Хочу, но не могу!

Губы у тебя вкуса миндаля, Словно конопля, дурят у-ну-ну-ну-ну… Слов не говоря, искусай меня. Силы не жалей, дурака валяй. (Братья Гримм — Ресницы)

Минори плелась за Такаямой по коридору, который всю дорогу шел впереди и ни разу даже не обернулся, пока они не вошли в один из пустующих учебных классов. Внутри кабинет оказался достаточно маленьким, даже вдвоем здесь было весьма тесно. На окнах висели темные занавески, вдоль всей стены стояли старые книжные шкафы высотой до самого потолка, что делало класс еще меньше. На широких полках пылились книги, журналы, обрывки газет и огромная коллекция виниловых пластинок. Также имелся маленький письменный стол, на котором стоял патефон, накрытый синим бархатным чехлом, стул и металлический напольный пюпитр. На окне располагался горшок с разросшимся алоэ, судя по всему кроме него, никто из растений здесь больше не смог прижиться. От разглядываний незнакомого места Судзуки отвлек Такаяма, который нарочито хлопнул дверью. Минори обернулась и оказалась прямо напротив него. В течение нескольких минут они молча пялились друга на друга. Судзуки сдалась первой и, сглотнув нервный ком, произнесла: -Спасибо, Такаяма-семпай… — За что? — Сейчас в столовой… вы мне очень помогли… Такаяма ухмыльнулся, что сильно удивило Минори, потому что в общении с ней он всегда оставался отстраненным и равнодушным. Судзуки была безгранично уверена, что он просто проигнорирует ее слова как обычно. — Я не намеривался помогать, Судзуки. Считай, что тебе просто повезло, — ответил Такаяма и протянул девушке нотный сборник. — Возьми. К завтрашнему дню разберешь сонатину на пятнадцатой странице. Минори забрала сборник из его рук, но ничего не сказала в ответ. Она не могла оторвать взгляда от лица Такаямы. Сегодня все было в нем как-то не так: ухмылка, которая с начала их беседы никуда не исчезла, а даже наоборот стала еще очевиднее, появился непривычный блеск в глазах, в которых при общении с ней никогда не было ничего кроме холодного безразличия. Да он даже двигался как-то не так… — Неужели… — прошептала Судзуки и подскочила в плотную к Такаеме, уставившись на него в упор. Подозрения Минори оправдались, когда ее подобное дерзкое поведение не вызвало никакого нравоучения со стороны Такаямы. — Я не могу поверить, но ты… ты… ты… — шокированная Судзуки тыкала пальцем в его университетскую эмблему на темно-синем пиджаке. — Кто? — парень довольно улыбнулся, кажется, все происходящее его очень забавляло. — Ты брат-близнец Такаямы- семпая! Такаяма Айдо! — воскликнула Минори. — У тебя родинка на левой щеке, а у него ее нет! — Смотри-ка…, а ты еще забавнее, чем я предполагал, — заинтересовано подметил Айдо. — Я очень сильно хотел познакомиться с той, которой удалось заставить делать моего брата что-то против его воли. — А где Такаяма-семпай? — спросила испуганная Судзуки. — Меня давно волнует один вопрос. Откуда ты знаешь обо мне? А еще то, что мы с братом близнецы? Про родинку также знаешь… — спросил Айдо, проигнорировавший вопрос девушки. Парень схватил ее за локоть и зажал в углу между дверью и книжным шкафом. Судзуки попыталась мгновенно ускользнуть, но ничего не вышло. Айдо был ловчее и напористее. Он требовательно посмотрел в янтарные глаза Судзуки, давая понять, что без ответа ей отсюда не уйти. На миг Минори стало страшно. Она никогда раньше не встречалась с братом Такаямы лично и не знала, какой он человек на самом деле. — Хорошо, расскажу, — тяжело вздохнув начала Минори. — Я тогда только поступила в старшую школу. Накануне Рождества мы с бывшей подругой решили пойти в кино. Стоя в очереди за билетами, ее внимание привлек симпатичный парень, который показался ей знакомым. Ты был с девушкой. Она тебя узнала. Тогда подруга рассказала мне, что вы ходите вместе в одну школу в Синегаве*, и что по тебе и твоему брату сохнут все девчонки, в том числе и она сама. Также поведала мне, что вы близнецы. И что тебя зовут Айдо Такаяма. Когда я поинтересовалась у нее, почему она уверена, что ты — это ты, а не твой брат, подруга уверенно ответила, что всем известно, как вас различить. У тебя маленькая родинка на левой щеке. — Как зовут твою подругу? — Мы уже не друзья. — Я разве спрашивал друзья вы или нет? — с недоумением Айдо пялился на девушку. — Нет, но… — Так как ее зовут? — Исибаси. Хэна Исибаси, — выпалила Минори. — Хмммм, — задумчиво протянул Айдо. — Не помню такую. Наверное, она не была симпатичной, — рассмеялся Такаяма. — Это… — растерянно протянула Судзуки, нервно потирая за спиной пальцы, от того, что разволновалась и не знала, как правильно нужно отвечать на подобное. — Тогда у меня к тебе остался последний вопрос. Ответишь и можешь возвращаться в столовую или куда там тебе надо, — спокойно произнес Айдо, с любопытством рассматривая лицо девушки. — Как ты заставила моего брата учить тебя играть на фортепиано? — Я его не заставляла, — выпалила Минори, пряча от него свой взгляд. Врать человеку прямо в глаза она не умела. — Врешь, Судзуки. Кин делает это явно против воли, и я хочу разобраться почему, — напирал на девушку Айдо. Такаяма схватил Минори за подбородок так, чтобы она не могла снова отвести от него взгляда. — Я. Его. Не заставляла, — настаивала на своем Судзуки, уставившись в потолок, только бы не встречаться глазами с ним. — У нас есть уговор. — Какой? — допытывался Айдо. — Спроси у своего брата. Если он тебе до сих пор не рассказал, значит, не посчитал нужным это сделать, — ответила Минори, сжимая правую руку в кулак. Она явно позволила себе лишнего, но если бы Кин разозлился и пригрозил ей прекращением их занятий, то Айдо лишь громко рассмеялся. Судзуки вновь отметила задорный блеск в его глазах, которого она никогда не видела у Такаямы-семпая. Пусть они и близнецы, но похожи только внешне. — А ты дерзкая девчонка, Судзуки. И как мой брат тебя столько терпит? — широко улыбаясь, любопытствовал Айдо. — Ему все равно. — О, я смотрю, тебя это расстраивает? — Нисколько… — Подожди… Ты сохнешь по Кину? — с усмешкой на лице спросил Айдо, наблюдая затем, как отреагирует Судзуки. — Нет, я не влюблена в Такаяму-семпая… — пробубнила ошарашенная таким личным вопросом Минори. — Но есть тот, кто тебе нравится, да, Судзуки? — Такаяма Айдо, я не собираюсь больше отвечать на подобные вопросы. Мне нужно идти! Отпусти, а не то я закричу! — возмутилась Судзуки. — Кричи, дерзкая девчонка, — довольным голосом ответил Айдо и поцеловал Минори в шею, оставив ей красную памятную отметину. — Это твое наказание за дерзость. Еще увидимся, Судзуки Минори. И не забудь разобрать сонату на пятнадцатой странице к завтрашнему занятию с братом, — Айдо показал ей язык напоследок и ушел в веселом расположении духа. Судзуки не ожидала такого поворота событий и стояла ошеломленная, в окружении пожелтевших старых нотных листов из сборника, который выпал в тот самый момент, когда губы Айдо коснулись ее шеи. — Стоп! Снято! Переставляем свет и камеру. Осталось отснять в последнем третьем ракурсе. Кёко, Рен — все хорошо, продолжайте так же, сделаем несколько дублей и перейдем к следующему эпизоду. Аои, Джун! Сейчас будет крупный план! Поправьте ребятам грим! — раздавал указания режиссер. Брат и сестра Ямомото подбежали к актерам. Аои принялась подправлять грим Кёко, а Джун взялся за Рена. Сегодня съемки начались позже из-за технической неполадки, поэтому все очень спешили, чтобы окончательно не выбиться из графика. Им было необходимо снять текущую сцену до перерыва. Аои и Джун ловко орудовали кисточками, маскируя появившийся блеск на лицах Рена и Кёко. — Кёко, наклони, пожалуйста, голову вправо. Мне еще нужно нарисовать тебе засос на шее. Сейчас будет крупный план, — легонько посмеиваясь, попросила Аои. Джун и Рен слышали ее, но не подали виду, потому что видели, что Могами уже краснеет и чувствует себя неловко. — О! Вот это да! — воскликнула удивленная Аои. Джун и Рен тут же одновременно повернули головы в сторону девушек. — Кёко… кажется… мне сегодня не потребуется ничего рисовать. Но вот еще неделю точно придется это замазывать, — старалась подобрать нужные слова Ямомото, чтобы не испугать Могами. Затем ее взгляд остановился на Рене. — Тсуруга-сан, вы не перестаете меня удивлять. Вы настолько вживаетесь в роль, что даже засосы оставляете настоящие, — восхищалась Аои. Джун так громко засмеялся, что привлек всеобщее внимание на съемочной площадке. На лице Рена была его фирменная сияющая улыбка. Ошеломленный Яширо, который был поблизости и все слышал, внимательно наблюдал за тем, что будет дальше. Могами же сначала побледнела, а затем покраснела от смущения. Схватив из инвентаря Ямомото первое попавшееся маленькое зеркальце, Кёко пристально начала рассматривать отметину, которую ей оставил Тсуруга-сан. Сделав глубокий вдох, Могами успокоилась, потому что ничего изменить уже было нельзя. Да и к ее удивлению, она совсем на него не злилась. Кёко была уверена, что он сделал это ненамеренно. А вот если бы на его месте был Шотаро, то тогда бы… — Аои-сан, а это можно будет скрыть, пока пятно не исчезнет? Не помещает ли это съемке других эпизодов? — спросила Кёко, которая начала беспокоиться о последствиях на работе. — Конечно, Кёко! — в один голос ответили Ямомото, задорно смеясь. Только сейчас Могами заметила, что Шотаро уже приехал и смотрит в ее сторону. Музыкант сидел на складном стульчике, крепко сжимая принесенный ему стаканчик то ли с чаем, то ли с кофе. Издалека было непонятно. Но уж что Кёко видела точно, так это пронзающий ее гневный взгляд, нахмуренные брови и его плотно сжатые губы. Сделав вид, что ничего не заметила, Могами вновь переключилась на Аои, задав ей еще несколько вопросов. — Ай да Рен, — послышался неподалеку знакомый голос Яширо. Но в общем шуме менеджера никто не услышал. *Синегава — префектура Токио.