Одинокие прятки

Ноги сами привели его к дому, он и не подозревал, что так быстро прикипел к этому городу, всё узнал и все запомнил, и вот уже в полной задумчивости неосознанно добирается пешком к особняку. Загадочное притяжение, Томо не привык испытывать такое к какому-то месту. С тех пор, как мама покончила с собой, даже намёк на понятие «дом, убежище» стал для него издёвкой. Не было безопасных уголков, не было точки на карте, где его ждали. В Мацуяме, кажется, само собой всё изменилось. Вероятно, почва была тут более плодородной во всех смыслах, если даже человек, не дерево, так быстро и незаметно врастал в неё, пускал крепкие прочные корни. Любовь, дружба, нежность, скорбь - каждый извилистый длинный отросток разветвлялся, мельчал, рождая новые нити, и прочной сетью привязанности уходил вглубь, в тёмную жирную питательную почву под городом дальше и дальше. И Томо уже не хотелось бежать по своей давнишней привычке. Нет, всем сердцем он желал защитить своё, то, к чему прикипел так прочно. Идти домой не имело смысла. И Томо просто сидел, ссутулившись, на автобусной остановке напротив дома, на том же самом месте, где этим утром болтал своими тонюсенькими ножками лже-Йошиатсу. До чего его потеряшка был непрочный, хлипкий. И дело было не только в тщедушном теле, словно собранном из острых щепок. Томо вспомнил, как увидел его в Отару у лотка со сладостями. «В такого плюнешь - он развалится», - почему-то именно об этом подумалось в первую очередь. Необратимое разрушение, заложенное в Йошиатсу, завораживало, сознание отказывалось понимать, почему эта бомба на ножках ещё не рванула, и человек жив. Так смотрят на воздушное сооружение из стекла, построенное хитроумным архитектором, не ясно, как и на чём держится, и каким чудом не осыпалось в землю колюще-режущим дождём. «Неприспособленный к жизни», - вздохнул про себя Томо, снял рюкзак со спины, обхватил руками, подумал и решил, что пока на поле битвы ехать рановато. Можно было ещё раз уточнить условия, о которых говорил Юске, хотя наивная уловка была заучена наизусть, Томо всё же собрался послушать указания ещё раз, чтобы набраться уверенности перед началом игры. Он достал телефон, только хотел набрать нужную комбинацию цифр, как гаджет завибрировал в ладони. Томо чуть не выронил его от неожиданности. Увидел телефон отца на экране, скривился и сбросил звонок. Вот только бесед с этим истеричным самовлюблённым павлином ему не хватало. Его даже погибшие на заводе рабочие волнуют только в связи с собственным эго и подмоченной репутацией. Через минуту аппарат зазвонил снова. На этот раз номер был незнакомым. - Алло. Слушаю, - ответил он, чтобы отвязаться, уверенный, что услышит нравоучительную речь папаши. Но это было не так. Медленно, будто поднимаясь в гору по каменным ступеням, тёплым бархатом прошелестел голос следователя: - Здравствуй, Томо. Это Сакурай Атсуши, мы виделись пару раз. - Да, я знаю, кто вы. Почему вы мне звоните? И откуда у вас вообще личный номер. Хотя можете не отвечать, я и так знаю. Папочкиных рук дело, - с каждым словом парень раздражался всё сильнее. - Просто так не стал бы с тобой общаться, поверь. Я должен предупредить и кое о чём попросить. - Угрозы пошли, да? Как скоро вы перейдёте к шантажу? Любимый приём у людей вашего возраста. Просто оставьте меня в покое. Нас всех. - Увы, всех не получится. А вообще забавно, что отцу ты не отвечаешь, а на незнакомый номер отреагировал. Можно сделать выводы. Ну да ладно, я не для того тебя достаю. Можешь принять к сведению, а можешь нет. Я как раз передавал информацию твоему папе, мы сейчас на фабрике, и он очень спешит. Вот попросил меня перезвонить при нем. Ваш одноклассник Йошиатсу, который, кажется, был в очень тесных отношениях с погибшим этой ночью мальчиком, речь о нём. Мы пробили его, проверили адрес, дверь никто не открывает, родители на звонки не отвечают, ты не знаешь, где мы могли бы его найти? «Да где угодно, сейчас, наверно, свежует кого-нибудь и препарирует в любом уголке Мацуямы», - подумал Томо с нервной усмешкой и произнёс в ответ осторожно: - Нет, я не в курсе. Мы с ним не в ладах с самого начала. Почему-то он меня невзлюбил. - Это я знаю, - мягкий вкрадчивый низкий голос следователя обволакивал, как мешок тканью, готовый вот-вот затянуться, это ощущение изводило Томо, заставляя нервничать, - Мы опросили учеников в школе, ваши ссоры - не секрет. Поэтому я обратился к твоему отцу и к тебе до того, как набрать Такаши. Ты - менее заинтересованная сторона, а Такаши - друг этого ребёнка. Знаешь, Томо, я могу показаться тебе старым занудным козлом, но такая уж у меня профессия. При этом я не люблю заставлять людей лгать. Надеялся обойтись без этого. - Ну вот и начался шантаж, - недовольно хмыкнул старшеклассник, - Не трогайте Такаши, это бессмысленно. Никто из нас не знает, куда подевался Йошиатсу. - То есть он странно себя ведёт последние дни? Такаши тоже на него в обиде? Или просто утратил связь? Можешь вспомнить примеры, говорящие о его.... Ээээ... Неадекватности? - К чему это вы ведёте? О, я понял, один подозреваемый скопытился, вам нужен другой! Может, сразу всю школу арестуете, чтоб уж наверняка? - Какой ты отчаянный парень, Томо. Не смелый, а именно отчаянный. А это совсем другое качество. Храбрость, плюс дерзость, плюс иллюзия, что терять нечего. Это неправда, всегда есть, что терять. Как бы не пожалел потом, что отказался сотрудничать. - О, а вот и угрозы! Я думал, вы способны на большее, господин следователь! Но нет. - А я считал, что ты умнее. Все мы ошибаемся. Бывает. Если знаешь, где и как мы могли бы взять Йошиатсу, советую тебе сказать. «Ну да, конечно, так вы его и взяли с вашими жалкими пистолетиками, которые для него, как игрушечные. Этот клоун только что живой мираж для меня создал из воздуха, он убивает, вселяется в людей, стирает память, делает, что хочет у всех под носом. Нет, тут только прятки помогут, потому что в изгоняющих дьявола я не верю, в монахов тоже, а уж в полицейских и того меньше». - Не знаю, понятия не имею, где этот придурок, - вяло проговорил Томо, прикрыв глаза, - До свидания, Сакурай-сан. - Погоди! Будь осторожен. Этот парень может быть очень опасен. Судя по его психологическому портрету и предпосылкам в виде насилия в семье... Томо хотел уже повесить трубку, но задержался: - Насилие? - Медсестра сказала, что часто видела на теле мальчика синяки, но он объяснял их другими причинами. Ну знаешь, с лестницы упал. Такое тоже возможно, потому она и не поднимала панику. Но теперь в свете произошедших событий мы ворошим всё, и это очень важная деталь. Тот, кого долго бьют, а он это скрывает и терпит, рано или поздно слетит с катушек. Поверь, я это знаю. Ужасно, но это обыденность, статистика, мать её. Кроткие, терпеливые жертвы домашнего насилия сносят всё годами, а в один прекрасный день убивают всю семью, часто и себя заодно. Так что сам Йошиатсу тоже в опасности. - Буду иметь в виду. Как увижу его - сразу сообщу, - рассеянно бросил Томо и завершил звонок. А в груди всё обрывалось от жалости. «Какой же ты всюду дурак, Йоши. Всё неправильно делал». Он не знал, сколько времени просидел так на одном месте, изредка выкуривая сигарету-другую. Все мысли его занимал Йошиатсу, и даже прятки как-то ушли на задний план. Очнулся только, когда телефон снова заворочался-задрожал в кармане, на этот раз сообщением. Томо посмотрел по сторонам, выныривая из личного космоса, и удивился - вокруг уже сгущались сумерки. Надо было торопиться. Засветившийся экран показал ему смс от отца: «Томо, мне нужно срочно уехать в Токио по делам на несколько дней. Если хочешь, купи билет, вызови такси, и приезжай следом, денег я оставил больше, чем достаточно. Но у тебя ведь учёба. Решай сам. Я уже улетаю. И да - прости, что оставляю в такой ситуации, но дело - труба, надо торопиться». - Ну конечно, всегда труба, - произнёс Томо вслух. Рядом все равно никого не наблюдалось, беспокоиться, что его безумные диалоги с самим собой кто-то подслушает, не имело смысла. Потом он подумал с горечью, что, если с ним что-то случится, никто кроме Такаши не заметит. А быть обнаруженным любимым мальчиком - по меньшей мере противно. Кажется, этот монстр не церемонился с жертвами, красивого благообразного трупика не будет. «Значит я тем более обязан выиграть», - надавил Томо на внутреннего паникера и скептика. Осталось определить, каким образом добраться до жутковатой игровой площадки, на которой уже погибли до него Юске и его мама, и сошёл с ума поэт Като Такеда. Томо колебался, выбирая между автобусом и велосипедом, и все же остановился на последнем. Пришлось все же ненадолго заскочить домой напоследок за двухколёсным новеньким транспортным средством. Он никогда не любил зависеть от других людей, самостоятельность была у него в крови с детства - только в самом себе Томо всегда находил опору, поэтому и в этот раз не собирался учитывать расписание автобуса, мнение водителя, и прочее, прочее... Спустя несколько минут выезжая на дорогу парень шепнул назад тому, кто находился в рюкзаке: - Мы справимся. Кукла ожидаемо не ответила. «Хорошо, что до этого я был там с Такаши, дорогу до посёлка помню», - плескалось в голове рассеянное соображение. Он ехал быстро и уверенно, разрезая собой тёплый воздух. Во время почти бесшумного полёта по трассе в сумерках к нему пришло запоздалое угрызение совести: при каких обстоятельствах он был у Юске! Ничего хорошего, конечно, не существовало ни в прошлом, связанном с этим домом, ни в настоящем, пропахшем кровью, ни в будущем, куда держал путь Томо. Но он хотя бы мог добраться до зловещего места встречи один, не прибегая к помощи Такаши. Вокруг стремительно темнело, ночь точно пыталась догнать мальчика или просто надежно прилепилась к его спине чёрным развевающимся плащом. Впереди горизонт ещё был красновато-лиловым, а позади текли, расползаясь во все стороны, живые звёздные чернила. Домчавшись быстрее ветра, он бросил велосипед возле дома, не заботясь о том, чтобы пристроить хоть как-то поаккуратнее, и пока шёл к калитке, располагавшейся за жёлтой запрещающей лентой, одно колесо лежащего на боку велика надрывно сиротливо ныло. Крутилось, крутилось и плакало, не прерывая движения, и почему-то заставляя сердце парня сжиматься и холодеть. Слух зацепился за этот протяжный скулёж, не думая отпускать, даже когда источник шума оказался позади. Повезло: охрану полиция не выставила, видимо, сторожить здесь было нечего, по их мнению. Нырнул в сад уже затемно, красная полоса заката исчезла в миг, как будто книгу захлопнули перед самым носом. Может, раньше это и показалось бы странным, но не теперь. Мацуяма глотала время, как хотела, сокращая сутки до непонятного обрубка. Вроде бы столько событий, разговоров с утра было, что даже дурно становилось от их количества, но с другой стороны, он ничего не успел. А на что именно не хватило дня, подросток никак не мог сообразить, только переживал, что точно что-то не успел. А было ли оно это важное? Или Томо просто становилось жаль себя, свою жизнь? Чем ближе он подходил к дому, тем больше сомневался в принятом решении. Дорожка послушно вилась под ногами, постепенно теряя очертания во мгле, и было страшно. Недавно он думал, что пора бы забыть о логике и норме, в этой местности надо верить только инстинктам. И вот сейчас взявшаяся непонятно откуда интуиция вопила: «Остановись! Не начинай этого. Ты ещё можешь уйти!» Однако Томо поджимал губы и упрямо двигался вперёд. Неправда. Он не мог уйти. Только не он. Иначе пострадает кто-то другой. Идею Юске о том, как сжульничать в игре, он никому не передал. Так что, Томо обязан выиграть, у него нет морального права оставить всё, как есть, и позорно сбежать от ответственности. С Такаши и столичным сыщиком он не заходил дальше крыльца, теперь предстояло перешагнуть эту грань и попасть внутрь. Осторожно ступая, он не отрывал взгляда от настолько же манящей, насколько вызывающей ужас и отторжение двери. Смотреть на неё было противно, как на раздавленного зверька, но какое-то время отвести взгляд было невозможно. Необычно, что в голову пришла мысль о раздавленных животных, потому что он тут же споткнулся. Носок обуви явственно задел что-то мягкое и вязкое, как горячая жвачка, что-то, во что Томо врезался мыском со всей силы. Очень, очень большой кусок жвачки... Первым предположением было - собака! Томо не успел изумиться - откуда тут пёс, как пролез? Сквозь забор просочился, что ли? Вгляделся, но в темноте не смог различить ничего живого внизу. Достал из заднего кармана штанов смартфон, посветил в траву и подпрыгнул на месте - под подошвой был какой-то кусок мяса, серовато-кровавое пятно. Нечто ползло к нему из сада, оставляя за собой такие же комья «жвачки», которые тут были повсюду. Нечто мигало всем своим существом - становилось то размытым и зыбким, то чётким до боли в глазах, как изображение на мониторе с выкрученной до предела резкостью. Парень застыл от неожиданности. А привидение, напротив, быстро перемещалось, загребая белыми руками, хватая землю. Оно шумно вздыхало, зарывалось в почву ногтями, и неумолимо приближалось к крыльцу вслепую. Цель оно видеть не могло - обзор существу закрывали белые слипшиеся, вытравленные в блонд волосы, перепачканные грязью. Вздохи становились чаще, превращаясь в жалобное бормотание: - Юске? Юске! Это ты? Милый, ответь... Я не вижу... Зато я не плачу. Я не плачу! Похвали меня! Мама больше не плачет, - булькало и квакало отсутствием рта полупрозрачное пятно, со стонами подползающее к мальчику. Томо пришёл в себя от оцепенения и рванул к дому, пока нечисть не достигла его ног, увернулся в последний момент от когтей, лишь вскользь царапнувших ткань брюк. Прыгнул, дёрнул за ручку, дверь легко поддалась, и тут же во всём доме сразу вспыхнул яркий искусственный свет, непохожий на свет в обитаемом жилище. Скорее, неприветливая белизна операционной, чем привычное медово-дынное облако, которое скрашивает людям тёмное время суток в обычных квартирах. Чем-чем, а обыденностью внутреннее убранство коттеджа похвастаться не могло. Полиэтилен. Много полиэтилена. Мебель обёрнута, пол застелен. Возможно, так делают на всех местах преступлений, Томо этого не знал, никогда раньше не сталкивался. Выглядел интерьер так, словно изнутри дом целиком, как улику засунули в специальный прозрачный пакетик. Всё шуршало и похрустывало. Старшеклассник с сомнением осмотрел прихожую, вздохнул, крикнул: - Эй, выходи, где бы ты ни был! Молчание. Но отклик всё же был. Не человеческая речь, нет. Реакцией на фразу Томо стало движение, закипевшее в прихожей. Полиэтилен стал тихо вздыматься повсюду в произвольных местах: то на ручке дивана, то на комоде, то над светлым ковровым покрытием. Поначалу нежными небольшими пузырями, точно под пластиком скользил шаловливый сквозняк, потом волны стали подниматься выше и тут же оседали. Мерзко, ритмично, будто это не дом вовсе, а кит, сожравший Томо, живой, дрожащий. Незаметно для себя подросток начал дышать в такт этим призрачным подъёмам и падениям. Обошёл неспешно первый этаж, осматривая углы, заглянул в кухню. Там за столом сидела чёрная плоская тень в форме мужчины с газетой в руках. И сам человек был тонким, как газета. Тень перелистнула страницу - пузырь полиэтилена вздулся на плите, закрыла газету - пузырь лопнул, и изнутри запахло дымом. Томо зажмурился, а когда распахнул глаза - на стуле осталась лишь горстка тёмного пепла. Мальчик знал, что ему надо наверх, но темп внутренних лёгких этого здания укачивал и сбивал с мыслей. - Ау! Кто тут ещё водит, а кто прячется? Вылези уже на свет, я же вижу, что ты тут. Никто не отзывался. Пришлось продолжить свой путь по хрустяще-скользящему морю. Запах пластика сладко забивал ноздри, туман застилал сознание, дрёма мешалась с настороженностью, Томо брёл в ненормальном состоянии полусна-полуготовности сорваться с места и побежать. Он завернул в ванную, чтобы плеснуть холодной водой себе в лицо, и посмотрел на то, как уродливо искажено отражение в заклеенном прозрачным целлофаном зеркале. Затем наконец вышел, а вернее вывалился обратно, чувствуя, что дышать становится всё тяжелее, добрался до лестницы. Поднялся на второй этаж. Томо пока ещё помнил, что не тут цель его пути, к тому же, кукла ещё не начала прятки, но пройти мимо почему-то не смог - дверь одной из комнат со скрипом распахнулась, как бы приглашая войти внутрь. Он уже предполагал, что увидит и догадался, чья это спальня. Едва он пересёк порог, свет моргнул и разгорелся ещё ярче и холоднее, чтоб чётче выделить происходящее на полу. Серебристые волосы вокруг головы - наэлектризовавшийся нимб или паук с переломанными длинными тонкими лапками. Юске был похож на желе - такой же студенистый, полупрозрачный и однотонный. Желе цвета «металлик» или цвета «тауп». Силуэт лежащего на спине школьника с ножом в руке искрился, искажался, раскачивался. Нож взлетал и опускался в область живота. Как голодная хищная птица, ныряющая в океан за рыбой. Вверх-вниз. - Уууууухоооодиииии, - промычал всем своим колеблющимся и дрожащим телом Юске, - Не смотри на меня. Мне стыдно! Ууууубегааааай! Вдруг я ошибся! Зачем ты его привёл? Не надо было, я же тебя просил, - и призрачный нож продолжал своё дело с отвратительной ритмичностью и хлюпаньем. - Нет, не уйду, я верю! - с жаром возразил Томо, - Кого привел? О чём ты? Я один. - О чём это вы болтаете, сладкие? - раздался голос Йошиатсу за спиной, Томо почудилось, что в нём за пеленой задиристой самоуверенности звучит искреннее неудовольствие. Он даже не стал оборачиваться к клоуну, кожей чувствуя, как он склоняется вперёд - вот-вот обхватит-обнимет сзади. - Так о чём говорят мои мальчики? - Обсуждаем, какой ты гондон, - Томо ответил с ехидством, продолжая следить за духом Юске. Серебристое желе протяжно хохотнуло и начало таять, расползаясь по полу. Оружие обмякло и развалилось первым, шмякнулось в пол вместе с разъехавшейся кистью. - Весело тут у тебя, - мрачно произнёс Томо. - Сейчас будет ещё веселее, - рассмеялся клоун ему в лопатки, уткнулся в спину лицом и содрогался от беззвучного хохота. Снизу явственно хлопнула дверь и послышались стремительные шуршащие шаги по полиэтилену. - Кто это, - Томо резко обернулся к демону, а тот уже ржал не скрываясь, утирал слёзы, бил себя по коленке и глумился над его испуганно-удивлённым выражением лица. - Томо! Где ты? - ответом на вопрос стал вскрик Такаши с первого этажа, - Я знаю, что ты здесь! Всполошившейся птицей эхо метнулось по коридорам, затихло под крышей, где-то за балками и перекрытиями. До этого звука Томо было страшно, хотя по нему это было не видно. Кто бы что ни говорил, как бы себя ни вёл, паника живёт в нашем ДНК, естественным образом сопровождает с рождения до смерти. Появляясь на свет, мы кричим, надрываемся, потому что жизнь - это страшно, жизнь - это больно. Потом учимся сдерживаться, смиряться, привыкаем, ищем смысл и даже, возможно, находим, но темнота не оставляет, не отступает ни на шаг. Она лишь терпеливо ждёт своего времени: дышит холодом в затылок на краю высоких зданий, гудит в лицо приближающимся поездом в метро, смотрит больными, отчаявшимися глазами любимого человека: зрачки в зрачки. Смелые, сильные и даже глупые безбашенные оторвы - все боятся. И Томо боялся, с момента, как он шагнул за калитку у него живот скручивало спазмами и под коленями поселились крохотные не прекращающиеся землетрясения, а на спине под кожей - снежные бури, ледяные бродячие вихри ужаса. Может, он бы и не смог преодолеть себя в этой игре. Но ему помогли. Демон, пожалуй, ещё не понял, не знал, какой просчёт совершил. «Где ты?» - металось по дому тревожное, нервное, выпущенное из губ Такаши. Страх дал трещину, рассыпался, и был забыт, включились инстинкты, знакомые с детства - спасти, защитить, позаботиться. Ужасный просчёт, его мальчика трогать не стоило. Кажется, Томо сам не сообразил, как и почему щуплое тело клоуна в школьной форме согнулось и отлетело с порога комнаты, принадлежавшей Юске, к противоположной стене в коридоре. Удар был такой силы, будто человеком выстрелили из пушки, а не отпихнули с ненавистью. - Откуда он здесь? Ты для чего заманил сюда Такаши? Я убью тебя, тварь, убью, - рассвирепевший парень размахивался, наступал, бил, жертва театрально махала руками, скрипела и причитала. А он, не думая, нанёс несколько ударов ногой по скрюченному ребёнку. До этого чудовище даже не пискнуло, стукнувшись спиной, зато теперь без особенного старания изображало муки, вертелось, юлило и с хихиканьем ловило кроссовок Томо. - Ауууч... - притворно заныл демон, - Поосторожнее с любимым! Ещё попадёшь по самому вкусному, сам потом пожалеешь, что не остановился. - Зачем? - не то, чтобы подростка удалось убедить, но всё же он остановился, ошарашенно глядя на распростёртого на полу псевдо-Йошиатсу, который, улучив момент распрямился, откинулся назад, очно на пляже в шезлонге устроился, достал из кармана пачку сигарет и с наслаждением прикурил от зажигалки в виде черепа. Колечки дыма плыли в потолок, безмятежная улыбка скользила по вечно влажным губам, а снизу уже на лестнице звучало предупреждение Такаши: «Я иду!». - Подумаешь, какой недовольный! Ведь втроём веселее. Столько вариантов для развлечений! К тому же, не люблю быстро избавляться от интересного игрока, а ты, Томо-кун, очень даже замечательная личность. Так что этой ночью возьму пешку вместо короля. Фигня, конечно, но сойдёт, я голодненький! - Он не пешка, - угрюмо возразил мальчик, но ответом ему была лишь кривая ухмылка зверя, знающего все ходы и истинные намерения, со значением: «Ты сам-то в это веришь? Да он - ноль без палочки!» - Что тут происходит? Томо, ты что творишь? - дрожащий голос в полной мере передавал волнение Такаши, бледный, как мел, тот шёл, широко расставив руки в стороны в проходе, хватаясь за углы, опираясь то на одну стену, то на другую. Его шатало, как на судне в качку, в сильный шторм, Томо поспешно пришёл ему на помощь, обхватил за талию и прижал к себе. - Какого ты сюда припёрся? - ругнулся, но совсем не грозно, не так, как говорил с демоном, и убрал полураспустившуюся чёрную пружинку-локон с лица паренька. «Не пешка... Нет! Я его люблю! ЕГО. Не кого-то ещё!» - Йоши мне кое-что показал днём и позвал сюда... Нам надо поговорить всем втроём, но... Что тут происходит? Ребят, я такое в саду видел... Такое.... Боже, этого не может быть. Вдруг я сплю, надеюсь, сплю. Я... Простите, мне кажется, меня сейчас вырвет... - его действительно колотило и подтрясывало. - Дыши глубже, просто подыши. А потом ты чуть-чуть успокоишься и пойдёшь. Спустишься по лестнице и уедешь из этого чёртова дома так же, как приехал, - приказной тон, поцелуй в висок и крепкое объятие. Не помогло, только раззадорило: - Никуда я не поеду! Я не для того пришёл! - он надул губу и упрямо посмотрел на одного и на другого одноклассника. - Слы-шишь, То-мо, он не для того пришёл! - издевательски нежно пропел клоун, поднялся, выпрямился и скрестил руки на груди. Чем было вызвано недавнее бурное веселье, было не ясно, но сейчас и тени его не осталось, вероятно, тисканья парочки школьников раздражали злого духа или не входили в его планы. - Задолбали. Вот блин, такое ощущение, что игроки вечно только и ждут момента, чтоб вывести меня из себя. А вы хуже всех со своим сюсюканьем и взаимопомощью. Зачем мне нужен Такаши? А зачем нужна ещё одна мышка в лабиринте? В коробке с потайными дверками, лезвиями и лишь одним куском заветренного сыра? Да что может быть проще! Чем больше трупов, тем забавнее наблюдать сверху. Лапками дёргаете, башками бьётесь, агония - это так весело. А кусок сыра - это ваша жалкая жизнь. Пора развеять мою скуку, грызуны. - Постой, - попытался потянуть время Томо, но не придумал ничего лучшего, чем на автомате погладить пальцами живот Такаши в том месте, в котором он его придерживал, как бы защищая. Так было спокойнее обоим. Но не кукле: - Нет уж, стоять вы не будете. Вы будете бегать, прыгать и прятаться. И мой вам совет - разделитесь, а то убью обоих! - Убьёшь? Ты... Ты - не Йоши, что за... Бред какой, что-то не так, - нервно закусил Такаши губу и отступил назад, ещё ближе к Томо, - Мне что? Подсунули какие-то наркотики, а я сожрал и не заметил? Клоун оценивающим взглядом окинул напуганного подростка. - Дам больше времени ради вашего общего детства с моей оболочкой, ты столько раз сберегал эту шкурку. Спасибо! Сохранил мне на будущее. Но из-за того, что ты - пешка - стоишь на моём пути, нежничать и миндальничать с тобой я не буду. Бегом! Ищите уголок, мышки! Сто! - засмеялся чужой и незнакомый зверь горлом лучшего друга. Корявый, тонкий, чёрный, отклонился назад, затылком о стену, голову запрокинул в хохоте, руки вскинул вверх, будто на сцене перед поклоном. Но кисти зажали глаза, делая лицо ещё более жутким, перекошенным неестественным весельем. Такаши бы так и остался стоять в коридоре перепуганным до смерти изваянием, но у него была надёжная защита, Томо с усилием дёрнул своего мальчика за собой и потащил наверх к чердаку, по пути приговаривая: - Зачем! Зачем! Юске говорил мне, что тебе нельзя быть здесь. Ты - другой. Ты - счастливый, спокойный, таким сюда нельзя, таким не выиграть, понимаешь ты? - Нет, не понимаю, я ни хрена не понимаю, - зло огрызался Такаши, но ногами перебирал быстро и послушно, - Что происходит? Причём тут Юске? И что, чёрт возьми, я видел в саду? Это же не зомби был? Не говори мне, что вы научились воскрешать зомби и начали с мамы Юске? Набранная скорость не помогала. Обратный отсчёт звучал необратимо из каждой щели здания, а лже-Йошиатсу, мигнув, как шипящий колючими монохромными точками экран в сломанном телевизоре, вечно оказывался у них на пути. Всё так же - с закрытыми ладонями глазами, ржал, возникал из воздуха то на ступенях лестницы перед ними, то на её перилах, то на полу в коридоре. - Не зомби. Мама Юске мертва, ты же знаешь. Но я не уверен, что это вот всё, - и Томо многозначительно оглядывался на вздымавшиеся повсюду горы полиэтилена, на неторопливо отсчитывающего время их смерти Йошиатсу, - Что эта здешняя жуть - просто иллюзии. Мне кажется, она так же реальна, как мы с тобой, и может нанести не просто вред - она сводит с ума и убивает. Задыхаясь, преодолели пролёт к чердаку, выше по скрипучей лестнице. Она была узкой, Томо шёл первым, тянул за собой, за руку, с силой сжимая пальцы - не выпустить бы, не потерять. И вот небольшое помещение перед дверью на чердак. Пусть дом дышал, пусть призраки лезли из углов, Томо ещё не знал, справедливо ли предположение Юске, высказанное на автоответчике. Но перед тем, как схватиться за ручку, с жалостью оглянулся на Такаши: - Тебя может не пустить! Я не знаю, что делать! - Томо, погоди, я хочу спросить тебя... Поцелуй! Я видел, как ты целовал Йошиатсу в парке! - Семьдесят один, семьдесят, тьфу, как долго! Перехожу сразу к моему любимому! Тринадцать, детки! Тринадцать! - визжало здание голосом Йошиатсу и нечеловеческим голодом, пропитавшим этот голос. - Не время, Таши, держись, - крикнул Томо, дёрнул ручку и быстро шагнул на чердак в тёмный дверной проём, удерживая руку Такаши. Они не отпускали друг друга, нет. Но как расцепились пальцы? Как растаяли в воздухе очертания перепуганной хорошенькой мордашки, такой белой от волнения, что могла сиять здесь, освещая любую ночь? Томо стоял один в жуткой комнате с чёрно-белыми обоями - перевёрнутое дерево на каждом видимом клочке стены повторялось, повторялось, от этого рябило в глазах. Нагромождение антикварной мебели заполонило чердак, от обилия древней пыли становилось дурно, она липла на ресницы, забивалась в лёгкие с каждым вздохом, оседала на коже, когда он вертелся по кругу осматриваясь и не понимая, где очутился, куда пропал Такаши. - Томо- Томо-Томо! - вдруг закричал он истошно и при этом глухо, близко и точно из другой вселенной, будто бы был замурован в кладку здания, бился и просил вытащить скорее, - Где ты? Куда ты делся? Я тебя не вижу! - Я тебя тоже не вижу, Такаши, это всё комната для разбитых сердец, тебя не пускает. Ты где? - громко воскликнул мальчик. - Я у Юске на чердаке. Но тут пусто, ты как сквозь землю провалился! Ты думаешь, мы тут сможем спрятаться? - Выходи, выходи скорее, выходи с чердака, мне придётся... Блять, Такаши, прости! Если бы ты не пришёл!!! - взвыл он и выскочил в коридор, вываливаясь в объятия любимого. Он не хотел. Больше всего на свете не хотел делать этого. Собственными словами, ложью. Это было, как пальцами разорвать на Такаши рубашку, разодрать грудь, вытащить окровавленное, трепещущее и прекрасное и растоптать. А ещё страшнее было то, что он не знал, врёт ли, возможно, эти слова - правда. Ведь за спиной в рюкзаке всё это время был бережно укутан и спрятан маленький мотылёк в темнице - настоящий Йошиатсу. Томо злился, ему не оставили выбора. Он хотел спасти и того и другого, поэтому... - Семь! - пищал противный демон, - Я скоро, совсем скоро, предчувствую прелестный ужин! - Такаши... Слушай меня, - скрипнув зубами, холодно заговорил Томо, двумя пальцами взял его за подбородок, сжал, заставил поднять глаза. Это было важно, чтоб поверил, не поверит - конец. Кто придумал, что сердца разбиваются мгновенно? Нет! Они покрываются сетью мелких трещин, истончаются, воздух проходит сквозь них со свистом, причиняя адские мучения, но самые лучшие, тёплые люди, такие, как Такаши, до последнего не верят, цепляются, стараются придумать причину, чтоб не разочароваться в жизни, и надежда, словно клей держит, скрепляет израненные, изуродованные осколки. Долго, слишком долго. У Томо не было времени. - Шесть! - Я... Тебя... Не... Люблю, - первое далось с трудом, а дальше легче, как по написанному - сплёвывать в распахнутые в ужасе глаза в открытое бледное лицо, - Когда я пришёл к вам, я уже год был знаком с Йошиатсу, встретил его в Отару, когда вы были в школьной поездке, влюбился ещё тогда, а потом из-за спора с тобой связался. Ты мне не был нужен никогда. Только Йошиатсу, каждую ночь я трахаю его во снах, в которых тебя не видел ни разу, его мне не страшно иметь, Такаши, его хочется, так хочется, что сейчас я говорю и мой рот заполняется слюной, а член напрягается, - и он действительно сглотнул, выдохнул контрольное, - А знаешь, почему? Потому что ты - никто, пешка! Треск был почти ощутимо слышимым. Звон в ушах, как от упавшей с высоты дворцовых потолков хрустальной люстры. Он нарастал, вибрировал, по щекам Такаши медленно потекли слёзы. Перелив раскалывающегося, умирающего стекла заглушал даже цифры: - Пять... Четыре... Три... Два... Один... Я иду искаааать! Разбилось. В пыль, в крошево. Теперь ключ был получен. Не мигая, глаза в глаза, радужка почернела, точно на неё набежала тень, тучи, которые прорвало дождём. Мальчик затряс головой, выкрикнул: - Нет, не может быть… Зачем ты соврал? Зачем вы мне врали? Оба! Это смешно? Вам было весело, что ли? Договорить не дали, Томо обхватил Такаши, как в танце, и втащил на чердак, отпихнул и принялся запирать дверь, не проверяя, не пытаясь убедиться - не растаял ли в воздухе его мальчик. Он знал - теперь Такаши здесь. Теперь никуда не денется. В комнате для детей с разбитым сердцем. - Зачем ты это делаешь? Йошиатсу сегодня позвонил мне, сказал прийти в парк, сказал, что я всё пойму. Но я думал, это ошибка. А теперь выясняется... Что это? Я только что был на чердаке. А это… - Я знаю, - хмуро ответил Томо, - Теперь это другая комната. Если захочешь, объясню всё потом. Ну или ты сам поймёшь. Надеюсь, поймёшь. Такаши поёжился - голова разрывалась от того, что он видел и слышал в этот день, его успокаивали, но он не мог отбросить и забыть сказанное сейчас в коридоре. А теперь этот ужас – пространство казалось живым, сошедшая с экрана декорация к хоррору, а не привычный чердак в доме Юске. Какое-то чужеродное место. Он осматривался с неприязнью и непониманием, стоял позади, смотрел, как суетится Томо возле обычной двери в диковинное помещение. По всему периметру проёма и на дереве, из которого была сделана дверь, углём и сангиной рукой Юске были нарисованы многочисленные засовы, цепочки, навесные замки. Как только Томо прикасался к ним, они наливались плотью и оживали. Доски становились тяжёлыми и со скрипом входили в пазы, нарисованные замочные скважины принимали обретший реальность ключ, что только что был наброском на шпоне, всё застёгивалось и закрывало их, пряча от демона. - Не честно! Обман! Истошный визг по ту сторону, удар, ещё удар. От третьего коттедж затрясло, и Такаши едва устоял на ногах, а Томо навалился животом на дверь, рассекая запястье о неловко подвернувшийся засов. Прежде бы Такаши подскочил, тут же нашёл бы в сумке пластырь, но сейчас было как-то всё равно. Даже нет… Было в чём-то приятно. «Пусть ему будет больно. Тоже больно»… Красное стекало по коже Томо, а он лишь кусал губы и морщился, наблюдая за быстро подсыхающей алой полоской. - Ты обманул меня! Томо, так нельзя! Не по правилам! Это же прятки, я знаю, где вы! - Насрать, -усмехнулся Томо, поворачиваясь, облокотился спиной на дверь и нахмурился. Смотрел на Такаши и продолжал говорить, обращаясь к демону: - Всё по правилам. Знаешь, где мы? Так подойди, попробуй! - Я не могу туда... Больше не могу! Не честно! Откуда ты узнал? - Привет от Юске тебе, ублюдок! Помнишь такого? Ты заставил его изрезать себя, ты вытолкнул его мать из окна, сжёг отца и ещё пятерых невинных людей, ты, блять, всех их убил, нечисть. А он тебя сделал! Мальчишка, которого ты недооценил! Взглядом он пытался передать Такаши всё тепло, на которое был способен, всю уверенность. Но её было мало, слишком мало, чтоб всё вернуть и склеить. В ответ - лишь немой упрёк. «За что? За что вы так со мной?» Казалось, парень в этот миг с трудом понимает, что вообще происходит – взявшийся из ниоткуда другого чердака, оживающие рисунки - он всё это видел, но ему было наплевать. «Томо меня не любит…» - стучалось в висках и изредка проливалось слезами. Он бы хотел не плакать, но не мог. - Откуда ты узнал. Он не мог тебе рассказать! - кажется, тварь с той стороны скребла дверь ногтями, сквозь скулёж доносился жуткий скрип. - Двадцать первый век на дворе, отсоси, чудище! - Томо достал из кармана телефон, набрал номер и включил динамик, из которого донёсся живой голос мёртвого друга: - Привет, Томо. Прости меня. Это первое, что я хочу тебе сказать. Прости за то, что вмешал в этот ужас. Ты вообще случайная жертва происходящего безумия... Грязная ругань из коридора на десятках разных языков, некоторые, возможно, были уже давно забыты человечеством, а другие вполне могли быть и не земного происхождения, плач и причитания и снова удары по дереву - всё это не заглушало несчастный измученный рассказ-откровение Юске. И это было то, что заставило Такаши частично вернуться из сомнамбулического состояния, он вслушивался, дёргал локон, злился, покусывал губу и сжимал кулаки. Томо с тоской и надеждой наблюдал за его мимикой и жестами, эгоистично мечтая увидеть в них признак прощения. Но нет - там было только возмущение, понимание и жажда отомстить - за Юске, за Йошиатсу. Лишь когда несостоявшийся художник рассказал про куклу и обмен душами, мальчишка поднял туманный взгляд на своего парня. Он всему верил, но это ничего не меняло. - А теперь, Томо, я расскажу тебе про одинокие прятки и про то, как в них выиграть. В доме есть комната, которая стала моей, когда мы заключили договор. Зачарованная. Звучит безумно, но это наш шанс, прошу, выслушай. Представь, особое пространство, созданное из накопленной творческой энергии со знаком «минус». Как я понял, оно питается болью, как лампа электричеством, счастливый или бездушный не сможет попасть внутрь. Поэтому, умоляю, не допусти участия Такаши в игре, я знаю, вы всегда вместе, как неразлучники, но нельзя ему сюда. Он особенный, всегда был лучшим из нас. И я и Йоши - с гнильцой, хех, - вздохнул горестно Юске на записи, - А Такаши, как ангел, такие люди редкость. Мне кажется, эта комната для детей с разбитым сердцем - единственное место, куда эта тварь не может попасть больше. Раз вышел - и всё. У него сердца нет. И эта территория - моя. Она меня слушается, я нарисую на двери замки и засовы, чтоб ты смог закрыться. Прошу тебя, прошу... Пожалуйста, спаси Йоши, вытащи его. Скорее всего это мое последнее желание. Предсмертное. Томо слушал в очередной раз, опустив веки, и в финале приподнял, с тяжёлым вздохом взглянув на Такаши. Тот задумчиво покусывал фалангу пальца, повернувшись к стене, украшенной большим количеством фотографий, картин, полароидных снимков, Томо изумился - как сразу не разглядел этот траурный угол. Последней в ряду, сразу за изображением беловолосого мужчины с куклой в розовой юкате, висел красивый карандашный набросок - Юске, прижимающий к груди хрупкую кукольную фигурку клоуна, тот ещё был нарисован схематично, но с каждым светло-серым лучом, проникающим из окна, на лице и в одежде куклы появлялось всё больше штрихов и подробностей. - Нет! Нет! Пожалуйста! Не хочууууууу! Не хочу обратно! Я не наигрался!!! - орал из-за двери по-звериному демон, грохот стоял такой, будто он разбегался и бился плечом в дверь, она скрипела, гнулась внутрь, будто была резиновой, а не деревянной, отпечатки ладоней проступали, ползли вперёд и отпрыгивали назад, поверхность разравнивалась и опять-опять с воплями. Томо пришлось подойти к Такаши, обнять его он не решился, хотя сейчас так хотелось прижаться, зарыться носом в волосы, успокоить зашкаливающий пульс, не видеть этого ада. Воздух светлел, картина становилась всё более объёмной, а псевдо-Йошиатсу уже просто визжал на одной невыносимой, протяжной, высокой ноте. Паутина летала клочьями, какие-то бумаги, перья, маленькие удивительные предметы, огрызки карандашей, украшения, старинные ленты, табакерки, зеркальца взмыли вверх и зависли, точно их поднял в воздух незримый ураган, со скошенного потолка золотыми струями сыпались опилки и пыль. Солнце вспыхнуло взрывом. Так не бывает. Рассвет не приходит в одну секунду сразу отовсюду горячим потоком. Но так произошло. Комната заискрилась. Последнее, что появилось на рисунке - чёрные зрачки кукольных глаз. И всё стихло. Вещи плавно приземлились на свои места, вой затих. Чердак успокоился. Неожиданно Такаши подскочил и рванул рюкзак с плеч Томо, тот не сопротивлялся, только изумился: - Таши, ты чего? - Он тут? Да, конечно, так и знал, - с несвойственной ненавистью, ядовито прошипел мальчик. Он извлёк на свет свёрток, отбросил футболку в которую была завёрнута кукла, взял маленькое пластиковое тело за ноги и с силой, стал бить о ближайшую стену. - Стой... - Томо не успел его остановить. От шарнирного маленького клоуна остались только разбитые скорлупки, как от съеденного яйца, только место белка и желтка изнутри жалобно проглядывала резинка, стягивавшая куклу воедино. Такаши не хватило этого, он стал давить останки каблуком, задыхаясь с истеричным: - На, на, получай! Мразь! Ты отнял моего друга! - Такаши, мы ведь не знаем, что случилось с Йошиатсу... - Ребята...Ребята! Я тут... Помогите мне, пожалуйста. Не уверен, но... Кажется, я не могу встать, - раздалось совершенно несчастное ворчание по ту сторону двери. Сомнений быть не могло - так жалко мог звучать только настоящий Йоши.