Убийца ворон

      Чёрт бы его побрал.       Эти слова стали её мантрой, которая монотонно повторялась в голове с каждым шагом. Там, где темнота делала путь в Хогвартс трудным, дождь делал его совершенно коварным. Движимая нетерпением Гермиона спешила по скользкой тропе. Она не обращала внимания на грязь, которая покрывала её мантию каждый раз, когда она теряла равновесие. Её шаг ускорялся пропорционально растущему гневу. Разум перепрыгивал со сцены, которую Гермиона наблюдала в Аглист, на вид окровавленного пола Визжащей хижины.       Чёрт бы его побрал.       Чёрт бы его побрал за то, что он играл с её любовью, за то, что он разбил её сердце так же легко, как мог раздавить муравья своим ботинком. Чёрт бы его побрал за то, что позволил ей привязаться к нему слишком сильно. После того, что Гермиона видела сегодня, воспоминание о его смерти не должно было причинять ещё больше боли. Это было нечестно.       Чёрт бы его побрал, чёрт бы его побрал, чёрт бы его побрал.       Гермиона знала, что в её мыслях мало разумного, но к тому времени, как её туфли ступили на лестницу, ведущую в подземелья, ей было уже всё равно.       Войдя в жилые комнаты, девушка как вкопанная остановилась при виде Снейпа, расхаживающего перед камином. Её руки тряслись. Мужчина развернулся к ней, но обвинение в его взгляде сменилось беспокойством, когда он оценил её внешний вид.       — Что за чёрт приключился с тобой? — потребовал Снейп ответа.       В её голове зародилась тысяча обвинений и последовавшая за ними тысяча вопросов. Гермиона не озвучила ни одно из них — лишь фразу, которая содержала и то, и другое.       — Она нафантазировала себе, что влюблена?       Его глаза на мгновение расширились, прежде чем закрыться. Затем плечи мужчины упали, и он прошептал:       — Чёрт возьми.       Ярость, которой Гермиона до этого не знала, наполнила её, заструилась по венам, кипя и вырываясь из неё. Она хотела кричать, хотела проклинать его, хотела причинить ему ту же боль, что причинил он ей, смотреть, как он испытывает хоть часть той боли, которая разрывала Гермиону пополам.       Она не осознавала, что держит в руке палочку, пока не направила её мужчине в грудь. Из конца палочки вырывались злые красные искры, шипя и умирая у её ног. Снейп поднял на неё глаза так медленно, что девушке показалось, что их взгляды никогда не встретятся. Лучше бы они не встречались. За первый раз с того момента, как Гермиона покинула Аглист, её хватка на палочке ослабла.       Он не имел никакого права выглядеть таким затравленным, не имел права разрывать её сердце одним лишь взглядом. У него не было права чувствовать никакой боли, кроме той, что причинит она.       — Тогда сделай это, — прошептал Снейп.       Его лицо скривилось в отвращении. Он снова закрыл глаза.       Гермиона сдалась.       Уронив палочку на пол, она пролетела через комнату, ударяя его кулаками в грудь и плача.       — Как ты мог? Как ты мог? — С каждым ударом.       А он лишь стоял, опустив руки по бокам и не защищаясь, что ещё больше приводило девушку в ярость.       — Ублюдок! — закричала Гермиона, барабаня по его груди. Когда у неё больше не было сил, она опустила голову и закрыла лицо руками.       Мужчина попытался обнять её, но она нашла достаточно сил, чтобы оттолкнуть его.       — Не прикасайся ко мне, — сказала Гермиона.       Снейп уронил руки и сжал их в кулаки.       — Что, скажи на милость, ты думаешь, видела?       — Ты расскажи мне, — ответила девушка. — Или врать стало слишком сложно?       Снейп сжал челюсть, но продолжал молчать.       — Отлично, я начну, — сказала Гермиона. — Ты использовал легилименцию, чтобы украсть мои исследования и продать их Люциусу. Скажи, он платит тебе за то, что ты спишь со мной? Я искренне надеюсь, что ты получишь бонус за…       — Прекрати. — Снейп снова потянулся к ней, но она отбилась от его рук. — Как ты могла подумать, что я на такое способен?       — Значит, ты всё отрицаешь? — спросила Гермиона. — Я была там, Северус. Я видела… я слышала… всё.       — Я не отрицаю ничего, что ты видела или слышала, — ответил Снейп. — Но я не очень понимаю, как ты решила это интерпретировать.       — Полагаю, здесь ты напомнишь мне, что раньше был шпионом.       — Зачем тебе напоминать это после того, что ты сегодня узнала? — задал вопрос мужчина. — Шпионаж — в этом я всегда преуспевал.       — Да, ты — мастер обмана. — Когда он поджал губы, девушка продолжила: — Тогда давай услышим твой план по шпионажу за Люциусом. Удивите меня, профессор.       — Блестящий план будет потрачен впустую на кого-то вроде Люциуса, — сказал Снейп. — Достаточно обратиться к его жадности и притвориться, что я заинтересован в том, чтобы избавиться от магглорождённых. Люциус ничто не любит больше, чем повторение ему его же мыслей.       — А говорить ему, что я влюблена в тебя? — спросила Гермиона. — Что я не более, чем бремя? Это был не шпионаж — это было жестоко.       — Как ты думаешь, в какую игру мы здесь играем? — Его голос поднялся от гнева. — Я вряд ли могу уйти просто потому, что считаю правила неприятными. Каково бы было, если бы меня задевало каждый раз, когда Люциус упоминал твоё имя, если бы я проклинал его каждый раз, когда он рассказывает о своих планах относительно тебя?       Гермиона обняла себя. Хотя она знала, что мужчина прав, она не была готова уступать ему.       — Это не больше, чем роль. — Снейп выглядел уставшим, начиная от тона его голоса и заканчивая глубоким вздохом. — Не могу представить, как обидно было слышать эти вещи, но ты должна оценить преимущество, которое это принесло. Овладев его доверием, я могу обеспечить безопасность твоих родителей.       — Мои родители!       Гермиона упала на колени и потянулась за палочкой. Она произнесла заклинание, и появилась огромная летучая мышь.       — Найди родителей и вернись с отчётом об их состоянии, пожалуйста, — попросила девушка.       Летучая мышь задержалась, хлопая серебряными крыльями над их головами всё быстрее и быстрее, будто обезумевшая от эмоций в комнате. Гермиона нахмурилась. Для неё всегда было сложно наколдовать патронуса, но ей казалось, что после войны она исправила это. В институте девушка не успокоилась, пока не только в совершенстве овладела заклинанием, но и нашла способы управлять патронусом, о которых другие и не подозревали.       Гермиона провела рукой по воздуху и убрала крылья от своего лица, прошептав:       — Прекрати, Тоби.       Летучая мышь пролетела вокруг Снейпа и покинула комнату. Девушка покачала головой и подумала о том, какими ещё причудами обладает её патронус. Выдра временами была надоедливой, но никогда не была такой своенравной.       — Твои родители в порядке, — сказал Снейп, нахмурив брови и смотря на удаляющуюся мышь. — Люциус не собирается причинять им вреда. Он лишь хочет напугать тебя.       — И ты стоял рядом, когда он писал угрозы?       — Определённо, нет. — Снейп выпрямился. — Если бы я знал об этих фото заранее, я бы нашёл способ избавить тебя от них.       — О, не сомневаюсь, — сказала Гермиона. — Уверена, я доставила много неудобств, когда настояла на аудиенции у министра.       Снейп зарычал.       — Мне интересно, зачем задавать вопросы, когда ты не намереваешься слушать на них ответы.       — И мне интересно, почему моих родителей защищают люди из Министерства, когда Люциус не собирается причинять им вред.       — Мне показалось разумным использовать всевозможные меры предосторожности, — сказал мужчина. — Я люблю действовать наперёд.       Он поднял подбородок, возможно, подсознательно, и её взгляд опустился к его рубашке, где был скрытый воротником шрам от укуса Нагайны. Гермиона снова оказалась в Визжащей хижине и смотрела, как он умирает. Снейп боролся за каждый вздох, но, тем не менее, девушка использовала последние мгновения его жизни, чтобы помочь человеку, которого он ненавидел. Как этот человек мог разделять планы, которые она услышала в Аглист?       — Что насчет легилименции? — Гермиона запнулась. — Было ли твоей инициативой проникновение в мой разум каждый раз?       Снейп покачал головой.       — Я использовал легилименцию против тебя лишь однажды, и, я уверен, ты это помнишь.       — Я не верю тебе, — ответила девушка без убеждения. — Я думаю, ты специально сделал заклинание в Сочельник больнее, чем должно быть, чтобы я думала, что невосприимчива к нему, и не заметила дальнейших проникновений в мою память.       Снейп побледнел.       — Я не хотел причинять тебе боли в ту ночь. — Дрожащей рукой он сделал движение по направлению к ней, но Гермиона сделала шаг назад. Мужчина уронил руку, на его лице всё ещё был шок. — Более тонкие формы легилименции неприменимы к тебе. Я узнал об этом ранее, когда мы ругались в кабинете Минервы.       Гермиона вспомнила, как они препирались, но если он пытался проникнуть в её мысли на Хэллоуине, она определённо этого не заметила.       — Твой разум сопротивлялся, — сказал Снейп. — Я мог надавить на тебя, но тогда выдал бы себя. Это — одна из причин, почему мне пришлось выполнить более сильное заклинание в Сочельник.       Гермиона закрыла глаза. Она оставила откровение для последующего размышления и вернулась к более насущным вопросам.       — Если ты не проникал в мой разум, откуда у тебя информация, которую ты предоставлял Люциусу? Мои коллеги?       — Нет, Люциус давно избавился от этого пути, — ответил Снейп.       Гермиона постаралась не думать о тех ужасах, которым подверглись мужчины и женщины, с которыми она работала. Ещё одна ошибка, о которой она будет сожалеть.       — До сих пор, — начал Снейп, — я использовал информацию, которую узнал от тебя в Сочельник, и изменил пару элементов, чтобы гарантировать неудачу.       — Ты продал ему изменённые данные?       Холодная улыбка искривила губы мужчины.       — Он заплатил миллионы за стопку бесполезных записей.       Гермиона знала, что когда-нибудь оценит такую справедливость.       — Этот метод неидеален, конечно, — сказал Снейп. — Я исчерпал информацию, и у Люциуса не бесконечное терпение. Продолжение этого поставит мою позицию под угрозу.       Гермиона кивнула. Это звучало разумно, но она и не ожидала ничего другого.       — Похоже, что ты мог бы сэкономить много времени и сил, если бы просто попросил меня о помощи.       Снейп посмотрел в сторону — он должен был знать, что за этим последует.       — Это оставляет место для одного вопроса. — Гермиона не продолжила, пока мужчина не посмотрел ей в глаза. — Почему ты солгал мне?       — Мне пришлось, — мгновенно ответил он.       — Почему? — потребовала Гермиона ответа. — И если ты скажешь, что для того, чтобы избежать сцены, подобной этой, видит Мерлин, Северус, я вырву язык прямо из твоего рта.       Снейп провёл рукой по волосам.       — Слишком много было на кону, — выдохнул он. — Если бы Люциус узнал правду, было бы скомпрометировано больше, чем исследование. Мне нужно было быть уверенным, что я могу доверять тебе.       — Это было моё чёртово исследование! — Гермиона топнула ногой, но ковёр заглушил звук. — Конечно, ты мог доверять мне!       — Не всё так просто, — сказал Снейп. — Я взял за правило никому не доверять, и это мне всегда помогало. Слишком много людей умерло, доверяя не тем.       Гермиона подумала о Джеймсе и Лили Поттер и о том, за каким ещё количеством людей, совершивших роковую ошибку, он наблюдал. То, что он застал две войны и был по обе стороны, лишь усилило его подозрительность.       — Я могу понять твои внутренние колебания, — начала Гермиона, — но, конечно, когда Люциус начал угрожать мне…       — Угрозы лишь помогли выявить риск, — прервал Снейп. — Люциус доказал, что может с лёгкостью добраться до тебя, когда прервал ваш обед с Луной. И ты доказала гораздо больше, когда согласилась аппарировать с ним в неизвестном направлении.       Гермиона покраснела. Учитывая то, как Люциус говорил сегодня, она поняла, каким опасным могло оказаться это решение.       — Лучше бы ты была жива и чувствовала себя преданной… чем альтернатива, — сказал Снейп. — И после твоей экскурсии в Аглист ты не оставила мне выбора, кроме как скрыть от тебя правду.       — У тебя на всё есть прекрасный ответ. — Гермиона помассировала пальцами ноющие виски. — Но даже твоя ложь всегда прекрасна, не так ли?       Снейп сложил руки.       — Не более, чем твоя.       Теперь её голова пульсировала ещё больше.       — Сколько раз мне нужно извиниться за то, что я сделала с твоими воспоминаниями?       — Я не про это, а про гораздо более недавнюю ложь.       — Какую? Я была совершенно честна с тобой, с тех пор как…       — Ты никогда не рассказывала мне о том, что Люциус поцеловал тебя, когда ты отправилась с ним в Аглист.       — Я…       Гермиона закрыла рот. Сволочь.       — Нет, мне пришлось слушать его грязные намёки и проникнуть в его мысли, чтобы узнать, что именно произошло. Думаешь, мне доставило удовольствие узнать об этом подобным способом? Ты понимаешь, какая это пытка — видеть тебя в его руках?       Гермиона не знала, что сказать.       — Почему ты не сказала мне, что он напал на тебя? — тихо спросил Снейп.       Гермиона была уверена, что ему лучше не знать об этом.       — Я… я не хотела ссориться из-за этого, — сказала девушка. — Ты и так был зол на то, что я была в Аглист. Было бы нецелесообразно рассказывать тебе, что он попытался сделать.       — Я понял.       По тому, как Снейп изогнул бровь, Гермиона подозревала, что он не понял.       — Ты обвиняешь меня, учитывая, как ты отреагировал на то, что увидел на балу? — спросила девушка. — После твоего поведения в ту ночь ты не оставил мне выбора, кроме как скрыть правду… от… хм… тебя.       Вдвойне сволочь.       Хотелось бы Гермионе, чтобы её формулировка не была так похожа на его. Логика не могла объяснить её бездействие, не оправдывая при этом Снейпа.       Он вздохнул и покачал головой.       — Мы оба дураки.       — Возможно, один из нас, — произнесла Гермиона. — Тот, кто был настолько глуп, чтобы нафантазировать, что влюблён.       Снейп сощурился.       — Ты ничего не знаешь о любви.       — Неплохо звучит от человека, который провёл последние тридцать лет, тоскуя по призраку.       Гермиона сильнее сжала палочку, когда мужчина подошёл к ней ближе.       Его взгляд упал на её руку.       — Ты утверждаешь, что любишь меня, но отказываешься мне верить. Какая любовь так легко теряет веру?       — Ты смеешь подвергать сомнению мою веру? — Её злость усилилась, Гермиона больше не могла стоять спокойно и принялась ходить взад-вперёд. — Давай рассмотрим это, не так ли? Имеешь ли ты хоть малейшее представление, сколько веры требуется для того, чтобы любить кого-то, кто никогда не полюбит тебя в ответ? Чтобы быть с человеком, который лучше умрёт, нежели снова рискнёт своим проклятым сердцем?       Гермиона повернулась к мужчине.       — Знаешь, каково жить каждый день, чтобы тебя сравнивали с… с воспоминанием? Если бы она была из плоти и крови, возможно, у меня был бы шанс. Но как кто-либо может сравниться с призраком, который является больше фантазией, нежели реальностью? Я пыталась, Северус, правда. До этого момента я отбрасывала все сомнения и находила способы оправдать всё, с чем ты меня сталкивал.       Её плечи внезапно стали слишком тяжёлыми, поэтому Гермиона позволила им упасть.       — Если мне не хватает веры, то лишь потому, что мне потребовалось её слишком много, чтобы дойти до того, где я сейчас.       Несколько минут Снейп смотрел на неё сильно нахмурившись. В комнате было слышно лишь потрескивание огня. Такой успокаивающий звук. И гораздо более безопасный, нежели слова, которые нужно было сказать. Гермиона сложила руки и попыталась вспомнить, было ли ей ещё когда-нибудь настолько же холодно. Усталость обхватила её и попыталась затащить её вниз на землю, где темнота прогонит сны из её головы. Её манил камин, но слова Снейпа остановили её, прежде чем девушка смогла пересечь комнату.       — Ты ошибаешься, — прошептал он.       Гермиона повернулась. Её сердце остановилось, когда рукой мужчина залез в мантию.       — В твоих словах есть правда, но ты ошибаешься насчёт одной существенной детали.       Снейп направил палочку в сторону кухни, и из её кончика вырвался серебристый туман. Гермиона закрыла глаза. Его лань была последней вещью, которую она хотела бы сейчас видеть — само воплощение его любви к Лили.       — Посмотри, — прошипел мужчина.       Она покачала головой, не открывая глаз. Снейп быстро пересёк комнату, слишком быстро, чтобы Гермиона успела поднять палочку. Мужчина повернул её лицом к кухне.       Его руки крепко держали её, прижимая к груди. Не обращая внимания на борьбу Гермионы, Снейп лишь фыркнул, когда она наступила каблуком на его ногу.       — Посмотри! — повторил он.       Сопротивление растаяло, когда Гермиона подняла голову. Посреди кухни, уткнувшись в миску с фруктами, стояла маленькая серебряная лошадь. Почувствовав на себе их взгляд, она потрясла гривой и посмотрела на Гермиону глазами стального цвета.       — Где лань? — спросила девушка.       — Где выдра? — парировал Снейп.       Внимательно изучив патронус, Гермиона уже знала ответ. Но она произнесла лишь:       — Ушла.       — Почему? — Его дыхание согрело её ухо, и губы коснулись её кожи, когда Снейп спросил:       — Почему она ушла?       Гермиона проигнорировала своё обещание не кусать нижнюю губу.       — Это не… необычно, когда патронусы меняются. Обычно это происходит между подростковым периодом и взрослением, тем не менее, травма и… другие факторы… могут спровоцировать изменение в любое время.       — Почему изменился патронус Нимфадоры?       — Понятия не имею, — солгала Гермиона.       — Не так ли?       Девушка прикусила язык. Ответ так и хотел вырваться наружу. Она должна была ответить, потому что не в её природе было молчать, и это потребовало бы больше сил, чем у неё было.       — Возможно, это имело какое-то отношение к профессору Люпину. — Теперь Гермиона была загнана в угол. Она больше не могла отвести взгляд от лошади и заставила себя заполнить молчание фактами. — Патронус может отражать множество вещей. Они необязательно относятся к определённому человеку. Чаще всего они отражают качества и черты характера самого человека.       В молодости веселье и непринуждённость её выдры отражали часть её души, которая хотела быть свободной от ответственности и предрассудков. Когда Гермиона повзрослела, повзрослел и её патронус. Она задумалась над тем, когда ей начали больше нравиться закрытые, необоснованно оклеветанные существа. Случилось ли это, когда в её жизни появился Снейп, или всё началось гораздо раньше, когда девушка впервые посмотрела его украденные воспоминания?       — Почему изменился твой патронус? — спросил Снейп. — Травма или… другие факторы?       Гермиона покачала головой.       — Почему? — Его пальцы впились в её руки.       — Любовь, — прошептала девушка.       — Да.       Почему он заставил её признаться в этом? Гермиона уже говорила, что любит его; это не было откровением.       — В чём смысл всего этого?       — Любовь, — свирепо прошептал Снейп и крепче прижал её к груди.       Она нахмурилась.       — Ты не можешь иметь в виду…       — Не могу?       — Ты не любишь меня, Северус, — выдохнула Гермиона. — Ты постоянно говорил мне, что это невозможно.       — Думаешь, я не пытался убедить себя в этом? — Мужчина развернул её к себе лицом. Его взгляд был безумным. — Я испробовал всё, пытаясь отрицать это, но оно никогда не ослабевает — лишь становится сильнее с каждым днём, хотя и это должно быть невозможно. — Снейп изучал её лицо, будто она была головоломкой, бросившей ему вызов. — Нет, должно быть, это любовь. Ничто другое не может быть причиной этой боли.       — Но ты любил Лили, — сказала Гермиона. — Всегда.       Снейп поморщился.       — Если бы только это было правдой.       И снова логика ускользала от неё. Девушка нахмурилась и покачала головой.       — Есть одно преимущество: любить призрака, — объяснил Снейп. — Они не могут покинуть тебя, не могут причинить тебе боль. И они не могут солгать.       — Но они никогда не полюбят тебя в ответ.       — Это проблема для тех, кто того достоин.       Гермиона отвела взгляд. Больше небезопасно было находиться под его пристальным взглядом, позволять его глазам отвлечь её.       Она могла принять то, что его отношения с Люциусом были игрой, — Снейп был, в конце концов, выдающимся шпионом. И часть её могла даже понять, почему он не сказал ей о своих делах, особенно учитывая её визит в Аглист в апреле. Но любовь? Могла ли Гермиона поверить, что мужчина любил её, что он отказался от своей связи с Лили после стольких лет?       Серебряный туман ответил на её вопрос. За всё время, что Гермиона изучала патронусы, несмотря на все тайны, которые оставались, существовала одна неоспоримая правда. Патронус нельзя изменить. Им можно управлять, конечно, но нельзя контролировать или изменить форму, которую он принимает. Множество людей пыталось сделать это, но, как палочка выбирает волшебника, магия была неизменимая. Что означало лишь одно:       Лань исчезла.       Мысль о любви медленно накрыла Гермиону, словно солнце, продирающееся сквозь туман. Она так долго боролась с мыслью о том, что Снейп может полюбить её в ответ, что не осмеливалась представить себе это ни на секунду.       Девушка смотрела, как небольшая лошадь прогуливается по кухне, и подумала, какие у них сходства. На самом деле, было досадно. Гермиона бы предпочла ассоциироваться с мудрой совой или, возможно, свирепым львом. Но она полагала, что должна быть рада, что его патронус не превратился в осла.       — Это не имеет никакого отношения к моим старым лошадиным зубам, не так ли? — спросила Гермиона.       Стоя позади неё, Снейп медленно выдохнул, словно до этого затаил дыхание.       — Лишь в той же степени, что и эта ужасная летучая мышь отражает мои манеры.       — Тоби не ужасный. — Гермиона обернулась, уперев руки в бока. — Я считаю, что он довольно милый.       — Ты… ты дала имя своему патронусу?       — Разве не все так делают?       По его лицу был понятен ответ.       — Как звали выдру?       — Билли.       Гермиона покраснела.       — Ясно.       Она отвернулась обратно, чтобы посмотреть на лошадь.       — Мне кажется, она выглядит довольно царственно.       — Так и есть.       Снейп снова подошёл к ней сзади и поднял руки. Гермиона видела, как он задержал их над её плечами, будто не был уверен, можно ли ему уже дотрагиваться до неё. Наконец, его пальцы коснулись её руки.       — Она великолепна, — прошептал мужчина.       Его руки скользнули вокруг её талии, и, когда Гермиона не оттолкнула его, Снейп притянул девушку к себе.       — Она сильная и красивая. Смелая, умная. Верная.       Возможно, лошадь не была таким уж и плохим патронусом.       — Ты забыл: невероятно и удивительно великодушная.       Снейп застыл, затем уткнулся носом в её мокрые от дождя волосы, согревая дыханием замёрзшую шею.       — Я боялся, что она будет слишком упрямой для этого.       — Я бы тоже так подумала.       Гермиона расслабилась от тепла его груди. Руки Снейпа сжали её крепче, и впервые после разговора с Драко она почувствовала себя в безопасности. Выходило, что Дамблдор был прав, — любовь была сильнее любой магии, с которой она сталкивалась.       Ничто другое не могло бы заглушить её сомнения.       Переплетя руки, они наблюдали за лошадью. На столе лежал свиток, и широкие ноздри лошади вспыхнули, когда она понюхала его. Гермиона сразу же узнала цветной пергамент — послание из Мексики.       — Реми предложил помощь, — сказал Снейп.       Лошадь испарилась.       Пальцы страха сжались вокруг её горла, и её ответ был едва слышен:       — О…       Гермиона выскользнула из объятий мужчины и взяла свиток.       Реми обобщил метод, с помощью которого он изменит её воспоминания, и хотя большая часть работы будет выполнена в Мексике, предварительные задачи, которые он назначил, были более сложными, чем ожидала Гермиона. Сначала нужно было извлечь её старые воспоминания, и ей понадобятся короткие записи о том, как должны будут выглядеть новые. Затем мужчина проведёт изменения, и когда Гермиона извлечёт воспоминания о новых поддельных событиях, он соединит оба набора вместе, используя свою уникальную магию, которая сделает подделку необнаружимой.       Несмотря на то, что это было необходимо, от мысли об извлечении воспоминаний у Гермионы закружилась голова. За ней последовал её желудок.       — Нужно действовать быстро, — сказал Снейп. — Команда в Аглист скоро поймёт, что записи бесполезны.       Она кивнула. Если и была надежда остановить Люциуса, закончить этот кошмар раз и навсегда, то им понадобятся поддельные воспоминания. Без них у Министерства никогда не будет времени возбудить против Аглист дело.       — Хорошо, — ответила Гермиона. — После экзаменов мы можем…       — Нет, — отрезал Снейп. — Мы не можем позволить себе ждать, особенно после того, чему ты стала сегодня свидетелем.       — Почему это что-то меняет?       — Если Люциус узнает, что я сделал…       — Я не собираюсь рассказывать ему!       — Тебе и не потребуется, — произнёс мужчина. — Это написано на твоём лице. Мы не можем рисковать тем, что он может узнать правду, нужно действовать немедленно.       — Экзамены начинаются в понедельник, — воспротивилась Гермиона. — Мы не можем просто исчезнуть.       — Я поговорю с Минервой утром, — успокоил её Снейп. — Уверен, я смогу убедить её, учитывая обстоятельства.       — Хорошо, — прошептала она и вздрогнула. — Тогда, завтра.       Мужчина направил палочку на ванную комнату, и жилые комнаты наполнил звук льющейся воды.       — Ты промёрзла до костей, — сказал он. — Горячая ванна, затем сон, если сможешь уснуть. Начнём утром.       Гермиона проследовала за ним в ванную и сняла грязную мантию, пока мужчина добавлял масла в бассейн. Запах жасмина заставил её вздохнуть. Снейп возился с кранами и неуверенно поглядывал в её сторону, наблюдая за её движениями из-за копны волос, которая упала на глаза.       Когда вся одежда Гермионы оказалась на полу, она скользнула в воду с пеной и застонала. Наконец, тепло. Она опустила голову и закрыла глаза, расслабляясь. Когда девушка, наконец, открыла глаза, то была удивлена, что Снейп не сдвинулся с того места, где стоял. Она встретилась с ним взглядом, и по её телу распространилось другое тепло.       Гермиона подняла губку и сказала:       — Потрёшь мне спину?       Её пульс участился, когда мужчина снял мантию и сюртук. Он обошёл ванну и опустился на колени позади неё, снова удивляя, когда налил мыло себе на руки и начал на самом деле тереть её спину.       Снейп круговыми движениями разминал её плечи, пока все мышцы не расслабились, и Гермиона подумала, что может просто расплавиться. Но затем руки двинулись к её рёбрам, начали дразнить грудь, и она нашла в себе силы затянуть мужчину в ванну прямо в брюках и рубашке.       Вода уже остыла, когда последние стоны стихли. За ними последовал шёпот о любви, робкий и неопытный, где когда-то было молчание. Никто из них не имел достаточно сил, чтобы произнести особо действенное сушащее заклинание, поэтому они упали в постель всё ещё влажными.       Кошмар скоро вернётся, но Гермиона отказывалась думать о нём. Она запоминала ощущение рук мужчины вокруг неё, запах его кожи. Девушка знала, что снаружи горизонт уже окрашен первыми красками рассвета. Но дневной свет был для других существ. Гермиона жила в подземельях, где всегда царила темнота и где она могла притворяться, что ночь будет длиться вечность.