Иваизуми нетерпеливо отстукивал носком обуви ритм по тротуару. Сегодня он с самого утра был хмурым.
Его утренняя рутина состояла из совсем уж простых вещей:
1. Проснуться за пять минут до будильника и проклясть тот факт, что у него ещё было время сладко поспать.
2. Одеться, умыться, почистить зубы и съесть на завтрак яичницу с тостами.
3. Хмуриться, будучи взбешённым.
Последний пункт был, наверное, самым важным. Если этого бы не произошло, то ему стоило бы сказать маме Ойкавы, что с её сыном что-то не так.
Он барабанил пальцами по руке, и его тёмная бровь дёрнулась вверх. Хаджиме до сих пор понятия не имел, почему Ойкава не удосужился появиться вовремя, чтобы пойти вместе в школу, как обычно это было. Тоору всегда тратил вечность, чтобы привести себя в порядок, и всегда, раздражающе щебеча, говорил что-то вроде
«Но Ива-чан, красота требует времени! Тебе повезло, что ты выглядишь как гоблин!».
Только Иваизуми собирался тарабанить кулаком в дверь, как Ойкава легко спрыгнул по ступенькам. Идеально уложенные волосы пружинили при каждом его шаге.
— Мерзокава, ты опоздал. Опять.
На лице Хаджиме вновь появилось то угрожающее выражение, когда тот слегка наклонял голову.
— Прости, Ива-чан. Пойдём, — пробормотал Ойкава, пронзая взглядом телефон.
— Ха? —
Да кто этот самозванец?!
Они шли той же дорогой, какой ходили как день, или как неделю, или как многие месяцы до этого. Тонкие тени деревьев пересекали тени самих парней. Иваизуми поднял голову вверх и наслаждался голубым цветом неба.
А Ойкава продолжал пялиться телефон, который отвечал ему тишиной.
Какое прекрасное утро! Иваизуми хотелось рыдать. Первый раз за многие годы он наконец смог услышать пение птиц, щебечущих на деревьях.
Ойкава же никогда прежде не придавал такого значения телефону, обычно он предпочитал приставать с болтовнёй к людям. Эта его новая привычка… Иваизуми мог бы привыкнуть к этому. Он решил подождать ещё пару секунд, прежде чем поинтересоваться, что же случилось с Ойкавой.
Хаджиме остановился на пересечении дорог, ожидая, когда загорится зелёный. К его ужасу Ойкава не остановился и одной ногой уже почти был на дороге, когда автобус только-только собирался тормозить. Наряду с адреналином сработали его рефлексы. Схватив Тоору за ворот пиджака, Иваизуми с силой дёрнул его назад.
Что ещё за шуточки! Какие бы новые привычки не появились у Ойкавы, от него по-прежнему были сплошные проблемы. Но шатен всё ещё был его лучшим другом. Он не позволит ему умереть, даже если это означает никогда не слышать пения птиц.
Его сердце готово было вот-вот выпрыгнуть из груди, когда он орал на Ойкаву, размахивая руками.
— СОВСЕМ СДУРЕЛ?! ТЫ МОГ УМЕРЕТЬ!
Тоору сглотнул и выглядел мертвенно-бледным.
Да он чертовски испугался, — подумал Иваизуми. Он не должен был утыкаться носом в свой телефон.
— Телефон, — резко сказал Хаджиме, протянув вперёд ладонь. Если бы Ойкава был собакой, он бы прижал свои уши к голове.
Тоору неохотно передал телефон другу. На этот раз без споров. А Иваизуми вновь задался вопросом, что не так у его друга с головой.
ХХХ
Иваизуми:
>Дайчи, Суга-сан рассказывал, что произошло на фестивале? Ойкава ведёт себя странно.
Дайчи:
>Хотел спросить тебя о том же. Суга на тренировке принял большинство ударов лицом.
Иваизуми:
>Лучше уж это, чем попасть под автобус.
Дайчи:
>Ойкава попал под автобус?!
Иваизуми:
>Этот дебил был весь в своём телефоне. Слава богу, я вовремя его оттащил.
Дайчи:
>Что-то происходит с ними, но понятия не имею, что именно.
Иваизуми:
>Не парься, я всё выясню. Удостоверься, что Суга-сан не сломал нос.
Дайчи:
>Хаха, окей. Постараюсь разговорить его.
ХХХ
— Ну-ка, быстро убрал телефон. Это грубо! — Иваизуми клацнул палочками в направлении Ойкавы. Он задумался, а должен ли он был вообще отдавать шатену телефон.
Ойкава же, как бунтующий подросток, игнорировал друга, играясь с телефоном.
— Не разговаривай с набитым ртом, Ива-чан.
Ханамаки и Матсукава переглянулись, а затем посмотрели на этих двоих. Как только они уселись, Ойкава тут же достал телефон и не вымолвил ни слова. По общему признанию среди друзей это было приятно, но слегка тревожило. Громкий и несдержанный Ойкава был непредсказуемым, но таким обычным и легко обнаруживаемым. Тихий же Ойкава размышлял о чём-то своём таинственном, что с лёгкостью мог врезаться в дверь или упасть с лестницы, если его никто не остановит.
Ханамаки разорвал тишину, а сосудики в глазах Иваизуми готовы были лопнуть от слишком пристального взгляда.
— Что тебя гложет, Ойкава?
— Суга-чан не звонит мне.
Иваизуми тряхнул головой, чтобы разогнать мысли, но тут же непонимающе моргнул.
— И всё?
Матсукава выглядел таким же озадаченным, как и Иваизуми. Он просто не мог понять, в чем проблема Ойкавы.
— Почему бы тебе самому не позвонить ему, если ты хочешь поговорить с ним?
Внезапно все ребячество Ойкавы исчезло. Шатен сидел с широко раскрытыми глазами, а губы являли идеальную «о». Иваизуми почти видел, как в мозгу Ойкавы начался мыслительный процесс.
Тоору был потрясён предложением Матсуна, а Хаджиме не мог поверить, что его лучшему другу никогда не приходила в голову мысль, чтобы просто позвонить Суге самому.
