***
Скотт тихо прошел в комнату, пока там не было учеников. Близился тот час, когда они уедут на каникулы в свои родные края отмечать рождество. И перед тем, как покинуть Хогвартс, Скотт решился на то, что никогда не делал. Он подошёл к одной из кровати и, достав сумку из шкафчика, начал рыться в ней, вытаскивая оттуда разные вещи. Это и подарок Флоры в виде шара, улавливающее твое состояние, школьные принадлежности, и книги из школьной библиотеки, и даже его записная книжка, которая незамедлительно была открыта. 1. Создать собственные чары 2. Создать кольцо-палочку 3. Поэкспериментировать над сердцевинами палочек. 4. Выяснить про факультеты 5. Узнать тайны потолка в Большом зале. 6. Научиться окклюменции 7. Узнать тайну Андервудов 8. Прочитать подшивку газет и книг за последние годы. 9. Найти свою цель. 10. Понять, что тут происходит в отличие от канона. — Интересно. — Задумался Гаррет, садясь на кровать и говоря сам с собой. — «Понять, что тут происходит в отличие от канона». Канон? Это что-то религиозное? Хотя нет, скорее другая школа. Здесь же написано «в отличие от». Но зачем ему сравнивать? Непонятно. Так, а что на других страницах. Перелистнув блокнот, он начал читать то, что там написано: — Хорошо, что Том не поймал своего Джерри. А ещё и Гендальф подсунул мышеловку для счастья. Нахрена? Подпись: Штирлиц. — Перелистнув ещё страницы, Скотт отбросил блокнот, так как там была такая же белиберда. Затем он взял в руки первую книгу из школьной библиотеки: «Проклятие Боли». Стоп, а она точно из хогвартской читальни? Ну да, на первой странице стоит магическая печать с изображением школы. А также штамп «Запретная секция». Откуда у него ещё одна книга? Не далее, чем в начале года, он держал в руке другую книгу из той же секции. Скотт пытался выяснить, как он смог достать допуск в запретную секцию, но его друг ответил уклончиво. Уже вторая странность. Гаррет поднял палочку и на всякий случай произнес заклинание, чтобы обнаружить проклятие. Он слышал от отца, что бывают такие книги, которые откроешь и будешь читать до конца жизни, или последней страницы, и поэтому сын мракоборца на всякий случай перестраховывался. Но, обнаружив, что все в порядке, он открыл книгу и ужаснулся. На каждой странице были ужасные проклятия, подвергающие человека изоморфирующим заклинаниям, чары, сводящие с ума. Мальчик захлопнул книгу, ибо смотреть на каждую иллюстрацию было для него невыносимо. В последний момент он увидел, как одна из страниц загнута уголком и распахнул книгу. «Есть разные колдуны, коих очень много на всём свете. В далекой Африке и снежной России, на Американском континенте и в горном Тибете, у каждого будет своя магия и способы её высвобождения. Мы достигаем своих вершин, показываем высшие магические искусства. Но есть то, что ещё никогда не было подвластно волшебникам всего мира — смерть. Никто не смог обрести бессмертие, хотя многие и пытались продлить себе жизнь. Оставим в стороне разные суеверия насчет несуществующего философского камня и сконцентрируемся на других попытках обрести бессмертие.» Дальше шли разные записи о том, что есть чары, которые способны сохранить тело, но тогда твой разум продолжает гнить и ты превращаешься в живой труп, который лишь соблюдает видимость жизнь, что есть предметы, в которые ты можешь заложить часть своей души, но тогда ты теряешь способность адекватно мыслить. И много ещё всякого ужасного. На полях стояли пометки карандашом (маглловской пишущий инструмент): LVD и знаки вопроса. Это интересовало Феликса? Бессмертие? Он отложил эту книгу и взял другую: «Чудовищные чудовища». Гаррет даже не стал слишком вчитываться, ещё не совсем отойдя от прелестного чтива предыдущей, и лишь подметил, что здесь не было ни закладок, ни пометок, по крайней мере там, где он пролистнул. — Ты искал, кто такой монстр из Тайной комнаты? Или нашел? — Пытался он спросить кого-то, но вопросы повисли в воздухе. Когтевранец понимал, что у всех членов его факультета есть тяга к знанию и чтению книг, но даже он признавал, что это слишком странный выбор. Он не хотел ни в чем обвинять Феликса, но тот точно что-то скрывал от них. Кори была права. Сумасбродная слизеринка, которая лично с ним знакома несколько минут, смогла заметить странности, а они это игнорировали больше года. Скотт вздохнул и убрал все, что вытащил, обратно в сумку и закинул её в шкафчик. Его маленький рейд за правдой окончился удачей, что не слишком радовало сына мракоборца.***
— Скотт, ты опаздываешь. — Проговорила девушка, смотря как Скотт выбегает из двери их факультета и присоединяется к толпе их курса. За ним наблюдал молча Северус Снейп. По его лицу видно: сопровождать школьников от гостиной к его классу зельеварения не слишком интересно, но меры безопасности, введенные в школе, должны быть соблюдены. — Что ты там делал? — Извини, потом расскажу. — Опять секретничаем? Ну ладно. — Флора огляделась вокруг. — Я вот получила письмо от отца. — Все за мной. Не отставать, — проговорил ледяным голосом самый злой преподаватель, по версии большинства учеников, и шеренга двинулась по коридорам. — Наконец, — обрадовался Скотт. Они побежали писать письма сразу после того, как на Феликса напали. И лишь через две неделю пришел ответ от мистера Андервуда. А вот его папа не спешил отвечать. — И что он говорит? — Папа говорит, что настойка из мандрагоры — единственное лекарство, которое спасет всех. Целители должны прибыть в этом месяце и ещё тщательнее осмотреть их. Но в любом случае нужно ждать до конца весны, когда созреют мандрагоры. — Лучше бы они раньше созрели. А что насчет того, кто мог напасть? — Он не знает. Когда он здесь учился, Тайную комнату тоже открывали. И тогда умерла девочка. — То есть, монстр может убивать, но сейчас этого не делает? Более чем глупо. — А я рада, иначе бы Феликс… был бы мертв, а так он окаменел. Папа не знает, с чем это связано. Трансмогра… Трансфриу… Там сложное название проклятия, — на этом слове Скотт вздрогнул, так как перед его глазами всплыли картинки из той кошмарной книги, — которое превращает человека в камень. Это темные чары. Ещё есть Окаменей… — Я знаю. Папа ловит с помощью такого преступников. Но контрзаклинание простое и сразу оживляет. Флора пожала плечами. — Это ты и твои родители этим занимаются. И вам виднее. Я лишь пересказываю то, что узнала от своего отца. Ты не представляешь, как он волнуется. Даже в Попечительском совете был. И вместе с Малфоями требовали отстранить профессора Дамблдора от должности и вместо него поставить того, кто сможет разобраться со всем. — Вот ведь гады. Профессор Дамблдор — это единственный, кто не допускает больших жертв. Я ведь так и думал, что Андервуды споются с негодяями, вроде Малфоя. — Эй! А ничего, что он мой отец? — Прости, но ведь это же неправильно такое предлагать! Они же, надеюсь, не приняли такое решение? — Скотт сжал кулаки. — Нет. После того, как Фоули были исключены из Совета, любые решения не могут быть приняты, пока не соберется полный состав. — Проговорила Флора. — И мне думаешь не страшно, если профессора Дамблдора отстранят? Вот тогда, врагами наследника Слизерина, станут все, а не только те, кто написан на стене. Наследник Слизерина объявил своей целью то, что не закончил сам Салазар: извести всех учеников, недостойных обучаться в школе, то есть полукровок и маглорожденных. Под эту раздачу и попал Феликс, который не отрицал, что родился в семье волшебника и маглла. Да и никому в голову, ну кроме совсем отбитых на голову, коих мало, принижать из-за этого качества. Но при этом Фел рос вдали от магии и ничего о ней не знал. И только сейчас Скотт начал замечать, что он знает очень много вещей о магическом мире. Можно было бы списать это на «синдром зубрилы», которым обладает не только Гермиона Грейнджер, но и половина факультета синих. Но что-то его смущало в этом. — Скотт, ау! — Она махала перед его рукой, когда они уже выходили из Хогвартса и направлялись к каретам. — Ты не игнорируй меня! — Извини. Я тебя не игнорирую. А что ты сказала? — Я спросила тебя, чем ты займешься на каникулах. Думала, пригласить вас на Рождество… — Я бы с радостью, но отец… Он же не любит эти праздники. Все время запрется в кабинете или идет на вызов. А если его пригласят в «Логово Гиены», то он просто разозлится. — «Логово Гиены»? Вы так называете наш дом? — Спросила его Флора, хмурясь. Гаррет знал, что означает этот жест и поспешил исправится. — Не я его так называю. Мне понравилось у вас. Я бы с радостью ещё приехал, но к нам прилетит тетушка Мегги. Я её уже пять лет не видел, с тех пор как как она вышла замуж за маглла и поселилась в Америке. Сама понимаешь. — Понимаю. — Она кивнула. — Ничего, встретим рождество вместе в другой раз. Он кивнул, и они уже обсуждали все, связанное с рождество, по пути к поезду, ничуть не заботясь о том кошмаре, что случился с ними.***
Тук-тук, тук-тук. Поезд мчится по своей колее, везя будущих магов в Лондон. В купе, куда на время поселились Андервуд и Гаррет, больше никого не было и каждый принялся заниматься своим делом: одна читала книгу с подзаголовком «Роман», а другой глядел в окно. В дверь нежданно-негаданно постучались. Открыв дверь купе там, к удивлению, двоих, стояла их новая знакомая — Кори Виккенс. — Эм, Кори? — Спросил Скотт так, будто призрака увидел. — Что… — Разрешите, пожалуйста, войти? — Очень вежливо попросилась Виккенс. — Входи, — разрешил Скотт, впуская слизеринку внутрь и закрывая за ней дверь. Флора выглянула из-за книги и пристально смотрела на вошедшую. В её взгляде читалось недоверие. Кори вошла и немного потупилась. В замкнутом помещении она чувствовала себя не слишком уютно. — И? — Разрешите мне провести часть пути с вами? — Она опустила глаза вниз. Её гордость была уязвлена тем, что ей пришлось просить у этих двоих разрешения. — А что же ты не со своими слизеринскими друзьями? — Спросила Флора. — Они опять меня выгнали. Я сказала, что они дебилы, и чтобы больше не оскорбляли людей, а они выкинули меня наружу. — Она показала на свою одежду, которая была немного грязная. — А может так тебе и надо? — Флора! — Перебил её Скотт, удивляясь, что девушка становилась такой злой только при взгляде на Кори. — И всегда так? — Каждые каникулы. Так разрешите? — Ну что поделать, можешь остаться. — Сказал Скотт, а вот Флора всем своим видом показывала, что скорее выкинет девушку наружу. — Как у тебя дела? — Хорошо. — Ответила Кори, и они все замолчали. Не находилось общей темы, чтобы поговорить. В таком неловко молчании прошла минута, лишь шелест страниц книги Флоры был слышен. Кори, немного засмущавшись, решила сделать шаг: — Флора, я извиняюсь перед тобой за то, что наговорила тогда, в больничной палате. Я наговорила это на эмоциях и стыжусь. Скотт кашлянул от неловкости этого момента, но не вмешивался. Флора упорно делала вид, что не слышала её. Хоть она и понимала, что ничего страшного в этих словах не было, но мозг и тогда, и сейчас отказывался воспринимать правду. Или все же сердце? — Простишь меня? Я бы очень хотела, чтобы мы не держали зла и подружились. Флора была ошарашена. Она уже который раз читала одну и ту же строчку, пытаясь воспринимать действительность. Искренне извиняющийся слизеринец, к тому же предлагающий дружбу. Это не тот ли факультет, где хитрость и коварство были основными чертами? И причем в эту искренность эту веришь. Когтевранка видела в глазах неподдельное переживание и страх одиночество и то, что она говорила правду. В отличии от мужчин, у которых эмоциональный диапазон как у зубочистки, это было видно сразу. Или же Кори очень хорошая актриса. — Я подумаю, — сказала Флора гордо. — Я рада, — улыбнулась Кори, — Мне действительно приятно с вами общаться. Интереснее, чем с этими… — Да неужели? — Со скепсисом произнесла Флора. — Что же так? — Просто у вас мышление и разговоры очень интересные. Я, когда общалась с Феликсом, заметила это. У вас у всех есть что-то такое общее, чего нет у других. Я не знаю, как объяснить. Да и сам Феликс, которого я люблю… В этот момент Скотт очень сильно закашлялся, делая жалкую пародию на приступ, в надежде заглушить фразу. Но она была произнесена, и Флора чуть не выронила книгу. — Извините, я опять про свое. Я до сих пор не умею держать язык за зубами и говорю, что думаю. — Наверное, поэтому тебя выгоняют из купе? — Спросил Гаррет, на что Кори лишь улыбнулась и махнула рукой. — Ага, всегда. Я же говорю: не умею я ещё общаться. Меня даже к прилавку не пускали, потому что могу так обидеть человека, что… В окошко поезда постучались. Скотт, разглядев сову, поспешил открыть и получить письмо. Оно было адресовано ему. Прочитав его несколько и немного смутившись, он показал его Флоре. Та тоже прочитала несколько раз, подняв брови. Они на мгновение забыли про третьего лишнего. — Твою же мать, — сказал адресант фирменную фразу Крауст. — Самый паршивый месяц в этом году и жизни. — Зато проведу Рождество у тебя. Увижу твоих родителей, будет здорово. — Попыталась найти плюс Флора, хотя её било в дрожь. Она хотела в своем эмоциональном порыве запаниковать, но уже закаленная держала себя в руках. — Но как такое возможно? Наверное, бред. — Что именно? — Спросила Кори, пытаясь подсмотреть в письмо. — У вас что-то случилось? — Да. — парень не хотел об этом говорить. — Давай лучше сменим тему. Кори, расскажи о себе. — То есть? — Не врубилась девушка, перескакивая взглядом с одного на другого. Но Флора сразу зарылась в книгу, причем чуть ли не пытаясь найти в ней портал и скрыться из этого мира, Скотт же несколько скованно, но с ноткой расслабленности, повернулся к слизеринке. — Ну, как правило, дружба начинается с того, что каждый рассказывает о себе: что любит, чем увлекается, и тогда находятся точки соприкосновения. После тебя и мы немного расскажем о себе. — Лааадно, — произнесла Кори натужно, ещё не оставляя попыток вглядеться в письмо. Но Гаррет плотно сжимал его в ладони. — Я люблю всякое: мороженое, зеленый горошек, кормить животных. Увлекаюсь травологией, как мой отец, и зельеварением, хочу изобрести зелье, с помощью которого можно понимать, искренен ли человек. И она, ещё больше наращивая обороты, продолжала свой рассказ. А где-то там, вне времени и пространстве, эхом разносилась фраза: «Да по какому принципу распределяют на факультеты?».