***
Гермиона была полна решимости присоединиться к преподавателям и студентам в Большом зале следующим утром, уверенная, что слухи разлетятся и преумножатся во много раз. Однако, её намерения быстро улетучились, когда она бросила заклинание Куиско в маленькую фарфоровую статуэтку малиновки, которая будила её по утрам. Бедная птичка успевала спеть только несколько трелей, прежде чем Гермиона сонно указывала на неё палочкой и вновь опускалась на подушку. Таким образом, Гермиона подарила себе ещё час сна, правда, прерываемый каждые десять минут. Когда она, наконец, встала с кровати, у неё едва хватило времени, чтобы собраться и проглотить кусочек тоста, прежде чем покинуть свою комнату. Девушка уже слышала звук голосов, доносящихся из кабинета Зельеварения, когда в спешке вытаскивала свои бумаги из ящика стола. Перетаскивая бумаги, она с разбегу налетела на угол парты, ударив колено. Проклятье, сорвавшееся с её губ, едва ли было желаемым первым впечатлением, произведённым на её новых учеников. Двадцать детских испуганных лиц повернулись к ней, пока Гермиона хромала до середины классной комнаты Зельеварения и бросила своё расписание и книги на стол. Девушке внезапно вспомнился её собственный первый урок Зелий. Снейп стремительно ворвался в класс, полы его чёрной мантии развевались за ним, как большие крылья, пугая их всех. Желая оставить в памяти её новых учеников этот урок, Гермиона с улыбкой сказала: — Добро пожаловать на урок Зелий, первокурсники! — Быстро глянула на расписание и закончила: — Гриффиндор и Слизерин! Они, казалось, немного расслабились при её улыбке, и девушка продолжила: — Сегодня двойной урок, значит, у нас есть время немного размяться и придумать что-нибудь забавное! Пожалуйста, разделитесь на группы по четыре человека, а я пока проведу перекличку! Гермиона запланировала простое Зелье почерка, которое, когда оно сделано правильно, предоставляет тому, кто его выпьет, прекрасный почерк на весь день. Хотя состав его был длинным, метод приготовления был прост и потребовал бы не больше часа. Потрудившись, студенты могли, если им повезёт, испробовать его к концу урока. Проходя среди пяти небольших групп студентов, занятых работой, Гермиона впервые почувствовала себя расслабленной. Она остановилась, чтобы дать совет одной из групп, и, повернувшись к классу, спросила: — Кто скажет, в чём отличие между глазами чёрного жука и высушенными глазами жука? Чья-то рука взлетела вверх настолько быстро, что ученики не успели ничего сообразить. Гермиона была поражена ретроспективным кадром её первого дня в Хогвартсе, когда ей отчаянно хотелось выделиться. Она повернулась, чтобы рассмотреть владельца вытянутой руки, и не удивилась, увидев неуклюжую девочку, которая прошлым вечером держала в руках «Историю Хогвартса». У неё были тонкие, прямые волосы цвета соломы и длинная чёлка. Её дымчатые глаза нетерпеливо смотрели на Гермиону. — Итак? — спросила Гермиона девочку. В то время как был дан правильный ответ, Гермиона всмотрелась в расписание и отметила свечение вокруг имени Эмилия Вудхауз, Гриффиндор, указывающий имя и факультет студента, с которым она говорила. — Хорошо, очень хорошо, мисс Вудхауз, — сказала Гермиона, когда девочка закончила говорить. Девушка тепло улыбнулась ей: неуклюжий ребёнок мучительно напоминал ей себя в том же возрасте. — Пять баллов Гриффиндору, — добавила она, и девочка покраснела. Гермиона постояла у их стола некоторое время и понаблюдала, как они работают. Повернувшись, чтобы отойти, она случайно задела носком туфли тяжёлую сумку, лежавшую на полу, и из неё высыпались десятки книг. Эмилия Вудхаус выглядела убитой и нырнула под стол за книгами, а два мальчика за её столом захихикали. Казалось, будто она пыталась сложить в сумку всю библиотеку. Гермиона бросила на мальчиков строгий взгляд, и они немедленно затихли. Наклонившись, чтобы помочь собрать учебники, она узнала знакомые книги заклинаний и книги по истории. Её рука зависла в воздухе над последней книгой: это было тонкое издание, переплетённое в изумрудно-зелёную кожу с надписью «Принцип Бруковски-Грейнджер», отпечатанной золотом. Рука Гермионы немного задрожала, когда она подняла эту книгу и перевернула её, видя знакомую печать и слова «Ягеллонский университет» в нижнем углу. Эмилия Вудхаус наблюдала за Гермионой с надеждой, протянув руку за книгой. — Где вы её взяли? — спросила Гермиона. — Я ездила по волшебным университетам Европы с моими родителями этим летом, после того как получила своё письмо из Хогвартса, — объяснила молодая ученица. И добавила застенчиво: — Я знала, что вы там учились и хотела почитать ваши работы. — Вы очень прилежная ученица, — сказала ей Гермиона, отдав, наконец, книгу её владелице. Гермиона прокашлялась, надеясь, что студенты не заметили того, как она смутилась от вида книги, которую сама написала. Быстрым шагом подойдя к столу, она объявила, сколько времени осталось до конца урока, и дала несколько советов, как ускорить приготовление зелья. К концу занятия только двум из пяти столов удалось изготовить более-менее приемлемое Зелье почерка. Самые смелые из них отважились выпить глоточек. По их перекошенным лицам Гермиона сразу поняла, что это было первое выпитое ими зелье с глазами чёрного жука. Зато последующие пять минут урока эти студенты демонстрировали всем свои внезапно открывшиеся способности к безупречному почерку. Весь остаток дня прошёл примерно так же. Гермиона обучала студентов с четырёх разных курсов и была рада каждому удачно приготовленному зелью, которое можно было попробовать в конце урока. Студенты немного поворчали, когда она в первый же учебный день задала домашнее задание, но большинство посчитали урок очень интересным (особенно пятикурсники, сумевшие изготовить замечательное Зелье удовольствия). Однако, чувство удовлетворения, которое Гермиона обычно испытывала после такого удачного дня, всё не приходило. Её мысли постоянно возвращались к книге, которую она увидела у ученицы Вудхаус, и она больше не могла чувствовать себя защищённой в том уютном мирке, который сама для себя создала. У неё появилось неприятное предчувствие, которое не покидало её в течение следующих нескольких недель.Глава 3. Три — для девочки.
3 мая 2016 г. в 23:22
Гермиона стояла в коридоре перед высокой каменной горгульей у двери, ведущей в кабинет директора.
— Кубок Квиддича, — сказала она встревоженно, и её собственный голос показался ей тоненьким писком.
Гермиона быстро попыталась взять себя в руки, а лестница тем временем сама везла её наверх. Постучав, она вошла внутрь и попыталась казаться спокойной, когда предстала перед массивным столом МакГонагалл.
— Спасибо, что пришла так быстро, Гермиона, — официальным тоном сказала директор. — Присядь, пока я не закончу.
МакГонагалл стояла позади стола и продолжила своё занятие, как только Гермиона села. Девушка отметила, что для столь раннего времени было проделано много работы. Два свитка пергамента лежали на столе рядом с искусными перьями, деловито снующими по ним, когда МакГонагалл диктовала одновременно несколько писем. Время от времени она останавливалась и спрашивала что-нибудь у портрета, и перья останавливались вместе с ней, зависая в воздухе и дрожа от нетерпения.
Будто чувствуя, что письма скоро будут закончены, две большие серые совы влетели в кабинет через открытое окно на верху башни. Маленькая сипуха пыталась влететь с ними одновременно, и они едва не столкнулись в воздухе. Тем временем несколько портретов собрались отойти ко сну: они перешёптывались друг с другом, иногда поглядывая на Гермиону. Девушка, сидя в своём кресле, взглянула на стену и, не сдержавшись, поморщилась, поскольку портрет Финеаса Найджелуса Блэка бросил на неё свирепый взгляд. Прежний директор школы так и не простил её за то, что она убрала его портрет из дома двенадцать на площади Гриммо, бесцеремонно перетащив его во время поиска хоркруксов. Гермиона несколько раз пыталась извиниться перед Финеасом, но он исчезал в гневе, прежде чем она могла произнести хотя бы слово.
Со слабым «т-сс» Финеас резко повернулся спиной к Гермионе и исчез из своего портрета. Девушка с сожалением вздохнула и обратила всё своё внимание к портрету Альбуса Дамблдора. Её глаза тут же встретились с его яркими голубыми глазами, и она с удивлением отметила, что он, кажется, рад её видеть. Гермиона улыбнулась в ответ и снова удивилась, когда Дамблдор радостно подпрыгнул в портрете, и его остроконечная шляпа задевала край портрета с каждым его движением.
Закончив, наконец, письма, МакГонагалл привязала их к совам и устало опустилась на стул перед своим столом.
— Что за ночь! — воскликнула она.
Гермиона с удовольствием отметила, что тон МакГонагалл утратил свою официальность.
Она взглянула на Гермиону и сказала:
— Ещё раз извини, что вызвала тебя в столь поздний час. Представители Министерства настояли на том, чтобы встретиться с Северусом, прежде чем позволить мне сделать это. Я была вынуждена ждать снаружи довольно долго, пока он объяснялся с ними.
Гермиона сжала губы, пока МакГонагалл бормотала проклятия «обо всей этой бюрократии». Она подумала, что директриса выглядела раздражённо и в то же время опустошённо, и не рискнула усмехнуться.
— Я сварила успокаивающее зелье, если хотите, я могу принести для вас немного, — предложила Гермиона.
МакГонагалл протестующе махнула рукой:
— Нет, спасибо, у меня от него икота.
Вместо этого она ударила своей палочкой по столу, и появились две дымящихся чашки чая. Тонкая фарфоровая чашка пролетела по воздуху и остановилась перед Гермионой.
Гермиона взяла чашку и ждала с тревогой, какие новости МакГонагалл принесла из Святого Мунго. Но директриса была молчалива, задумчиво взяв свой чай, она, казалось, тщательно собиралась с мыслями. Девушка попыталась замаскировать своё нетерпение, делая глоток. Горячий напиток обжёг ей язык, и она быстро отставила чашку.
— Северус действительно вернулся к нам, — начала директриса без предисловий. Все портреты в кабинете оживились, и, казалось, каждый их обитатель подался вперёд, чтобы не пропустить ни единого слова МакГонагалл. Дамблдор просто поднял руки перед лицом и взволнованно зааплодировал.
— Что он помнит? — спросила Гермиона.
— Всё.
— Сражение? Его нападение?
— Да.
Гермиона с трудом сглотнула.
— А то, что произошло в Визжащей хижине? — спросила она тихо и заметила, что Дамблдор внезапно стал серьёзным.
— Да.
Чувство вины волной нахлынуло на Гермиону, и она сказала задумчиво:
— Понятно.
— Я очень надеюсь, — раздался с портрета голос Дамблдора, — что вы не вините себя в том, что произошло с Северусом в Визжащей хижине. — Он пристально посмотрел на Гермиону строгим взглядом, и она почувствовала, что не может выдержать его. — Вы виноваты не больше, чем остальные, кто был там в тот день. Мы все подумали, что Северус погиб.
Гермиона кивнула, но не могла избавиться от мысли, что она была виновата больше, чем сказал Дамблдор. В конце концов, она была в Визжащей хижине, когда Волдеморт приказал своей ужасной змее убить Снейпа. И она стояла рядом с Гарри, когда Снейп сказал ему последние слова и безжизненно упал на пол. Если остальные и подумали, что он мёртв, так только потому, что она сказала им это. Вину от этой её ужасной ошибки невозможно было так просто забыть, она была уверена в этом.
Гермиона повернулась к МакГонагалл и спросила:
— Что целители говорят о его перспективах?
— Его прогноз превосходен. Он уже сидел в постели, к тому времени когда министр уехал.
— Ух ты! — Это могло показаться забавным, но Гермиона просто не нашлась, что ещё ответить.
— Действительно, потрясающе, — ответила МакГонагалл. — Целители, конечно, поражены им. Он потребовал успокаивающее зелье и прогнал их прочь.
Гермиона покусывала губы и обдумывала его поступок, полагая, что это обычно для Снейпа.
— Ну что же, значит, он… все тот же? — тихо проговорила она.
МакГонагалл слегка улыбнулась.
— Да, кажется, Северус в своём репертуаре. Кроме того, — продолжила директриса, — кажется, будто бы он провёл эти четырнадцать лет в здравом уме. Он многое сказал о Невилле, который его посещал каждую неделю.
Гермиона могла вообразить. «Бедный Невилл», — подумала она.
— Понимаю. Без сомнения, Снейп был очень благодарен ему за компанию, — сказала девушка.
Очевидный сарказм в её голосе вызвал смешок с портрета Дамблдора.
— Итак, хорошо. — МакГонагалл затихла. — Зато он знает, что произошло в волшебном мире за эти четырнадцать лет, хотя, я считаю, что «Ежедневный Пророк» не лучший источник информации.
МакГонагалл пристально посмотрела на Гермиону и добавила:
— Конечно, ему потребуется время, чтобы понять, как сильно изменились люди, которых он знал.
Гермиона почувствовала себя неуютно перед директором и поднялась со стула.
— Спасибо за то, что сообщили мне… — начала она.
— Он хочет вернуться в Хогвартс, — внезапно сказала МакГонагалл.
Гермиона резко опустилась на стул и выдохнула:
— О-о…
Положив локти на стол, МакГонагалл наклонилась вперёд и стала наблюдать за Гермионой.
— Почему? — только и могла спросить Гермиона.
— Хогвартс — его дом, — сказал просто Дамблдор.
Гермиона испытала странное дежавю при его словах: всего несколькими часами ранее она то же самое думала и о себе. Она всегда была чем-то вроде изгоя и никогда нигде не чувствовала себя так уютно, как в Хогвартсе. Возможно, Снейп чувствовал то же самое.
К объяснению Дамблдора МакГонагалл добавила:
— Северус сказал мне, что у него нет желания жить в центре внимания. Он предпочитает вернуться в Хогвартс и преподавать.
— Защиту от тёмных искусств? — спросила Гермиона с надеждой. — Все говорили, что Снейп всегда мечтал преподавать… — предположила она, но потом замолчала, понимая, что здесь сидел не Бертрам Абри-младший, нынешний преподаватель Защиты от тёмных искусств, здесь сидела она.
— Профессор Грейнджер, вы же понимаете, что это всего лишь сплетни, — спокойно произнёс Дамблдор. — Сердце Северуса всегда принадлежало Зельеварению так же, как и ваше.
Гермиона смущённо отвернулась от портрета Дамблдора. То, что она и Северус Снейп разделяли страсть к чему-либо, было странным. Как и то, что МакГонагалл сообщила о желании Снейпа вернуться в Хогвартс и возобновить преподавательскую деятельность. А что ей делать? Собирать вещи и уезжать? Она сжала руки на коленях в кулаки и почувствовала, как закипают в её глазах слёзы.
Всё было очень хорошо за недолгое время её работы в Хогвартсе. Даже слишком хорошо, чтобы быть правдой. Слёзы сдавили ей горло, разум боролся с сердцем. Она отчаянно хотела остаться в Хогвартсе, но неужели можно было предположить, что она достойна этого места больше, чем Снейп?
Он столько лет преданно служил Дамблдору и Ордену, терпел их недоверие и порою ненависть даже в то время, когда тайно помогал Гарри и приносил Волдеморту ложные сведения. Наградой ему стали четырнадцать лет на больничной койке, он не мог говорить и двигаться. И независимо от того, что сказал Дамблдор, если Гермиона не могла помочь ему, то, во всяком случае, могла это предотвратить.
С тяжёлым сердцем Гермиона подняла глаза и встретила взгляд МакГонагалл.
Стараясь, чтобы её голос не дрожал, она сказала:
— Я понимаю, что от меня требуется, Минерва. Я, конечно, уступлю Снейпу свою должность преподавателя Зельеварения.
Гермиона увидела, как МакГонагалл и Дамблдор обменялись многозначительными взглядами, Дамблдор — улыбающимся, а МакГонагалл — нахмуренным.
— Нет необходимости в такой поспешности, Гермиона, — сказала МакГонагалл. — Я пригласила тебя не для того, чтобы требовать твоей отставки.
— Но Минерва, — возразила Гермиона, — вы не можете удерживать меня здесь, если Снейп желает вернуться. Мы все в долгу перед ним, вы не можете отказать ему!
— Я не нуждаюсь, чтобы мне указывали, что я должна делать и чего не должна у себя в школе! — МакГонагалл с негодованием вскочила со стула и бросила укоризненный взгляд на портрет Дамблдора, который тихо посмеивался.
— Но…
— И я вполне знаю о нашем долге Северусу!
— Но вы не можете… — Гермиона попыталась возражать дальше, немного удивлённая тем, что сражается на стороне Снейпа.
— Довольно, — рявкнула директриса, очевидно утомлённая спором. — Клянусь, Гермиона, если ты не перестанешь говорить о своей отставке, я тебя уволю!
Очевидной нелепости такого заявления было достаточно, чтобы вынудить Гермиону закрыть рот и повернуться беспомощно к портрету Дамблдора, желая, чтобы он ей помог. Конечно, Дамблдор больше всех знал об истинной роли Снейпа в поражении Волдеморта, чем кто-либо ещё. Гермиона не понимала, почему он не настаивает на исполнении пожелания Снейпа. Но Дамблдор просто смотрел на неё с радостным выражением, и у неё было чувство, что глаза его говорили гораздо больше, чем он мог сообщить вслух.
МакГонагалл возвратилась к столу и попыталась успокоить дыхание.
— Я ценю вашу гриффиндорскую самоотверженность и хвалю вас за ваше благородное предложение уступить, но, боюсь, у меня нет намерения потерять одного из моих лучших преподавателей. — Свою речь МакГонагалл закончила громким, резким тоном, очевидно пытаясь заглушить дальнейшие протесты Гермионы.
Девушка слегка порозовела от похвалы и пробормотала тихое «спасибо».
— Я совершенно уверена, что мы сможем сделать так, что вы и Северус договоритесь о совместной работе, — сообщила МакГонагалл.
Гермиона не могла представить Снейпа, соглашающегося на это, но воздержалась от споров.
— Вы очень добры, — тихо сказала Гермиона.
— Ну что ты, это лучшее решение для школы, — сказала МакГонагалл. — Пойми, это не пустые слова. И я сказала Северусу, что ему всегда рады в Хогвартсе, если он захочет вернуться. Могут пройти месяцы или годы… Если он вообще не передумает.
— Понимаю, — сказала Гермиона, несколько успокоенная.
— Единственная причина того, что я вызвала тебя сегодня ночью, в том, чтобы ты не узнала завтра об этом из вторых рук. — МакГонагалл поверх своих очков посмотрела на один из портретов предупреждающим взглядом.
Гермиона проследила за ним и узнала ведьму Дайлис Дервент, ту самую бывшую директрису, о которой она говорила сегодня на банкете. Гермиона, кажется, вспоминала подобный портрет седой женщины в Святого Мунго: несомненно, она могла путешествовать назад и вперёд между этими двумя картинами. Судя по лицу МакГонагалл и внезапному исчезновению Дайлис Дервент из портрета, Гермиона предположила, что детали о встрече Минервы и Снейпа завтра будут известны всему замку.
— Я ценю это, — сказала Гермиона. Она ощутила, что её присутствие больше не требовалось, и поспешно направилась в свою комнату.
Несмотря на позднее время, сон не приходил к ней довольно долго, и когда она, наконец, заснула, то видела беспокойные сны. В одном она лежала неподвижная на полу Визжащей хижины, в то время как огромная змея скользила вдоль неё и кусала за шею. Затем сон изменился тем странным образом, как меняются обычно сны, и вместо змеи уже был Снейп. И он делал гораздо больше, чем просто кусал её шею, а Гермиона явно не сопротивлялась ему.