Tobacco Vanille.

Эггси собирается, как на свидание. Хотя, впрочем, почему "как"? Он и едет на свидание! Или нет? Господи, с гребаным Хартом ничего никогда не знаешь точно. Все эти его изящные выражения, раздражающая манера витийствовать... Почему было просто не сказать: "Эггси, приходи ко мне, мы займемся крышесносным сексом"? Нет, нужно было встретиться в баре, заезжать за ним, – чтобы что? Он сдуру решил, что Гарри приглашает его на свидание, окончание которого сулит что-то такое же сладкое и невероятное, как аромат хартовского парфюма. И Эггси ни за что бы не подумал, что добиться этого может так легко. Новость о мнимой девушке – Анвин пытался вспомнить, чьи слова настигли его в коридоре, нужно было промыть этому идиоту мозги, чтобы тот не трепался хотя бы о том, чего не знает, но так и не смог, – срезала ему крылья еще до взлета, но если бы ее не было, как он собирался соблазнять Галахада? Флирт для Гэри Анвина не составлял труда даже в том юном возрасте, когда от одного упоминания об определенной особе женского пола все краснели и вели себя, как круглые дураки, но с джентльменами и леди ему не приходилось сталкиваться. Наверняка, в этой среде и флиртовать было принято по сотне строгих правил. Гарри Харт был джентльменом, но не был аристократом, упивающимся миазмами собственного снобизма. Он верил, что не происхождение, а работа над собой делает из человека джентльмена, а не наоборот. К тому же, Галахад удивительным образом сочетал в себе аристократический облик, острый ум, джентльменский образ жизни с площадной бранью и поступками, которых Эггси не мог от него ожидать не при каких обстоятельствах – все это придавало агенту Галахаду особый, совершенно неповторимый шарм. Уже дома ледяной иглой обжигает мысль: о сексе не было сказано ни слова. Похоже, он принял желаемое за действительное, его просто ждет самая грандиозная выволочка за всю его жизнь. За все дурацкие мысли, за то, что не может держать себя в руках, за необдуманные слова – да за все сразу, он ведь агент Кингсмен! От одной этой мысли по спине расползаются ледяные щупальца, но Эггси все равно рад. Все, что ему не скажет Гарри, он заслужил целиком и полностью, зато у него будет возможность нормально извиниться, и они смогут возобновить прежнее общение. Пусть его все еще скручивает от этого запаха, но рано или поздно он привыкнет, человек привыкает ко всему. Общество Гарри для него гораздо важнее. Звонок в дверь раздается ровно в восемь. Эггси собирался ждать Галахада на улице, но решил, что вглядываться в каждое проезжающее такси - это будет выглядеть глупо. Парень оделся в костюм, полагая, что наставник будет выглядеть так же, но Гарри предпочел менее официальный вид: блейзер поверх рубашки и джинсы. Нарочитая небрежность в прическе идеально вписывалась в образ, хоть Эггси и знал, что она выверена до линии. Харт выглядел таким же шикарным и красивым, как обычно, но в таком образе был чуть ближе. Прихожая и он сам пропитываются сладковатым ароматом от одного присутствия Гарри рядом. Парень с трудом сглатывает, представляя, как здесь будет пахнуть, когда он вернется обратно. Он встряхивает головой и думает, как бы ввернуть по-галахадовски изящный комплимент, но тот уже сбегает по лестнице вниз, и ничего не остается, кроме как последовать за ним. Гарри приехал не в кэбе, а на собственной машине. Если бы это оказался какой-нибудь крутой спорткар, Эггси умер бы на месте от эстетического шока, но наставник решил не трепать его нервы – его автомобиль выглядит вполне обычно, даже немного старомодно, и парень расслабляется. Галахад иногда выглядит чрезмерно круто, и это выбивает почву из-под ног, а он и сейчас не может похвастаться, что твердо стоит на ней. До бара они добираются в считанные минуты. Эггси и моргнуть не успевает – они уже сидят в конце барной стойки, а с запотевшего стакана его пэйл эля стремительно сбегает капля конденсата. Парень наблюдает, как она расплывается по глянцу плотного картона и поднимает взгляд на Гарри. Пиво тот пьет, совсем не как аристократ. Жадными, большими глотками, залпом. Точно так же он допивал свою пинту Гиннесса в "Черном принце". У Эггси резко пересыхает в горле, он отводит глаза и делает несколько больших глотков. Живительная прохлада эля, остаточная горечь на языке сглаживает яркую ваниль, которая уже начинает проникать под кожу. Галахад выбрал отличный бар: в нем не так много людей, чтобы нельзя было спокойно поговорить, но он и не настолько пуст, чтобы весь обслуживающий персонал интересовали только они. И, судя по ровному взгляду Харта, отчитывать его сегодня не будут. – Что это за парфюм? – Эггси поднимает взгляд и влипает в расплавленную медь глаз Галахада. – "Табак ваниль" от Тома Форда. Гарри не отводит взгляда и делает еще один глоток пива. Парень заставляет себя перестать пялиться на его кадык и рассеянно спрашивает: – Табак и ваниль? То есть ты пахнешь ванильными сигаретами? – он смеется и чувствует, как растворяется его собственное напряжение. – Не совсем, – Гарри улыбается. – В большей мере, ванилью, табаком и сухофруктами. Потом специями, бобами тонка и какао. Как пахнет цветок табака, я не знаю, а древесные ноты почти не ощущаю. Эггси прикрывает глаза и пытается представить это. Запах табачного цвета он тоже не представляет, как и бобов тонка, но сухофрукты – то, чего не хватало в его мозаике. Терпкая острота специй, сладость ванили и сухие, еле уловимые ноты фруктового пунша. – Можно? – получается слишком тихо, но Галахад кивает в ответ, и Эггси осторожно обхватывает пальцами его кисть, непринужденно лежащую на барной стойке. Кожа испещрена тонкими бороздками морщин, но осталась гладкой на ощупь. Парень с трудом сдерживается, чтобы не погладить узловатые суставы пальцев, коснуться аккуратных лунок ногтей... Конечно, Гарри ухаживает за собой. Его руки выглядят идеально, и по их внешнему виду никогда не догадаешься, какая смертоносная сила скрывается в этих расслабленных пальцах. Воображение дорисовывает молниеносное движение и пальцы, сомкнутые на его горле. Эггси уже видит ненависть в золотистых глазах, отточенно-острую силу, которая разрушает все на своем пути... Чарующий аромат разбавляет, сглаживает видения. Как сны, они выдают страхи, внутреннее напряжение, Эггси знает, что руки Гарри будут прикасаться иначе, и даже если тому когда-то придется сжимать пальцы на горле, в глазах он будет видеть совершенно иное. Пинта эля в крови медленно разводят огонь. В другое время Эггси бы даже их не почувствовал, но со всем этим сводящим с ума Галахадом он совершенно забыл о еде, да и адреналин лишь добавлял пикантности ощущениям. Парень сдвигает рукав пиджака выше и расстегивает пуговицу на рубашке. На Гарри ему всегда больше нравились французские манжеты, хотя самому Эггси было в них не слишком удобно. А запонки шли Гарри так, словно были его частью. С таким костюмом, конечно, это смотрелось бы глупо, но – нужно признаться себе – расстегивать запонки было бы уместнее. Гарри этого не сможет понять, но важность момента сейчас просто зашкаливает. По его непроницаемо-вежливому лицу невозможно понять, о чем тот думает, и Эггси приходится двигаться на ощупь. Нарушить прежнюю границу между ними, стереть последнюю дистанцию. Я же понял тебя правильно, Гарри? Парень подносит запястье к своему носу и глубоко вдыхает. Это цунами. С каждым вздохом шлейфа обонятельные рецепторы заходились в агонии, но это были еще цветочки. На теплой коже Галахада аромат раскрывается совсем иначе, искрит другими нотами: приторная простота ванили и отголоски фруктового компота растворяются в терпких нотах табака, усиливается острота специй и добавляется легкий шоколадный аккорд. – Круто, – выдыхает Эггси сквозь зубы, оставляет запястье наставника и залпом допивает эль. Прохладный алкоголь немного остужает тело, но Гэри Анвин сейчас предпочел бы ледяной душ или пару ведер колючего льда за шиворот. Только заказав еще пару пинт себе и Гарри, он решается поднять глаза. Заметил Галахад его реакцию или нет? Похоже, зря он выбрал костюм с такими узкими брюками, нарастающая эрекция настойчиво указывает, что сидеть скоро станет крайне неудобным занятием. Харт не стал обратно застегивать рукав, наоборот, еще один отворот на ширину манжеты обнажал его запястье еще сильнее. В глазах явственно светились отголоски интереса, и Эггси бесконечно задавался вопросом: Гарри заинтересован настолько, что уже не получается сохранять прежнюю невозмутимость, или не считает больше нужным скрывать это? В другое время Гэри попытался бы спрятаться от наставника за джентльменской маской, как это зачастую делал сам Гарри – этим оружием он уже овладел на достаточном уровне, но сейчас просто улыбается в ответ. Зачем эти прятки? Они оба знают, куда идут. Гарри возвращает ему улыбку и заказывает пару порций виски. Эггси старается не смотреть на его запястье. Ему слишком сильно хотелось облизать тонкую кожу, вгрызться в нее зубами, попробовать этот запах на вкус. Сердце перемещается по собственному телу, как безумный кролик, играющий в прятки: то оно колотится в горле, так и норовя выпрыгнуть на волю, а то проваливается куда-то в район печени или отбивает рваный ритм по одной из почек. Хочется надраться по-черному от всего этого макабра в голове и собственных штанах, и на голодный желудок это не составило бы никакого труда, но, напротив, он старается контролировать количество выпитого - не хватало только висеть на Гарри, а с утра не иметь возможности вспомнить, что произошло между ними. Когда Галахад отодвигает пустой стакан по стойке, с помощью одного неуловимого движения скользит вперед по глянцевой обшивке барного стула и склоняется к нему, Эггси готов себя ущипнуть. А как еще понять, правда ли это или один из безумных, мучительных эротических снов, до краев заполненных образом Гарри Харта? Прохладные губы заставляют заново перекраивать имеющуюся систему координат. В ней становится так же мучительно тесно, как в собственных брюках. Нет необходимости пробовать аромат на вкус, пивная горечь и привкус виски на языке Галахада – альфа и омега витка мироздания. Самодостаточная замкнутая система, цельный круг, на время делающий Эггси собственной частью. Смесь нежности и страсти, желания, тлеющих углей, готовых вспыхнуть с невероятной силой в любую секунду – все это настолько невероятно, что одна мысль о завершении заставляет его сердце сжиматься от холода. Гарри пытается отстраниться, и Эггси спрыгивает со стула, не в силах удержать равновесие. Секунды для вдоха им будет достаточно. "Еще рано, Гарри. Мало. Еще", – думает он, притягивая Галахада к себе и жадно впиваясь в губы. Это так же, как он себе представлял, это лучше, чем он себе представлял. Джентльмены целуются с не меньшей страстью, чем плебеи, и, стоя в эпицентре нагретого кожей аромата, Эггси понимает, что скоро ему понадобится точка опоры. И все же поцелуй он разрывает только тогда, когда становится невозможно обходиться без кислорода. Смотрит на влажные губы Гарри, с удовольствием отмечает, что у того тоже сбилось дыхание, и хрипло произносит: – У меня от этого парфюма голова кружится. – Перенесем на другой день? Голос Галахада звучит спокойно и невозмутимо, несмотря на то, что грудь все еще ходит ходуном от неравномерных порций воздуха. Только в его словах нет больше отстраненности, в них нет даже той минимальной дистанции, которая сопровождала их отношения все время. Будто теплые ноты специй и медовой ванили проникли и раскрасили интонации в чистые цвета, сгладили острые ноты богатого тембра, всегда отдававшегося нервной вибрацией в грудной клетке. – Нет. Поехали к тебе. И больше всего Гэри сейчас рад, что, заказывая алкоголь, они расплачивались сразу.