Хочу, но не могу!

Гораздо больнее молчать. Лучше голос сорвать — кричать: В самое сердце — на поражение, Что же ты медлишь с этой мишенью? Я все растратил, карты открыты, Бей, что есть силы и будем квиты. В самое сердце… (Сергей Лазарев — В самое сердце)

— Что ты сказал… Шотаро? — холодно спросила Кёко, вцепившись в дверную ручку мертвой хваткой, и продолжила стоять спиной к музыканту. — Ты же все прекрасно слышала, иначе бы уже давно была по ту сторону двери, — спокойно ответил Шо, уверенно постукивая пальцами по красному корпусу синтезатора. — Так что ты выберешь сейчас: уйдешь, защищая свою наивную гордость, или останешься, и мы продолжим репетицию? — довольная ухмылка на лице Шотаро была не видна Кёко, но это не мешало ей, испытать на себе весь ее сарказм. Могами закрыла глаза, чтобы отгородиться от нахлынувших, как фонтан, эмоций и немного успокоиться. «Что мне делать?! Если я останусь, то он продолжит унижать меня, растаптывая мою гордость, которую уже приходилось возрождать из пепла боли и разочарований. Но если уйду… чтобы сберечь себя, то проиграю и потеряю роль. Я не могу проиграть! Только не Шотаро! Только не ему!» — резко повернув дверную ручку, Кёко уже почти открыла дверь, когда ее вдруг будто ударили высоковольтным током, и она остановилась на месте, как вкопанная. «Если сейчас ты откажешься, по сути, ты отказываешься от дебюта. Более того, ты не оправдаешь оказанное доверие и, скорее всего, двери в шоу-бизнес для тебя закроются навсегда» — как лавина, слова Моко, зазвучали в голове Кёко. «Могами, даже сейчас находясь здесь, не забывай о том, что ты актриса», — слова Тсуруга-сана, которые он прошептал ей тогда на пресс-конференции, вновь напомнили о себе. — Я актриса… Я актриса. Я должна. Я не могу подвести всех. Я не могу подвести режиссера, президента, Тсуруга-сана, — шептала про себя Кёко. — Чего ты там бормочешь себе под нос? — громко сказал Шо, привлекая к себе внимание. Могами хотелось убить его в эту самую минуту, она уже успела вообразить себе с десяток самых извращенных смертей Шотаро. Но благодаря словам Моко и Тсуруга-сана, Кёко смогла взять себя в руки и повернуться к нему, лучезарно улыбаясь во все тридцать два белоснежных зуба. Фува от неожиданности опешил от такой реакции, ведь всего несколько минут назад Кёко была в гневе. Впрочем, так быстро она смириться со всем этим не могла, значит, просто устраивает этот спектакль по заказу именно для него. «Что же, Кёко, так даже лучше», — хитро подумал про себя Шо, осматривая уже стоящую перед ним девушку сверху донизу. — Начинай, — серо прозвучал голос Могами. — Что начинать? — Играй. Петь буду, — резко сказала Кёко и, взяв себе стул, села напротив Фувы, не отрывая взгляда от его серых глаз. «Что это с ней? Неужели она бросает мне вызов так явно? Пусть, мне определенно уже нравится здесь сниматься», — коварно рассуждал про себя Шотаро, демонстрируя девушке лишь легкую, не обещающую ничего доброго улыбку. Шо начал играть аккорды. В этот раз они звучали как-то не так, будто им недоставало глубины и искренности. Оба спели холодно и отчуждено. Ни капли любви и нежности. Будто вечная мерзлота и полный хаос. — Вот же е-мое… — произнес Фува и, сложив руки за головой, оперся о стену. — Чем ты в этот раз недоволен?! — взбунтовалась Кёко, демонстративно отвернув голову и задрав нос повыше. — И как ты провела ночь с Тсуруга Реном? Я не понимаю… — рассуждал негромко Шо. — Что тебе непонятно? — завелась было Кёко, а потом, успокоившись, продолжила: — Такому идиоту, как ты, что вообще может быть ясно? — она с удовольствием проговорила каждое слово. — Ты же как снежная королева. Только та была хоть красивой, а вот тебе не повезло. Неужели Тсуруга Рен извращенец? Тогда это многое объясняет, — музыкант во всей красе демонстрировал свой сарказм. — Тсуруга-сан умный и талантливый актер, к тому же внимательный и добрый человек. И в отличие от тебя всегда поможет каждому, попавшему в неприятности! — вступилась Могами. — А, так вот в чем дело. Я понял! Ты для Тсуруга Рена просто маленький несчастный бродячий щенок мимо которого, пройти было невозможно, вот и приходится опекать, — смеялся в полный голос Шо, наблюдая за последовавшей незамедлительной реакцией Кёко. — Ты назвал меня бездомным щенком, Шотаро?! — закипала девушка, готовая вот-вот кинуться на обидчика. — А что, разве это не так? — Нет. — Тогда почему он так к тебе относится, Кёко? — отчужденно спросил Шо, не отрывая глаз от девушки. Он ожидал в ответ несколько отговорок, но их не последовало, более того, музыкант был удивлен, что Могами оказалась внезапно в ступоре от его слов. «А ведь Шотаро прав. У Тсуруга-сана нет никаких причин так ко мне относиться. Я не его подружка или просто член семьи, я лишь коллега по работе. Неужели Шотаро прав, и Тсуруга-сан на самом деле просто жалеет меня, зная мою историю… но я не могу поверить в это. А с другой стороны, больше нет никаких причин так ко мне относиться», — ноги сами собою стали подкашиваться и в итоге она плюхнулась на пол, схватившись за голову. Напуганный музыкант соскочил с места и буквально подлетел к ней: — Кёко, что с тобой?! Но ответа не последовало, она будто и не слышала его слов. — Эй, Кёко! Да скажи уже что-нибудь! — Тсуруга-сан… поче… поче… — мямлила Кёко, лишь отдельные слоги можно было расслышать. — Тсуруга Рен?! Почему ты постоянно говоришь о нем, Кёко?! — схватив девушку за плечи, закричал Шо. — Ты постоянно говоришь о нем! Тсуруга Рен! Тсуруга Рен! Ты трясешься над ним, как курица над яйцами! Кто он для тебя на самом деле?! — полный раздражения музыкант кричал с каждой фразой все сильнее. «А ведь насчет курицы Шотаро не так уж далек от истины. Может, открываясь Бо, Тусуруга-сан воображал себя яйцом?» — задумчиво представляла себе Кёко их частые встречи тогда. Находившийся напротив музыкант уже просто непонимающе пялился на Кёко, боясь даже представить на чем она могла так зациклиться. «Президент создал отдел «Love me», чтобы его члены смогли вновь вернуть утраченные чувства. Чтобы окружающие их любили», — вспоминала Кёко слова Тсуруга-сана в первый день работы в LME, их недолгий разговор стоял у Кёко перед глазами. «Что, если президент задумал все это специально? Он же знал о конфликте с Шотаро, но тем не менее выбрал меня на роль Судзуки Минори… Почему я задумалась об этом только сейчас?!» Слегка склонив голову, Кёко незаметно от Шотаро закрыла глаза и мысленно досчитала до пяти. Обретя внутреннее спокойствие, поднялась с коленей и твердо произнесла: — Извини за беспокойство. Закружилась голова. Здесь просто немного душно. Давай продолжим репетицию? — Могами уверенно прошла к месту, где сидел Фува. — Хорошо, — лишь ответил Шо и сел за инструмент, недоверчиво поглядывая в сторону Кёко. «Она уже не та Кёко, какой была раньше. Ее поведение становится все более непредсказуемым. Может, она играет роль героини из неизвестной мне сказки?»