— Каналы расширены, половина тенкецу уничтожена, чакрообразующие органы сожжены, а поток духовной энергии до смешного слаб. Опущу весь тот перечень увечий, с которыми тебя доставили под мою опеку. Скажу лишь, что твои кости по-прежнему в трещинах и вот-вот осыплются трухой. — Ирьенин деловито постукивал карандашом по столу, зачитывая «диагноз». — А, да, чуть не забыл. Вот тут, — он указал на две баночки с кровью, — кровь твоя и кровь волчья. Догадайся, чем они отличаются? Дам двадцать баллов за правильный ответ.
У Аканэ нервно дернулся глаз.
— Ты реально получаешь удовольствие от этих издевательств? — Сенджу недалече как пару часов назад вышла из комы. Медики бились над её жизнью. Сейчас она лежала в просторной комнате-палате и наблюдалась у главного медика. Впрочем, этот медик, насколько она его знала, был бы рад видеть её больше мертвой, чем живой.
— Скажи, если тебя разбудит посреди темной-претемной ночи страшный-престрашный отряд запыхавшихся, - а оттого потных и вонючих, - шиноби, как ты поступишь? Подорвешься, натянешь приветливую улыбочку и побежишь спасать жизнь очередному тупице, умудрившемуся подставиться под удар? Да, я тебе всю жизнь об этом напоминать буду, не морщи нос.
Клановый ирьенин криво улыбнулся, наблюдая, как помрачнела великая куноичи. В чем-то он был прав. Бойцы никогда, не при каких обстоятельствах, даже если был ранен сам глава, не сворачивали лагерь и не бежали, поджав хвосты. Такой поступок не оправдать даже громкими словами о вынужденном тактическом отступлении. Однако, конкретно в этот раз, обстоятельства значительно разнились. Сенджу не бежали. Они победили за один день. Меньше чем за пять часов полностью разбили вражеский строй, расправились с беглецами и обезглавили зачинщика кровавых операций.
Аканэ лично расправилась с остатками сил Тамаки.
Вернее, сначала попалась в их самоубийственную ловушку и уже затем поставила жирную точку. Она не берется говорить, какие цели преследовали безумцы. Их тактика была по-своему впечатляюща и строго индивидуальна, ведь далеко не каждый способен бросить на поле боя приманку в виде пленников и последних здравомыслящих клана, чтобы, пока внимание устремлено на беззащитных, устранить одного из известнейших шиноби.
Белая Волчица не льстила себе. Слава шла впереди нее. В каких-то областях её знали даже лучше, чем Бутсуму. Наверняка своими действиями враг хотел пошатнуть боевой дух Сенджу. Но тогда непонятно, с чего бы им устраивать ловушку, в которой все Тамаки гарантированно погибнут. Надеялись на то, что Аканэ не прибегнет к своей сильнейшей технике? Или, напротив, просто пытались нейтрализовать то, чего не понимали? Но, опять же, неясно, зачем требовалось буквально идти на самоубийство…
Тем не менее, клан Сенджу остался в выигрыше. Единственной пострадавшей оказалась Аканэ, посему Бутсума, не колеблясь, распорядился доставить её домой. Лагерь свернули, миссию объявили завершенной.
С того дня минуло три тяжелых недели.
Вот только Хаяма любил приукрашивать. И, как ирьенин, ненавидел оперировать глубокой ночью, когда глаза едва ли не слипаются. Как мастер своего дела, он, конечно, выполнил работу безупречно, - не зря же сменил деда на посту, - но результатами, судя по кислой мине и паршивому настроению, остался недоволен.
В конце концов, можно ли назвать результатом лишь чудом не парализованное провалявшееся в коме тело, которому надлежит восстанавливаться как минимум месяца два-три? И не факт, что без неприятных осложнений вроде хромоты или кровавого кашля.
— Какая скучная реакция, — резюмировал Хаяма, не сводя глаз с куноичи. — А я рассчитывал на драму. Ради чего горбатился, спрашивается?
— Хаяма, — мгновенно ощетинилась Аканэ, — следи за языком.
— Не то что? — Фыркнул тот и поднялся из-за стола. — Позвольте прояснить одну немаловажную деталь, госпожа Аканэ. Я озвучил Вам
смертный приговор. Ваше тело
убито природной чакрой: той чудовищной техникой, к которой Вам запретил прибегать еще мой дед. Я был с ним полностью согласен, но Вы, как мы видим, возомнили себя самой умной и решили никого не слушать. Как результат, передо мной лежит тело, - именно тело, даже не пытайтесь возразить, - лишь чудом избежавшее смерти. Полагаю, причина тому - чья-то добровольная жертва. И раз Ваша кровь теперь почти неотличима от волчьей, я даже смутно догадываюсь, кто был таким добрым и заложил свою жизнь за Вашу.
Хаяма Сенджу безжалостно бил по уязвимым местам куноичи. Стороннему наблюдателю могло показаться, что он, в силу поганой натуры, пытался довести женщину до истерики, но на деле лишь констатировал общеизвестные факты. Природная чакра и техники, основанные на ней, калечили тело. Они не были доведены до совершенства, к ним прибегали только самоубийцы, которым не жалко превратиться в дерево или уродливую жабу. Когда Аканэ по молодости пыталась совладать с сен-чакрой, она дважды едва не обернулась волком.
— Мда, если ты и перед главой клана с таким безразличием примешь свою судьбу, меня с потрохами скормят биджу. Можешь хотя бы притвориться, что сожалеешь? Не обязательно разыгрывать истерику, упаси Рикудо, не хватало мне только женщин-истеричек в крыле.
— А ты, похоже, уже списал меня со счетов, Хаяма, — беззлобно рыкнула Волчица. Ирьенину, конечно, удалось задеть её за живое, но такова была его натура. Он предпочитал, чтобы пострадавшие ярились больше на него, чем на свои ошибки и промахи.
— Не совсем. — Мужчина почесал макушку кончиком карандаша и вернулся за стол. — Как я уже сказал, путь шиноби для тебя закрыт. В роли химе я тебя даже представить боюсь. А вообще, ты вольна в своих действиях. За два-три месяца встанешь на ноги: тенкецу заменим чакра-пробками, остатков твоей духовной энергии на их поддержку хватит; органы мы тебе подлатали, ощутимые дырки восстановили из генетики волос; с расширенными каналами делать нечего, оставим как есть, разгонять по ним чакру ты всё равно уже не сможешь.
Он вдруг резко посерьезнел.
— Но я тебе честно скажу, шиноби, которым выносили такие диагнозы, поступали по-разному. Для одних бессилие хуже смерти, они дырявили себе животы или выходили на поле боя и помирали. Других грубо обзывали расходным материалом и ни во что не ставили. Где-то доходило до изгнания из клана.
— Хах, не пытайся быть тактичным и не тяни биджу за хвост. Муженек может выпереть меня из клана, к этому клонишь? — Горько усмехнулась Аканэ, на что Хаяма мученически вздохнул и возвел руки к потолку.
— Женщина, ты меня убиваешь. Как ты умудряешься так реагировать на мои слова? Где паника? Где страх? Куда ты их дела?
— На войне потеряла, — не осталась в долгу куноичи. — Я не боюсь изгнания. И бессилия. Война непредсказуема, и лишения на ней неизбежны. Я многое там потеряла. Товарищей, сыновей, лучшую подругу, теперь вот силу. Я устала оплакивать утраты. Может, поживу хоть пару лет спокойной жизнью.
Ирьенин неопределенно повел плечами. Он тоже многого лишился. Родителей, наставника, жены с ребенком. А лицо молодое, веснушчатое, и сам он — юнец юнцом, только взгляд лет как пять уж тускл и блекл. Эта была одна из причин, по которой он действовал людям на нервы. Когда теребишь их раны, они перестают напоминать живых кукол. Правда, Хаяма успел уяснить, что раны Аканэ Сенджу теребить бесполезно. Она не опускалась до столь низменной боли.
— Ну, постарайся определиться до того, как мы столкнемся с Учиха, — засобирался лекарь. — У меня еще остались дела со старейшинами, эти ворчливые старики хотят стрясти с меня подробный отчет о твоем состоянии. Надеюсь, ты не против, что я его слегка приуменьшил твои «увечья»? И…
— Погоди, что?! — Волчица хотела резко подорваться и ухватить ирьенина за шиворот, чтобы подтащить поближе и заставить говорить громче, но только жалко вздрогнула на футоне. Тело тотчас свело судорогой, заставляя сдавлено шипеть и проклинать белый свет.
— Пожалей меня Рикудо, я же предупреждал. Твоя неспособность прислушиваться к чужим словам поражает. — Хаяма вздохнул и расщедрился на лечебную технику, сводя треклятую судорогу на нет.
— Повтори, — прохрипела Аканэ. — Война с Учиха?.. А перемирие?..
— Хм, вообще, не я тебе об этом должен сообщить, но, думаю, с них не убудет. Танзаку разорвал торговый договор с нашим кланом. Ты пролежала в коме три недели, и наместник усомнился в силе клана. Он воспользовался этим доводом и прекратил поставки. Кланы сравнялись, Учиха вышли из глухой обороны, и наши интересы уже пересеклись в назревающей войне. Мы точно столкнемся с ними зимой. Тебе же будет лучше определиться с выбором до первых заморозков.
Тишина воцарилась в комнате. Хаяма ушел, Аканэ осталась лежать. Она не могла плакать, но в душе глотала солёные слезы и извинялась. Перед одной только женщиной, которой была обязана этим жалким, но желанным эфемерным миром.
— Прости… Мидори… Прости... Я не сохранила твой мир.
***
Хаяма вышел из крыла ирьенинов и шумно выдохнул. Рикудо её побери, эта женщина расстроила все его планы. Он так надеялся на ней отыграться за всю ту нервотрепку, которую устроили ему старейшины. «У вас нет никакого права!», хотелось бы возмутиться, да кто станет слушать пускай и главного, но ирьенина? Время такое было, что лекарей, несмотря на выдающиеся боевые навыки, держали в запасе и относились тоже как к запасу. Порой так хотелось указать зазнавшимся старикам на их место, демонстративно угробить чью-нибудь жизнь. Губы мужчины невольно растянулись в садистской улыбке. Жаль, он чтил несуществующий «кодекс ирьенинов» и спасал жизни, а не губил.
— Хаширама-сама, пожалуйста, прекратите топтать крышу и спуститесь.
Наследник клана материализовался перед ирьенином, словно из шуншина.
— Хаяма-сан, я могу её навестить? — С напором и затаенной надеждой спросил он, нависнув над невысоким шиноби.
— Нет. — Не поддался скрытой угрозе Хаяма. — Она еще не восстановилась. Визиты разрешу не раньше, чем через дней семь. Пожалуйста, успокойтесь и передайте мои слова своему младшему брату.
Хаширама стиснул зубы и сжал кулаки. Под его глазами залегли едва заметные тени. Кажется, сегодня он запамятовал скрыть их хенге. Или, может, кто-то ему не напомнил...
— Взбодритесь. Вы пример для подражания молодых шиноби. — Хаяма приложил все силы, чтобы скрыть насмешливый тон. — С кого им брать пример? С куклы?
В ответ на это наследник полыхнул чакрой, а ирьенин прикусил язык. Проклятие, он вечно забывает об необъяснимой чувствительности будущего главы к человеческим эмоциям. Самый проблемный тип людей, видят всё насквозь. Если бы Хаширама не был таким снисходительным, то Бутсума наверняка бы уже передал ему свои полномочия.
— Вы правы, — Сенджу ослепительно улыбнулся. — Но с ней ведь всё в порядке?
— Д-да, — слегка нервно ответил Хаяма. На него оказывали невероятное давление, казалось, сама земля навалилась на плечи.
— Хорошо. Спасибо.
Оставшись на крыльце в гордом одиночестве, Хаяма ощутил на языке привкус лимонной дольки. Да, точно. Это неописуемое чувство, когда тебя тошнит от лимонов, но состояние у тебя такое, будто ты съел как минимум штук десять.
***
Она готова была проклясть самоуверенность, отчего-то поселившуюся в сердце. Ей было тошно, что она расслабилась, когда услышала, что жизни матери ничего не угрожает. История пошла по иному пути? Какой биджу ей об этом нашептал? Она по-прежнему в кровавом прошлом, о котором почти ничего не знает, и которое ведет мир к тем трагичным событиям, которые ей довелось наблюдать через экран монитора.
Тобирама себя ненавидела. Ками-сама, кто бы мог подумать, что она так облажается.
Танзаку расторг торговый договор с кланом Сенджу буквально на следующий день, как Белая Волчица впала в кому. Они оправдывали свой поступок утверждением о недееспособности одного из сильнейших бойцов, из-за чего открыто сомневались в позиции клана в целом. Неизвестно, как до них дошли такие подробности, но слабость передовых отрядов Тамаки стала достоянием общественности. О «резне» прослышали не только наместники городов, но и кланы шиноби. Верхушка Танзаку подлила масла в огонь: они обнародовали весть, что разрывают всякие контакты с Сенджу и впредь зарекаются с ними сотрудничать. Вскоре по стране разнесся слух, что из глухой обороны вышли Учиха и потянулись за крупными заказами. На фоне нелестных сплетен наниматели усомнились в Сенджу и отозвали старые миссии, а новые перенаправили другим исполнителям. Разумеется, из-за ресурсов древесного клана, которые тот стабильно получал по договору, потеря миссий не сказалась на благополучии шиноби, однако сам факт столь грубой клеветы сильно подорвал боевой дух.
Кем бы ни был таинственный кукловод, в существовании которого Тобирама не сомневалась, он своего добился.
Война с Учиха возобновилась.
Девушка знала будущее, поэтому наивно посчитала, что изменила его, когда не позволила отцу, да и клану в целом, прознать про дружбу Хаширамы и Мадары. Она ведь доверяла брату. Уж кто-кто, а он-то точно удержит эту пороховую бочку. Тобирама, в свою очередь, неожиданно сошлась с Изуной, мелким паршивцем (хотя, он на пару сантиметров перерос её, что похвально), любителем «случайно» поправить белому демону прическу. Но девушка нисколько не сомневалась в его лояльности к родному клану. Изуна не поддастся сомнениям, как старший брат, и вонзит кунай в спину. Тобирама тоже могла бы снести ему голову по первому приказу, но тогда все её планы усмирить гнев будущего главы Учиха…
Впрочем, всё уже идет не так, как планировалось.
Последние три недели девушка металась из крайности в крайность.
Конечно, для брата, который одно время пугал всех бледной улыбкой, она по-прежнему оставалась поддержкой и опорой. Тревоги бесновались внутри, под замком.
Она не ходила на реку. Хаширама тоже. Тобирама видела, как ему не хватало поддержки лучшего друга, но даже не бралась предсказывать, что произойдет при их встрече. Закончится ли всё боем? Разрушат ли они всё, к чему стремились, из-за клановой грызни?
— Сложно… — Пожаловалась она в пустоту и взъерошила волосы на макушке. Иногда под рукой не хватало какого-нибудь говорящего справочника. Жаль, таких вещей нет в этом мире.
— Наконец-то нашла! — Запыхавшаяся Тока спрыгнула с ветки. Ожидаемо, в полной боевой амуниции. После происшествия с Тамаки девушка присоединилась к отряду разведки, чтобы, как она призналась, «найти свой путь». Резня заставила её усомниться в «пути самурая».
Но только Тобирама назвала этот путь - «путем самурая». В нынешней же эпохе шиноби и самурая лучше не сравнивать. Что для того, что для другого, сравнение - это серьезное оскорбление.
— Тока? Что-то случилось? — Тобирама нахмурилась и напряглась. Она отдыхала на тренировочном полигоне, где частенько собиралась с мыслями. Её можно было найти либо на поле, либо в кабинете за разбором свитков с техниками.
— Да. Узумаки прислали весточку. Они хотят возобновить переговоры.
Химе недоверчиво взглянула на двоюродную сестру, на что та протянула свиток с донесением. Было в чем усомниться. Несмотря на союз, Узумаки считали его чистой формальностью и, не иначе как из жалости к неумехам в фуине, раз в год присылали высококачественные запечатывающие свитки и амулеты. Они отказывались делиться искусством с другими кланами, не связанными с ними кровными узами. Как предположила Тобирама, этот пробел восполнил брак Хаширамы и Мито, и печати вошли в обиход аккурат после него.
У неё же успехи в фуиндзюцу были выдающимися, но далекими от идеала. Хирайшину всё еще не доставало скорости.
— Информация проверена? — Тобирама вернула свиток Токе.
— Да, как сам видишь, слепок чакры это подтверждает.
— Странно. Почему сейчас?..
— К слову, Хаширама с тобой?
— Хм? — Тобирама подняла голову и отвлеклась от раздумий. — Нет.
— Э? Странно. — Нахмурилась куноичи. — Он сказал, что отлучится на тренировку…
— Хм, ну, полигоны пусты. Он, наверное, от…
Девушка осеклась. Тренировка? Какая может быть у старшего брата тренировка, если он обходил тренировочные площадки по широкой дуге весь месяц? Тобираму прошиб холодный пот. Черт, он ведь только в одно место мог пойти! Проклятье, почему сейчас?!
— Тока, я задержусь!
Тобирама резко сорвалась с места и устремилась в лесную чащу. Глупый брат, почему ты решился именно сейчас? Потому что на другом конце страны на такой же дурацкий поступок решился твой лучший друг?!
«Тц, только кунаи с собой. Маловато будет против двух Учиха…»
След чакры брата вел к реке.
