Женщины придают слишком большое значение единственному восхищенному взгляду. А мужчины стараются их в этом заблуждении поддержать. (Джейн Остин — Гордость и Предубеждение)
Судзуки вошла в праздничный зал под руку с Тибой Рю, который успел подловить ее прямо на входе. Все вокруг сияло и переливалось, сливаясь с шорохом юбок пышных платьев. Ежегодный Бал в университете по случаю Рождества был открыт. — Позвольте пригласить вас на танец, юная мисс… Минори, завороженная царившей вокруг атмосферой, пришла в себя, когда увидела протянутую к ней ладонью вверх руку. — Мисс пришла на бал не одна, — возмутился рядом стоящий Тиба. — Мисс в праве танцевать на балу с тем, с кем ей угодно. — Мистер Тиба, я обещала свой первый танец Мистеру Такаяме, — подыгрывала Минори Кину. — Но вы не расстраивайтесь, обещаю, вы тоже сможете побыть одним из тех, кому я сегодня непременно оттопчу все ноги. Рю недовольно посмотрел на Судзуки, которая с радостью приняла руку Такаямы и вместе с ним растворилась в толпе присутствующих пар. — Иоганн Штраус. "Весенние голоса"! — прозвучал голос одного из профессоров академии. Минори улыбнулась и не поднимая взгляда на Кина, положила руку ему на плечо. Он в свою очередь уверенно обхватил ее за талию. Они стали второй парой в первом туре. Такаяма Кин танцевал просто превосходно. Минори поймала себя на мысли, что в очередной раз была восхищена его уверенностью и непоколебимостью. Ее же ноги в атласных башмачках вытворяли чёрт знает что. Они неоднократно покушались на вычищенные до блеска туфли Такаямы Кина. Минори была дьявольски смущена своими неумелыми движениями и, разочарованно поджав тонкие алые губы, она подглядывала за другими парами, танцующими вместе с ними. Были среди них и студенты танцевального факультета, которые сразу выделялись среди кружащихся в вальсе. Минори также не могла оторвать взгляда от дамских туалетов. Через каждые три такта зал будто вспыхивал разноцветным огнем, зарождающимся от величественно развивающихся и сверкающих платьев. Закончив танцевать, они прошли к одной из стен зала, чтобы отдышаться, и стали глядеть на танцующих в центре зала. — Не желает ли, мисс, стакан воды? — немного с наигранной галантностью спросил Такаяма Кин. — Охотно, — подыграла Судзуки и, смеясь, присела в неуклюжем реверансе. Кин вернулся спустя пару минут с двумя стаканами воды. — Жаль мы не в Париже. Тогда вместо воды, вы бы предложили мне бокал шампанского. — Однако, мисс, настоящей бальной столицей Европы принято считать Вену. — Тем не менее в Париже также проходили балы. Но… думаю, это говорит не столько моя любовь к балам, сколько к самой Франции. Полагаю, вы уже приметили, как неуклюже я танцую? — Charmante!* Судзуки Минори, оказывается, ты не лишена самокритики и чувства юмора. Поздравляю с окончанием семестра, я признаться поражён, что ты таки сдала экзамены. Но не время расслабляться. Я немного все же разочарован… ведь в таком случае наш договор продолжается, — с легкой, весьма добродушной улыбкой на лице произнес Кин и, сделав глоток воды, до конца опустошил свой стакан. — И да, танцуешь, ты крайне паршиво… но это при постоянных тренировках поправимо. — Крайне паршиво… — шёпотом повторила Судзуки, испытывая при этом дежавю. Его слова заставили ее сердце болезненно сжаться. — Минори, — позвал Кин ее по имени и помахал рукою перед ее лицом, привлекая внимание. — Извини, Такаяма-семпай, я просто немного задумалась… Так о чём мы говорили? — О Франции, Вене и балах. Кстати, Судзуки, Венский бал проходит в Австрии ежегодно, очень торжественно и грандиозно, а вальс «Весенние голоса» Иоганна Штрауса — является символом Нового Года в Европе. — Видимо поэтому, профессора, выбрали этот вальс для открытия рождественского бала, — сказала Минори и задумалась. — Но у Штрауса мне больше нравятся «Сказки венского леса» и «Прощание с Петербургом». — Тебе нравится Штраус? — Да. Если не забыл, мой отец ректор, а также хороший скрипач и пианист. С детства я слушала вместе с ним классические произведения, в том числе и Иоганна Штрауса младшего — нарочито сделала акцент Минори на последнем слове. — Да, я не сильна в музыкальной литературе, но это не означает, что я в ней полный ноль. — Я такого не говорил. — Но ты так думаешь, — с обидой в голосе произнесла Минори и посмотрела на Кина исподлобья. А затем, притопнув ножкой, поспешила уйти. — Подожди, — крикнул ей вслед Кин и, не отставая. бросился за ней следом. — Я не хотел тебя обидеть. Минори резко остановилась, закусила губу и развернулась, оказавшись почти вплотную к семпаю. — Но обидел. Судзуки сделала глубокий вдох и обида начала отступать. Она думала о том, почему же ее это так взбесило. Ведь на протяжении нескольких месяцев, она слышит от него более грубые слова. В конце концов, они оба связаны договором, как непреложным обетом**. — Мисс, тогда позвольте мне загладить свою вину. Весь оставшийся вечер я буду для вас галантным джентльменом из Парижа. — Вы готовы пойти на это, мой шевалье? — громко смеясь, спросила Судзуки. — Мадемуазель, даю вам слово. — Месье, не пригласите ли вы меня танцевать? В такой чудесной вечер нам не пристало грустить и стоять у стенки. — Иоганн Штраус. «Прощание с Петербургом»! — прозвучал на весь зал тот же голос снова. — Мадемуазель, разрешите пригласить вас на танец? — С удовольствием, месье.***
— Рен-сан… а вы хорошо танцуете, — смущенно сказала Кёко, когда закончили снимать очередную сцену. — Все благодаря тебе, Кёко, — шутил Рен и наслаждался ее непонимающим взглядом. — Рядом с такой неотразимой юной мадемуазель, невозможно оплошать и быть никудышным кавалером! — Рен-сан, вы потешаетесь надо мной сейчас? — сквозь смех спросила Кёко. — Но я в самом деле считаю тебя неотразимой. Кёко перестала смеяться и просто стояла на месте в полной растерянности не зная, что она должна ответить. Их минута молчания была прервана подошедшим Яширо. — Кёко-чан, прошу меня простить, но я украду у тебя Рена. Мне нужно с ним поговорить наедине, пока есть несколько минут до следующей сцены, — извинялся Яширо, чувствуя, что оказался не в том месте и не в то время. — Кёко, ты прям, как Золушка. Также юна и прекрасна. — Спасибо, Яширо-сан. Надеюсь машина Тсуруги-сана в полночь не превратится в тыкву, а вы - в мышей! — Главное не теряйте туфельку! — сказал хохочущий Юкихито и потащил Рена куда-то в сторону гримерок. — Одетта… — донесся до Кёко тихий шепот над правым ухом. Кёко вздрогнула от неожиданности, а затем развернулась, показательно цокнув каблучками. — Шотаро… Могами вскинула брови, осматривая Фуву с головы до ног. Она не хотела этого признавать, но выглядел он чертовски хорошо. — Я всего лишь сказал, что ты похожа на Одетту, — загадочно улыбаясь пояснил Фува. — А ты видимо Ротбарт, который пришел, чтобы предложить мне руку и сердце? — Но Одетта отвергнет его вместе с руками, сердцем и оставшимися потрохами? И Ротбарт, будучи плохим парнем, превратит ее в лебедя? Угадал? — ухмылялся Шо, продолжая бессовестно пялится на оголенные плечи и шею, стоящей перед ним Кёко. — Одетта встретит на озере Зигфрида, и он полюбит ее всем сердцем, — не сдавалась Могами, которая прекрасно знала историю принцессы Одетты с детства. — Я так понимаю, Зигфрид только что тебя покинул, как узнал про чары и поспешил спасать свою возлюбленную. И он уверен, что освободит тебя от его власти. — Именно так и было. Но снова появился ты, Ротбарт… такой же самодовольный и язвительный. — Ах да… сейчас время торжественного бала и, кажется вот-вот, Зигфрид повстречает Одиллию и Одетта должна будет погибнуть… — Вот именно, время бала, Шотаро. И мы не балетная труппа, готовящая премьеру «лебединого озера», — недовольно огрызнулась Кёко. — Можно попросить и приглашенные музыканты сыграют нам вальс из «Лебединого озера», — подстегивал ее Фува, который сегодня определенно хотел привлечь внимание Кёко и затянуть их разговор. — Пожалуй, я откажусь, Шотаро, — едва сдерживая злость, бросила напоследок Кёко. — И к этому идиоту, я хотела подойти сама и поговорить… — Подожди, Кёко, — окликнул ее Фува. Могами остановилась в паре метров от него и поправив подол зеленого платья, обернулась. — Что еще? — О чем ты хотела со мной поговорить? — Фува стал более серьезным. Кёко настороженно посмотрела по сторонам, убеждаясь, что все заняты своими делами и никто не обращает на них внимание. — О нас, я хотела поговорить о нас, Шотаро… — почти шепотом произнесла Кёко. В ее голосе звучали нотки страха и разочарования. — Тогда может быть на торжественном мероприятии сегодня вечером? — Могами Кёко! Фува Шо! Приготовьтесь, пожалуйста. Начинаем через несколько минут! — скандировал режиссер Шингай. — И кто-нибудь позовите сюда Рена! — Хорошо. А сейчас я должна идти. Мне надо повторить слова из сценария, — сказала Кёко и направилась в ту же сторону, куда недавно потащил Яширо Рена. Фува, не отрывая взгляда, смотрел ей вслед, вслушиваясь в ее быстро удаляющиеся шаги. * Charmante! — с фр. означает прелесть. **Непреложный обет (отсылка к серии книг Дж. Роулинг о «Гарри Поттере») — закрепленная с помощью чар клятва, нарушить которую невозможно. Нарушителя ждёт неминуемая смерть.