Tobacco Vanille.

Темнота острая, холодная и враждебная, страшная и липкая, как в детстве. Эггси глубоко вдыхает, стряхивая оковы сна, и пытается разглядеть предметы окружающей обстановки. Нет ощущения привычного пространства, которое отлично стабилизирует в таких случаях. Неожиданно его пронзает – он у Гарри. Совершенно не собирался засыпать, помнит, лежал и слушал дыхание наставника, а теперь уже глубокая ночь. Парень аккуратно ощупывает вторую половину кровати. Подвинуться ближе, но не помешать – ему понравилось просыпаться в обнимку. Почему-то это ощущается маркером прежних взаимоотношений: спокойно, все нормально, ничего не изменилось, несмотря на то, что до недавнего времени рядом с Гарри они не спали. Несколько напряженных секунд мозг обрабатывает информацию, и Гэри понимает, что спит один. Прохлада постельного белья сообщает об одиночестве весьма красноречиво, показательно: если бы Гарри вышел в туалет, постель бы хранила тепло его тела. Становится неуютно. С минуту парень тупо сидит на кровати, прислушиваясь к гробовой тишине. Из уборной Гарри давно бы вернулся, если бы вызвали в Кингсмен, разбудил бы, значит, выбрал спать где-то один?.. Парень заворачивается в одеяло и выходит из комнаты. Движется привычно бесшумно, хотя недружелюбно настроенные половицы так и норовят скрипнуть под босыми ступнями. Галахад, наверняка, ходит так, что его невозможно услышать. Сознание мгновенно подсовывает образ узких босых ступней аккуратно ступающих по старинному дереву. Походка Гарри всегда немного небрежна, но его ноги сами знают, на сколько линий нужно отклониться от заданной траектории, чтобы паркет продолжал безмолвствовать. Видя свет из кабинета, парень чуть не умирает от облегчения. Галахад уткнулся в два ноутбука и ворох бумаг. Эггси разглядывает красный халат и с удовольствием отмечает, что тот надет на голое тело. Вообще, облик Гарри сейчас далек от идеального: из-под стола выглядывают перекрещенные босые ступни, воротник халата сбился вбок, открывая шею и часть плеча, волосы все еще растрепаны. Эггси заходит в кабинет, стараясь не шуметь, даже дыхание задерживает на всякий случай. Гарри настолько увлечен работой, что ничего не замечает вокруг, ни один мускул не дрогнул, а значит, есть шанс застать его врасплох. – Почему не спишь? – Гарри поднимает голову. Наверняка, тот услышал его, как только он с кровати поднялся – запоздало понимает Гэри и чувствует легкую досаду. И что можно ответить на этот вопрос? «Я подумал, что ты сбежал от меня спать на диван, и отправился тебя искать?» Большей глупости не придумаешь. Эггси пожимает плечами и останавливается за спиной Гарри, кутаясь в одеяло. Гарри нашелся – сознание быстро протоколирует этот факт, и сон снова настойчиво предъявляет свои права. И чего Галахаду вздумалось работать посреди ночи? Сейчас бы уткнуться в него и спать спокойно до утра... Эггси выразительно зевает, но Галахад не обращает на него ни малейшего внимания. Наверное, так же зафиксировал пожатие плечами, счел достаточным ответом и, потеряв интерес, снова вернулся к работе. Парень со вздохом берется за воротник халата, чтобы поправить его – почему-то кажется очень важным вернуть его в правильное положение – и застывает. Засосы яркими пятнами выделяются на светлой коже шеи. Он тянет мягкую ткань вниз, обнажая плечо. Гарри выглядит избитым. Кровоподтеки чернеют в мягком свете настольной лампы, переливаются багряной россыпью, горчат сухостью вина, пугают фиолетовыми провалами. – Это я? – Эггси сглатывает. Он никогда не был против засосов, с удовольствием ставил их сам и подставлял шею под чужие губы, но эти следы напоминают серьезные травмы. – Аллергия на авокадо, – наставник чуть улыбается, но глаза его остаются серьезными. – Болит? – Надеюсь, ты не собираешься извиняться? – Гарри разворачивается на стуле к нему. Эггси смотрит на длинные ноги, сверкающие в разрезе халата, представляет, как он сам выглядит в одеяле, еще и синяки эти.. Он ржет. Видел бы их сейчас кто-то. – Не собираюсь, – ухмыляется Эггси. – Для этого мне слишком понравился процесс. Но я не собирался тебя так раскрашивать. Над рубашкой будет заметно. Купить тебе тональный крем? – Обойдутся, – наставник ухмыляется в ответ. Серьезность ушла из его взгляда; Эггси гадает, что это было: напряжение или обеспокоенность его возможной реакцией? – Да уж, давненько я не слышал о тебе слухов. – Подушечки пальцев скользят по шее Гарри, однако стараясь не травмировать кожу. Сложно представить, что такие гематомы могут не болеть. – Гарри, что ты тут делаешь? Пойдем спать, а? – жалобно говорит Эггси. – До утра нужно закончить. Гэри скользит невидящим взглядом по кипе бумаг на столе и его осеняет. Он вытаскивает несколько документов и вздыхает. Ну, конечно. Гарри делает его работу. – Мог бы и меня разбудить, – парень хмурится. – Зачем? Я способен разобраться в этом сам, – Гарри выглядит неподдельно удивленным. – Да потому что это, блядь, мой косяк! Не сомневаюсь, что ты можешь все, но ты не должен за меня ничего делать! – Эггси понимает, что заводится, а орать на человека, который жертвует своим сном, чтобы сделать за него работу – верх свинства. Пауза. Вдох. Три секунды. Десять. Дюжина. Продолжать возражать Галахаду нужно быстро. –Заваришь чай? – Не уверен, что я готов к такому молниеносному краху своей карьеры: из секретных агентов в дворецкие. Голос наставника звучит совершенно бесстрастно, в нем нельзя различить ни одной эмоции, лицо сохраняет привычно вежливое выражение, но парень точно знает, что своими словами задел Гарри. Он склоняется и обнимает того за шею, прижимается щекой к мягким волосам. Засосы находятся на линии взгляда, от них невозможно отвести глаза. Честно говоря, обнять Гарри хотелось с того момента, как ноги перешагнули порог кабинета. Этот жест прекрасно укладывался в концепцию его сонного состояния, но диссонировал с сосредоточенным, склонившимся над бумагами Галахада. Сейчас он использует объятия, чтобы загладить свою вину, но искренне наслаждается ощущениями. – У меня не получается заваривать чай так, как делаешь это ты. Не знаю, в чем магия, но у меня получается просто чай, никогда его особо не любил. А твой вкусный, – парень легонько прижимается губами к самому яркому синяку. В голове с трудом укладывается, что это сделал он. В подростковом возрасте всякое бывало, и сам ходил с синячищами, но так разукрасить шею Гарри Харта… – Нужно было учить тебя не готовить мартини, а заваривать чай? - волосы на несколько мгновений приминаются от ладони Галахада. Не ласка, а маркер – "все в порядке, я не злюсь". – Готовить мартини круче! – с жаром возражает Эггси. – Если бы ты тогда стал учить заваривать меня чай… – Ты бы решил, что я – сноб и старый зануда? – усмехается Гарри и встает. – Идем, преподам тебе еще один урок от наставника. Несколько резких движений, и ткань халата укладывается в строгие линии, присущие, скорее, костюму, чем мягкой бесформенной одежде. Воротник напоминает жесткий воротничок рубашки, теперь доподлинно известно, что пара ярких пятен будет заметна над ослепительно-белой тканью. Эггси ловит заинтересованный взгляд Харта. Он напоминает о сплетении пальцев, горячих поцелуях в темноте одеяла и ярко-фиолетовых пятнах на шее наставника. Все внутренности скручивает от желания прикоснуться. Дотронуться. Повторить. Это какое-то гребаное наваждение, Харт сочтет его сексоголиком! Пальцы сильнее стискивают одеяло. Не дай Бог, сонный разум даст команду картинно скинуть его к ногам – вот пошлость получится, а прикоснуться никто не запрещает. Гарри еще разу не отталкивал его. Несколько секунд – и момент упущен. Шаги Гарри звучат уже где-то в районе первого этажа – впору жалеть, что упомянул по этот долбаный чай! Эггси поспешно спускается следом и, как прилежный ученик, слушает лекцию о правильных способах заварки чая и личных секретах Харта. Пьет ароматный обжигающий напиток, поправляет сползающее одеяло и тайком от Гарри протаскивает в кабинет круассан с шоколадной пастой. Когда тот замечает, то только ухмыляется и обещает, что Эггси будет переписывать все сам, если хоть один жирный отпечаток обнаружится на документах. Глядя на объем папок, парню хочется продезинфицировать руки до локтя, но он невозмутимо доедает выпечку и тщательно облизывает пальцы, глядя Гарри в глаза. "Непонятно, как он собирался справиться с этим сам", – думает Гэри, ничком падая на кровать. Они вдвоем просидели до половины седьмого утра, как в режиме жесткого дедлайна, но почему-то не вызывает сомнений, что Гарри справился бы один. Не было бы даже этих скудных крупиц сна, но он бы обязательно справился, как всю жизнь справлялся до него. – "Хотя без меня ему бы не пришлось сидеть ночь". Гарри разматывает с него одеяло, а у Эггси нет сил, даже чтобы помочь – сосредоточенности хватает, чтобы сдвинуться на несколько дюймов в сторону и прижаться носом к плечу. "Табак Ваниль" накрывает его вторым одеялом. Парень проваливается в сон, чтобы быть выдернутым оттуда твердой рукой Гарри Харта. Он с трудом разлепляет глаза и смотрит на часы. Сияющие безжалостным красным цветом линии на циферблате раздражают сетчатку. Эггси приходится прикрыть глаза, чтобы сложить их в цифры. Восемь утра. Твою ж мать, Гарри, ты именно сегодня решил не опаздывать?! – Скажи Мерлину, что я заболел, – язык заплетается и напрочь отказывается повиноваться сигналам мозга, – у меня простуда. Нет, лучше бронхит, – парень зарывается лицом в подушку. – Да хоть альвеолит. Мерлин сегодня сочтет уважительной причиной только свидетельство о смерти. И нет, я не готов его подделывать, – наставник неумолимо стаскивает одеяло. Эггси зябко ежится. Мурашки пробегают по спине, заставляют приподняться волоски на ягодицах и ногах и исчезают в районе пяток. Нестерпимо, до зубовного скрежета хочется, чтобы ладонь наставника прочертила непрерывную линию от основания черепа до коленей.. В голове яснеет не столько от холода, сколько от осознания того, что на него сейчас смотрит Гарри. Теплая ладонь на загривке заставляет вздрогнуть. Парень надеется, что она спустится ниже, но Гарри только ерошит волосы кончиками пальцев. – Вставай. Мне не хотелось бы прибегать к более радикальным мерам. Этот голос – обманчиво мягкий шелк. Он может обволакивать, ласкать, но Эггси знает, в какие моменты с Гарри спорить опасно. Научился за время, проведенное вместе, когда можно язвить, издеваться, выпендриваться, а когда стоит заткнуться и делать. Конечно, попадание не было стопроцентным, но определенных успехов в этой области он добился, тогда как остальные попадали под гнев Харта гораздо чаще. Сейчас он не знает, реальна ли угроза Гарри, но проверять правдивость его слов нет никакого желания. В конце концов, именно из-за его собственных косяков прилетело еще и наставнику. Первый порыв «ма-а-ам, еще пять минут» и желание послать всех к Дьяволу уже прошло, даже жажда затащить Гарри в постель еще разок маячила где-то на периферии сознания. Сейчас Эггси в очередной раз ощущает свою беспомощность. Он никогда не знал, как выразить свою признательность этому человеку, как поблагодарить его за все, что тот сделал и продолжает делать. За возможность выбрать другую дорогу в жизни, когда никак не удавалось взять себя в руки и признать, что катишься по наклонной. За то, что продолжал решать его проблемы. Взять хотя бы эту ситуацию с парфюмом и сексом. Любой другой, наверняка, без колебаний послал бы его, а Гарри не только не оттолкнул, а допустил Эггси еще ближе. Настолько близко, насколько парень и мечтать не мог. И Галахад продолжал совершенно бескорыстно заботиться о нем. Поначалу Эггси казалось, что в нем говорит чувство вины за смерть отца, но вскоре он понял, что ошибался. Спроси его, не смог бы объяснить, но он совершенно уверен, что Гарри заботится о нем, руководствуясь другими мотивами. Он знает, что наставник не простил себе смерть Ли Анвина, но это чувство вины, возможно, побудило его дать Гэри возможность зацепиться в Кингсмене, но не более. Он просто приоткрыл дверь, а ведь, по идее, мог бы пропихнуть его, дать возможность обойти соперников не слишком честным путем, но не стал. И эта забота, попытки прикрыть его перед Мерлином, обучение каким-то бытовым мелочам, пожертвовать свои сном ради того, чтобы Эггси выспался – это не чувство вины. Что угодно, только не оно. Парень уже не знает, как назвать их общение, странно приправленное сексом: оно уже вышло за рамки дружбы, но находится за тысячи миль от понятия «отношения». Друзья с элементами секса? Гэри с трудом переворачивается на спину и садится. Глаза фокусируются с трудом, движения заторможены. Никак не удается прийти в себя. Конечно, полтора часа сна – не черничный кекс, но бывало и хуже. Однако сейчас организм устраивает форменную забастовку и акции протеста против восстания из спящих, настойчиво требует покоя. Парень свешивает ноги с кровати, с силой трет лицо и поднимает взгляд на Гарри. Хорошо, хоть тот на него не злится. Его глаза сейчас выражают, скорее, искреннее сочувствие. По самому Галахаду не скажешь, что он спал час с небольшим: гладко выбит, идеально причесан, рубашка слепит белизной, а о стрелки на брюках можно порезаться. Идеальный Гарри протягивает ему руку и помогает подняться. – У тебя есть десять минут на душ, а я пока сварю кофе. – Эггси крепко сжимает твердую ладонь и старается не шататься. Душ, да. Отлично. Лучше холодный. До конца дня, конечно, заряда не хватит, но пару часов он будет чувствовать себя человеком. – Если уложишься, успеем заехать за энергетиком. Наставник оглушительно зевает, а Эггси улыбается. Непогрешимость Гарри Харта – не слишком легкая ноша не для него одного. Частенько приходится прикладывать усилия, чтобы не чувствовать себя ничтожеством рядом с ним. Этот зевок разносит эти ощущения в пух и прах. – Уложусь, – Гэри кивает и прямо смотрит в глаза наставнику. – Спасибо, Гарри. Этого чертовски мало, такое простое слово не может выразить все, что он хотел бы сказать. Ты же поймешь меня правильно, Гарри? Это не дежурная благодарность за кофе, энергетик или костюм, детали которого ты ночью собрал по дому и аккуратно разместил на вешалки – за все. Рентген хартовского взгляда пронизывает всего несколько мгновений. Наставник серьезно кивает в ответ, а Эггси ощущает, как с плеч сваливается бетонная плита: тот действительно понял, что он имел в виду. И очень важно, что Гарри не стал отвечать. Кажется, воспаленное сознание сейчас не выдержало бы ответа. Неважно, что бы тот сказал, важен сам факт. Мозг Анвина сейчас переполнен эмоциями, мыслями, ощущением и тяжестью, еще капля – и все махнет через край. Галахад интуитивно почувствовал этот момент и дает возможность прийти в себя. Эггси тоже кивает и топает в ванную. Душ, костюм, кофе, энергетик – единственный алгоритм на следующий час.