Tobacco Vanille.

Эггси несколько раз моргает, чтобы убрать белесую пелену перед глазами, и с удивлением осматривает потолок. Когда он стал сверкать такой ослепительной белизной? Сознание медленно фиксирует детали. Высокие потолки, ослепительный солнечный свет, заливающий комнату, и спящий рядом Гарри Харт. Эггси сглатывает, рассматривая спокойное лицо, спящего рядом наставника. Мимика Гарри была выразительной только, когда он этого хотел. В остальное время его лицо излучало спокойствие и вежливое радушие. Парня его взгляды иногда пронзали насквозь, обжигая, точно удар молнии, а остальные могли их не замечать. Он украдкой подсматривал за Галахадом в эти моменты и не мог избавиться от мысли, что тот полностью владеет ситуацией во всех отношениях: эти взгляды не замечали, потому что сам Галахад хотел этого. Спящий Гарри выглядит менее далеким, неприступным и властным. Напряжение, удерживающее в нужном положении лицевые мышцы, ушло, морщины стали не такими явными явными, наставник даже казался моложе, когда спал. Хотя это не имело никакого практического значения, Эггси уже замечал, что ему становилось решительно наплевать на возраст, когда дело касалось наставника. Гарри Харт не мог не вызывать восхищения, тогда как его ровесники оставляли парня совершенно спокойным. Он уважал опыт и заслуги Мерлина, не мог не признавать умения Персиваля, однако только Галахад заставлял его раз за разом испытывать восторг и восхищение, как в тот первый раз в баре, когда тщедушный прилизанный дедуля лихо раскидал по углам толпу бандитов. Он точно помнит, как они засыпали рядом в одной постели, но словно супруги, женатые которую дюжину лет: на почтительном расстоянии друг от друга. Между ними не было никакой неловкости и скованности, обнаженный Галахад чувствовал себя так же спокойно и свободно, как в любимых костюмах. Гэри Анвин иногда ловил на себе такие пристальные взгляды, от которых хотелось покраснеть и прикрыться, но после всего произошедшего это выглядело бы глупо. Важен был не только и не столько сам факт секса, сколько вся ситуация приведшая к этому. Этот парфюм, сводивший с ума, его пламенная речь, от которой до сих пор хотелось провалиться сквозь землю… Он не сомневался, что Гарри его просто растопчет после таких слов, но наставник лишь невозмутимо заметил, что можно было бы сначала пригласить его выпить. И сейчас Эггси лежит, уткнувшись носом в его плечо, а рука Гарри совершенно по-хозяйски обхватывает его плечи. Легкий запах ванили и специй окутывает их обоих. Табака парень сейчас вообще не ощущает, как и остальных перечисленных компонентов. Больше всего радует, что в данный момент его существом больше не владеет это мучительное желание, мешающее трезво мыслить. Парень тянется и аккуратно выпутывается из рук Галахада. Убегать молча он не собирается, им еще работать вместе, и если чувству неловкости все же суждено возникнуть, лучше разобраться с этим сразу. Остаток их вечера прошел легко и спокойно, но все было подозрительно хорошо, чтобы быть правдой. А вот будить наставника не хочется, пусть выспится, у них еще куча времени до похода в Кингсмен, поэтому он старается двигаться как можно тише. Эггси выскальзывает из кровати и осматривается. Спальня Галахада, как и остальные комнаты его дома, украшена хаотичным набором произведений искусств в резных рамах. Сколько месяцев он уже знает об этом, но так и нашел времени спросить, зачем? Дом Галахада выглядел немного старомодным со всем этим столовым серебром и фарфором из прошлого века. По внешнему виду наставника Эггси предположил бы, скорее, современную квартиру, полный минимализм и хай-тек в монохромной гамме, но это налет старомодности придавал Гарри только дополнительный шарм. Непонятной деталью интерьера оставались бесконечные картины, рисунки, эскизы, гравюры и даже бабочки. Для чего в уборной было чучело мистера Пиклза – Эггси ухмыляется, – Гарри сообщил давно, а вот про картины ничего не рассказывал. А вот идеальный порядок вокруг отлично вписывался в образ идеального Гарри Харта. Гэри всегда было интересно, наставник сам его поддерживает или нанимает кого-то? Он не будет удивлен, если узнает, что Галахад со всем справляется сам, хотя понимания, когда тот все успевает, этот факт не добавит. Качество уборки тоже всегда удивляло парня. Как он ни старался, максимум, на что он был способен – чтобы все выглядело прилично. А у Гарри все было идеально. Даже на армаде пузырьков с парфюмом у зеркала ни одной пылинки. Мягкие шаги он слышит за секунду до прикосновения. Гарри подходит сзади и обнимает за талию, чуть касаясь грудью спины; пристальный взгляд теплых глаз отражается в зеркальной поверхности. Взъерошенный и немного помятый со сна Галахад выглядит еще ближе, чем вчера. Парень накрывает его запястье пальцами и подносит к носу. На мгновение прикрывает глаза, позволяя легкому, едва уловимому аромату заполнить легкие. Тот, скорее, напоминает сейчас запах булочек с корицей или еще что-то столь же кондитерски-сладкое, чем ту безумную симфонию, которая изводила его все эти дни. Может, «лекарство» сработало, и теперь у него не будут подгибаться колени, чуть только наставник появится в конце коридора? – Ваниль? – Эггси шумно втягивает воздух, касаясь кончиком носа тонкой кожи запястья. – Бобы тонка, – Гарри легко улыбается, все еще глядя сквозь зеркало. Эггси бегло осматривает разномастные флаконы: – Какой из них ты использовал раньше? – Все, – Гарри чуть пожимает плечами в ответ. – Нет, перед этими ванильными сигаретами. Это был очень сухой запах, свежий, цитрусовый, острый. Царапучий, – добавляет парень в надежде, что так прозвучит понятнее. Гарри тянется к зеркалу и без колебаний выбирает флакон из матового белого стекла. Плоский, похожий на флягу, только рифленый и увенчанный вытянутой металлически-блестящей крышкой. В движении навстречу Гарри придвинулся еще ближе, теперь парень чувствует тепло его тела не только лопатками – наставник прижимается к нему всем телом. Они настолько близко, что чувствуется, как вздымается живот Гарри от мерного глубокого дыхания. Эггси сглатывает, храбро тянет пробку флакона и подносит ее к носу. Сейчас главное не думать, что где-то ниже поясницы к нему прижимается член Галахада. Запах, и правда, царапает носоглотку, но Эггси вдыхает его как можно глубже. Они ничего не делают, а ему нужно уже выдохнуть и успокоиться. Парень забирает флакон у Галахада, закрывает и ставит обратно. Табак и ваниль, значит? Можно было бы прочитать надписи, но так неинтересно, парню хочется самому угадать. Он пробегает пальцами по крышкам, обводит острые грани, чувствуя прохладу. Только несколько крышек пластмассовые, остальные из толстого и тяжелого даже на вид стекла. Раньше он не обращал на эти флаконы внимания, да и помыслить бы не мог, что какой-то запах способен свести его с ума. – Этот? – Эггси останавливается на флаконе темного коричневого, почти черного стекла, украшенного золотыми табличками, и только потом позволяет себе обратить внимание на выдавленные в золоте буквы – «Tom Ford». – Да, – Гарри стягивает крышку с флакона. Эггси, как завороженный, наблюдает, как на короткий миг напрягаются мышцы кисти, и в тот же момент вязкая сладость оседает на языке, мгновенно путая мысли. Флакон не нужно приближать сильнее, чтобы окунуться в этот аромат, он и так ощущается всем телом, впитывается через поры кожи. Однако Гэри подносит флакон к носу и закрывает глаза. Он не знает, что отразится в его взгляде, и что прочитает там Галахад, поэтому предпочитает попытаться минимизировать свою возможную реакцию. Хотя, конечно, это сложнее сделать, когда голого тебя обнимает столь же голый Гарри Харт. Это похоже на взрыв. Легкие обугливаются, пытаясь превратить огненные завихрения в живительную свежесть кислорода, а на месте его удерживают только надежные объятия Гарри – заставляют держаться на ногах, не дают отлететь к стене отброшенному взрывной волной. Парень опускает руку. Ощущения столь интенсивные, что потерять сейчас сознание – вполне реальная возможность, а он не хочет выглядеть глупо перед наставником. – На тебе он пахнет немного иначе, – сдавленно произносит Гэри. Нужно срочно занять сознание разговором, отвлечь его от пульсирующих ощущений. – Любой парфюм на всех пахнет по-разному. На мне аромат теплее, чем во флаконе. Гарри накрывает его пальцы своими, заставляя сильнее сжать темное стекло. Эггси чувствует, как давят на кожу его острые грани, и замирает, когда Гарри кладет указательный палец на пульверизатор. Мелкодисперсные брызги орошают кожу, влага оседает на сосках, мгновенно охлаждая чувствительную кожу, и стекает тяжелой каплей по центру груди. Гэри ощущает себя монументом, тяжелым и неподвижным, старается не дышать: кажется, вдохни он – мгновенно сойдет с ума. Гарри основанием ладони ловит каплю в районе солнечного сплетения и невыносимо медленно скользит по коже выше, размазывает по коже стремительно испаряющуюся жидкость. Минует центр груди, с нажимом проводит пальцами по ключицам и обхватывает шею. Эггси смотрит на склонившего голову наставника в зеркало и ощущает бешеную пульсацию крови в яремных венах. Галахад, несомненно, чувствует этот сумасшедший ритм подушечками пальцев, а парень не знает, что делать – только дышит через рот, мелко и часто. Гарри поднимает голову. Солнечные лучи золотят кончики ресниц, он немного щурится от яркого света, но Эггси все равно замечает золотистые переливы теплой радужки. Не огонь, но жидкое золото – взгляд сытого дракона в пещере. Полное осознание собственного превосходства и сияние отраженного металла. – Меня тоже заводит этот запах, – губы Галахада не касаются уха, но Эггси кажется, что его дыхание оставит на нем ожоги. Дыхание, взгляд, прикосновения – все это обжигает. Когда наставник убирает руку с его шеи, сознание обреченно трепещет, силясь рассмотреть красный отпечаток ладони на коже. Гарри одним движением разворачивает его к себе. В ягодицы впивается столешница. Гэри сглатывает ком в горле и касается резкой линии челюсти. Отросшая за ночь щетина немного царапает пальцы, и это лучшее доказательство того, что все происходящее – правда. Даже когда он жаждал, желал этого, то не думал, что с Гарри будет так легко. Все происходит будто само собой; неловкость? Как он мог даже подумать о ней, какая неловкость может быть рядом с этим мужчиной, который вытащил его из-за решетки, дал возможность изменить свою жизнь и оставался рядом, что бы не происходило. Защищал его перед всеми, когда он косячил, и промывал мозги, когда они оставались наедине. Перевязывал раны, спасал, учил и помогал. Поначалу Гэри казалось, что Харт стал заменой давно погибшему отцу, но Гарри был для него больше, чем отцом. И больше, чем другом. Еще несколько месяцев назад парень и помыслить не мог, что они окажутся в одной постели, а сейчас это кажется чем-то совершенно естественным. Он не сразу научился доверять наставнику. Гарри не пытался завоевать его доверие специально, не подстраивался, не старался быть другим рядом с Эггси – даже съедающее чувство вины не заставляло его изменять себе, и это покоряло. А теперь у парня появилась возможность узнать Гарри Харта с другой стороны. И он мог точно сказать, что такого внимательного любовника у него еще не было. Плевать, что будет дальше, сейчас Эггси хочет только одного. И этого же хочет Гарри – его действия не оставляют места для сомнений. Вечерний полумрак сменяется ярким солнечным светом, алкоголь в крови успешно заменяет возбуждение, толчками растекающееся по телу. Парень запускает пальцы в волосы, наводя еще больший беспорядок среди растрепанных упругих завитков, склоняет его голову набок и прижимается губами к шее. Боже, эта шея не давала ему покоя последние несколько недель, а со вчерашнего вечера, с того момента, как он попробовал ее на вкус, и вовсе не выходила из головы. Осознание вседозволенности толкает кровь по венам все быстрее. Гэри с трудом сдерживается, чтобы не вцепиться в тонкую кожу зубами, не вгрызться в нее. Гарри вряд ли будет рад синякам – это единственная мысль, которая остается в сознании, когда он чувствует руки на своих плечах и спине. Прикосновения Галахада легкие, но в то же время настойчивые, и эти изучающие ласки сводят с ума. Эггси отрывается от шеи и касается губами рваного шрама на плече. Старая рана оставила лишь светлые рубцы от неровно сросшейся кожи. Он бы хотел узнать, откуда этот шрам, и в каком году пуля прошила насквозь его предплечье, но сейчас не время для таких разговоров. Возможно, Гарри когда-нибудь позволит узнать о себе чуть больше. Повинуясь властному движению руки, Эггси отрывает задницу и делает несколько шагов спиной вперед. Не сводит взгляда с глаз Галахада, не чувствует привычной скованности от невозможности увидеть дорогу, просчитать траекторию движения. Доверие. Эггси почти не дергается, когда Гарри легонько толкает его вперед – позволяет себе расслабиться и приземлиться в пружинящие объятия кровати, поддаться остаточным колебаниям матраца. Вопреки его ожиданиям, Гарри не приземляется рядом, а тянет его за ноги к краю. Дыхание учащается от легких прикосновений к паховой впадине, невесомых поглаживаний давно напряженного члена. Теплые губы сжимают головку, а потом парень с трудом сдерживает рвущийся наружу стон – жар чужого рта разносит в клочья остатки самообладания. Гарри не тянет, но прикосновения кончика языка – рваные линии по выступающим венам, бесконечный серпантин вокруг головки, тягучее давление – дразнящие и неторопливые. Эггси расслабляется, позволяет пульсирующему ванильной сладостью аромату впитаться в кожу, осесть на языке и закрывает глаза. Визуальная информация даже в виде невыразительного белого потолка сейчас совершенно излишня, ощущения от обоняния и осязание и так хлещут через край. Гарри выпускает его член изо рта, и парень протестующее стонет от охватившего все тело озноба. На ощупь находит шею Гарри, тянет к себе в безмолвной просьбе не останавливаться. Остановиться сейчас – это будет слишком жестоко. Тихий смешок отчетливо слышен в тишине. Гэри он не задевает, каким-то шестым чувством он знает, что это улыбка, а не насмешка над его нетерпением. Пальцы Галахада мягко терзают соски до тех пор, пока он уже не может сдерживать гортанные стоны. Гарри одними только пальцами вытворяет нереальное, заставляет Эггси буквально скулить от нетерпения и стонать в голос, когда член, наконец-то, снова оказывается в плену обжигающих губ. Парень царапает тонкую кожу шеи, иногда нетерпеливо тянет за волосы, но Гарри даже не думает ускоряться. Все так же медленно погружает его член в рот, сдавливает горлом или облизывает мучительно медленными тягучими движениями. Это бесконечная, сладкая пытка. Невозможность кончить за несколько минут натягивает нервы до звона, но другая его часть жаждет, чтобы это никогда не заканчивалось. Оргазм становится неожиданностью для него самого. Короткий спазм, и сияющий взрыв удовольствия заставляет изогнуться в непроизвольной попытке продлить этот миг. Эггси не знает, сколько длился этот умопомрачительный минет, но за это время он так успел привыкнуть к этой подвешенности и напряжению, что поначалу вспышка облегчения болью прокатывается по венам. Спустя несколько секунд удовольствие лишь усиливается, нарастает, накрывает лавиной сознание, стирает границы реальности. Он не чувствует, как Гарри устраивается рядом. Пялится в потолок, ощущая себя запертым в вакууме; вокруг полная пустота, и только через некоторое время реальность начинает наполняться деталями. Спину подпирает незыблемая твердь кровати, соски все еще ноют от настойчивой ласки, а кожу согревают руки Гарри. Эггси с трудом перекатывается набок и сдавливает запястье наставника. Они точно опоздают– не прикасаться к этому телу невозможно.