— Черт побери, Гарри, ты сражался с драконом и ты не можешь пригласить девушку на бал? — Я бы сейчас выбрал дракона. (Дж. Роулинг — Гарри Поттер и Кубок огня)
Когда Кёко вошла в здание школы, она осознала, что все происходящее только начало и это лишь малая толика из того, что ей предстоит вынести. Шепот, осуждение, презрение — все это, как плотное удушающее кольцо, которое было невозможно разорвать. Казалось, что весь мир сейчас настроен против нее. Могами пыталась делать вид, что ничего не случилось. Она здоровалась с учителями, натягивала улыбку, встречая знакомых, но на деле это было бессмысленно, потому что клейма «девушки Тсуруги Рена» и «вертихвостки-нифметки» были выжжены сплетнями на ее личности. А то, что сожжено огнем, не скоро зарастет свежей травой. Первым уроком была высшая математика. Парта Могами оказалась разрисованной нелицеприятными надписями и пожеланиями: «Будь проклята, Могами Кёко», " Умри, овца!», «Тсуруга Рен тебя не любит!», «Ты — никто, жалкая стерва!», «Ты такая дура, очнись, дрянь!». Сдерживая обиду и слезы, Кёко отодвинула стул и села за парту. В это время все молча наблюдали за ней, делая вид, что заняты приготовлениями к уроку. «Я думала, что подобное бывает только в кино…» — рассуждала про себя Кёко, пытаясь спрятать надписи за множеством книг и тетрадок. Но отдельные слова все также бросались в глаза и заставляли сердце болезненно сжиматься. Когда в класс зашел учитель, Кёко ощутила толику облегчения. Он очень правдиво играл человека, который не в курсе того, что творится вокруг него. Одарив всех широкой американской улыбкой, он начал свой урок. Кажется темой были логарифмы, но тело Кёко хоть и было в классе все сорок пять минут, но ее мысли были далеко с Тсуруга Реном. Оставшиеся пять уроков были похожи на первый. Могами ощутила всю боль одиночества и незащенности наяву, все то, через что проходила ее персонаж — Судзуки Минори. Сейчас казалось, что оказаться тет-а-тет с Фувой на одной площадке это просто вселенская благодать. Мысли Кёко в какой-то степени оказались провидческими, потому что по выходу из школы, она увидела машину Фувы Шо. — Я тебя не звала, — негромко сказала Кеко в приоткрытую дверь. — Надо поговорить, — послышался знакомый голос изнутри. — Поговорим сегодня перед съемками, — холодно ответила Могами и поспешила отойти подальше, пока никто из учащихся в школе не стал свидетелем интересной сцены. Автомобиль Фувы простоял еще около пяти минут и уехал. Сам музыкант из машины, так и не вышел. Но не прошло и минуты, как следом появилась машина Тсуруги Рена — белый Порше Кайен, что сразу вызвало ажиотаж у учеников. Рен, в отличии от Шо не побоялся показаться на публике, а как раз даже наоборот, будто сделал это нарочно. Кёко он заприметил сразу и, лучезарно улыбнувшись, помахал ей. Пока тайфун из приближающихся учениц не стал еще больше и не набрал скорости, Могами, что есть мочи, рванула к машине. Памятуя о вчерашних словах Рена, Кёко села вперед на пассажирское сидение. — Тсуруга-сан, спасибо, — смущенно произнесла Кёко, когда Рен как раз садился в машину. — - Пристегнись, — сказал он в ответ и поспешил тронуться, пока им не перегородили дорогу. Послушно выполнив просьбу, Могами уставилась на здание школы, которое по своей сути было абсолютно скучным и неприметным. Ей было настолько неловко рядом с Реном, что она старалась постоянно спрятать от него свой взгляд. — День в школе был непростым? — Рен решил начать разговор первым. — Однозначно бывало и лучше, — нервно посмеиваясь, ответила Кёко, перед глазами которой до сих пор стояла ее разрисованная парта. — Оказывается, быть вашей девушкой довольно не просто. — Может со временем тебе даже понравится? — задал вопрос Рен, аура вокруг которого сияла больше обычного. Взбудораженная вопросом Кёко не нашлась, что ответить. — Ты голодна? — пытался поддерживать диалог Рен в котором Кёко не особо участвовала, но актер не оставлял попыток ее разговорить. — Я бы съела чего-нибудь, — соврала Кёко, которой с самого утра кусок в глотку не лез. Но она не сомневалась, что мужчина сидящий по левую руку от нее, если ел хотя бы вчера вечером, то уже хорошо. — Как насчет корейского ресторана? Тут недалеко есть один. Там очень уютно и не бывает много народу. Посетители в основном корейцы среднего возраста, которые не интересуются японским шоу-бизнесом. — Было бы здорово, — облегченно ответила Кёко. Она уже успела вообразить, как ее с Реном будут тайком фотографировать посетители и перешептываться за их спинами. Рен включил сигнал поворота и, пропустив встречный автомобиль, повернул направо на весьма узенькую улочку. Там оказалась небольшая платная парковка, на которой они и оставили машину. — Здесь недалеко, но нужно будет немного в горку пройти пешком, — в полголоса сказал Рен. — Ничего страшного, Тсуруга-сан. Я люблю ходить пешком! К тому же здесь довольно безлюдно. — Здесь в основном располагаются частные дома и несколько местных магазинчиков, да парочка ресторанчиков. В это время здесь сложно кого-нибудь встретить, но зато вечером здесь бывает не протолкнуться, — с улыбкой рассказывал Рен, а Могами с большим удовольствием его слушала. Забота Рена порой проявлялась в мелочах, но Кёко это импонировало. Будто между ними было то, что совсем не видно другим, то о чем знают только они двое. — Это тот самый ресторанчик? — спросила Кёко, завидев издалека вывеску с незнакомыми буквами. — Да, они должны были уже открыться. Кёко с Реном зашли внутри и с кухни до них донесся громкий и приветливый голос: — Аннён хасеё! * — Аннён хасеё! — сказали одновременно Кёко с Реном, когда увидели в дверном проеме, ведущем на кухню, кудрявую кореянку, которой было уже за пятьдесят. — Добро-пожаловать, — кореянка уже говорила с ними на японском и вручила обоим меню, которое было на корейском и японских языках. — Вот выбирайте, что будете есть. — Эта аджумма** — хозяйка ресторанчика. Иногда ее внучка по вечерам здесь помогает. — Кажется, вы здесь довольно часто бываете, Тсуруга-сан, — с легкой улыбкой подметила Кёко. — Пару лет назад меня почти насильно затащил сюда Яширо! Кёко и Рен оба задорно смеялись. Рен от того, что вспомнил тот день, а Могами довольно живо себе это представила. Кажется, некоторый барьер между ними опустился и Кёко перестала чувствовать себя рядом с Реном неудобно. Пока Рен объяснял Кёко, что из себя представляет то или иное блюдо, тетушка принесла им кувшин с водой и металлические стаканы. Над столом вместе салфеток висел рулон туалетной бумаги. Кёко решила остановить свой выбор на чанчжанмёне***, а Рен закал себе кимчи-манду****. — Интересный выбор для девушки у которой есть парень, — подшучивал Рен. Кёко смутилась, но старалась не подавать виду. Но кажется, Рен уловил это и его это даже немного позабавило. — Но ведь корейцы едят чанчжанмён не только в «черный день». — Несомненно! Пожалуй, было бы забавно, если бы мы оба заказали чанчжанмён… — И если бы сегодня на календаре было 14 апреля, — перебила Рена Кёко. Оба хохотали еще громче. Хозяйка вернулась снова. Сначала она подала Кёко чанчжанмён и отдельно два панчана с кимчи и редькой, а затем принесла Рену манду и к ним острый соус. Могами хотела было окликнуть ее, потому что она забыла дать им приборы, но Рен остановил Кёко жестом. — Я хотела попросить палочки. — Они здесь, — с улыбкой сказал Рен, выдвигая ящик в столе. — И правда, — Кёко достала две пары металлических палочек и одну вручила Рену. Рен принялся за еду, а вот Кёко еще некоторое время рассматривала палочки. Они отличались от японских и Могами казалось это увлекательным и интересным. В широкой части имелся традиционный цветочный рисунок, а на узкой — несколько горизонтальных насечек. Сами палочки были плоскими, длиннее японских, а кончики не были острыми. К тому же корейские палочки не имели привычной для Кёко цилиндрической формы. — Палочки сделаны из нержавеющей стали. Они бывают просто гладкими и без узора, — объяснил Рен, заметив интерес Кёко к приборам. — Могут быть и привычной нам цилиндрической формы. Есть корейскими палочками было немного непривычно первые пару минут, но потом Могами привыкла и ей это уже не доставляло каких-либо неудобств. Оставшееся время за едой, они почти не разговаривали. Пару раз Рену позвонил Яширо, с которым они согласовывали расписание на следующий месяц. Расплатившись, они покинули корейский ресторанчик, который на час стал почти что убежищем для Кёко, где она смогла отдохнуть и собраться мыслями, и что более важно, насладиться временем наедине с Реном.***
Кёко и Рен пришли на съемочную площадку вместе, тем самым обратив на себя внимание окружающих. Несомненно все были наслышаны о скандальном интервью Рена в журнале, которое тут же разошлось, как горячие пирожки. Но все-таки никто не хотел мешать слухи с работой, поэтому перекинувшись парой шепотков, все оставили произошедшее вне этих стен. Команде нравилось работать с основным актерским составов, каждый подходил к делу с душой и вкладывал всего себя. До старта показа первой серии оставалось всего несколько дней и все задействованные в «The Last Night» чувствовали легкое напряжение, переживали, как пройдет премьера первой серии. Кёко услышала несколько разговоров сотрудников, что даже зрители просят перенести показ первой серии раньше, такой фурор произвел тизер, к тому же статья об отношениях Кёко и Рена подогревала еще больше этот интерес. Сегодня начали отснимать уже рождественский цикл серий. Первый триместр Судзуки Минори подходил к концу. Все декорации были украшены праздничными венками, яркой мишурой и гирляндами. Сейчас Могами находилась в большом зале, где по сценарию будет проходить бал по случаю Рождества. В углу стояла высокая, пышная, красиво украшенная елка с сияющей звездой на самом верху. Кёко даже поймала эту волну праздничного настроения, что несомненно хорошо скажется на ее игре. Оглядываясь по сторонам Могами заметила Шотаро, который разговаривал с Шоко немного поодаль. Она не видела, как он пришел, но помнила об их коротком разговоре около машины сегодня. Как бы ей не хотелось, но даже она сама считает, что им необходимо поговорить. В свете нового скандала его упоминают не реже, чем саму Кёко. Подойти к нему сама она сейчас не могла, слишком много глаз наблюдало за ней. А сегодня задействовано большое количество массовки и ей особенно нужно быть осторожной в словах и действиях. Фува заметил ее и Кёко поприветствовала его и Шоко легким кивком головы. Шоко помахала ей в ответ рукой, а Шотаро ухмыльнулся и сложил руки на груди. Так сказать царь — всегда царь, даже если близится дворцовый переворот. Кёко вздрогнула, когда почувствовала, что кто-то положил ей руки на плечи. Обернувшись, она увидела лицо Рена и тут же успокоилась, одарив его нежной улыбкой. — Тсуруга-сан… вы… вы… вам очень идет этот костюм! — заикаясь сказала Кёко, рассматривая Рена с ног до головы. Её щеки стали пунцовыми, как два спелых томата. — Хватит обращаться ко мне «Тсуруга-сан», ты можешь звать меня по имени, — склонился Рен и прошептал на ушко Кёко. Так как щеки Кёко и так горели, то стать еще краснее они уже не могли. — Хорошо, Тсуру… то есть… Р…Р…Рен-сан, — таки выговорила его имя Кёко. Могами было нелегко обращаться к семпаю по другому, но в прочем их отношения изменились с того дня, когда она пришла в «LME». К тому же многие актрисы обращались к Рену просто «Рен-сан». Это немного успокоило Кёко, и она снова начала улыбаться. — На самом деле ты меня опередила. Это я должен был сказать первым, что на тебе самое красивое платье и ты великолепно выглядишь. — Это участь главных героев всегда выглядеть неотразимо на экранах телезрителей, — сказал шутливо, подошедший к ним режиссер Шингай. — Рен, прости, что прервал ваш разговор, но я хотел бы увести у тебя Кёко. Мне нужно обговорить с ней и Фувой Шо и обсудить некоторые рабочие моменты. — Нет проблем, — расстроено произнес Рен, который явно не хотел расставаться с Кёко. К тому же Фува Шо весьма вызывающе пялился на него, будто замыслил что-то. Рену это не понравилось. Сейчас ему хотелось, чтобы этот наглый самоуверенный тип, стал держаться как можно дальше от Кёко. От испепеления взглядом Фувы Шо, Рена избавил подошедший к нему Яширо. — Рен, вечером планируется вечеринка для всей съемочной команды. — Я думаю, мне и Кёко стоит уехать. К тому же завтра у нас ранние съемки, — лучезарно улыбался Рен, хотя в его голосе звучало явное недовольство. Яширо даже показалось, что в зале стало холоднее. — Президент Такарада обязал вас на ней присутствовать. Отснятый материал покажут в завтрашнем выпуске на телеканале. А послезавтра уже состоится показ первой серии. — Где все будет проходить? — Здесь же. Президент приедет вместе с Марией, она очень хочет с тобой повидаться. Будет много репортеров, Рен, — сказал Яширо, который не смог скрыть в голосе беспокойства. — Я в этом даже не сомневался. — У президента к тебе есть одна просьба. Он хочет найти того человека, — произнес Яширо, сжимая правую руку в кулак. — Какого человека? — Который сделал те самые фотографии… * — Здравствуйте (кор.) ** — обращение в Корее к замужней женщине, которая намного старше по возрасту. Часто не очень вежливое и созвучно с русским «женщина». *** — лапша в густом чёрном соусе с кусочками свинины и овощей. Традиционно чанчжанмён едят на «черный день» (14 апреля), одинокие люди, которые не получили подарка на день святого Валентина или на белый день. **** — корейские пельмени с кимчи, которые могут также содержать внутри мясо, овощи и даже лапшу. Готовятся, как на пару, так и варятся или жарятся. Кимчи — квашеная острая пекинская капуста.