке пожарной лестницы в двух метрах ниже. От неожиданности Юске позабыл о её существовании, им двигал только животный страх потерять и увидеть повторение - лужу и грязь на земле вместо костлявого и при этом совершенного, любимого тела. - Сука, какая же ты сука, - надорванно соскользнуло с губ. Он с тоской оценивал веселящегося внизу противника и понимал, что сейчас ничего ему не сделает. Просто рука не поднимется. Слишком рад был увидеть его живым. - Ну извини, кроха, ты проиграл, снова проиграл! - За что ты её? - бессмысленный вопрос без надежды услышать хоть сколько-нибудь понятный ответ. Лестница и железная площадка были серебристыми и опять принесли ассоциацию с кораблями и морем. Белые пальцы Йошиатсу вплелись в сетку на фоне кислотно-ультрамаринового неба, пока он говорил, он раскачивался и смеялся, словно и правда был в каком-то развлекательном круизе, стоял на трапе и смотрел вверх на своего друга с бесконечным теплом. От диссонанса иллюзии и слов у Юске мутился рассудок, крупные кривляющиеся губы произносили невозможное: - Сейчас мне понравилось, было здорово гоняться, хотя я думал, ты всё же пырнёшь меня ну хоть разок! Надо было пырнуть! В этом есть что-то от секса, и звук такой же влажный, тебе нужно попробовать, в тебе есть страсть к этому, я чую. Махать ножом - твоё. А вчера была тоска зелёная. Совсем не умеешь веселиться, Юске- Юске - сла-ба-чок! Я слишком быстро нашёл тебя в ванной и забрал своё. - Почему её? Моя мама тут не при чём! - Ну ты всё же забавный, не могу же я сразу тебя прикончить. А побегать? И с чего ты решил, что кто-то не при чём? Теперь всё твоё - моё. А моё - твоё. У нас с тобой общие одни на двоих одинокие прятки, весь мир - площадка для игр, подумай только, как это офигенно! Когда тебя не было, я так скучал, Юске. Ели бы ты знал. Моя скука - хуже любой пытки. Это голод обречённого на смерть в одиночной камере. Но ты пришёл и стал кормить меня, такой добрый и милый кроха. Сначала отдал её ребёнка, которого не любил и не хотел, столько ревности и боли было в твоих снах, ты бы знал! Поэтому я ел с наслаждением и благодарностью. Затем были пёсики, потрясающе сладкие, настоящий десерт, и это был честный обмен, ты мне, я тебе, я подарил тебе это произведение искусства... - Это ложь! Ты всё врёшь! Я любил их! - Прикольно, что про сестру ты даже и не споришь. Вот это мне в тебе и нравится, гадкий-гадкий злюка. Ю-тяяяян, ты сам нарисовал собак так искусно выпотрошенными, я просто повторил твой эскиз. Это был маленький жест доброй воли, всё для тебя, мой дружочек. - Я никогда не рисовал такого... - Юске поморщился от омерзения, и при этом засомневался в собственных словах и памяти. А точно ли не рисовал? Он слишком многое стал забывать в последнее время. - А ты пролистай назад, проверь, золотце, увидишь много красивого, надо же, сам не в курсе, насколько талантлив. - Нет... Я... Я тебе не верю, ты обманываешь. Говоришь, скука для тебя смерти подобна? - К чему это ты? - впервые насторожился монстр, посмотрел пристально, задрав подбородок вверх. - Тогда я не стану больше с тобой играть. Вот и всё. Не нужно мне резать тебя, кукла... Просто кукла, пустая, пустая мразь... Всё равно от глупой ненависти пострадает только тело Йошиатсу. Я тебя иначе придушу. Никаких тебе пряток, никаких развлечений. Ни сегодня, никогда. И не смей приходить ко мне ночью. Я просто не буду! Не буду с тобой играть! - Ах ты, маленькая дрянь! - взвизгнул клоун голосом Йоши и весь скривился от неприкрытой ненависти. После медоточивых речей и сладкой улыбки такая перемена только порадовала Юске, он победно рассмеялся. - Так то, сдохни! - Ты не посмеешь, - раздалось ему вслед угрожающее рычание, и почудилось, что голос опять раздвоился, как тогда, впервые в сказочной комнате на чердаке, эхо вторило эху, - Не посмеешь оставить меня голодным! - Вот увидишь, я не стану тебя кормить, - с лёгкой душой Юске направился к выходу, весело догоняя собственную тень, которая ползла по белой крыше, чуть впереди его, подобрал у двери портфель, подумав, и нож взял и положил внутрь. «Мало ли, пригодится ещё. Буду делать моему настоящему Йошиатсу сэндвичи с ветчиной, когда всё это кончится». Хлопнула дверь. Карабкаясь, как паук по паутине, по пожарной лестнице тварь вылезла наружу. Забралась на парапет, села, свесив тощие ноги с крыши, и достала ярко-жёлтую пачку сигарет из кармана: - Какой непослушный. Я тебя накажу, да, - и довольное, опасное нечто с наслаждением обхватило фильтр губами Йошиатсу, глядя его глазами на школьный двор внизу и на город, простирающийся вдалеке цепочками разноцветных кубиков детского конструктора. *** На уроках его никто не беспокоил, не трогал. Псевдо-Йошиатсу в класс, к счастью, не возвращался. Юске превратился в невидимку, сэнсэй смотрел сквозь него, как будто на пустое место. Естественная реакция для любого нормального человека, не знающего, как помочь в чужой беде постороннему. Парнишка был не в обиде, он и не ждал особенного внимания к собственной персоне в таких обстоятельствах. Скорее наоборот, мечтал, чтоб то картонное слово, что застряло в глотке у преподавателя, исчезло к чертям. «Соболезную», услышанное Юске за утро уже порядка семи раз, окончательно его достало. Оттого он почти радовался возможности стать в классе призрачным учеником, к которому не обращаются, которого ни о чем не спрашивают. Бездумно автоматически конспектировал всё, то говорил учитель, нужное и не нужное, строчил, как секретарь, ведущий протокол на заседании суда, и даже самостоятельную написал, как ему казалось, вполне сносно. Но кого теперь волновали оценки? Не Юске уж точно. Хотя учёба была полезной. Она помогала отвлечься от навязчивых мыслей о встрече на крыше. Та ежеминутно всплывала в голове, не давая покоя. Завораживающе медленно, лениво шевелящиеся губы, спутанные пряди, что полыхали на ветру черным костром, и осознание собственной слабости. Всё это мучило Юске, пока он прокручивал сцену опять и опять. Страшно было подумать, что случится в выходные, сейчас у него была школа и люди вокруг, но ещё через два дня он лишится и этой защиты. Но переживать о уикенде не стоило, ведь до субботы ещё надо было дожить, причём в прямом смысле, а Юске не был уверен, что это у него получится после того, как он отказался играть по правилам. Безумный вода в этих прятках абсолютно точно был зол. Скорее всего он не спустит Юске это с рук. Наконец, подросток с сожалением понял, что уроки закончились, прозвеневший звонок стал последним, а сил двигаться не было. Идти куда-либо не хотелось, домой в первую очередь. А больше вариантов не существовало. Юске уныло собрал тетради и письменные принадлежности и какое-то время мрачно игрался с молнией, расстёгивая и застёгивая её туда-обратно, но из раздумий его вырвало прикосновение – на плечо мягко легла чья-то ладонь, осторожно сжала, отпустила. Он удивленно посмотрел на неё и выше – рядом с его партой стоял Томо, а из-за его спины обеспокоенно выглядывал Такаши, придерживая левое плечо своего парня наманикюренными пальцами обеих рук. От этого друг детства при всём его весьма искреннем волнении выглядел комично, как сжимающий в лапках что-то съестное, енот, суррикат или белка. - Юске, мы тут подумали, - начал нахмуренный новенький, явно преодолевая внутреннее смущение, - Пойдём сейчас после школы ко мне. Моего папы дома нет, можем посидеть, поиграть в приставку. Чёрт, даже выпить можем. Если хочешь, конечно. Предложение было внезапным, но очень своевременным, и Юске просветлел и восхитился возможности сбежать, хотя бы ненадолго укрыться от того, что его ждало дома. Вынужденное общение с родным отцом совсем не привлекало, он не знал, что сказать взрослому мужчине в день, когда они осиротели и остались совсем одни. Тет-а-тет пугал, выворачивать душу не было желания, а тем самым дурацким "соболезную" тут не отделаешься. Кроме того, теперь сам дом внушал отвращение и ужас, он не знал, как сможет спать там и вообще, представится ли ему такой шанс, или его вытолкнут в окно вслед за мамой после того, как он переступит порог. - Спасибо, Томо. Спасибо, ребят. Вам, наверное, рассказали, да? Как быстро слухи распространяются в нашей старой доброй Мацуяме. - Да, деревня же, ты же знаешь, конечно, быстро, - грустно кивнул Такаши, почему-то решивший, что приятель таким образом отказывается от приглашения, а значит, надо было пустить в ход всё своё обаяние и дар убеждения. Что он и сделал, перехватив инициативу, отодвинул Томо, стал отчаянно жестикулировать и уговариват: - Не знаю, что там считают твой отец и учителя, как не догоняю и, что имеется в виду под «серьёзной медицинской помощью». Но я лично думаю, что тебе сейчас не стоит оставаться одному. Пошли, не упрямься, а? Это тебя отвлечёт. Блин, как тупо-то... Извини! Понимаешь, мы чувствуем себя не очень хорошо, я вот не знаю, что в таких случаях говорить принято, и как правильнее выразиться. Но мы с тобой, Ю. Не отгораживайся от нас. Я понимаю, что тебе бы больше помогло, будь с нами Йоши, но… - Вот уж точно нет, не помогло бы. Его мне не надо, - Юске даже ладони вперёд выставил, словно кого-то отталкивал. - Поссорились? - сдержанно уточнил Томо. - Нет… Это не то, что можно объяснить. Но вам, парни, я благодарен. Знали бы, как я не хочу домой. Посидеть с вами - то, что нужно сейчас. Простите за вчерашнее... - Забудь, - решительно заявили оба. - Если реально не помешаю, был бы рад посмотреть на зашибенски крутой дом Томо. Он ведь должен быть зашибенски крутым, да? - А то. Конечно, у меня лучше. Хоть есть, чем заняться, я самые новые игры привёз, что ещё в вашем болоте делать! Кхе, то есть, я не знал, что тут будет. Но у меня классно, - довольно ухмыльнулся приятель, - у меня плазма во всю стену в гостиной, а ещё робот-пылесос и холодильник умный, говорит, когда какие продукты нужно купить. - Даже холодильник умный, а ты нет, нашёл чем хвастаться, бытовой техникой, - неловко пошутил над Томо Такаши и легко толкнул парня локтем в бок, тот только машинально чмокнул его в затылок и кивнул. - Ну пойдём, познакомишь с холодильником. И чаем угостишь, наверно. Напиваться не лучшая идея, вот только этого ещё не хватало нашему семейству в череде пиздецов, - хмыкнул Юске. - Я тоже так думаю, а некоторым лишь бы пива и поиграть. Тогда пойдём, - согласился Такаши. - В каждой непонятной ситуации нужно что-то выпить или съесть. Принцип Алисы в стране чудес, - назидательно поднял палец вверх Томо, - А поиграть в шутер и того лучше. Вот постреляешь в зомби и немного расслабишься. - Да мне и в жизни зомби хватает, - пробормотал под нос Юске, но никто его не расслышал. Они забрали велосипеды и поехали рядком, Томо и тут не преминул похвалиться - показал в деле свой новехонький велик, купленный отцом, он был на порядок круче, чем у Юске, что по-ребячески радовало. Щегольнул, обогнал печально улыбавшегося одноклассника и Такаши, но быстро понял свою ошибку и сбавил скорость. Попытка взбодрить «героя тур де Франс» провалилась. Соревноваться в этот день не было никакого желания, Юске бы сделал даже ребёнок, до того медленно тот передвигал ногами, велосипед катился по инерции, ускоряясь на скатах и притормаживая на подъемах. Потому дальше добирались в прогулочном темпе, не спеша, изредка переговариваясь. Так Юске узнал, что их родители работают на одном заводе, что папа Томо тот самый присланный новый начальник, о котором он недавно слышал дома. «Понтов море, а толку ноль». Недовольное брюзжание Тошио всплыло в памяти само собой, когда им открылся вид на крупный участок собственности в центре города, обнесённый высоким кирпичным забором с камерами, установленными по периметру. Томо нажал кнопку на домофоне и бросил «Йоу» в динамик, по всей видимости, боевой клич предназначался охране этого «замка». Ворота раскрылись, пропуская мальчишек внутрь. Такаши шёл чуть впереди, уверенно, размашисто, вдруг развернулся, продолжая шагать к входу, но уже спиной и доверительно сообщил Юске: - Безумие правда? - он развёз руки, указывая на всё вокруг: на идеальный газон в британском стиле, на кусты, подстриженные в виде геометрических фигур и на дорожку, выложенную крупным красивым камнем, - Представляешь, у них и доберманы есть! Двое. Злющие-презлющие! - Да ладно, не преувеличивай, наверняка не такие уж страшные. Собаки меня любят, - гордо заявил Юске, на время забывший о любых заботах и проблемах. Живность была его слабым местом, и он стал с любопытством озираться по сторонам в поисках доберманов. Но Томо поторопил его: - Эти тоже тебя полюбят, но только в виде закуски. Они твари ещё те. К тому же, их выпускают только по ночам, чтоб нас ненароком не сожрали. Их зовут Гитлер и Бибер. Я назвал! - Ладно, с Адольфом все понятно, - удивился Юске, послушно направляясь к двери по пугающе сверкающей, будто бы вылизанной до стерильной чистоты, дорожке за Такаши и хозяином этих владений, - Но Бибер-то за что? Он же не брюнет. - Да какая к чёрту разница, - пожал плечами Томо, - Блондин, брюнет. Я его просто ненавижу, потому и Бибер. Дом действительно был большой и очень крутой, шик, да и только. По сравнению с их довольно дорогим и красивым коттеджем он смотрелся, как напечатанный в глянцевом журнале роскошный особняк какой-то заезжей столичной суперзвезды. Они пересекли холл и сразу пошли в комнату к Томо на второй этаж, минуя гигантскую гостиную, которая напоминала небольшой частный кинотеатр, но не успел Юске удивиться масштабу, как увидел, что спальня их одноклассника почти такого же размера. Она совершенно не походила ни на их маленькие типичные подростковые уголки в многоквартирных домах, состоящие из стола, кровати и плакатов на стенах, ни на его хорошую довольно просторную комнату в пригородном коттедже. У Томо можно было при желании кататься на велике, до того там было много свободного места. Одну стену полностью занимали не до конца собранные стеклянные витрины на небольшом полом подиуме, частично закрытом деревянными панелями. Некоторые детали ещё лежали невдалеке на полу. Половина полок пустовала, а на другой половине располагались фигурки из аниме и комиксов, яркие, явно дорогие и редкие, коллекционные. Юске поёжился при мысли о том, что случись с Томо тот же ад, что и с ним, призрак-кукла этого юноши выглядел бы, наверно, копией какого-нибудь Джокера. Это было бы не менее страшно, чем пластиковый шарнирный двойник Йошиатсу, лежащий в его сумке. Проследив за направлением его взгляда, Томо уточнил на всякий случай: - Я ещё гандамов не расставил, потому пока пустовато. Я собираю фигурки, отец вот чтоб ко мне подольститься даже перевёз коллекцию из Токио и витрину заказал. Надо будет доделать и ещё подсветку организовать. Впервые мне захотелось где-то осесть и не бунтовать даже… - А почему ты, собственно, так его не любишь? Говорил, что из дома сбегаешь всё время… Он вон как тебя одаривает, вроде заботится о тебе, - произнёс Юске, все ещё с интересом рассматривая раритеты в шкафах. - Не забоится, а пытается откупиться. Показуха сплошная. Я нужен ему тихим и послушным сыном, чтоб можно было похвастаться перед друзьями, как крутой тачкой или тёлкой-моделью. А ещё, чтобы не вспоминать о прошлом, - невесело добавил Томо и замолчал, отвернувшись к витрине с фигурками и раздумывая, стоит ли говорить о том, о чём он пока даже Такаши не рассказывал, не дошло у них ещё до подобных откровений. Да и вообще почти не до чего толком не дошло, вдвоём было уютно, весело, идеально, как так и надо. Сложилось впечатление, что они всю жизнь вместе, от того и делиться ничем не надо, будто Такаши должен был знать и так. Но ведь на самом деле, тот был не в курсе. Томо понаблюдал в стекло за ребятами. Его мальчик привычно уселся на письменном столе, закинув ногу на ногу и внимательно следил за ним, а Юске устало приземлился прямо на пол, на ковёр и обнял руками свой портфель, как дети обнимают плюшевых медведей, чтобы заснуть. Мысль о медведях напомнила о Йошиатсу, которого очевидно не хватало в этой комнате, и хотя Томо всё ещё злился на непонятного избалованного и вредного одноклассника, но поцелуй в походе из головы так и не смог выбросить, а теперь вот отчего-то пожалел, что этой колючки нет с ними, и до отвращения жалобные слова сами сорвались с губ: - У меня есть причина, Ю…. Моя мама покончила с собой. Как твоя, да. Только у меня иначе все было, в том, что случилось, виноват мой отец. Я считаю, он убил её. Она очень болела, а он засунул её в дурку. Да-да, якобы очень хорошая клиника для богатеньких. Первоклассная, блин. Но мама не выдержала, понимаете, ей нельзя было без меня, без семьи и в незнакомой обстановке. Она не смогла, я даже представляю - не узнавала ничего и никого вокруг, боялась, потому и украла таблетки какие-то, в общем… Она могла даже не специально. Решила бы, что это для сна, и сожрала бы упаковку. Да разве теперь узнаешь? Суицид, значит суицид. Так вот… У меня тогда…. В общем, херово было... Поэтому я его и не прощу. Никогда не забуду, что он сбагрил её, как ненужный мусор. Во время этого сбивчивого монолога никто не прерывал Томо, мальчики, как заворожённые смотрели на его широкую, чуть сгорбленную спину, а он на них в отражение в витрине. И с каждым предложением было легче, будто он отпускал что-то тяжёлое из себя, и сам становился почти невесомым, ещё немного, и поднимется к потолку от счастья. Ему действительно расхотелось сбегать из дома, ведь этот город был такой свой, как родной, эти ребята его понимали, и им правда было не наплевать на то, то он говорит. Они, кажется... Переживали? Не случайные знакомые, купившиеся на богатство отца, а настоящие друзья. Семья, которой у него никогда толком не было. Может, он впервые нашёл тех, кто позаботится о нём, а не наоборот, и можно расслабиться и просто быть собой, как говорил Такаши. «Думаю, у тебя получится быть мандарином. Хочешь, по крышам гуляй, хочешь, гоняй в видеоигры, а хочешь - неси возмездие во имя Луны». Слова, определившие всё. - Томо, что же ты молчал, - выдохнул Такаши, и по нему было видно, то он готов заплакать и едва сдерживается - глаза в пол-лица под дрожащими ресницами, губы приоткрыл от шока и что-то хочет сказать, но не знает, как выразить. Томо успокаивающе мотнул головой, мол, не плачь, всё нормально, и паренёк послушался, почти буквально взял себя в руки, обняв за плечи. - Не самая приятная тема для обсуждения, Таши, потому и не говорил. Ну зачем? А тут такое случилось, и к слову пришлось… - он повернулся, размашистым шагом подошёл к Юске, сел по-турецки напротив. Глядя прямо в глаза подхватил двумя руками его ладонь, которую для этого пришлось оторвать от портфеля, и пожал растерянно, но искренне. - Можешь теперь рассчитывать на меня во всём. Что бы ни случилось, что бы тебе ни понадобилось, достану. Кому надо, морду набью, если попросишь. Я помогу, будь уверен. - Спасибо тебе, Томо. Ты ведь поэтому захотел меня позвать в гости сегодня, что такой же, наши ситуации схожи. - негромко не спросил, а констатировал факт Юске, тихо убрал руку и теснее сжал в объятиях портфель. Случайно возникшая идея обратилась в голове в план и стала молниеносно обрастать деталями. Этот новенький, он, наверно, был единственным, кто смог бы помочь. А ещё - Йошиатсу был влюблён в него. Юске знал. Те провокационные поддёвки от куклы не стали для него откровением, только подтвердили его личные страхи, он и сам заметил что-то особенное в странной нарочитой неприязни своего друга к Томо. По идее, он мог бы возненавидеть этого чужака за то, что он появился из ниоткуда, примчался из своего Токио в их тихий мирок и отобрал у него даже крохотную надежду на взаимность. Но это могло случиться в другой жизни, в которой не было гротескных игр с куклой, а здесь и сейчас нужно было просто спасти Йошиатсу, это было единственным желанием Юске - вернуть его, отобрать. А значит, ревность задвигалась далеко и глубоко на задний план, до лучших времён. К тому же он никогда не был склонен к ненависти, и помнил только хорошее - протянутую ему Томо руку сейчас и тогда, после велосипедных гонок, кажется это происходило в другой галактике. Но было знаковым, всё повторилось теперь и обрело иное значение. - Когда мама это сделала, у тебя тогда разбилось сердце, - буднично и спокойно произнёс Юске. Такаши поёжился, фраза была дикой, как штамп из женского сериала, но сейчас в таком контексте и с такой интонацией прозвучала гадко, вызывая мороз по коже. Он с подозрением скосил глаза на Юске, тот явно был не в себе, сидел, как лунатик, смотрел в одну точку. Можно было понять, конечно, с ним приключился такой кошмар, но утверждение друга почему-то показалось угрожающим. А Томо и не заметил, смущённо замялся: - Ну, я бы не стал такие пафосные штуки говорить. Как-то слишком громко. Но вообще да, с тех пор я изменился сильно, можно сказать, это меня подкосило, - он осёкся, замолчал, и вдруг выпалил ни с того ни с сего, - Давайте я чай принесу, а? - О, точно, что ж мы так сидим... Ты сам справишься? - засуетился Такаши. - Спра... Ой неееет... - лицо Томо неожиданно вытянулось, и он виновато оглядел друзей, - Я не умею. - Что не умеешь? - Чай... А горничную я выгнал вчера... - О боги, у вас и горничная есть? - хмыкнул Юске. - Теперь нет! Она была хуже Бибера. Липла ко мне, к отцу, мерзость. - Юки-тян? Я же ее видел у вас сто раз! - изумился Такаши, - А мне она вроде понравилась. - Платье тебе её понравилось, - рассмеялся Томо, - Но что же делать. У меня правда ещё кола есть в холодильнике. - Ладно уж, покажу тебе, что значит быть мужчиной на кухне, - серьёзно поучительным тоном сказал Такаши, - Го вместе. Сейчас и чай заварим и вкусного сообразим к нему. - Меня тоже. Подкосило… - будто не услышав всего вышесказанного, пробормотал Юске, и переспросил, - Такаши, поможешь Томо? Я хотел бы минутку побыть один, ничего? А Такаши был только рад убежать от пугающего приятеля. В коридоре он спросил у своего мальчика, обняв его руками за шею и тесно прижавшись к груди в темноте: - Слушай, тебе не кажется, что он какой-то страшный стал? - Кто, Юске? Дурак совсем, Таши, ему просто херово. Можно понять. Надеюсь, он там не будет реветь в комнате у меня. После серии поспешных поцелуев, щипков и подколок, они наконец сдвинулись с места и отправились на кухню, едва слышно обсуждая несчастье, которое свалилось на голову бедному парню. А Юске не стал реветь, когда они вышли, он внимательно прислушался к удаляющимся шагам друзей, подскочил и подошел к витрине. - Отлично... Значит, я могу на тебя рассчитывать, Томо? Надеюсь, ты нас всех спасёшь.