Одинокие прятки

Они отсутствовали с полчаса. Ввалились в комнату с шумом и хохотом, Такаши разрумянившийся, довольный до неприличия, и Томо, бурчащий что-то невразумительное себе под нос и тоже счастливый, искоса поглядывавший на своего мальчика. И тут же оба стихли, сбились, вспомнив, по какому поводу здесь оказался третий лишний. Нескладная скрюченная фигура одноклассника на фоне стеклянного роскошества витрины резала глаз. Юске смотрел на пластиковых героинь аниме, они смотрели на него, наблюдать со стороны это внимательное безмолвное общение было жутковато. Будто живые и настоящие люди интересовали их милого застенчивого Ю-тяна куда меньше мертвых статуэток, настолько он был увлечён. И лишь теперь Такаши согласился со словами Томо. Серебристый цвет волос друга был дурным предзнаменованием. Пепельные пряди переливались на спине Юске траурно, точно это была не модная причёска тинейджера, а нездоровая слишком ранняя благородная седина. Вопреки ожиданиям, приятель совсем не расстроился, не обратил внимания на их, казалось бы, неуместный задор, повернулся к парочке, с неохотой оторвавшись от спокойного созерцания коллекции Томо. Сморгнул сонно, и лишь после этого необычный затуманеный взгляд, как у жертвы гипнотизера, постепенно прояснился: словно ветер развеял дымку, и глаза заискрились пониманием и радостью. Опасения не подтвердились: пока ребят не было, он, похоже, и не думал плакать, да и вообще опечаленным не был. Спросил вошедших довольно бойко, с умиротворенной улыбкой: - Ну вот, я уже и правда чаю хочу, заскучать успел, где вы бродите? - Всё из-за него, - усмехнулся Такаши и коротко ткнул пальцем свободной руки в щёку Томо. Во второй он держал на весу большую тарелку с пухленькими аппетитными на вид онигири, приготовлены они были на совесть, рисинка к рисинке, видно, повар постарался, делал их с любовью и довольно умело, что могло значить только одно – это был не Томо. Зато сам несостоявшийся кулинар крепко сжимал с двух бортиков аккуратный белый поднос со стопкой салфеток, с тремя кружками и чайником свежезаваренного чая. - Я офпарился, - объяснил их долгое отсутствие одной простой фразой Томо и, наверное, для наглядности продемонстрировал кончик, и правда, покрасневшего языка. - Потому что не надо было кипяток хлебать, торопыга такой, и куда спешил? Представляешь, Ю, только я отвернулся, он себе плеснул только что вскипевшей воды в чашку, и вот результат. Я не знал, что ты такой беспомощный в быту. - А говорил, бродяжничал, я думал, самостоятельный, как же ты жил без горничной? - едва сдерживая смех, отозвался Юске. - А нафиг нужна прислуга и поварские навыки, если на каждом углу раменная есть? - гордо парировал Томо, пристраивая поднос на столе. - Ишь ты, раменная! Избалованный какой! - Такаши вроде бы даже радовался тому, что Томо не способен сам чай заварить. У них был тот славный начальный период отношений, когда все немного неловко и чудно, однако людям нравится друг в друге буквально всё. Даже то, что позже, возможно, будет доводить до бешенства, как выдавленная не с той стороны зубная паста. Но волшебная химия пока работала на них, превращая все минусы во влюблённое: «Боже, какой он придурок! Прелесть! Так бы и съел целиком!» Аромат чая заполнил огромную комнату тёплыми древесными и грушевыми нотками, стало запредельно уютно и мило до тоски, пощипывающей в носу благодарностью за этот островок тишины посреди бури. Юске расчувствовался, давно не испытывал такого - как под защитой, как когда мелким совсем, трехлетним залезал к маме в постель после дурного сна, а мягкие добрые руки гладили бездумно, обнимали: «Ну чего ты, давай, расскажи, что там видел? Выпустишь все, и кошмар развеется. Куда ночь, туда и сон». Если бы! Мамы больше не было, и этот кошмар завершаться не спешил, по крайней мере не сегодня. Он тянулся и тянулся, а Юске совсем в нем увяз, как муха в кленовом сиропе. Поэтому маленькому перерыву от пряток он был правда рад, с друзьями было чудесно, будто ад оказался далеко, там, за стенкой, на улице или в школе, в родном доме, где угодно, но не тут, здесь были вкусные онигири и янтарный чай. - Вы прямо как семья, папочка и мамочка, - негромко высказал свою мысль Юске. И не думал поддевать, но ребята смутились, Томо фыркнул и отвернулся к столу, отобрав тарелку у красного, как спелый помидор, Такаши, принялся сосредоточенно крутить и переставлять еду, чашки, салфетки туда-сюда, словно это действие было жизненно необходимым и стратегически важным. Юске понял, что ляпнул что-то не то и решил поспешно сменить тему, и с языка сорвалось: - А со мной тут странная вещь приключилась... Как ни крути, все, что творилось в последние дни было странным, но он благоразумно выхватил самую вменяемую часть своей невменяемой истории, подходящую для тихой чайной беседы. Подошёл, налил себе полчашки и задумчиво продолжил, ещё не сделав глотка, только вдыхая пар, клубящийся над поверхностью терпкого ароматного озера: - Так вышло, что мои рисунки заметил один художник. Не просто неизвестный хрен какой-то, а именитый и уважаемый. И, как я понимаю, он хочет меня учить и раскручивать. Это ни с того ни с сего... Юске рассказал, как волшебным образом возник в приемной директора его скетчбук, как там вдруг чудом оказался Айзава-сан, признавший его талант и предложивший личные бесплатные уроки. - Вот старый пидарас, - вырвалось у Томо, - Юске, да он точно с тебя что-то хочет, и я догадываюсь что. Даром в жизни ничего не даётся. Не ведись!!! Вляпаешься ещё. Единственное, чем хороши деньги, это тем, что, давая их, за услугу кому-то, знаешь, что кроме этих бумажек этот человек с тебя ничего не поимеет. Разве что захочет ещё больше бумажек. А тут... Юске, по-моему, хлыщу в возрасте есть только один интерес обучать никому неизвестных мальчиков. - Фу, какой ты испорченный, скучный и недальновидный, нет чтобы порадоваться за Ю-тяна! Во-первых, Ю и правда красиво рисует. Во-вторых, ну это же в школе произошло, не может же друг директора нормального образовательного учреждения быть хитрым злобным педофилом, подыскивающим жертву! - По-моему, как раз может, вполне логично, -не унимался Томо, - удобно для маньяка. Приглядел себе маленькую аппетитную попку и вперёд! Юске страдальчески застонал и замотал головой на такие откровенные заявления, Такаши схватил его в охапку, обнимая, точно вот прямо в эту минуту защищал от нападения извращенца, и зарычал на Томо: - Ты перечитал манги и порнухи пересмотрел, что за плоский бульварный сюжет. Почему ты не веришь в его талант и в счастливый случай. Такие возможности - одна на миллион. Вот позвал бы меня какой продюсер, я бы точно рванул записываться, не побоялся бы, ведь играть в группе - моя мечта. - Ага, выпрыгивая из штанов поскакал бы. Я думал, я твоя мечта, - и оттопыренная губа, и нахмуренные брови, только не успел Такаши как следует испугаться, обиженная мордаха сменилась почти пиратским веселым оскалом. Выдержать паузу было сложно, Томо был уверен в себе и Такаши, но не подразнить нельзя, смешно ведь, он так потешно реагировал на ревность. Пока мальчишки в шутку препирались и уничтожали еду, к которой их друг не притронулся, у Юске родилось и окрепло внезапное решение сходить к Айзаве Коичи. Подросток зацепился не за восторженное одобрение Такаши, а за предупреждение Томо. Он был того же мнения: ничто не даётся даром, за успех безусловно нужно расплачиваться, и в другой ситуации мальчик даже не подумал бы польститься на подозрительные похвалы от незнакомца. Если тебе говорят: «Деточка, на конфету!», не стоит наивно разевать рот, мало ли чем это обернётся, ничем хорошим уж точно, как считал Юске. Но теперь все было иначе, он уже сполна заплатил за эти уроки и за необъяснимый интерес мужчины к его рисункам. Кажется, слава была условием сделки с куклой, так почему бы не воспользоваться шансом. Побывать в мастерской человека, работами которого он восхищался. Все лучше, чем возвращаться домой к отцу и к пятнам крови в саду. Земля уже поглотила влагу, и этого не изменишь, даже если следы убрали, о чем Тошио наверняка позаботился, теперь то место все равно проклято. Тяжёлый тягучий проигрыш опенинга из новой популярной игры заставил Юске вскинуть голову, песня доиграла до конца, а Томо так и не соизволил подойти к портфелю, из которого она раздавалась, и взять телефон. - У меня сразу голосовая почта включается, - объяснил он в ответ на вопросительно поползшие вверх брови Юске, -Я потом послушаю. Когда захочу. - Точно, ему никогда не дозвониться, - поддакнул Такаши. - А зачем? Я тебе всегда сам звоню. - Или мэйлами общаемся, да. - А вдруг что-то срочное? - изумился Юске такой безответственности. - Нет. Больше ничего срочного со мной не случится. Один звонок в своей жизни я уже пропустил, остальные не имеют значения. Все самое важное происходит здесь и сейчас. - А, понятно, - кивнул мальчик, отмечая про себя эту деталь и рассеянно соглашаясь, что нет ничего важнее настоящего времени. Потому надо было тратить его в удовольствие. После перекуса они переместились к телевизору и приставке, поспорили из-за выбора игры, традиционно решили все с помощью камень-ножницы-бумага, в которой Томо везло до неприличия, а им с Такаши приходилось лишь разочарованно поскуливать и ругаться на каждый провал. В итоге немного покрошили зомби, и спустя час Юске засобирался уходить, решив, что засиживаться не стоит, если он хочет ещё заскочить в гости к художнику перед возвращением домой. К тому же парочку явно надо было оставить наедине, при всей заботе и доброжелательности, он пока не привык к отношениям парней, и все ещё чувствовал себя довольно стесненным в моменты, когда они начинали неприкрыто заигрывать друг с другом, пусть даже мимолетно горячо переглядываясь. - Спасибо, правда, спасибо, - вежливо поблагодарил он, Томо, ты даже не представляешь, какую услугу оказал мне этим приглашением. Если б я мог, совсем бы остался. - Так оставайся, в чем проблема, бро? Места навалом, хватит на всех, заночуй, твой папа, может, поймёт твоё желание. - Да, он мне слова поперёк не скажет, но всё-таки это не по-взрослому как-то - сбегать от проблем. - Но ты и есть ребёнок пока, Ю, - возразил Такаши, откладывая в сторону геймпад. - Ну какой к чертям ребёнок... - грустно усмехнулся паренёк, решительно поднимаясь с мягкого ковра и ещё раз с сожалением глубоко вдыхая приятный, почти выветрившийся чайный аромат, - Не знаю, что будет дальше, но я пойду. - Я к тому, что не стоит брать на себя всё, ты много взвалил на свои плечи, чересчур много, это видно невооруженным взглядом. Весь осунулся и бледный очень. И онигири не попробовал. Ты хоть что-то сегодня ел? В школе ведь не ходил в столовку. - Хах, - тяжело усмехнулся он, - Спасибо, Такаши. Кусок в горло что-то не лезет пока. Но я знаю точно, что голодная смерть мне стопудово не грозит. - Ещё бы, никакой голодовки, не исправишься, я насильно тебя жрать заставлю, понял? Буду с ложки кормить. - Не сомневаюсь, - с улыбкой хмыкнул Юске, - Чай был обалденный. Спасибо. Попрощавшись с друзьями, он наконец сбежал из этого престижного особняка, в котором действительно всей душой хотел бы задержаться, но не мог. Выходя из ворот почему-то расстроенно подумал, что никогда не увидит и не погладит злющих доберманов Томо. По сравнению с тем, что ждало его в будущем, они, наверное, были сущими ангелами. Адрес, указанный в визитке Айзавы Коичи, привёл его в восточную часть города, чуть запущенную, будто припорошенную тонким слоем пыли. Это был район с узкими улочками и старыми домами, жилых среди них почти не наблюдалось, здесь торговали, работали, гуляли. Вокруг, в основном, располагались склады и небольшие ветхие лавки, антикварные, книжные и художественные. На глаза попался более-менее современно выглядящий секонд-хенд и библиотека со скромной черно-белой вывеской, в её дверях сидел кот преклонных лет, недовольным взглядом хозяина этих мест проводивший незнакомого мальчика на велосипеде. Дело шло к вечеру, людей в этой стороне почти не было, все спешили домой, и магазинчики по большей части были уже закрыты. А ещё Юске почудилось, что в воздухе витает едва уловимый запах гари, но он отмахнулся от навязчивой галлюцинации, как только понял, что нашёл нужное место. Мастерская Айзавы располагалась в одном из древних зданий, деревянном и таком же тонком и традиционном на вид, как техника, в которой работал известный художник. Всё в нем было лаконично, чётко и очень по-японски. Наверное, одно проистекало из другого: манера письма и окружение идеально подчеркивали друг друга, так что Юске не удивился, когда увидел этот дом, а затем и хозяина в домашней юкате, встретившего его на пороге: он уже ждал своего молодого гостя. Они договорились о встрече заранее, Юске написал мужчине сообщение по номеру с визитки, и тот ответил почти сразу, что будет очень рад его видеть в любое время, хоть прямо сейчас. А его предполагаемый будущий ученик не преминул воспользоваться радушным предложением. - Ну здравствуй. Я как раз почти закончил, скоро сумерки начнутся, свет будет совсем не тот, не попишешь. Что же ты, проходи, Юске. Не стесняйся, - ровным голосом произнёс мужчина, на ходу вытирая руки, перепачканные в масляной краске, какой-то тряпочкой. - Я вовсе не.... - Юске хотел сказать, что не стесняется, но увидел нечто такое, от чего замер на середине фразы, нечто, незамеченное им в прошлый раз при первой встрече с мастером. Тогда школьник был слишком шокирован, чтоб обращать внимание на детали. А теперь новая характерная особенность заставила его стушеваться вопреки рвавшимся изо рта первоначальным словам о том, что он вовсе не смущён. Айзава проследило за робким удивленным взглядом и мягко улыбнулся. Он поднял вверх левую кисть и осторожно сгибая, и разгибая пальцы провёл ею в воздухе перед своим лицом, поворачивая то так, то эдак, чтоб мальчик смог разглядеть каждый штрих, игру света и тени на изуродованной конечности. - Ах это, - проговорил художник, нисколько не обижаясь на разинувшего рот подростка, - Я думал, ты уже видел, ещё поразился, что ноль реакции. Не переживай, люди так часто изумляются, когда до них доходит. Не ты первый. Это ничего, подарок от друга, - уголки губ мужчины коротко дернулись, и опустились. - Как же так, - протянул Юске, - Как же вы работаете? - Нормально работаю, ведь, к счастью, я не левша, так что ничего страшного. И заметно только вблизи, если приглядеться, да? - он подмигнул и снова сделал приглашающий жест, - Ну пойдём же уже, что стоим у входа. Ты же, кажется, хотел осмотреться и поговорить, прежде чем примешь решение. - Да. Просто я не знаю, сколько у меня времени есть. Не сейчас, а вообще, - неуверенно вздохнул Юске и двинулся по коридору за художником. Тот шёл чуть впереди прямо, расслабленно размахивая руками при ходьбе, и Юске, семенящий за ним следом, не мог отвести взгляд от круглых аккуратных розовых окончаний пальцев на травмированной кисти. На всех четырёх, кроме большого, не хватало одной фаланги, точно их ровно отрезали острейшими ножницами или секатором, как садовник срезает лишние ветки на кустарниках. Кожа была гладкой и здоровой на вид, если бы не слова о подарке от друга, можно было бы предположить, что этот человек, таким и родился - с четырьмя округлыми обрубками на руке. Студия была красивой и светлой, за окном ещё не начало темнеть, но более чувствительный, чем обычные люди, к переменам света художник поморщился и щёлкнул выключателем, под потолком послушно вспыхнули десятки ярких мелких лампочек, освещая мастерскую во всем великолепии царящего в ней настоящего творческого беспорядка. Готовые полотна у стен, наброски на столах, незаконченная картина на мольберте, выдвинутые то здесь, то там ящики, бутыли с растворителем повсюду, а ещё с закрепителем, с другими химикатами, кисти и краски почти на каждом сантиметре свободного пространства, даже на полу валялись тюбики, банки и баночки. И всё такое пестрое, такое живое, как разбрызганная на пол, на сёдзи и на стёкла дышащая цветом, пульсирующая радуга. Только юный гость в чёрной школьной форме, застывший столбом, смотрелся здесь лишним монохромным пятном. Лицо его побелело, как мел, и губы задрожали. - Юске, - испуганно позвал художник, - Да что не так, Юске-кун! Все было так. Иначе и не могло случится. Правильно говорил Томо, ничего не бывает даром, просто так. Всё взаимосвязано. Подросток с трудом поднял трясущуюся руку и указал на портрет, стоявший в дальнем углу. Он был частично скрыт драпировкой, покрывавшей его раньше ткани, но, наверное. Айзава-сан что- то передвигал с место на место, быть может, подрамники или тубусы, и задел холст, приоткрывая рисунок. На картине был изображён мужчина со снежно- белыми волосами, в руках у него находилась фарфоровая кукла, девушка в юкате, красивая и злая. Юске знал эту куклу и видел изображение мужчины. Уменьшенная копия картины, но не нарисованная, а в виде фотографии, увитая траурными цветами, висела у него в доме в комнате на чердаке под скошенным потолком. - Понятно, - безэмоционально ответил на жест Айзава, освободил единственный в комнате стул от стоящих на нём коробок с красками, тихо бормоча, что, мол, давно надо было прибраться в этом бардаке. Юске, ничего не соображая, следил за его действиями, мысли спутались, он просто не понимал, откуда здесь этот портрет. - Садись, - мотнул головой художник, мальчик послушался и опустился на краешек стула, - Я так и думал, но надеялся, что это цепь совпадений, знаешь, есть вещи в жизни, которые мы не можем объяснить, Юске. Например, череду повторяющихся событий, которые ведут к несчастливым последствиям. Сначала твои рисунки. Когда я вскользь увидел скетчбук, обомлел. Дело не только в том, что работы талантливы... Они мне напомнили моего друга. Да, того самого, что на портрете с куклой, и того, что наградил меня такими пальцами. Его имя Като Такеда... Юске охнул. Это имя он слышал от Йошиатсу. Так звали поэта, бывшего владельца их дома, о котором никто ничего не знал. И вот тебе, пожалуйста, в его жизнь приходит человек, связанный с ним, мало того, судьба самого Юске и его одинокие прятки, кажется являются продолжением чьей-то чужой истории. - Вижу, ты знаешь Като... - Нет, я мельком слышал, читал немного в интернете, а потом он ведь продал моим родителям коттедж, в котором мы живём... - Да, я уже навёл справки, и узнал об этом тоже. Ещё одно жутковатое совпадение. Во-первых, Като не мог вам ничего продать, думаю, за него это сделал его адвокат или душеприказчик, или как это называется, даже и не знаю. Като уже несколько лет находится в местной клинике для душевнобольных. Я уже даже и не навещаю его, бесполезно. Он не разговаривает, не понимает ничего, настоящий овощ. В общем, твои эскизы напомнили мне его стихи, образы очень сильные и запоминающиеся, но дело даже не в предмете изображения, а в том, как ты передаешь тьму... - Что с ним случилось? - перебил художника помрачневший мальчик. Конечно, как он мог ошибаться и наивно полагать, что подаренная клоуном возможность прославиться будет без подвохов и подводных камней. И вот они, не камни вовсе, а острые, как бритвы, рифы, вспарывающие брюхо любой мечте. Его вели к Айзаве Коичи, как тупого осла на верёвочке, эта встреча была не удачей, а предупреждением: "Смотри, что случится, если играть не по правилам". - Ну, по-моему, ответ очевиден, он заболел. Сошёл с ума. Удивительно, но начало его успеха совпало с первыми симптомами. Мы учились в университете вместе, Като никогда не был... таким. То есть, всегда любил нуар, декаданс, знаешь, Эдгар По и печальные длинные современные отечественные фильмы о смерти и красоте. Но окончательно крыша у Такеды поехала почти одновременно с предложением одного крупного издательства напечатать его сборник. Даже на телевидение пригласили в какое-то шоу, он так ждал, готовился. Может, из-за этого ему пришла в голову идея таскать всюду эту тупую фарфоровую куклу. Выглядело криповато, как раз то, что любят снимать на камеру. Мне очень, очень жаль..., наверное, я что-то упустил, мы мало общались в последние годы. - Тут нет вашей вины, точно, - едва дыша проговорил Юске, - Скажите, что с пальцами? - Ничего такого особенно, бытовая травма. Просто он пропал, а поскольку родственников не было, издатель обратился ко мне, попросил проведать Като, тем более в то время в Мацуяме неспокойно было, тут маньяк орудовал какой-то. Вроде его потом поймали, не помню. Так вот, приехал я к нему за город, а он меня выставил, представляешь, выгнал друга, как шавку бродячую. Орал, как безумный, что мне нельзя находиться в его доме, что-то про то, что мне не спрятаться, про разбитое сердце, угрожал, кричал. А потом... - мужчина болезненно поморщился, - дошло до того, что захлопнул входную дверь, которую я придерживал рукой. Это же, знаешь ли, не за секунду происходит... Он давил и давил, пока я вопил от боли... До сих пор помню хруст. Когда кости ломаются, это до смешного похоже на то, как трещат ветки, хворост в костре или деревья в лесу... Не осознаёшь, не соотносишь звук с собой, просто визжишь, как свинья, а рядом будто ломаются ветки. Это вызывает такое... недоумение что ли. Он не остановился. Мой хороший, добрый приятель, с которым мы столько лет дружили, хладнокровно отрезал мне дверью пальцы. "Да он вас спас," - возмущённо подумал про себя Юске, но вслух ничего не сказал. Пусть лучше Айзава считает Кукольника Като психом, он, кажется, уже привык к этой версии и смирился, так зачем навязывать настоящее объяснение. Тем более Като Такеда теперь мирно пускает слюни в дурке, ему наплевать на мнение бывшего однокурсника о своей персоне. Пусть думает, что хочет. Но, в отличие от художника, Юске знал, чего игроку стоило это решение - стать чудовищем, любым способом не пустить дорогого человека в дом на смерть, туда, где его найдёт кукла. И маньяка в Мацуяме никакого другого не было, кроме этого жестокого духа, меняющего владельцев-партнёров по играм, когда захочется. - Спасибо, что рассказали, Айзава-сан. Но зачем вам это? Вы видите какую-то связь между мной и вашим другом. Боитесь, что я могу сбрендить? - Нет, - удивился мужчина, - Нет-нет, что ты, Юске-кун, ты мне кажешься разумным молодым человеком. Просто, когда я увидел твои рисунки, поверил в переселение душ. В Като, знаешь, точно души не осталось. Он пустой теперь. А в тебя, юноша, будто бы перешёл его дар. Он ведь и правда писал прекрасные вещи, по которым я скучаю. По нему скучаю... И тут Юске разозлился. Вспышка ярости опять накатила внезапно так же, как тогда, когда он грубил друзьям ни с того ни с сего, так же, как в тот миг, когда собирался пырнуть ножом тело Йошиатсу с засевшим внутри демоном. - Сходили бы лучше в больницу, чем придумывать такое. Он ведь не умер. А у меня, знаете ли, этой ночью мама умерла. Нет её. Совсем. И в реинкарнацию я не верю. И разумным себя не считаю. Может, я прямо сейчас схожу с ума... Мальчик поднялся со стула и зловеще усмехнулся оторопевшему Айзаве, глаза превратились в узкие щёлочки, рот разошёлся трещиной от уха до уха, так раньше улыбался Йошиатсу, если его сильно доставали. - Да что ты такое говоришь, - начал было художник, но Юске грубо его оборвал: - Знаете, на всякий случай... Если вас попросят заехать ко мне домой, проверить, как я... Не заезжайте, а то у вас только одна рука осталась, как вы кисточку будете держать? На прямых ногах, немного подскакивая при каждом шаге, паренёк демонстративно весело с не подходящим к ситуации задором добрался до двери и вышел на улицу, не попрощавшись. В яркой, как брызги радуги под электрическим светом, просторной студии, известный мастер держался за сердце, прерывисто дышал и всё никак не мог прийти в себя. Пока мальчик не покинул дом, он слышал в ушах только непрекращающийся, дикий иллюзорный хруст. Ветви в лесу, хворост в костре, сломанные кости... Дверь хлопнула, из носа Айзавы Коичи чёрной нитью потекла кровь, и он медленно осел на пол, на время теряя сознание, чтобы потом забыть напрочь и странную беседу, и сам вечерний визит подающего надежды школьника. Вот теперь настало время возвращаться. Юске легко запрыгнул на велик и помчался по пустынным переулкам к выезду из города. Удивительное дело, он чувствовал даже некоторое облегчение от обречённости. Нёсся всё быстрее, теряясь взглядом в розовеющем предзакатном небе. Небо было тёплым и вкусным, как спелый персик, а Юске был, как воздушный змей, парящий над Мацуямой. Пролетая повороты, мчась по прямой, одинокий и потерянный в порывах ветра. Ему стало почти хорошо от того, что всё было решено. Только он злился на Като, потому что тому повезло несказанно больше, чем Юске: во-первых, у него не было родных, и кукла убивала незнакомых людей. Всё же по чужим так не убиваешься... Во-вторых, он спас от гибели своего друга и сам не умер, вот же везунчик. Теперь Юске был уверен на все сто, ему такое счастье не обломится. Быть бездумным овощем, это же мечта после всего, настоящий отдых... Тем не менее, мальчик решил попробовать улизнуть. План был стихийным, с просчётами, но он старался оставлять себе лазейки по пути. Такие, как то, что он сделал в комнате Томо, пока ребята выходили. И он решил совершить ещё кое-что, добравшись домой. Нечто необъяснимое. Довериться чутью, подняться на чердак, пока вода в прятках в теле Йошиатсу не пришёл за ним, и кое-что нарисовать, оставить в комнате на всякий случай. Занятый собственными мыслями Юске и не заметил, как пересёк черту города, выехал из него, и не обратил внимание на то, что над Мацуямой клубится лёгкая сероватая дымка. И запах гари становится всё настойчивее. Лапы дымного пепельного тумана потянулись за уезжающим велосипедистом, но не достигли его. Мимо мандариновых рощ, мимо всего - домой с мыслью: «Где-то у меня был уголь. И сангина. Мои акварельные краски, маркеры и карандаши тут не подойдут. Надо будет рисовать поверх...» *** Все игры были переиграны, кино просмотрено одним глазом, они даже уроки успели поделать, губы опухли от поцелуев, и кожу на щеках пощипывало. Такаши ушёл затемно, Томо рвался его провожать, но тот взбрыкнул со своей всегда не к месту всплывающей привычкой хорохориться: - Думаешь, я не могу за себя постоять что ли? Я не девочка, не беспомощный. Уймись, ночь уже, зачем тебе потом поздно идти, со мной всё хорошо будет. Завтра увидимся. «Да я просто волнуюсь за тебя, идиот! И хочу ещё немного с тобой побыть!» - не было произнесено вслух, Томо тоже умел быть упрямым, сказал только, немного надувшись: - Придёшь, смс скинь. - Ага, ну конечно. И поцелуй на прощание, сладкий с любимым привкусом желейных медвежат. Вкус, который был сильным и настойчивым несколько минут после расставания, ярким, словно сладкая фруктовая жвачка, но быстро тающим. Забывался настолько стремительно, что во рту осталась лишь пресная резинка, а в голове пустота, что очень злило и беспокоило. Может, причина была в том, что Томо устал и был чуть-чуть расстроен, может, потому что всё никак не мог забыть один чужой поцелуй в походе, поневоле сравнивая, ругая себя и раздражаясь. Разошлись, и Томо вернулся к себе в комнату, после ухода ребят стало даже немного не по себе, раньше он не акцентировал внимание на одиночестве, ему и так было комфортно. Но с того дня, как пошёл в новую школу, стал замечать за себя новое и непривычное чувство - он научился скучать по другим людям. Плюхнулся в кресло, уставился на недоделанную до конца витрину, размышляя, что надо бы наверно, довести всё до ума, расставить гандамов, дособрать не привинченные к подиуму панели. Ведь, пожалуй, он сможет и сам с этим разобраться, без всяких нанятых отцом рабочих. Плёвое дело, нужен только шуруповёрт и мозги. Мозги у него уже были в наличии, дело оставалось за малым - зайти в магазин после школы, купить инструменты. Томо сегодня непросто пришлось перед гостями, они, конечно, ничего не заметили, но ему было мучительно, до отвращения стыдно за свою неумелость, неловкость, а ещё откровения эти все о матери действовали на нервы. Томо очень не любил ворошить прошлое, а ещё больше - жалобиться. Несчастным сироткой он себя не считал, потому теперь вспоминать эту некрасивую сцену перед Такаши и Юске было тошно. И всё же его беспокоили не только промахи сегодняшнего тяжёлого дня, дёргало и волновало что-то в самой обстановке комнаты. Как соринка в глазу, ощущалось в ней нечто чуждое, мешающееся. Томо не мог определить, где оно спряталось, и хочется ли ему извлечь эту неизвестную штуковину, выбросить вон, или просто определить местоположение и разглядеть поближе. Он встал с кресла, прошёлся мимо витрины, проверил все статуэтки - они стояли, как надо, в нужном порядке, группами по фэндомам и характерам, ни одна фигурка не пропала. Полки были на месте, однако царапающее излучение шло откуда-то отсюда, и стало любопытно, как на охоте, выследить, отыскать, вытащить на свет. Томо задумчиво скользнул взглядом вдоль стекла на одну из неплотно прикреплённых деревянных панелей, но в эту минуту снизу из прихожей раздался неприятный шум - отец вернулся с работы, причём, кажется, подшофе. Оттуда неслись сбивчивые грязные ругательства, потом мужчина, судя по всему споткнулся. Томо прислушался, напряжённо выдохнул через крепко сжатые зубы, и вышел из комнаты, чтоб спуститься вниз, посмотреть на пьяное представление. В холле отца уже не было. Судя по грохоту в гостиной, искать его надо было именно там, и Томо устало побрёл туда, уже предполагая, что увидит, встал в проёме двери, скрестив руки на груди, осуждающе проворчал: - Ну и по какому поводу была вечеринка? О, да она продолжается... От моложавого красавца с идеальной прической, вечно одетого с иголочки, не осталось и следа. Вымотанный, растрепанный с распущенным галстуком, отец сидел в кожаном кресле и дрожащими руками лил себе водку в бокал для виски. Огромный бар в шкафу был раскрыт настежь, там, в сияющих зеркалах отражались батареи других бутылок, более благородных, менее крепких, но мужчина выбрал «тяжёлую артиллерию». На обвиняющее высказывание сына, он ответил тяжёлым взглядом, глотнул из бокала и зажмурился от непривычно убийственного количества градусов. И только после этого нашёл в себе силы отозваться: - Будешь? - и вымученно кивнул на бутылку. - Ты офигел совсем, реально мне пить с тобой предлагаешь? Кроме того, что сама мысль противна, мне ещё семнадцати нет, ау! - Даже не думай меня пилить, мелкий... Не сегодня... Сегодня - нет. - Да что случилось то? - Томо был зол, но что-то в поведении отца его насторожило. Он видел его в разных состояниях, но никогда тот не был таким подавленным, открытым и жалким. - Случилось. Точно так, парень. Знаешь, алкоголь лучше любого священника и психолога, помогает да... Час назад я думал, что пулю в лоб себе пущу. А сейчас вроде ничего, - он закатал рукава, окончательно развязал галстук и откинулся назад, совершенно невменяемо глядя на закусившего губу от бешенства Томо, - Ох, прости, ну прости сын... Но это кошмар настоящий, никогда такого не видел. - Да будь уже мужиком, соберись, скажи, что не так! - от нетерпения ударил в косяк кулаком подросток. - Я всех убил... Да, но я не знал... - Ну говори же уже... - В общем... На фабрике... Ужас просто. Случилось возгорание в одном из цехов, утром произошло. Вроде бы не страшное, остановили своими силами, даже без спасателей. И я вызвал специалистов, понимаешь, наших работников, чтоб осмотреть повреждённое оборудование, оценить потери и восстановить по возможности. А дальше был ад самый настоящий. Как только в тот цех вошли наши люди, он рванул, будто там бомба была заложена, будто кто-то только и ждал... Чтоб жертв было больше. Они все погибли по моей вине, сын, я не стал вызывать пожарных сразу, доложили про небольшое происшествие... Огонь ликвидирован, но... Шесть человек... Тяжело... Томо стоял с расширенными глазами, слушал, теряясь, не зная, что сказать, история была дикой, отец плакал в кресле, заливаясь спиртным, рубашка его была измятой, лицо постаревшим, блестело от пота и слез. И тут мальчик, вспомнил, ужаснулся: - Пап... - испуганно позвал он, - Папа, скажи! Мужчина оторопел - ребёнок впервые за много лет назвал его так ласково, не понимая он слушал и пытался вникнуть в то, что торопливо говорил мальчик: - Мой одноклассник, Юске, его отец у тебя на фабрике работает, скажи, что его там не было в том цеху, умоляю... - Что? Кто он? Твой друг? - Да, у Юске мама умерла только что, вчера ночью... Подумать только... Скажи, что главного инженера в том цеху не было. Не было же? - Томо... - Что? Ну? - Прости... - Блять, блять, блять, - Томо с силой сжал виски, с тоской посмотрел на отца, - Пап, я, наверно, выпью... Глоток чего-нибудь. Не водки. И мне надо позвонить.