Tobacco Vanille.

Гарри стряхивает пепел с сигары и двигает к Эггси небольшую коробку. Все-таки "Табак Ваниль" и дым от ванильной сигары – совсем разные вещи, хотя пальцы Галахада пахли очень похоже, пока он не поджег табачные листья. Как тот он нашел заведение в Лондоне, где можно так беспощадно дымить – тоже загадка. Впрочем, это больше смахивает на элитный клуб. Отдельные кабинеты, старинная дубовая мебель, молчаливый персонал, неприлично дорогой виски. Шершавый картон, похожий на крепкий эспрессо, золотое тиснение – Гарри купил ему парфюм от Тома Форда, только уже не "Табак ваниль". И этот аромат, по его мнению, больше подойдет Эггси. Эггси придвигает флакон к себе и медлит. Гарри, наверняка, интересна его реакция, но удастся ли сохранить лицо, если запах его оттолкнет? Фальшь Галахад сек на лету, еще ни разу не удалось его провести. – Если не понравится, скажи. Мне кажется, тебе подойдет, но в ином случае ты не обязан пользоваться им, – Гарри откидывается на спинку кресла и улыбается. – Это не экзамен. Эггси чуть улыбается в ответ. Естественно, он не ждал от Гарри обид, если аромат не понравится, но он сам хочет, чтобы парфюм оказался подходящим. Гарри старался, выбирал не для этого, и парню отчаянно не хочется, чтобы усилия наставника прошли впустую. Несколько нажатий на пульверизатор. Воздух рывками проходит по пустой трубке, уже подталкиваемый ароматной жидкостью. Облако мелких брызг – хорошо, что он додумался опустить флакон на уровень груди, парфюмы Тома Форда, видимо, все имеют мощную систему распыления. Это напомнило ему поездку в пригород к друзьям. Последний класс школы, много алкоголя, музыки, девочек и марихуаны. До тошноты одинаковые белые домики, прилизанные лужайки, череда стандартных почтовых ящиков. Он вышел подышать свежим воздухом и, поскользнувшись, растянулся на идеальном газоне. Стриженая трава тысячью иголок впивалась в спину, но Эггси лежал и смотрел в небо. Оно немного пошатывалось от алкогольной эйфории, то и дело кренилось в разные стороны, грозя опрокинуться, поддразнивая. И все было усыпано звездами. В городе редко можно увидеть звезды. Даже когда небо ясное, оно отражает немеркнущую городскую подсветку, и становится сине-серого цвета. Грязноватого и совершенно не вдохновляющего. В ста милях от города в ту ночь над ним была натянута чернильная синева, инкрустированная сияющими кристаллами. Шум вечеринки настойчиво манил обратно, но Гэри продолжал валяться в траве. Здесь было комфортно, и к тому же шатающаяся небесная твердь намекала, что вставать ему лучше не стоит. Блевать в таком месте категорически не хотелось. А потом включилась система автоматического полива. Мелкая морось ослепила его и заставила захлебнуться оглушающей свежестью. Один из фонтанирующих эпицентров находился в полуфуте от его головы. Эггси зажмурился и повернулся к нему, чувствовал, как оседают на лице капли, а через полсекунды их сменяла следующая порция, заставляя предшественников стремиться к земле. Парфюмированная вода Тома Форда действовала точно так же. Когда он еще не знал, что это, то полагал, что Галахад извлечет малюсенький флакон, капнет невесомую порцию на носовой платок, таящийся в кармане, и проведет им перед носом жестом опытного тореро. А тот засадил мощный заряд прямо в сердце. На чужой коже аромат сводил с ума, а в воздухе казался сильным наркотиком. Ошеломлял, рушил фундамент и размывал декор, вышибал из привычной реальности мощной струей мелких брызг. Эггси сглатывает. После "Табака Ванили" он почему-то и здесь ждал приторной сладости, такой же провокационной, как эротика, граничащая с порнографией. Его встречает смоляная вязкость свежей древесины. Он не смог бы отличить одну древесину по запаху от другой, знал только запах можжевелового дерева, но это дерево – нечто чужеродное, словно из другого мира. Его обрамляют какие-то терпкие ноты, а за этим - легкий цветочный флер. – Уд, сандал, смола. Роза и пачули. Негромкий голос Галахада идеально дополняет композицию. Интересно, тот знает наперечет все ноты всего вокруг? Хотя, наверняка, он подбирал аромат по нотам в первую очередь. Эггси не сомневается, что Галахад может представить каждую ноту в отдельности, мысленно перемешать и составить из этого симфонию, которая будет звучать в унисон с биением сердца и ритмом дыхания. Ему нравится. Этот аромат, как парадно-выходной костюм Кингсмен: сшитый на заказ, идеально сидящий, подчеркивающий все достоинства, но столь же глухой и закрытый. Официальный. Рыцарские доспехи. Возможно, на разогретой во время секса коже он превратится в феерическую какофонию из ощущений, эмоций и мыслей, но Эггси устраивает именно такой вариант: официоз с долей провокации. Идеально. – Да, – говорит он, глядя Гарри в глаза. Тому не нужно ничего пояснять, он понимает сразу, что Гэри об аромате, и спокойно кивает в ответ. А "Табак Ваниль" останется только для них.

***

Гарри был очень страстным любовником, но оставался довольно спокойным в постели. Сохранял полный контроль над ситуацией, своими действиями и удовольствием Эггси, стоны его были редки и даже они звучали сдержанно. А Эггси размазывало тонким слоем мармелада по горячему тосту рядом с наставником. Та лавина, в которую регулярно бросал его Гарри, имела совершенно сокрушительный эффект. Возможно, впечатления об оглушительных удовольствиях в прошлом просто подстерлись, померкли со временем и перестали блестеть, как подернутая патиной медь, но он не мог припомнить такого удовольствия. Единичные случаи – да, бывало, но чтобы раз за разом было только круче и крышесноснее… Каждый раз, когда он перебирал свои воспоминания, мозг отказывал в сотрудничестве и включал во внутреннем кинотеатре кинофильм, в котором они с Гарри занимались сексом – и на некоторое время Эггси выпадал из реальности. Но, возможно, он просто плохо старался. Напор, с которым иногда набрасывался на него Гарри Харт, завораживал и парализовал, точно гипноз. Он только и мог, что получать, наслаждаться, отдаваться в полную власть этих рук и губ – всего истекающего специями и ванилью тела, на все остальное просто не хватало сил и дыхания. Парень страстно хочет, чтобы Гарри так же размазало по поверхности, чтобы он сорвал все свои стоп-краны, убрал руки с контрольной панели. С каждым днем это желание только крепнет, пока Эггси, наконец, не осеняет гениальное по своей простоте решение. – И что мы тут забыли? – вежливо осведомляется Галахад. В последнее время он все чаще выглядит замотанным и усталым настолько, что даже краски на лице тускнеют. Глядя на это, Эггси охватывает раздражение – они могли бы трахаться вместо просиживания Гарри за бумагами. Весь Кингсмен на него повесили что ли?! Сейчас они в том самом архиве, где он сорвался и выплеснул все, что его глодало. И сегодня он собирается поступить точно так же. – Идем, – Эггси огибает стол, петляет запутанными лабиринтами бумаги и металла и, наконец, вталкивает Гарри между двух стеллажей, вдавливает в стену. Он потратил полмесяца, чтобы найти в Кингсмен недоступную для камер зону. Звук не транслировался во многих помещениях, в том числе в этом архиве, наверное, поэтому и о его фееричном признании – «Да это все парфюм твой долбаный!» – весь шпионский состав агентов на службе Ее Величества так и остался в неведении. А вот камеры добивали почти везде. Несколько слепых зон были проходными, а посему совершенно неподходящими, но его поиск увенчался успехом, и теперь он может осуществить задуманное. – Здесь слепая зона, – шепотом произносит Эггси, прижимаясь к груди Гарри. Их никто не услышит, но не хочется тревожить тишину громкими звуками. По крайней мере, пока. Дыхание учащается от одной мысли о возможном сладостном результате. Эггси прижимается коротким поцелуем к губам, быстро распутывает галстук и деловито расстегивает пуговицы на рубашке. Внутри ворочается липкое беспокойство, страх, что вечно занятый Гарри Харт сейчас оттолкнет его, скажет, что у него слишком много дел, но оно рассеивается от первого же движения подавшегося навстречу тела. Гарри опускает руки на плечи, зарывается пальцами в волосы, скользит вниз, легонько царапая кожу ногтями – он довольно быстро понял, что нравится Эггси. Эггси прижимается носом к солнечному сплетению, вдыхает оглушающий запах парфюма и касается соска губами. Он тоже знает эрогенные зоны Гарри – соблазнительная шея и соски. Ласки сосков заставляли Галахада сбиваться с ритма, напрягаться, ослаблять контроль. Эггси страстно хочется раздеться, прижаться телом к обнаженной груди, но сегодня у него совсем другие планы, несмотря на то, что сам возбужден до невозможности. Кажется, брюки сейчас затрещат от неиссякаемого напряжения, когда он медленно обводит языком упругий бугорок соска. Плечо сжимает стальная хватка, и Эггси кожей чувствует напряжение мускулов подтянутого тела. Реакция Гарри заставляет пульс подскочить на сотню ударов в минуту, не меньше. Эггси застывает, и выйти из ступора заставляет только истеричная мысль, что через дюжину секунд Галахад перехватит инициативу, и все, кранты его шикарной идее. Перед поцелуями и ароматом «Табака Ванили» он не сможет устоять, это они уже проходили. С этого все началось. Он не торопится с ласками, но и не может отказать себе в удовольствии вылизать хорошенько эти прекрасные соски. Дыхание Галахада становится тяжелее с каждым движением. Эггси накрывает рукой член, сдавливает его через брючную ткань, чтобы уловить всплеск напряжения от сжатия соска губами. Полгода назад кто-то сказал бы, что он сам чуть не будет кончать от того, что в пыльном полутемном архиве посасывает чужие соски, в жизни бы не поверил. Нет времени на полноценное исследование, но когда он выпускает сосок из плена собственных губ, Гарри разочарованно вдыхает. Эггси улыбается. Все идет правильно. Сегодня, все для Вас агент Галахад. Он коротко дует на влажную от слюны кожу, и с удовольствием подчиняется руке Галахада, прижавшей его к себе так, что, кажется, сейчас захрустят кости. Гарри в пиджаке и расстегнутой рубашке выглядит так развратно, что хочется запомнить это навсегда. Эггси коротко целует его в уголок губ, но уворачивается от поцелуя. Он накрывает сосок пальцами и мягко гладит, согревая остывшую без прикосновений кожу. Эггси губами нащупывает второй сосок и лижет его невероятно медленно и нежно. Не надавливая, не сжимая, не пытаясь раздразнить, только пальцы его отрываются по полной. Он теребит, сжимает, оттягивает и медленно отпускает, размазывает подсыхающий след собственной слюны, делает секундную паузу и возвращается к испепеляющим ласкам снова. Легкие Галахада работают, как огромные меха. С шумом качают воздух и выпускают его обратно, иногда срываются с ритма, и иногда наставник позволяет себе издать чуть слышный, почти неразличимый стон. Эггси опускается на колени. Хотел присесть на корточки, но такая поза крайне неустойчива сейчас – его самого ведет от всех этих ласк. Дрожащими пальцами он расстегивает брюки Галахада и стягивает их вниз вместе с трусами. Жажда его тела вызывает звон в ушах, как аромат их общего парфюма, как удар битой по затылку. Член Гарри твердый, как камень, горячий и кажется бесконечным, когда Гэри погружает его в рот. Он обводит ладонями ягодицы и устраивает себе точку опоры на бедрах. Никаких пауз, никаких прелюдий, никакой дразнящей нежности – он будет сосать Гарри, пока тот не будет подыхать в его руках. Движения, вопреки всем планам, получаются тягучими и плавными. Дыхание Гарри иногда сбоит, но сам Эггси сбивается с интенсивного ритма лишь однажды, когда лезет рукой в свои брюки и сжимает одуревший от бездействия член. Он поворачивает голову так, чтобы Гарри видел, как его член долбится в щеку, максимально сдавливает его губами, старается ласкать в процессе языком. Из груди парня вырывается тяжелый стон. Это невозможно охуенно, ему разрывает мозг напрочь. Он стонет, не разжимая губ, стонет так, что весь рот вибрирует. Гарри замирает. Эггси старается не тормозить. Думай, наблюдай, смотри, замечай, что ему нравится. Он стонет так еще раз. Сильнее. Громче. Прижавшись ближе. Гарри издает стон, который кажется неприлично громким в давящей тишине архива. Парень собирается повторить свой прием еще раз, но на его затылок ложится тяжелая рука, и Гарри засаживает ему в рот так, что у Эггси перед глазами мелькает звездное небо. Раньше ему казалось, что это глубоко, но сейчас он буквально прижимается носом к лобку Гарри. Они оба не двигаются. Эггси отходит от эффекта звездного неба и понимает, что не испытывает дискомфорта. Это просто охуенно! Гарри застыл безмолвным изваянием и, наверняка, просчитывает, не сделал ли ему больно, поэтому парень продвигается вперед. Еще. Ближе. А потом тянет Гарри за бедра к себе. Наставник издает короткий рык. Сжимает волосы на его затылке (Эггси жалеет, что они недостаточно длины для этого), медленно отодвигается назад, а потом снова засаживает ему в рот. От этого движения по телу прокатывается дрожь, а собственный покинутый член болезненное дергается. Гэри впивается пальцами в ягодицы Галахада со всех сил. Он не понимает, Гарри трахает его в рот, или он трахает себя членом Гарри – все сливается в одно бесконечное движение, исполненное напряжения и – о, да! – совместных стонов. Тихое рычание наставника проникает под кожу и заставляет ее покрыться мурашками. В таком же ритме вибрируют его легкие, мышцы, сердце. Первый протяжный стон заставляет осознать, что даже на коленях он не слишком устойчив. Не держался бы за задницу Галахада, точно пошатнулся бы, а то и ебнулся к хуям собачьим. Вокруг сжимаются тиски стеллажей, проход между ними узкий, как раз на одного человека, так что можно надеяться, что в любом случае он не упадет. Стонущего Гарри хочется видеть. Эггси благодарит всех богов, что в этом закуте есть хотя бы тусклая лампочка, и поднимает глаза. Из зрачков Галахада сейчас выглядывает бездна. Этот полный безумия взгляд мог бы испугать, если бы Эггси точно не знал, чем он вызван. И все равно Гарри кажется сумасшедшим в этот момент. Сумасшедшим и обдолбанным. Второй рукой наставник ласкает свои соски, и одно это зрелище заставляет Эггси застонать в голос. Гарри ловит его взгляд. На секунду успокаивающе скользит рукой по затылку, но Эггси протестующе мычит: я в порядке, просто ты нереально охуенен! Пальцы Галахада с нажимом скользят по линии челюсти, оставляя болезненные следы, а потом устраиваются на шее, придерживая горло в районе кадыка. По обонятельным рецепторам бьет ослепительно-теплая ваниль. Специи режут носоглотку. На секунду Гэри кажется, что он сейчас сдохнет от этого удара. Гарри чуть склоняется к нему, не отрывает хищного взгляда от глаз и движется. Рвано. Грубее. Сильнее. От его бешеного взгляда по венам пропускают 220. Стоны Гарри резонируют и увеличивают силу тока в его теле, а когда тот кончает, его протяжный стон продирает морозом по коже. Или это стонал сам Эггси? Он упирается лбом в живот Гарри. Тот все еще дышит, как загнанная лошадь, все тело ходит ходуном, а пальцы чуть шевелятся, поглаживая затылок. Парень сжимает свой член и рычит. Чтобы кончить, ему хватает всего несколько резких движений. Воздух, стены, папки, стеллажи, даже они с Гарри – все это сейчас концентрация «Табака Ванили».