Я знала, мы станем, как одно целое, В тот же миг. С первого взгляда я ощутила силу солнечного света, Я видела жизнь в твоих глазах. Сияй ярко, этой ночью мы с тобой, Мы прекрасны, будто бриллианты в небесах, Глаза в глаза, наполненные жизнью, Мы прекрасны, будто бриллианты в небесах. (Rihanna – Diamonds)
Кёко проснулась из-за сильной головной боли. Веки налились свинцом, поэтому открыть глаза ей удалось с большим трудом. Слабый приглушенный свет ночника неприятно бил по глазам, а всё окружающее расплывалось, как акварельные краски в неумелых руках. - Поспи еще, - услышала Кёко знакомый голос Тсуруги-сана. – У тебя высокая температура. Предложение Рена звучало очень заманчиво, но пока головная боль не стихнет, ей это вряд ли удастся. Даже находясь в горизонтальном положении, Кёко ощущала дичайшую слабость во всем теле, будто она не спала, а все это время, как минимум разгружала вагоны. - Тсуруга-сан… - тихо прошептала Могами в ответ, смотря на обеспокоенное лицо Рена. Картинка мира приняла свой привычный четкий вид и, она начала осматриваться. Кёко сообразила быстро, что находится в квартире Рена, более того в его постели. Она смутилась. Больше всего Кёко не любила причинять кому-то неудобства. - Могами, может, всё-таки поспишь еще? – настаивал Рен, убирая высохший платок со лба девушки. - Я уже отдохнула. Мне стоит пойти домой. Простите, что доставила вам столько неудобств, - сказала Кёко и предприняла попытку подняться. Рен тут же отреагировал и настойчиво уложил девушку обратно, укрыв одеялом. - Ты останешься здесь. Так как ты теперь живешь одна, то за тобой будет некому присмотреть, - скомандовал Рен, не хуже любого генерала. Кёко попыталась возразить, но актер был непреклонен. – А что если тебе станет хуже и понадобится ехать в больницу? Пока я не буду уверен, что тебе лучше – ты останешься здесь. Осознав всю беспомощность своего состояния, Могами смирилась и утвердительно кивнула в ответ. Хотя мысль о том, что им обоим завтра на работу, и Рен нещадно устал, волновала ее все больше. Рен приложил электронный термометр наконечником к виску и измерил температуру. - Почти не снизилась, - взволнованно произнес мужчина. – Как ты себя чувствуешь? - Голова болит немного, - не стала скрывать Кёко. - А еще что-то беспокоит? - Нет. - Вот держи. Выпей, - Рен протянул девушке стакан воды и маленькую таблетку желтого цвета. – Поможет сбить температуру. Тебе станет легче. - Спасибо, Тсуруга-сан, - ответила Кёко, приподнялась в кровати и выпила лекарство. Девушка ощутила, какими сухими из-за жара стали ее губы. Отсутствие насморка ее радовало, не очень хотелось бы придти на съемки с красным носом, как у оленя Рудольфа*. Кёко и сама не поняла, как вцепилась в рукав белоснежной рубашки Тсуруги-сана, когда тот попытался встать. - Кёко, я только схожу намочить платок и вернусь, - заботливо сказал Рен. Сердце Могами бешено застучало, и если бы не жар, то она непременно бы раскраснелась перед ним. - Простите, Тсуруга-сан. Я… - начала говорить бессвязные слова Кёко, пытаясь то ли извиниться, то ли даже скорее оправдаться за свое поведение. - Могами, попробуй все-таки поспать. Сон – лучшее лекарство. Я буду рядом, - перебил девушку Рен и, напоследок взглянув на нее, вышел из спальни. Последнее, что слышала Кёко, как бежит вода на кухне и шум закипающего чайника. Бороться с собственным телом она не могла и почти мгновенно провалилась в сон.***
Когда Могами снова проснулась, то первые лучи солнца уже проникали в комнату сквозь незашторенные окна. Кажется, во всей этой суматохе, Рен забыл задернуть портьеры. Актер всю ночь не отходил от Кёко, постоянно меняя компрессы и измеряя температуру, поэтому он так и уснул на краю кровати, держа ёё за руку. Их пальцы были крепко сплетены. Кёко попыталась выдернуть аккуратно свою руку, но ничего не вышло, Рен только еще крепче сжал во сне ее пальцы. Могами снова была дико смущена, она чувствовала, как ее ладошки становились влажными, как вновь быстро заколотилось сердце, как по телу пробежали мурашки. Кёко в очередной раз предприняла попытку извлечь свою руку, а Рен же только усилил хватку и уже на этот раз проснулся. - Как ты? – не успев до конца пробудиться, первым делом поинтересовался актер. - Намного лучше, - уже с улыбкой ответила Кёко. – Головная боль прошла. Кажется, и температура спала. Спасибо вам, Тсуруга-сан. Рен не сразу понял, почему Могами волнуется и все время поглядывает куда-то вниз. Проследив за ее взглядом, он только сейчас заметил, что по-прежнему держит ее руку. - Извини, Могами, - с улыбкой на лице произнес Рен. – Когда я вернулся из кухни с влажным компрессом, ты уже спала. Я застал тревожный момент. Ты беспокойно ворочалась в кровати, иногда вскрикивая и зовя маму. Тогда я взял тебя за руку, и ты начала постепенно успокаиваться, - сказал актер и отпустил руку девушки, но тут же коснулся ее лба, проверяя, есть ли жар. - Спасибо вам, Тсуруга-сан, я доставила вам столько не удобств. - Кажется, температура и правда спала, Могами. Ты определенно идешь на поправку. - Тсуруга-сан, а который час? – поинтересовалась девушка, не находя нигде часов. - Десять минут шестого. Ты голодна? - К восьми нам нужно быть на студии! Тсуруга-сан, простите! Из-за меня вам совсем не удалось отдохнуть! – причитала Кёко. - Могами, тебе лучше остаться сегодня дома. Я позвоню президенту Такараде и предупрежу режиссера Шингая, - настаивал Рен. А затем добавил в конце: - Ты еще слаба. - Тсуруга-сан, я не могу никого подвести. Мы и так только вчера вернулись к графику съемок, если я не приду, то придется перестраивать все рабочие планы других актеров, - настойчиво спорила Кёко с актером. Она знала, что Тсуруга Рен несомненно прав, но подводить кого-то, было для нее равноценно тому, как наступить на горло собственной совести. Причина без сомнений была уважительной, но… но в этот раз Могами приняла решение и будет отстаивать его до последнего. - Болеющий человек – не может полностью выложиться на работе. Целый день команды будет растрачен впустую. Ты должна участвовать в двух сценах, поэтому их куда-нибудь пристроят, - сказал холодно Рен, снимая серый пиджак, а затем синий галстук. – Сегодня ты остаешься дома, и это не обсуждается. Кёко прикусила губу почти до крови, чтобы ее негодование, как огромная волна не хлынула на актера. Актер вышел из спальни, и Могами услышала, как полилась вода в ванной. Тсуруга Рен собирался на работу. Кёко откинула одеяло и вылезла из кровати. Ее длинные рыжие волосы сбились в колтуны и к тому же не очень приятно пахли. Она чувствовала слабость, но не настолько, чтобы лежать целый день, как Ленин в Мавзолее. Осмотрев комнату и не отыскав своей сумки, Могами вышла в гостиную. Сумка аккуратно лежала на диване, рядом с ее шарфом и курткой. Мысль о том, что Рену пришлось ее раздеть, вызвало в Кёко бурю эмоций. Сегодня она слишком часто смущалась и чувствовала себя не в своей тарелке. Могами поняла, что в этом нет ничего такого. Не класть же ее в куртке и в обуви в кровать, а находясь в бессознательном состоянии, сделать это самой не представлялось возможным. Кёко достала телефон и увидела сорок два пропущенных звонка. Испуганная Могами быстро начала смотреть, кто ей звонил, но тут же успокоилась и даже расслабилась. Они все принадлежали Шотаро. - Идиот… кто звонит в такое время другим людям? Неужели он волновался за меня? Да нет, это невозможно, хотел, наверное, узнать, насколько это заразно и не стоит ли ему со всех ног бежать к врачу, - Кёко захлопнула телефон и кинула обратно его в сумку. На глаза ей попалась компактная пудра, и она решила наконец-то взглянуть на себя в зеркальце. Открывшаяся правда, Кёко не обрадовала. В отражении на нее смотрели грязные спутанные рыжие волосы, торчащие во все стороны, а также зеленый свитер. Отличить лицо от свитера представлялось невозможным. Они были одного тона. Могами закрыла пудру и отправила ее туда же к телефону. Шум воды прекратился и Кёко спешно закрыла сумку. - Простите меня, Тсуруга-сан, - прошептала Кёко, взглянув на дверь ванной. А затем, быстро похватав свои пожитки, выскочила пулей из квартиры.***
- Ты откуда… в таком виде?! – Канаэ произнесла свой вопрос раньше, чем успела о нем подумать. – Входи. Могами молчала, думая, как правильнее ответить на этот непростой вопрос. Канаэ жила в получасе езды от Кёко, но у подруги она была впервые. После того дерзкого побега с обманом от Тсуруги-сана, Могами не могла пойти домой, так как Рен непременно бы пришел за ней и приостановил бы любые попытки сегодня ехать в студию. Сначала она хотела поехать в «Дорамаю», но это заняло бы много времени и Кёко бы непременно опоздала. А опаздывать она не любила больше всего. Тогда Кёко вспомнила о подруге и осмелилась позвонить ей. - Спасибо, что разрешила к тебе прийти, Моко-сан! Я так счастлива, что у меня такая подруга, - защебетала счастливая Кёко. - Может, ты мне объяснишь, наконец, что произошло? – напирала на Могами Котонами. Моко откинулась спиной на стену и сложила руки на груди, ожидая ответа. – Что это было по телефону? «Моко-сан! Помоги мне Моко-сан! Я не могу пойти домой! Могу я воспользоваться твоей ванной, Моко-сан?» - цитировала подругу актриса. - Моко-сан, могу я сначала воспользоваться твоей ванной, а потом все рассказать? – умоляла Кёко. - Иди, - девушка показала пальцем на дверь цвета бордо, - Но после ты от меня так легко не отделаешься. - Моко-сан! Ты самая лучшая подруга! – Кёко кинулась обнять ее, но Канаэ среагировала быстрее. – Иди уже мойся. Нет желания обнимать поросенка с грязным пяточком. Трубку мира выкурим потом. - Спасибо, Моко-сан! – довольно воскликнула Могами и прошмыгнула в ванную. - Можешь пользоваться, чем хочешь кроме бритвы и моей зубной щетки. Новую зубную щетку найдешь в крайнем левом синем ящике на верхней полке, - послышался за дверью голос подруги. - Ты самая лучшая подруга, Моко-сан, - прошептала счастливая Кёко, но Канаэ ее уже не слышала. До Могами донеслись ее удаляющиеся шаги. - Ух, ты! – взволнованно воскликнула Кёко, осматривая ванную комнату Котонами. Все вокруг просто блестело и сияло, ни одной пылинки. У каждой вещи было свое определенное место и Могами, казалось, что когда подруга зайдет сюда после нее, то сразу поймет, чем та пользовалась, пока была здесь. Чистое нежно-розовое полотенце и такого же цвета халат уже лежали приготовленными для нее на стеклянном белом стеллаже. Кёко открыла кран и включила воду. Подобрав для себя оптимальную температуру, она заткнула слив резиновой пробкой. Вода тут же начала набираться. На полочках у Моко стояло множество баночек с различными шампунями, гелями, пенами и другими девчачьими штучками. Могами, как завороженная, рассматривала формы бутылочек, яркие этикетки, читала надписи. Она по-хорошему завидовала Моко, потому что сама Кёко постоянно экономила и почти на всем. В ее ванне все было просто: один шампунь, один гель, одно мыло для рук, зубная щетка, зубная паста и бритва. По ее мнению даже в ванной комнате Тсуруги-сана и то было больше всего. Кёко выбрала один из множества бутыльков и вылила в воду немного пены для ванны с запахом земляники. Скинув на пол свою одежду, она уже залезла сама и, наконец, с лихвой наслаждалась сладковатым и одновременно согревающим запахом. В воздухе пахло весной. Воображение Могами разыгралось: солнечный день, лес, луговые поля, много маленьких красных ягод, прячущихся под зелеными листочками. Девушка закрыла глаза и расслабилась. Ей казалось, что вся грязь с тела, в том числе и вина за обман Тсуруги-сана покидают ее. Несомненно Рен отчитает непослушную девчонку, но это потом, это будет потом. В конце концов, он сможет понять, потому что когда-то сам, едва стоя на ногах, упрямо тащился на работу. Долго засидеться в этом чудесном месте у Кёко не было возможности. Обоим девушкам нужно было на съемки. Закутав чистые волосы в полотенце и надев халат, Могами вышла из ванной. - Ты выглядишь гораздо лучше, - Моко встретила подругу на кухне бодрым голосом. – Садись. Будем завтракать. Кёко послушано села на стул, разглядывая искусственные герберы в стеклянной вазе. На кухне было очень светло и уютно. Ее не покидало чувство, что вот именно дома у мамы должно быть также, хотя она этого не знала наверняка. - Приятного аппетита, - произнесла Моко, возвращая Могами из водоворота собственных мыслей. Подруга поставила перед ней плошку риса, мисо-суп, консервированные пикули в сое, и чашку зеленого чая. - Ты же помнишь, что я жду объяснений, - спокойно сказала Канаэ, отправляя в рот порцию риса. Кёко уметала еду за обе щеки. Кажется, будто она ела не меньше суток назад. Когда аппетит был немного приглушен, она наконец-то рассказала всю свою историю с момента, произошедшего в лифте, до ее прихода сюда. Все это время Моко молчала и внимательно слушала. - Тсуруга Рен будет в ярости, - сказала спокойно Моко, отложила палочки и сделала глоток ароматного чая. Кёко изменилась в лице и вытарещала испуганные глаза на подругу. - А чего ты ожидала, Кёко? – спросила Моко и, не дожидаясь ответа, продолжила. – Тсуруга Рен заботился о тебе всю ночь, привел в свой дом, а ты смылась по тихому, как мышь из драконьей пещеры, прихватив с собой пару золотых вещичек. - Я действительно могу сегодня сниматься, - поджав губу, ответила Кёко. - Сейчас ты не выглядишь больной, скорее немного усталой, но когда ты зашла ко мне еще полчаса назад, я испугалась. Возможно и Тсуруга Рен, лицизрея тебя в подобном виде, тоже сильно волновался. Тебе стоило привести себя в порядок и только потом поговорить о возможности пойти на работу, - отчитывала она подругу. – Если бы ты от меня так сбежала, я бы на месте Тсуруга Рена тебя убила! - Моко-сан… - со страху только и смогла пробубнить Кёко, она едва усидела на стуле. - Ты!!! – Котонами показывала указательным пальцем на Кёко. – Иди и позвони Тсуругу Рену! А если ты боишься, то хотя бы напиши ему, что с тобой все в порядке. Наверняка он ищет тебя по всему Токио! Могами вылетела из кухни так, что с волос слетело полотенце. Она не видела, как Канаэ загадочно улыбается. Когда Кёко добралась до сумки, то там сильно вибрировал телефон. На экране светилось «Семпай». Девушка откинула крышку и поднесла большой палец к кнопке «ответить». Немного поколебавшись, она все-таки нажала ее и быстро проговорила: - Тсуруга-сан, простите меня! Со мной все в порядке! Увидимся на студии! Не дождавшись ответа, Могами поспешила разорвать разговор, со всей силы вдавив пальцем кнопку «отклонить». Когда Кёко обернулась, то увидела, как за ее спиной хихикает Моко, едва сдерживаясь. Только сейчас Могами обратила внимание: сорок три пропущенных вызова от Тсуруги-сана, десять от тетушки и еще пять от Шотаро. Могами быстро написала сообщение тетушке, чтобы та не волновалась, а вот Шотаро не удостоился совсем ничего. - У нас мало времени. Пошли, надо тебя высушить и еще подобрать что-то из одежды. Надеюсь, ты не собиралась пойти снова в этом? – сказала Моко, и схватив подругу за запястье, потащила в спальню. Кёко хотела высушиться сама, но Канаэ убедила ее, что у нее выйдет быстрее. И действительно она легко управлялась. Вскоре волосы Кёко были абсолютно прямыми, сухими, блестящими и от них приятно пахло земляникой. Могами нравился этот запах. Когда-нибудь потом, она непременно купить себе такую же пену для ванны и шампунь. Подобрать вещи для Кёко оказалось гораздо сложнее. Моко была выше ростом и большинство ее вещей на Кёко весели мешком. Но вот прямое до колен платье лимонного цвета село не плохо. Подвязав его тонким пояском – все не выглядело, как с чужого плеча. Канаэ осталась довольна, и они очень быстро выскочили из дома и поспешили в метро.***
На съемки подруги успели вовремя. Шотаро и Рен уже были там. Рен что-то обсуждал с режиссером, а Шотаро весьма злой и сонный допивал, судя по всему, не первый стакан кофе. - Я думала, будет хуже, - прошептала Могами. - День только начался. Если ты в паутине и не видишь паука – это не значит, что он не где-то рядом, - сказала Моко и отправилась со всеми здороваться. Кёко тоже собиралась идти переодеваться и гримироваться, но ее заметил режиссер Шингай и помахал девушке рукой. Рен очень широко и любезно улыбался, что означало для Кёко, что он в ярости. Могами поклонилась обоим и поспешила смыться к Аои и Джуну. «Если в паутине ты не видишь паука – это не значит, что он не где-то рядом, - крутились в голове Кёко слова подруги».