Хочу, но не могу!

Никогда не понимаешь, что ты имеешь, Пока этого не лишишься… ты бесишься… Но я не участвую в этой игре, Парни, как ты, никогда не меняются. Ты заставил меня почувствовать, Что я недостойна твоей любви. Ты был не уверен в себе и потому сбежал, Но не из-за меня. (Hilary Duff — Play with fire)

Сквозь едва приоткрытое окно осенний ветер Токио проникал в комнату. Иногда он немного усиливался, и можно было легко услышать успокаивающий шелест листвы на деревьях, который походил на загадочное перешептывание. Ночь — самое лучшее время для творчества. По крайней мере, Фува Шо всегда считал именно так. Ему казалось, что, когда город засыпает и наступает долгожданная тишина, он наконец может побыть в полном уединении с самим собой и с окружающим его миром и не оказаться никем внезапно побеспокоенным. Последнее время Шоко часто отвлекала его от работы над саундтреками к сериалу из-за задержек выхода нового альбома, отчего музыкант испытывал нескрываемое раздражение. Впрочем, причиной именно сегодняшней бури в душе Шотаро, к его собственному сожалению, была не менеджер. В мыслях постоянно и безостановочно крутилось одно и то же воспоминание, которое он никак не мог оставить. Это одновременно безумно бесило и угнетало. Шо мог поклясться, что, на собственное удивление, он чувствовал себя виноватым и довольным одновременно. Какая непредсказуемая ирония… по-другому и не скажешь. Музыкант никак не мог сосредоточиться и начать работать. Странное наваждение застилало пришедшее вдохновение, создавая дикий диссонанс. Шо скомкал очередной нотный лист и со всей силы бросил его в направлении корзины с мусором, но тот отскочил от стены и, пролетев мимо цели, присоединился к остальной куче черно-белой бумаги. Удушающее молчание комнаты внезапно нарушилось неестественным и заливистым смехом Фувы Шо, что сильно настораживало. Казалось, парень пытался безуспешно снять напряжение, но все было впустую. Правда спустя пару минут он почувствовал себя заметно лучше, завершив все глубоким показательным вдохом. Очередной нотный лист появился в его руках. Схватив карандаш, Фува начал поспешно рисовать иероглифы: Время для смеха, но ты знаешь ответ, Кто будет первым. Кто в итоге встанет и не упустит шанс, Потому что жизнь только началась. * Настроение Шотаро вновь изменилось, до привычного и всеми известного — уверенно-самодовольного. В отсутствии посторонних Фува казался открытой книгой. Каждое движение тела, взгляд, сказанное слово — все раскрывало его натуру. Вот и сейчас блеск серых глаз привлекал к себе внимание, как никогда. Даже неискушенный искусством человек не остался бы равнодушным. От Шо исходили дивные флюиды спокойствия, умеренности, теплоты и душевности и заполняли каждый квадратный метр спальни. Осознание того, что музыкант наконец-то крепко поймал вдохновение и не собирался его отпускать, было очевидным и неоспоримым. Фува задумчиво грыз кончик карандаша, держа лист с подложенной под него книгой. Отложив все по левую руку от себя, парень взобрался с ногами на кровать и подсунул за спину подушку для полного расслабления и комфорта. Но вдруг ветер усилился и без предупреждения ворвался в комнату, смело распахнув окно полностью. Все исписанные и чистые листы закружились в одном ритме, будто танцуя. Опешивший Шо соскочил с кровати и поспешил закрыть окно. Потоки воздуха успели одарить парня ледяными поцелуями, да к тому же наспех соорудили из волос новую прическу. К счастью музыкант об этом не подозревал, поэтому, когда после он ворчливо искал утерянный лист, казалось, что по комнате ползает большой желтый одуванчик. Спустя полчаса Фува наконец-то нашел нужную бумагу, которая выглядела весьма потрепанной жизнью и мало походила на текст будущей песни. Попутно захватив гитару, музыкант вернулся на прежнее место. Книга валялась на кровати, и теперь не составляло труда разглядеть автора и заголовок: Ясунари Кавабата «Стон горы». ** Снова водрузив на нее нотный лист, Шо вновь погрузился в творческий процесс. Он быстро поймал необходимый ритм и настроение, струны под его пальцами слушались беспрекословно, будто подсказывая нужные аккорды. Фува негромко подпевал самому себе, синхронизируя слова с мелодией. Ловко зарисовывая ноты, он изредка вносил поправки и изменения. Первый куплет был готов моментально, а вот с припевом музыкант долго возился. Шо очень ярко чувствовал где-то внутри себя, каким должен получиться рефрен, но каждый раз что-то выходило не так. Закрыв глаза, Фува пытался настроиться и уловить это. — Черт, почему я все время об этом думаю?! — возмущался вслух музыкант. — Она что, и вправду прокляла меня? Все время ее глупое лицо перед глазами с этими торчащими рыжими волосами! Точно, как ведьма! Шо крепко зажал зубами карандаш, чуть не перекусив его напополам. Оставленные вмятины производили пугающий эффект. — С какой радости я чувствую себя виноватым?! — парень со злостью ударил ладонью по кровати. — Она сама заявилась и посмела даже меня ударить… Кёко … да чтоб тебя! Иди вон из моей головы! Сделав несколько глубоких вздохов, парень вновь старался сосредоточиться на работе. После приступа злости нужные слова пришли сами собой: Я буду делать то, что хочу! Хэй! Меня невозможно остановить сейчас. Я буду делать то, что хочу! Хэй! Меня невозможно остановить сейчас. Я буду делать то, что хочу…* Весьма довольный собой, Шотаро даже облизнулся. Припев звучал, как лозунг, блестяще отражая одну из ярких черт характера музыканта. Но певец вдруг вновь стал угнетено-мрачным: — Кёко! Почему эта песня словно мой ответ тебе?! Когда ты успела сделать так, что я неосознанно стал считать тебя… — тут Шо осекся на слове, будто боялся произнести это вслух… или даже точнее не верил, что он может такое сказать… но, тем не менее, оно вырвалось из его уст: — Соперницей… неужели это из-за него? Из-за Тсуруга Рена… — размышлял вслух Шо, одновременно анализируя воспоминания из их детства с Могами, где подобную ситуацию он даже не мог представить. «Когда я звал ее с собой в Токио, она, не задумываясь, согласилась покинуть со мной Киото. Кёко выглядела счастливой и беззаботной, была весьма послушна и не задавала лишних вопросов. Порой она раздражала меня своей мечтательностью, крутясь вокруг, как мелкий щеночек и радостно тявкая… Но… когда она так изменилась? Я до сих пор не понимаю, в кого Кёко превратилась…» — мысли Шотаро закручивались в спираль воспоминаний, чувств, эмоций и были весьма неоднозначны. — Кто она для меня теперь? — повторял несколько рассказ шепотом музыкант один и тот же волнующий его вопрос. Шо, пытаясь настойчиво избавиться от тягостных мыслей, с наслаждением потянулся, ощутив значительную усталость и надвигающуюся дремоту. Быстро сфокусировавшись на стрелках настенных часов, которые к его изумлению демонстрировали ровно четыре утра, он принял решение, что нужно побыстрее закончить с песней, хотя бы в черновом варианте, а потом, выспавшись, все довести до ума. Оставался еще один куплет, который, на радость музыканта, не занял много драгоценного времени: У меня нет необходимости обманывать тебя. У меня нет ничего, чтобы доказать тебе, что я могу дотянуться до тебя. Проглочу ружье, покажу тебе смысл, Я не хочу иметь дело с чувством страха.* Спев рабочий вариант песни под гитару, Шо аккуратно сложил листы в полупрозрачную желтую папку и оставил на столе. Сегодняшний поцелуй с Кёко, а вернее, уже вчерашний, был весьма странным. Музыкант не мог понять, почему он все-таки это сделал: — Я разозлился из-за ее слов? Или потому что видел в конце коридора Тсуруга Рена? Хммм… — Шо снова принялся за задумчивое поедание карандаша, который мало уже походил, на своих аккуратно заточенных товарищей в стакане. — Тсуруга Рен, как долго ты сможешь скрывать от нее свою истинную сущность? И как долго за своей мечтательностью и верой в сказки, Кёко, ты не будешь видеть очевидных вещей… впрочем, в этом тебя даже могила не исправит, — Шо от серьезных размышлений перешел в самодовольное осмеивание Могами: — До какого момента ты будешь продолжать учиться на собственных шишках? «Никогда не думал, что она станет актрисой. Впрочем, если бы не я, Кёко бы уже заканчивала школу и собиралась бы замуж за какого-нибудь скучного и правильного японца. И проживала бы у себя в Киото безликую жизнь… Хотя, должен признаться, что тогда сквозь ее безумие на съемочной площадке… засверкал скрытый талант… Кто бы мог подумать…Месть — какой глупый мотив, Кёко…» Шо уже почти уснул, когда вновь вспомнил о своем сопернике и тихо прошептал: — Тсуруга Рен, я давно разгадал тебя и твой принцип: уничтожай то, что грозит уничтожить тебя… *The Rasmus — Can`t stop me ** Ясунари Кавабата – выдающийся японский писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе (1968 г.)