Одинокие прятки

Как чувствует себя рыба, заглотившая крючок? Ей больно. Ей интересно. И два ощущения сливаются в одно, рождая нездоровый азарт, и жажда вырваться соединяется с жаждой распробовать наживку получше, сожрать её целиком. Томо понял, что на крючке. Было в этом что-то сумасшедшее - так повестись, отдаться непонятной чужой цели, но ему определённо хотелось сыграть. Какой-то внутренний инстинкт похотливо нашептывал: «Это твоё. Для этого ты был рождён, а не для школьных будней и даже не для сомнительной романтики скитаний по сквотам и ночлежкам». Слово «герой» прочно засело в мозгах, подзуживало и подбадривало. Он набирал скорость, вдыхал запах маленького цитрусового рая и думал, что вполне вероятно свихнулся, и это не пугало ни капельки, впервые всё шло так легко - как скользят колёса по трассе. Ему дали правила, ему дали мотивацию - защитить дорогого ему человека от беды. Только вот дорогой человек остался позади, этого Томо не замечал. Такаши безнадежно отстал на своей старой развалюхе, недоумевая, что же произошло за то недолгое время, пока он спал на обочине, к чему такая гонка? В конце концов, с кем соревнуется его парень? А Томо летел, краем глаза ловил скользящую сбоку тень от велосипеда и чувствовал, будто рядом с ним нос к носу мчится бесплотный дух Юске на своей непревзойденной оранжевой стальной птичке, тоже призрачной. Юске - почти победитель Тур де Франс. Юске любил велики, очень любил до того, как вспорол себе живот кухонным ножом. Юске и с ним сделал что-то нехорошее. Томо было больно. Томо было интересно. А вдруг всё это правда? Он успел ещё два раза прослушать запись. Очень внимательно. Два раза набирал номер и слушал, чтоб уточнить детали, хотел даже записать, но потом решил, что не стоит. Чем меньше вещественных доказательств, тем лучше. Запись тоже надо бы удалить, ведь в полиции точно пробьют, кому звонил предполагаемый подражатель. И Такаши не нужно было знать об этом. Юске умолял его не вмешивать, даже объяснил, чем Такаши отличается от них, почему ему не выиграть в одинокие прятки. Пока поверить в эти доводы было сложно, такая мистическая муть, однако Томо прислушался. Частично предположения даже казались разумными. Разбираться надо было в одиночку. Когда Такаши проснулся, ему было сказано только тихое: - Давай уедем отсюда поскорее? Но кто же знал, что подразумевалось настолько быстро? Как на спор, как уматывая от армии зомби, как в последний раз. О Такаши он будто и позабыл вовсе, сейчас его голову занимала... кукла. Он возвращался к мысли о витрине в своей комнате снова и снова, там и правда что-то было, подспудно он это почуял, просто раньше не смог идентифицировать. Теперь беспокойство, которое и он и Такаши стали испытывать там, обрело объяснение - чужое присутствие. Вот что мешало и заставляло нервничать в собственной спальне. «Что изменилось?» - спрашивал Такаши вчера. Да вот что - в комнате всё это время был кто-то ещё. Или что-то. Томо нужно было убедиться, подкрепить свои идеи фактами. Или разувериться. Если никакой куклы там не спрятано, значит можно выдохнуть. Конечно, проще было бы забить на это, жить своей жизнью и поверить, что Юске обычный псих. А что? Замкнутый подросток себе на уме, сообразительный, незаметный, но одаренный, с незаурядными творческими способностями. Почти гениальный. Вот такие «почти» чаще всего и превращаются в маньяков. Что-то внутри ломается, может именно это «почти» и есть грань, разрастающаяся в трещину, через которую из подсознания выползает темнота. В итоге похожие детки приходят в школу с папиным охотничьим ружьём, а потом в новостях говорят плачущие учителя: «Такой был хороший мальчик, скромный, талантливый. Почти гений». Размышляя так, Томо крутил и крутил педали. Добрался и спохватился уже у ворот дома, что не спросил Такаши, куда тот собирался вернуться после трагических новостей. Вдруг к себе? Было бы неплохо вытряхнуть из головы надтреснутый мальчишечий голос с того света, отправиться к своему парню, в его странную квартирку, заполненную диким сочетанием несочетаемого: обувь на каблуках и платформе, повсюду ленты и кружево, ткань в рулонах, манекен для шитья в изголовье постели, брошки, заколки, расчески, всякие милые штуковины вроде кружек и ручек с миньонами и покемонами, и при этом электрогитара в углу, стопки книг, музыкальных журналов и манги на полу, а ещё пепельница на столе, тоже девчачья какая-то в виде розовой черепушки, но всё же пепельница. И презервативы со смазкой в ящике комода рядом с чулками. Они пока не использовали ни одного. Пару раз были близки к этому, но как-то не сложилось. Томо останавливался в последний момент и переключался на другие варианты, сползал и устраивался у Такаши между ног или ласкал его рукой. Почему, и сам не мог понять. Становилось страшно причинить боль, а ещё, что Такаши не понравится. Удивительно, потому что с девочками такого ни разу не было. Хотя он думал, что попадись ему девственница, осторожничал бы так же. И всё-таки они думали о сексе с самого начала, с самых желейных мишек. Именно поэтому через день после заявления о том, что встречаются, купили презервативы и смазку в двойном экземпляре. Половину - в дом Такаши, половину - к Томо. Пришли после школы в аптеку такой вот глуповато лыбящейся парочкой и купили. Такаши ещё смутился у кассы, а Томо храбро пошёл в атаку со спонтанной фразой: «Это нам надо для проекта. По биологии. Домашнее задание». Фармацевт едва сдержалась, чтоб не прыснуть со смеху, утерпела, и лишь потом хихикнула им вслед. В тёплом маленьком хаосе той полудевичьей-полумальчишеской квартиры сейчас было бы так спокойно. Томо курил, с невесёлой усмешкой, ждал у своего дома, зная - не будет ему покоя и мирных развлечений, не поедет он ни к какому Такаши сегодня, скорее всего завтра и послезавтра тоже. Надо бы от него как-то оторваться, чтоб желания следить не возникало. Но как это сделать? Вот вопрос. Выкурил до фильтра уже вторую, заждался. Было удивительно, как сильно он оторвался на велосипеде. Усталый Такаши наконец добрался, сполз с седла, встал - ноги по обе стороны от перекладины, цепь мазнула чёрным и жирным по ткани на синих джинсах. В тот момент отчего-то Томо уставился на это длинное пятно, наверно, чтоб в глаза не смотреть. Тяжело ранить близких. А таких, как Такаши - невыносимо. «Жалко джинсы. Если не отстираются, ведь не даст ему новые купить». - Ты чего от меня укатил? - обиженно произнёс Такаши, - Знаешь же, мне не угнаться за тобой. «Не угнаться было за Юске, а я фигня». И чего это мысли о тупых великах лезли и лезли в башку всё утро? - Ты там выспался немного? - проигнорировал вопрос Томо. - Да какой выспался, провалился в какой-то мёртвый сон. Как в колодец. Только голова от этого разболелась, и всё. Если тебе было тяжело там рядом сидеть, разбудил бы меня. - Беспокойство понемногу стало закрадываться в душу Такаши, голос его дрожал и при том стал ощутимо выше. Томо поморщился. Неприятно, всё было неприятно. И повизгивающий от напряжения тон его мальчика, и необходимость отпихнуть его от себя, оттолкнуть, жёстко и категорично, чтоб не вздумал искать встречи. Хоть какое-то время. - Ну прости, что волновался за тебя и охранял твой сон, - резко, грубовато. Именно так, как было надо. - Постой, я не то хотел сказать.... - Знаешь, вся эта ваша бытовуха местная с твоими друзьями- психами мне порядком поднадоела. Я тоже вымотался, разве непонятно? Нянькаться с чужими приятелями, узнавать про какие-то трупы ежедневно. Это утомляет, - перебил и бормотал это всё нарочито поспешно, вызывая всё большее изумление. - Ты что? Говоришь, блин, как не родной. Подменили тебя, что ли? Он потом всё объяснит, всё исправит, Такаши обязательно его поймёт и, конечно, простит. Потом. После. Он же такой хороший у него, такой славный. - А кто говорил, что мы родные? Я тебе пока предложение не делал, кажется, или я что-то упустил? Встречаемся всего ничего, даже до секса пока не дошли. Впервые за всю некрасивую сцену оторвался от пятна и поднял глаза на Такаши, и тут же стало стыдно до ужаса: парнишка покраснел до корней волос, нижняя губа дрожала, как у маленького, а взгляд был совершенно несчастный и уничтоженный: - Я совсем не понимаю, с чего ты завёлся... И что хочешь сказать. Ты впервые так со мной, Томо... Именно сегодня. Почему ты так со мной? Я же Юске потерял... Я... Чем я это заслужил? - робко выдавливал из себя через силу Такаши. «Ничем, ты самый замечательный!» И он готов был сорваться, крикнуть это, и забыть обо всех призраках, убийствах, мести, обо всём. Лишь бы Такаши не заплакал, а он бы заплакал с минуты на минуту. И глаза удивительно яркие, больные - на мокром месте, и руки вцепились в руль, как в край обрыва, чтоб не сорваться. В эту секунду Томо увидел то, чего раньше не замечал. На почтительном расстоянии от них на углу улицы, рядом с перекрёстком, на автобусной остановке, как в опорном пункте наблюдения сидела скрюченная чёрная фигурка их одноклассника. Йошиатсу беззаботно болтал ножками-спичками и с интересом следил за сценкой, разыгрывающейся у ворот особняка. И Томо больше не мог колебаться. Игра уже началась. Втягивать Такаши в это было смертельно опасно. Даже если нет никаких приведений, возможно, именно этот человек через дорогу убил родителей Юске, убил Юске и теперь не остановится. - Я хочу сказать, что устал. Только и всего. Давай возьмём паузу. - Ты со мной расстаёшься, что ли? - перепуганно зашмыгал носом мальчик. - Нет. Я сказал - взять паузу. Тем более сейчас выходные. Отоспимся, придём в себя. И тебе и мне это пойдёт на пользу. - Звонить-то хоть можно? - Нет, Таши, эдак мы болтать будем до одурения. А я правда хочу отключить мозги от всех проблем. Я позвоню. Сам, - смягчился он под конец, внутренне взмолившись: «Да уходи уже, дурак такой!» А при этом чувствовал на себе нехороший липкий взгляд Йошиатсу. Такаши не ушёл, пришлось ему самому развернуться и заняться домофоном, будто разговор с охраной был важнее этого трогательного комка тревог за спиной. Такаши был расстроен и ошарашен, но это ничего, образуется. Комната встретила взвинченной, нервной тишиной, плотной и пыльной, хотя у Томо всегда было чисто убрано. Вопреки этому, казалось, что из коридора он шагнул не к себе в привычное ухоженное помещение, а на старый чердак, где его ждали с нетерпением и при этом с необъяснимым страхом. А он вошёл, такой уверенный и серьёзный, будто искал убежавшего от слишком громких, ругающихся взрослых ребёнка, или спрятавшегося от незнакомых людей кота. С каждым шагом убеждённость росла - он тут. Не «оно». Не вещь. А что-то живое. Что-то в недрах основания витрины было взволнованно и ужасно испугано. Томо сел на пол перед не до конца собранным деревянным подиумом, засунул руку за панель внизу, замер... Со вздохом извлёк на свет небольшую шарнирную куклу, сантиметров сорок пять в высоту. Повертел, осмотрел, застыл, вглядываясь в чудесным образом вылепленное лицо. Кукла была потрясающе красивой и невероятно грустной. Чёрную нарисованную каплю-слезу на пластиковой щеке очень хотелось стереть, и Томо не удержался, провёл по ней пальцем, медленно, с лёгким нажимом. Да, всё, как говорил Юске. Это была маленькая игрушечная копия Йошиатсу, сходство сразу было заметно, точно её изготовили на заказ, специально, чтобы повторить внешность живого, реально существующего человека. У куклы были яркие стеклянные глаза, выполненные настолько мастерски, что взгляд казался живым. И он был направлен на мальчика, держащего в руках странную фигурку. Так что как бы Томо ни поворачивал клоуна, тот за ним словно следил, хотя зрачки не двигались. «Дикость какая-то». - Душа человека, запертая в кукле? Разве это возможно? - нерешительно произнёс вслух Томо. Конечно, он не ожидал ответа. Разве можно ждать ответа от пластика, такое и в голову прийти не может. Но рука игрушечного клоуна дёрнулась, и Томо от испуга чуть не уронил куклу на пол. Это не было иллюзией, сустав в локте совершенно явственно согнулся. Сердце припустило, как после бешеной гонки на велосипеде, но он мысленно приказал себе успокоиться, сделал несколько глубоких вздохов. «Так, у меня есть масса моделей и фигурок, некоторые из них подвижные. Ничего страшного. Должно быть, просто механика. Это вещь. Всего лишь вещь. Надо лишь как следует разобраться, как она устроена. Есть ли в ней Йошиатсу или нет, она не может двигаться самостоятельно. Никак не может». Томо кивнул сам себе, медленно закатал рукава миниатюрного костюмчика, оттянул часть искусственной белой руки, осмотрел шарниры, резинку внутри полого пластика, которая скрепляла тело куклы и убедился - и правда, механика. Резинка была очень туго закреплена, поэтому рука, наверно, двинулась от натяжения, когда он изменил положение куклы. - Ты меня больше так не пугай. Ладно? - не задумываясь снова произнёс он и улыбнулся, всматриваясь в свою новую маленькую обузу. Опять провёл пальцем по щеке. Это не стёрло угольную слезу, но отчего-то вызывало приятные ощущения. То ли он привык к коллекционированию похожих вещей, то ли и правда, чувствовал притяжение именно к этой, но Томо не было неприятно или страшно, наоборот, клоун, который мог бы показаться кому-то зловещим, по его мнению, был очень даже симпатичным и стильным. Он бы не отказался поставить такого у себя в витрине. - Вот что, достопочтенное пугало, у нас с тобой, похоже, проблемы. И большие. Кажется, у меня Мацуяма головного мозга. Воздух у вас тут, что ли, какой особенный? Может, где-то в горах притаился завод химикатов? Или склад ядерных отходов? Или индейское кладбище на худой конец. А, нет, индейское кладбище вряд ли, откуда тут индейцы. Ну должно же быть хоть что-то, объясняющее безумие? Может быть, подпольная фабрика по изготовлению наркотиков? Ну порадуй меня какой-нибудь версией! Молчишь? Имей в виду, я пока в тебя не верю, Йоши, - суровым тоном добавил он, а внутренне сам себе возразил: «Но ты ведь почти поверил. Ты с ним болтаешь, как со старым другом. И ты сейчас назвал его Йоши». Чтоб не увязнуть в диалогах с самим собой, которые озадачивали не меньше, чем общение с игрушкой, Томо решил наконец двигаться дальше. Надо было приводить с исполнение план, что он набросал в уме, внимательно выслушав теорию и просьбу Юске. Итак, пункт первый он уже выполнил, и это не оставило ему выбора. Кукла действительно существовала, а не была плодом болезненной фантазии юного, увы, почившего художника. Причём кукла вправду была подозрительно похожа на раздражающего одноклассника с одним только исключением. И это было последним, что сказал Томо перед тем, как упаковать клоуна в рюкзак, предварительно бережно укутав его своей чистой футболкой. - Знаешь... А куклой ты мне нравишься больше. Молчишь. И можно сделать тебе вот так, - он щёлкнул мини-Йошиатсу по носу пальцем и наконец занялся упаковкой. Их ждало небольшое путешествие в пределах города. Томо решил, что оставлять этот загадочный клон без присмотра - плохая затея. Лучше уж таскать с собой. Во-первых, всегда будет под рукой. Во-вторых, его не смогут выкрасть, пока Томо будет занят сбором информации. В-третьих, (и в этом он никак не хотел себе признаваться), почему-то банально не хотелось расставаться с фигуркой, она ему приглянулась. Когда пухлый свёрток из футболки с пластиковой начинкой оказался наконец в рюкзаке, Томо сел за стол, включил ноутбук и набрал в поисковике: Айзава Коичи, художник. Высветился ряд картинок, какие-то упоминания в прессе, но главное, что он хотел найти, тоже обнаружилось. Там были ссылки на официальный сайт и на блог галериста. Томо щёлкнул по ссылке, сначала поискал контакты, но они были только для работы. Телефон офиса, телефон галереи, это было не то, так Айзаву быстро на разговор не вытащить. Тогда подросток зашёл в соцсеть, которую выбрал для ведения блога художник, и сразу же увидел, что личные сообщения у Айзавы были открыты. На банальное приветствие, конечно же, никто не ответил. Но благодаря Юске, Томо знал, как зацепить знаменитого мастера. Он быстро набрал: «Я бы хотел пообщаться с вами по поводу вашего старого друга. И по поводу моего. И знаете, у них есть кое-что общее. Като Такеда, это имя вам что-то говорит?» Через минуту появилась надпись, что Коичи набирает ответ, и Томо нервно улыбнулся. Сработало. Только вот радоваться или бояться, он не знал. Потому что всё рассказанное Юске пока что сбывалось, и от этого живот начало скручивать ужасом предчувствия. Кажется, мёртвый приятель не лгал, а это значит... Что именно, он додумать не успел. Айзава написал адрес и комментарий: «Только не в Интернете. Давайте встретимся лично. Через час. Раньше не могу. Вот здесь». Томо ответил согласием, подхватил рюкзак и направился в указанное место. Оно находилось в южной части города недалеко от небольшого парка развлечений, который, как и все провинциальные парки, состоял только из нескольких аттракционов для малышей и ребят младшего школьного возраста. Старшеклассникам в таких местах было скучно. Ни крутых американских горок, ни крутилок-тошниловок, ни 3д-эффектов. Даже колесо обозрения крохотное, всего-то на 20 кабинок. Они уже переросли подобное веселье. Детство кончается, когда ты уже не хочешь обниматься с плюшевым огромным Гуффи или Пончиком на ножках. Когда люди в костюмах героев мультфильмов больше не вызывают восхищения, и ты брезгливо думаешь только о том, что внутри сидит потный мужик, который только и мечтает, что о пиве и о возможности снять надоедливую маску-голову и покурить. Томо уже не был ребёнком. Видневшееся чуть поодаль облезлое колесо казалось ему смешным, убогим и скрипучим. Он решил пройтись до обозначенной в сообщении Айзавы кафешки пешком, поэтому немного устал и взмок по дороге - солнце палило нещадно. И даже несмотря на пешую прогулку, он пришёл раньше срока, выбрал столик в тени, заботливо пристроил рюкзак на соседний стул, так чтоб ни в коем случае не упал. Мало ли что будет, если пластиковый Йоши вдруг сломается? Даже если и нет никаких чудес, куклу было банально жаль. Убедившись, что его ноше ничего не угрожает, Томо заказал себе большой бокал фраппе с карамелью, лениво потягивал его и смотрел на занудный парк, потому что больше смотреть было некуда. От зноя и усталости его понемногу стало клонить в сон, сладкий кофе не помогал взбодриться. Он на секунду смежил веки, подбородок тут же соскользнул с руки, Томо качнул головой, очнулся и быстро заморгал. Тогда среди мамочек с колясками направляющихся в тенистые аллеи погулять, он заприметил знакомый чёрный сутулый силуэт. Йошиатсу будто бы протягивал воздушный шарик какой-то маленькой девочке. Та была малышкой лет пяти, не старше. Подросток склонился к ней, чуть ли не сложился пополам, как швейцарский нож. Солнце слепило глаза. Томо сощурился, снова моргнул, и видение исчезло. Женщины шли в парк, рядом не было и намёка на присутствие каких-то школьников, ни наводящих страх, ни самых обычных. «Померещилось, что ли?» - нахмурился Томо, и тут рядом с ним раздался приятный мужской голос: - Здравствуйте. Мы с вами договаривались о встрече, ведь так? - День добрый. Разве вы видите на этой веранде кого-то ещё? - уклончиво ответил Томо, рассматривая художника. Айзава Коичи выглядел неожиданно неопрятно, походил на бледную тень своих представительных лощёных фотопортретов в интернете: лохматый, наспех одетый, небритый мужчина с мешками под глазами. Он сомневался, стоит ли садиться за столик, поэтому Томо посмешил его успокоить: - Да, это я. Мне нужна информация о вашем друге поэте, и у меня есть на то серьезные причины. Художник неопределённо то ли кивнул, то ли мотнул головой, это могло означать и жест отрицания, и жест согласия, он вообще был какой-то потерянный, неуверенно опустился на стул напротив мальчика, пристроился на самый краешек и тихо начал: - Если вы, молодой человек, как-то связаны с прессой, то катитесь отсюда сразу, я не буду с вами разговаривать. Если же не... - Нет, я друг Юске. Вы помните Юске? - Да, конечно, талантливый. Бедный юноша, остался без семьи, а ещё и какие-то подозрения. Я очень надеюсь, все эти недоразумения с полицией разрешатся, и я смогу с ним поработать... - Он мёртв. Повисла напряжённая тишина, галерист уставился на Томо во все глаза. - Сегодня утром его нашли в бывшем доме вашего приятеля. Считают, что он покончил с собой. - А ты так не считаешь? - Я не верю. Юске не самоубийца. И убийцей он тоже не был, если у вас есть сомнения по этому поводу. - Не то чтобы сомнения... Какая тёмная, мрачная история. Как его эскизы. Я так и подумал, - сокрушённо выдохнул Айзава, - Почему-то предчувствовал, что с ним что-то подобное произойдёт. Как с Като. Я знал, что что-то не так. - С чего вы решили, что они похожи, и почему же не помогли тогда? - обозлился Томо, - Ваш друг всё-таки прожил хоть сколько-то на свете до того, как сбрендил, а Юске даже школу не закончил! Совсем мелкий! Могли бы, не знаю, предупредить его или защитить, если у вас были мысли о том, что они похожи. - Похожи ещё как, словно одна душа... Но поверь, я пытался. Я позвал его к себе в ученики, хотел присматривать за ним, поддержать как-то. Только вот твой друг не пришёл. - О чём вы говорите? Как это поддержать? - Ну, знаешь, такой дар – это всегда тяжёлый крест, в нём было столько возможностей и в тоже время столько негатива. Как было в Като, оттого разум и не выдержал. Тут до Томо дошло, что художник совершенно ничего не знает о мистической стороне истории, о том, что рассказывал ему голос на записи про демонов, живущих в куклах. Даже не подозревает, а всё оправдывает поехавшей крышей друга. Вероятно, даже верит, что тем маньяком много лет назад был его душевнобольной друг, просто доказательств не нашли. Как удобно, Като в дурке и концы в воду. Можно было уходить сразу же. Но всё же Айзава в курсе каких-то подробностей, которые в Интернете про Като Такеду не писали, Томо решил дослушать художника, мало ли, пригодится. В это время подошёл неспешный, как сонная муха, лысенький официант, принёс меню, но Айзава даже смотреть не стал, сразу заказал бокал вина и попросил пепельницу. - Прости... Я не знаю, как тебя зовут. - Томо. - Так вот, Томо-кун, я понимаю твоё горе и гнев, я даже разделяю эти чувства, я так же потерял когда-то близкого друга. Но я тут ни причём, поверь, я пробовал вмешаться, но я же не нянька, дал твоему Юске визитку и всё. Полицейские тоже вот расспрашивали, проводили параллели, потом я смотрел местные новости про пожар, и понял - скоро начнут копать эту старую грязь про Като, и журналисты будут вынюхивать. Я уже говорил следователям, в день пожара Юске у меня не появлялся. - А вот и нет, он уверял, что приходил к вам, и я подозреваю, что он не врал. - Значит по-твоему лгу я, - криво ухмыльнулся мужчина. Подошёл официант с подносом, поставил на стол пепельницу, бокал, налил в него красного вина и удалился. Тогда Айзава наконец вынул руки из карманов. Правую - с пачкой и зажигалкой, левую... Левую кисть он, не раздумывая, положил на стол, пока пальцы правой вставили в рот сигарету, а потом нервно несколько раз нажимали на зажигалке кнопку в попытках прикурить. Обычно люди при этом манипулируют обеими руками. Но у Айзавы Коичи это бы не вышло при всём желании. На левой не хватало четырёх пальцев. Томо замер, изумлённо уставившись на обрубки, потом спохватился, сказал: - Извините, я не хотел вас обидеть. - Ах это, - машинально проговорил художник, - Не переживай, люди так часто изумляются, когда до них доходит. Не ты первый. Это ничего, подарок от друга, - последнюю часть фразы он произнёс протяжно, всё медленнее и медленнее, как механическая шкатулка, у которой заканчивается завод. Растерянно посмотрел на Томо, потом на правую кисть с зажатой в пальцах сигаретой, приоткрыл рот, но тут же снова захлопнул. - Что-то не так? - спросил мальчишка. Айзава что-то промычал, но затем встряхнулся, продолжил: - Нет, всё хорошо, только чувство странное. Дежавю. - Как же так, - заинтересованно уточнил Томо, - Как же вы работаете? Вскинув от удивления брови, Коичи выпалил ответ, как заученное стихотворение: - Нормально работаю, ведь, к счастью, я не левша. И заметно только вблизи, если приглядеться... - Что с вами, вы побледнели? И у вас сейчас пепел упадёт. Художник поспешно затушил сигарету в пепельнице, и пояснил, понижая голос до полушёпота, как будто их кто-то мог подслушивать: - Томо-кун, у тебя бывало так: действия и слова вроде бы повторяются, а вроде бы и нет... Я же с тобой ещё ни разу не говорил? - Нет, конечно. К чему вы клоните? - Томо насторожился. Что-то было не так в тоне мужчины, в его внешнем неопрятном виде и бегающих глазах. - Не знаю... Я не знаю. Мне кажется, мне нужен отпуск. Я уже забыл, когда просто ездил на горячие источники расслабляться, чтоб вот ни о чём не думать, не заботится, не думать о заказах и каких-то проектах, если еду куда-то, то по делам. Наверно, это стресс накопился. Я, знаешь ли, последние две ночи уснуть не могу. Раньше такого не случалось. Творческая бессонница - это нормально, работа затягивает. Но... Я не писал, не занимался подготовкой картин, не делал набросков. Я тупо сидел у себя в студии, смотрел в одну точку и пытался что-то вспомнить, ухватить некий смутный образ. А теперь мне кажется, что это уже происходило. Что в прошлом я с тобой говорил про Като, про искусство и, главное, рассказывал историю про пальцы. Или не с тобой? Не могу никак сообразить. Совершенно оторопевший галерист крутил к тому времени наполовину опустевший бокал за ножку, глядел сквозь Томо, силясь воскресить воспоминания, правда, судя по степени обескураженности, никаких сдвигов не было. В его памяти была всё та же зияющая дыра. - Погодите-ка, - задумался Томо, - Вы сказали, два дня? С ночи после пожара, по-видимому. Так? - Возможно. Я уже ни в чём не уверен,- он потёр лоб и веки, потом жалобно посмотрел на Томо, точно не он, а этот мальчик был взрослым и мог помочь. - Не переживайте. Вы, может, и не уверены, зато я уверен. Не знаю, кто умудрился стереть вашу память, и как это было сделано. Но я думаю, вы разговаривали с Юске в тот день, во время поджога на фабрике, только не помните этого. Он не врал, и вы, получается, тоже говорили правду полиции. По-вашему, он не приходил вовсе. Но это не так. Вот откуда ваше дежавю взялось. И про пальцы он, наверняка, спрашивал, а вы отвечали то же, что и мне сейчас. - Бессмыслица какая-то. Ты мне это что пытаешься доказать на основе дежавю, что я исказил факты перед органами правопорядка? Фантомные воспоминания - это частое явление, Томо-кун, и никто никому память, как в «Людях в чёрном» не стирает. Так сказывается наша усталость от загруженности, мозг просто обрабатывает слишком много информации. Ты что это правда серьёзно? Что за бредовые фантазии? - рассмеялся художник, будто бы с облегчением, одним махом подхватил бокал и опрокинул остатки вина в рот. Томо стало противно, он знал, что такой алкоголь не принято пить залпом, знал, что Айзава храбрится и врёт себе и своему чутью, но взрослые всегда так делают, чтоб простыми объяснениями закрыть брешь в нелогичном, тревожащем. - Смейтесь, Айзава-сан. Когда сегодня ночью вы снова не сможете уснуть, вы не будете смеяться. И вот тогда, в тишине, подумайте о Юске. О талантливом мальчике, чьи скетчи вы разместили у себя на страничке. О том, как он выглядит, лежащий на столе патологоанатома с расковырянным животом. О том, как он выглядел, когда приходил к вам в гости, как смотрел ваши работы, какие вопросы задавал. И что вы отвечали ему, тогда ещё спокойный и высокомерный. - Да как ты смеешь мне так грубить, - поморщился Айзава, однако на лице был написан неподдельный ужас, видимо, по ночам ему действительно было не до смеха. - Я и не начинал грубить. Я лишь высказываю предположение. Это вы реагируете слишком остро на «фантазии» школьника. Скажите, вы так его поддержать решили? Повесить в бложике картинки, дать визитку, и всё - умыли руки? Темноту в нём углядели, надо же! А вашему Като вы так же помогали? Не перетрудились, нет? Хороший, ответственный друг. - Неправда! Я приходил к нему, Като меня прогнал, он... Он мне пальцы переломал! - выкрикнул художник. - Что ж, сочувствую, и я уверен, у него были серьёзные причины так поступить. Вы хоть раз его в психушке навещали? Навестите сегодня, а то ещё пара таких ночей, и вы окажетесь с ним в соседней палате. Не признавать очевидное - это первый шаг к дурдому, - Томо говорил хлёстко, холодно. Он не знал, откуда взялась эта злость, по сути мужчина не обязан был помогать какому-то мальчишке, как и он сам, чужак в этом городе. Но отчего-то было очень обидно за Юске, которого теперь все считали ненормальным убийцей, а человек, способный подтвердить его алиби, был готов забыть происшедшее в тот день, лишь бы не вспоминать нечто сверхъестественное, не поддающееся его узколобому представлению о мире. - Почему я это слушаю? - недоверчиво пробормотал мужчина, - Почему какой-то сопляк читает мне мораль? Что случилось с этим миром, в котором дети позволяют себе такое неуважение к старшим? Томо-кун, вот деньги, - он бросил на стол несколько купюр и встал, - Я пойду. Соболезную твоей утрате, но терпеть унижения не намерен. - В подачках не нуждаюсь. Моё финансовое состояние намного превышает ваше. Так что счёт оплатить я вполне могу и без вас. Уберите, - оскалил зубы Томо. Художник опасливо покосился на него, и не понял, почему послушался, забрал деньги. «Взгляд у мальчика магнетический, вот бы написать его портрет, - мелькнуло в голове, - почему-то я вижу его с нарисованным на лице черепом, как Барона Субботы. И чтобы клоун в руках, обязательно клоун...» Айзава Коичи не уходил, он практически бежал из кафе. Томо потянул фраппе через трубочку, щурясь от солнца и непонятного удовольствия. - Хочешь, я убью его? - сладко пропел сзади знакомый голос, и тёплые узкие ладони легли на глаза, закрывая их, стирая мир, принося ночь. - А я всё ждал, когда же ты перестанешь прятаться по углам, как плесень и паутина, и подойдёшь уже, - насмешливо отозвался Томо, поднял руку и сбросил пальцы одноклассника с лица, - Это вот сейчас что было? Признание в предыдущих преступлениях? Йошиатсу обошёл стул Томо, бросил любопытный взгляд на его рюкзак, и плюхнулся на то место, где недавно сидел взвинченный, бледный художник. - Ну какое признание. Это был искренний порыв помочь тебе. Мужик редкостно бесячий, я бы тоже хотел его придушить, как ты. Или подожди, давай поиграем. Дай я угадаю? Пристрелить! Ты воображал себе сейчас, как стреляешь в него? Да? Можешь не говорить, я и так по глазам вижу, что попал в точку. Мальчишка поднял правую руку с оттопыренными указательным и средним пальцами, изображая пистолет, прицелился в Томо. «Пиу», - хихикнул, даже показал отдачу, подумал, спустил целую обойму воображаемых пуль в застывшее с каменным выражением лицо Томонори, затем вздохнул печально, поднёс «псевдо-ствол» к своему рту, трагично простонал: - Прощай, жестокий мир! - округлил губы и будто бы пальнул туда из пальцев. - Зачем ты за мной ходишь с утра? Чего надо? - прервал клоунаду Томо. - Ты мне нрааааавишшься, - прошипел мальчишка, сужая глаза и склоняясь вперёд к столу. - И что? Преследование как-то с этим связано? Ты чего конкретно от меня хочешь, поясни что ли. Йошиатсу оперся локтем о столешницу, пристроил щёку в ладони и ласково мяукнул: - Своди меня на свидание, Томо. Пока я ещё кого-нибудь не убил. - А вот это точно было признание, Йоши! Жаль, я диктофон на телефоне не успел включить. - Ещё какое признание, сладкий. В любви! Кем бы ни было развратное существо напротив, оно явно не было человеком. Но беспокоило даже не это, хотя должно было беспокоить ещё как. Пухлые губы ёрзающего на стуле, как уж на сковородке, вертлявого мальчишки что-то смутно напоминали. И это не было связано ни с их походом вчетвером, ни с игрой на выпивку, ни с тем пьяным поцелуем, что снился с тех пор Томо каждую ночь. «Дежавю? И у меня тоже?» - Значит, идём на свидание, - решительно подытожил он.